Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 90 (всего у книги 329 страниц)
– Арсень, у тебя скоро день рождения, – начал док с места в карьер. – Не уверен, что ты об этом задумываешься, но мне нужно сделать тебе подарок.
– Прямо-таки нужно, – уточнил Арсений на всякий случай. И пожалел, что в самом начале пребывания в особняке случайно сдал Дженни дату своего выползания на белый свет.
– Формально я не обязан, но хочу.
– Да мне ничего не надо, док. Серьёзно.
– Разве я спрашивал об этом? – Джим насмешливо приподнял бровь и сложил руки на груди. – Я его сделаю. От тебя требуется только уточнение. И мне работу облегчишь.
– Вижу, ты настроен серьёзно. Тогда подари мне себя. С бантиком, и… узел обязательно посложнее. Препятствия на пути к распаковыванию подарка делают его обычно раз в пять интереснее… – Арсений, ухмыльнувшись, хлопнул лукаво прищурившегося Джима по плечу и зашёл в гостиную.
– И чем этот подарок отличается от еженедельного? – мягко поинтересовались ему вслед.
Подпольщик высунулся в дверь.
– Бантиком, док. Бантиком. Мелочи украшают жизнь.
Сидящая у камина рыжая последовательница (засыпанная обрезками цветной бумаги) наставила на него ножницы, которыми до этого нарезала полоски картона:
– Сэр Перо, если вы ещё раз упомянёте бантики или прочие праздничные атрибуты, вам придётся доблестно защищаться от пущенных в вас ножниц.
Из-за дивана высунулся Зак. В руках у него была длиннющая цепочка криво склеенной гирлянды.
– Мастер, ну хоть ты-то гирлянды умеешь вырезать? – спросил с надеждой.
– Нет, – Арсений легким движением забрал ножницы у Лайзы, – но могу постараться.
Он постарался. Подал идею навырезать снежинок привет школьным утренникам, стащил в гостиную часть запасов своей бумаги и нашёл Ланса – тот, насколько подпольщик помнил со дня рождения Джима, умел неплохо вертеть бумажные фонарики.
Через полчаса в гостиную внёсся взъерошенный Джек. Вырезающая у камина снежинки компашка дружно повернула головы в его сторону.
– Не вынесу больше ничего чистить! Еле отпросился сюда!
Лайза бескомпромиссно протянула ему запасную пару ножниц.
– Что? – Крыс подозрительно покосился на неё, потом на ножницы.
– Снежинки, – милым голоском пояснила рыжая. – Не отвертишься.
Джек пробовал возмущаться, но Арсений с Заком под общий смех обхватили его и повалили на ковёр у камина. Как подпольщик ни отбрыкивался, а в итоге ему оказались вручены ножницы и пара листов белой бумаги. Оказалось, не зря: Джек, уловив принцип, вырезал пару очень красивых снежинок.
На удивленное выражение лица Лайзы только пожал плечами, сказал, что при должной степени развития пространственного мышления предугадать форму готовой снежинки проще простого, и потянулся за ещё одним листом. Правда, через три снежинки крысу надоело, и он придумал соорудить к празднику настоящую, лампочковую гирлянду.
Остаток вечера так и прошёл – Джек с ящичком инструментария, кучей проводов и паяльником занял столик у дивана, соображая, как из набравшихся тридцати лампочек разного размера соорудить хоть что-то, остальные вырезали снежинки. Пришёл Табурет, лениво поворошил снежинки мягкой лапой, потом запрыгнул на рояль и заснул там. Когда стемнело, к «резчикам» присоединился Джим, после ужина – Дженни. Компанией они засиделись допоздна, в итоге на ковре гостиной оказались целые сугробы снежинок. Арсений заметил, что док подозрительно шмыгает носом, а после и вовсе закутался в плед с дивана.
– Да, мне нужен чай, – вздохнул Джим, поймав его взгляд. – Я уже пил, да и вообще аспирин должен подействовать, простуда несильная…
– Чай значит чай! – Дженни тут же засуетилась, но её опередил Джек – оторвался от работы и с ехидной ухмылочкой заверил, что по такому случаю заварит сам.
– И тебе тоже чай, – отозвался Джим с дивана.
– Мне-то зачем?!
– Второй час сидишь рядом со мной на диване. Для профилактики.
– И мне чай! – радостно взревел Арсений с ковра.
– А Арсеню чай не надо, – вставил док с усмешкой. – Чая и так дефицит.
В итоге чай получили все, даже попытавшийся скрыться за диваном Зак.
