Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 305 (всего у книги 329 страниц)
– Третья спичка уже. Влажность высокая.
– Конечно…
Лайза стояла с ним рядом и смотрела, как Зак дует на обугливающуюся сухую траву, подсунутую под поленья для розжига. Старания успех возымели – вверх потянулась узкая, но густая полоса желтовато-молочного дыма. Зак сунул туда клочок бумаги, потом ещё один… над веточками всплеснул первый оранжевый язычок огня, а вскоре костёр разгорелся, и они пристроили над огнём котелок.
Время тянулось медленно, вода всё не закипала. Дождя не было.
– Я читал, что высоко в горах нельзя сварить яйца, – сказал Зак, тыкая палкой в костёр. – Потому что температура закипания воды ниже ста по Цельсию. Кипеть будут сколько угодно, но не сварятся.
Лайза тоже присела у костра.
– К чему это ты?
Он пожал плечами.
– Если из особняка выберемся, что ты будешь делать?
Если, – отметилось невольно. Слово кольнуло.
– Не знаю. А ты?
– Учиться. Чтобы нагнать программу. А потом поступлю в мед.
Лайза кивнула.
– Я думала, после такого только куда-нибудь подальше и не вспоминать о случившемся… Я бы так и сделала.
– Да, а потом вдруг случится такое же? – Зак упрямо посмотрел на неё через костёр. Он сейчас был чем-то похож на прежнего Джека, но серьёзнее и… взрослее. – Героем не станешь, а вот врачом стать можно. И жизни спасать. Джим больше всех для этого в особняке сделал.
Лайза кивнула ещё раз. В ней такой внутренней веры не было. И после пережитого хотелось, по правде, забиться в угол и впасть в позорную истерику, а не ставить высокие цели о спасении чужих жизней.
– Ты молодец, – выдавила хрипло, ощущая, как в уголках глаз собираются слёзы. Уж точно не стоило говорить, что Кэт спасти бы никто не смог, даже Джим.
Чтобы опять не разреветься, она подняла голову, якобы посмотреть на небо. Мысли о слезах вылетели махом.
– Это что за…
Лайза соскочила с места, сделала несколько шагов, задрав голову. Моргнула. Нет, не исчезало.
Под серым небом багровой плёнкой натянулась какая-то дрянь. Она пульсировала, сокращаясь, облепляла собой крышу и шпили особняка, укрывала сверху всё пространство внутреннего двора. Сквозь мутное багровое мерцание просвечивали низкие серые тучи.
– Чего там? – Зак подскочил к ней, дёрнул за плечо. – Самолёт?
Видение исчезло. Лайза ещё поморгала, но багровая плёнка не возвращалась.
– Да… то есть, мне показалось. Показалось, что что-то летит.
– Ясно.
Он засунул руки в карманы джинсов и вернулся к костру, где уже начала шипеть вода в котелке. Лайза ещё раз посмотрела на небо.
Господи, хоть бы галлюцинация
– Молодая леди, – загнусавили рядом, и Лайза вздрогнула всем телом от неожиданности, – я так понимаю, вы увидели нечто странное над особняком. И вряд ли это что-то было летающим транспортным средством…
– Каплями, каплями…
Элис сидит на полу, убрав ковёр. Складки алого платья обрамляют её силуэт. А Трикстер завороженно наблюдает за тем, как она, проколов палец, капает кровью на половицы.
Элис чувствует, как капли её крови прорастают кровяной паутиной сквозь доски. Они опутывают стены, сжимают между собой горячий воздух особняка, распыляются мельчайшими спорами. Так она это видит. Свою растущую власть над особняком.
Сидит и негромко напевает, капая кровью на половицы.
– Каплями-каплями… кровь моя капает… проникая, подчиняя…
Воздух гудит от разлитой в нём живительной энергии. Живительной – для них с Трикстером. Она растворяет их в себе, и каждый обитатель, вдыхая воздух, вдыхает их. Элис чувствует их души – смятенные, отчаявшиеся, проникает в них кровью. Подталкивает к краю пропасти.
А одного и подталкивать не надо, он и так падает. Забытый всеми, покинутый. Его мир стал болью и одиночеством.
Элис чувствует его душу так ярко, будто он стоит перед ней, разломав грудную клетку и раскрыв рёбра наподобие крыльев.
Она дышит вместе с ним. Она тянет нити, соткавшиеся из собственной крови.
Перо приходит в себя прикованным к стене. Точнее…
Он склоняет голову, раскрывает рот, чтобы заорать, но вместо этого только невнятно хрипит. Везде, сквозь одежду, повсюду через него проросли красные пульсирующие сосуды, похожие на гигантских червей. Прошили руки, проросли сквозь запястья.
Спина вросла ими в шершавый камень позади.
А если проткнуть – будет вытекать его кровь, потому что он сросся с этой стеной, убить её – убить себя. Несколько сосудов тянутся в багровую муть впереди, к стоящей там неподвижно знакомой фигуре.
У них один пульс на двоих.