Но, как Джим ни храбрился, на следующий день он уже вовсю чихал и изводил носовые платки. Арсений после обеда даже притащил ему в гостиную найденную Дженни пачку салфеток. И застал за роялем. О пледе последователь забыл, и тот сполз с плеч. Джим играл, полностью сосредоточившись на музыке.
Казалось, активна только правая рука – она порхала, будто не касаясь клавиш, рождая лёгкие мелодичные трели. Левая рука лежала почти неподвижно – Джим, не отрывая её от клавиш, сменял положение пальцев и мягко, невесомо опускал их, аккомпанируя основной переливистой мелодии.
Он был весь – там, в музыке, в точке соприкосновения подушечек пальцев и лаковой поверхности клавиш, в нежно-печальном разноголосье рук. Даже не заметил, что дверь открывалась и кто-то вошёл.
Арсению подумалось, что он тут не в тему со своими салфетками. Оставалось сесть на ковёр возле ёлочки, вытянув ноги, и слушать.
– Я понял, – сказал он тихо, когда Джим доиграл и опустил руки.
Последователь взглянул на него.
– Что понял?
Арсений вздохнул.
– Ну, во-первых, потрясающе играешь. Но я не о том. Джим, у меня к тебе два дела. Одно возвышенное и прямо-таки отрывается от земли, другое касается грубой бытовухи. С какого начать?
– С любого.
– Тогда давай с красоты. Я придумал, что тебе делать с моим подарком. – Заметив интерес, Арсений загадочно ухмыльнулся. – Сыграй мне в день рождения своё любимое произведение. Лучшего просто не придумаешь.
– Я тоже времени не терял, и придумал, что тебе подарить. – Джим облокотился на закрытую крышку рояля и уставился на Арсеня непроницаемым взглядом. – Не очень романтично, но, думаю, тебе понравится. А сыграть обещаю. Теперь переходи к быту.
– Дженни передала тебе салфетки, чтоб ты не терроризировал бедные платки. – Подпольщик со вздохом встал и протянул доку упаковку, после чего плюхнулся обратно. – И просила поинтересоваться, зачем ты дал Джиму-подпольщику задание собирать плесневелый хлеб. А ещё предупреждаю – я буду ныть. Вот, уже ною. Пусти меня проходить испытания. Пожалуйста. Обещаю не больше семи в день.
– Плесень мне нужна для получения пенициллина, – Джим тут же пристроил салфетки у себя в кармане. – А семь испытаний в день – это много. И не надо на меня так смотреть, я мщу.
– Ну отомсти хотя бы шестью! – взмолился Арсений. – Мне на чердак надо.
Джим, отложив пачку на рояль, недоумённо вскинул бровь.
– Зачем? И я не поверю, что туда сходить можешь только ты, вход не запароленный.
Арсений, выдохнув, согнулся пополам и достал руками до пальцев ног, своеобразно имитируя поклон.
– Умоляю, всемогущий! – завыл из такого положения. – Хотя бы пять. Иначе к Рождеству я сойду с ума.
Джим устало вздохнул и потёр виски.
– Дай руки, – потребовал он. С минуту ощупывал ладони: оглаживал, мягко надавливал, перебирал пальцами шрамы, и, наконец, заключил:
– Начинаешь завтра. И с утра, а не с сегодняшней полуночи. Не больше пяти в день. И регулярно приходишь на перевязку. Вот признайся – ты мазохист?
Арсений выразительно расфыркался.
– Мазохист. – Джим с явным сожалением отпустил его ладони. – Не будешь приходить сам – буду приходить я. Это всё?
– К сожалению, всё. – Арсений лёгким движением поднялся с пола. – Не буду мешать вашим упражнениям, мэтр.
В остаток дня он так извёлся ожиданием, что захватил из комнаты Джима свой фотоаппарат и отправился в библиотеку. Спугнул пристроившегося на лестнице Энди, несколько раз запечатлев старого последователя за лихорадочным листанием книг, попал под долгий пристальный взгляд Алисы. Последовательница сквозь привычную маску лёгкого презрения явно заинтересованно наблюдала за ним, а когда вернулась к рассматриванию книг на полке, Арсений её сфотографировал. Какой бы ворона ни была вредной, она всё-таки оставалась красивой. Да и потом, в ореоле тусклого зимнего света, падающего из щелей заколоченного окна, в его расширяющихся блёклых лучах, высвечивающих геометрически чёткими линиями царящую в библиотеке книжную пыль, контраст её тёмных волос, бледной кожи и алого платья, смягчившись, казался далёким и необычайно холодным, словно Алиса была тенью, видением, воспоминанием из прошлого.
Сделав фотографию, Арсений замер, представив, какую фотосессию можно было бы устроить с вороной по старому особняку именно в таком, стерильно выхватывающем предметы блёклом зимнем свете. Даже назвать можно было поэтично, вроде «зимней памяти старого дома». Но это, разумеется, были мечты. Алиса затребует плату, и, скорей всего, в виде примыкания к фракции. Вряд ли её волнует что-то ещё.
А скажи я кому об «алом холоде», не поверят. Хотя кто тут вообще особо разбирается в цветовых метафорах? Пускай уж всякая художественная антипрактичная ерунда остаётся на моей совести...
Арсений упрятал фотоаппарат в чехол. Казалось, ему тоже охота фотографировать.
Художник только вздохнул, пристраивая футляр на кресле.
Потом долго тренировался, снова оккупировав перила, отработал растяжки и прыжки – благо, лестница, перила и расположение стеллажей были самые подходящие. Энди после первых же трёх минут с недовольным ворчанием на тему невоспитанных молодых людей захватил несколько книг и уполз из библиотеки.
Алисе, снова принявшейся наблюдать под конец тренировки, Арсений сказал, что пишет исследование на тему «сто способов сломать перила необычно», сделал вид, что ловит оторопевшую последовательницу в окошко видоискателя, сложенное из пальцев, захватил чехол и быстро покинул библиотеку.
На площадке у своей комнаты застал Джека. На четвереньках. Крыс что-то колупал отвёрткой в стенке.
– Перо, ты хоть знал, что тут какая-то дверь?! – пропыхтел воодушевлённо.
– Нет.
– Ну так она тут есть!
Арсений присмотрелся. Тонкая-тонкая щель. И впрямь – если не приглядываться, не увидишь. Не удивительно, что никто из проходящих тут её не заметил.
На следующий день ковыряли щель под внимательным глазом камеры. Кукловод к вандализму отнёсся равнодушно. Молчал.
Содрали внешний слой древесной обшивки, за которой оказалась тонкая деревянная дверь. Она поддалась с одного пинка, обнаружив за собой небольшой изгибающийся под прямым углом коридор и лестницу, предположительно ведущую в башню. А вот вход в башню блокировала серьёзная дверь с кодовым замком. Сгоняли Зака в подвал за ломиком. Лом не помог. Пришедшая за ними в обед Дженни вспомнила, что дверь ведёт в ту самую фотолабораторию прежнего хозяина, и у неё тут же разболелась голова. Пришлось отвести к Джиму.
На кухне Арсений столкнулся с Тэн – она принесла для Дженни корзинку трав.
– Перо… – тёмный взгляд, скользнув по нему, привычно задержался на руках, потом вернулся к лицу. – Я рада, что вам удалось вернуться от Кукловода живым. Надеюсь, теперь мы с вами сможем продолжить поиски.
Арсений, опомнившись, схватил её за запястье и потянул за собой прочь от пристальных взглядов обедающих. Боялся, что искомая им с позавчера японка снова растворится в воздухе.
– Извините, – быстро заговорил уже в коридоре, – просто я вас искал. Я видел ещё одного… одну. Она тоже касалась моих рук. И ещё были… множество. Но они скорей напоминали туман.
– Займёмся поисками после праздника, – Тэн словно получила подтверждение своим мыслям. – Вы не против? Сейчас в доме слишком шумно.
– Когда угодно. Я просто хочу с этим разобраться.
Получив кивок и прохладное пожелание доброго дня, Арсений унёсся на чердак, искать в куче сваленного там тряпья что-нибудь, потенциально напоминающее игрушки.
На чердаке сидел Райан, донельзя раздражённый на всё сущее. На приход Арсения не отреагировал: если раньше он разворачивался в своём кресле и начинал плеваться ядом, то сейчас – ни разворота, ни разговора. Сидел, резко, почти злобно стучал компьютерными клавишами.
Манекен и то дружелюбнее
Эх Вася, Вася…
Прохождение на третье Форс всё же изволил обратить внимание на него, недостойного.
– Перо, – бросил через плечо, – мне нужны полевые транзисторы. Заметь, полевые, а не биполярные. И не строй из себя оскорблённую невинность, я знаю, что у вас с Джеком они есть.
– Транзистор – это такой который как вилка… – мечтательно произнёс Арсений, останавливаясь с небольшим медным колокольчиком в руках. – Точно. На что меняешь?
– Я не знаю, что тебе может быть нужно, – злобно огрызнулся хвостатый, так же не оборачиваясь, – так что будем договариваться. Я могу достать почти любую электротехническую ересь, которая понадобится вам для ваших коварных планов.
– О, а это уже интересно, – заговорил Арсений совершенно другим тоном, касаясь последнего списочного предмета – диктофона. – Но, как понимаешь, мне нужна консультация, сам в теме не шарю… Давай так: вечером я тут со своим условием. Но больше трёх принести всё равно не смогу. Устроит?
– Если эти три не сгорят при первой же попытке подключения.
На этой позитивной ноте разговор закончился. Арсений, правда, попытался снова приспроситься к хвостатому а классные волосы насчёт пропавшего манекена, но ответа не получил. Его старательно игнорировали.
С чердака он вышел разве что не насвистывая – два медных колокольчика, тряпичная кукла волка, шесть разноцветных ленточек, рулон фольги, несколько ниток старых бус, и – бухахашечка – транзистор. Один, но, вроде, неплохой.
А ещё – и от этой мысли тянуло то ли рассмеяться, то ли поулыбаться загадочно – шапочка медсестры. Симпатичная, почти не пыльная, очень элегантная шапочка.
Джек встречал его широко распахнутой спиной – как начал перед его уходом в загадочной двери копаться, так, кажется, с лестницы и не вылезал. Выслушал рассказ о странной просьбе чердачного обитателя, почесал затылок, отжал пару бус – Дженни показать, вроде как он тоже работал на благо Рождества.
– Транзисторов навалом, что полевых, что не полевых, – заключил, возвращаясь к расковыриванию двери. – А вот паяльники летят – моргнуть не успеваешь. Дверь ещё эта… Давай так, либо паяльник, но чтоб нормальный, после пяти минут не ломался, либо – электронную плату. Только надо такую, чтоб…
– Я не запомню! – Арсений поспешил вклиниться, выставив руки ладонями вперёд. – Пиши на бумаге!
Найденным игрушкам Дженни очень обрадовалась, а при виде колокольчиков и лент даже в ладоши захлопала. Сказала, что из этого можно что-нибудь очень-очень красивое сделать, и она уж постарается. Джек тоже заслужил свою порцию похвалы – за «найденные» бусы девушка погладила его по голове и подлила дополнительный половник супа.
– Джек, ты такой молодец, – она села рядом, положив подбородок на ладошку, – и как успел? Ты же с дверью работаешь.
Джек сказал, что «уметь надо» и безо всякого стеснения тиснул из стоящей рядом тарелки корнишон, на который Арсений, к слову сказать, очень рассчитывал.
После ужина он сходил к Райану, доложил условия, выслушал презрительное «не многовато за три транзистора хороший паяльник?». Условились на электронную плату, на следующее утро. Джек уже потом, перед сном, признался, что на паяльник особенно и не рассчитывал, но – вдруг?
Двадцать третьего числа Арсений ни свет, ни заря проснулся от того, что Джек, соскочив с его кровати, на бешеной скорости куда-то унёсся. Уже через пять минут особняк сотрясали возмущённые вопли крыса: он занёсся в комнату Арсения, потрясая объёмной шкатулкой.
– Шестнадцать!!! Шестнадцать крыс и семь ворон, Эрсей!!! Ты вообще представляешь?!
При ближайшем рассмотрении оказалось, что шкатулка полна сыра. Неплохого, приятно-жёлтого, с аккуратными дырочками сыра. Отдышавшись и проругавшись, Джек поведал ему свою печальную историю.
Вчера они с Заком решили, что неплохо бы, как в прошлый раз, достать креветок к празднику. И, пока Файрвуд колупал дверь, подросток носился по всему особняку в поисках сачков и ловушек, после чего они дружно обналичили это богатство. Однако, вместо ожидаемой прорвы креветок, Кукловод оставил им сыр.
– Сы-ы-ыр! – взревел бывший глава Подполья, снова потрясая шкатулкой.
Очень стараясь не смеяться – или хотя бы смеяться не так громко, как хочется, Арсений посоветовал ему сбагрить сыр Дженни. Дескать, ей перед праздником всё пригодится. Подумав, подпольщик согласился, что мысль здравая, а Кукловод «мало того, что маньяк, так ещё и жлоб!».
За завтраком Дженни они не застали – из-за ранней побудки Джека пришли чуть ли не в шесть часов. Поэтому шкатулка сыра досталась Джиму-подпольщику.
Тот долго смотрел на сыр в обрамлении лакированного дерева, потом сказал «хорошо» и ушёл со шкатулкой к мойке. Арсений и Джек только переглянулись. Что именно было «хорошо», так и осталось загадкой.