Так уже было
Это был сон
Сон
Мне снится надо проснуться
Сначала были только чёрно-багровые пятна и густой щиплюще-горький запах гари; потом он разобрал очертания гостиной. Стены, обои, камин. Живые разломы в полу. Правда вот стены представляли собой зеркала.
Бред кому нужны зеркала в гостиной
Столько зеркал
В дальнем конце комнаты, предположительно у рояля, нечто глухо рокотало, звук перекатывался, начинаясь тихо, плавно делаясь громче и угасая до неразличимого. В багровой мути с серым туманом гари и белёсыми хлопьями пепла едва были различимы очертания чего-то гигантского, тёмного и будто бы… мехового.
Перо, сильно щурясь, закашлялся. Махая перед собой рукой в безнадёжной попытке хоть немного разогнать пепел, направился к существу. Ноги увязали в мягких серых сугробах пепла. Он рассыпался от малейшего прикосновения жирной светло-серой пылью. Она налипала на подошвы кроссовок.
А Зеркало где
Где этот адский ушлёпок
Арсений споткнулся о диван, жмурясь, потёр ушибленную коленку. Осторожно обогнул предмет мебели, увяз в пепле, отпнул с дороги перевёрнутую вазу.
По мере приближения к тёмному рокотание становилось различимее.
Навстречу из багровой мглы мигнули два абсолютно чёрных блестящих глаза.
К руке прикоснулось что-то холодное. Арсений резко обернулся, но Исами приложила палец к губам. Здесь её контуры были едва различимы, сквозь них просвечивали хлопья беззвучно падающего пепла и гладкие поверхности зеркал. Теперь стены комнаты изломало, они острыми гранями выплывали из грязно-багровой мути, мерцали, множа и искажая до бесконечности каждое движение.
Затошнило. Отражениям не было конца. Они плодили самих себя, зеркала взгляд запутывался в них отражение того в том дурной бесконечности, втягивался в неё всё дальше и дальше зеркало отражающее отражение зеркала, отражающего отражение отражения из…
– Не смотри.
Перо помотал головой. Исами вовремя.
– Спасибо.
– И не пугай его. Он устал. Покажи, что ты рядом.
Арсений смутно понял, о чём она, и кивнул. Исами коснулась кончиками пальцев его щеки… Исчезла.
Видящий, прокашлявшись – пепел и гарь скребли в глотке – направился вперёд. Привычная гостиная рушилась, зеркала развалили кладку камина, распороли диван, они лезли отовсюду, хрустели под ногами, разбили люстру, разломали на части стол. Зато из пепла проступил зверь.
Огромная неясная темнота оказалась меховым телом. Вперёд были вытянуты лапы, наполовину засыпанные пеплом. Чёрная шерсть кое-где свалялась, слиплась от присохших сгустков крови. Посреди морды багровела свежая царапина. Лапы тоже оказались изранены; сыплющийся пепел жёг их, животное вздрагивало всем большим телом. Но самое страшное – в боку зияла огромная рваная дыра. Она кровенела неровными краями. Пока Перо смотрел, края раны расползлись чуть дальше. Бока существа тяжело вздымались-опускались, и на выдохе слышалось то самое тихое рокотание... это оно так жаловалось на невыносимую боль. Умирало.
Дом. Это дом…
Перо едва не задохнулся.
Особенно когда увидел: между лап существа кучей лежали тела людей. Сначала показалось – мёртвые, но приглядевшись, можно было увидеть, что они спят. Ровно дышат. Джек устроил голову на мохнатой лапе, щекой утонув в шерсти, Джим приткнулся к груди, свернулась клубочком Дженни, развалился рядом с ней Зак. Были и другие, но Перо видел их смутно. Разобрал только Фолла – Джона или Кукловода, неясно, черты сливались, лишаясь идентичности – он тоже клубочком прикорнул у лапы.
Зверь, издав низкое рокотание, склонил голову.
Арсений осторожно протянул руку к шерстистой голове. Прикоснулся всей ладонью, ощутив слабо сквозь бинты жёсткую шерсть на переносице. Огромный зверь зажмурил глаза, смежив кожистые веки.
– Это ты мне писал слова, да? – Перо осторожно придвинулся ближе, продолжая поглаживать. – Ты нас защищаешь?
Зверь согласно моргнул. Чёрные, нечеловеческой черноты глаза скрылись за веками и снова уставились на Перо.
Он хотел прижаться к меховой шее, на секунду ощутить себя в безопасности, вжавшись в густую чёрную шерсть, когда рядом неожиданно шевельнулась лапа. С неё посыпался успевший нападать пепел. Арсений дёрнулся было – но огромная лапища с лёгкостью свалила его в серые сугробы. Перо даже вякнуть не успел, как его этой же лапой задвинули в гущу пепла, как надоевшую игрушку. Он попытался подняться, но рядом зарокотало совсем уж громко, и сверху, сквозь муть, нависла тяжёлая тень зверя.
Лайза кое-как избавилась от Энди. Старый профессор всё норовил усадить её на лавочку и заставить смотреть вверх, чтобы ждать у моря погоды пока та багровая штука снова появится. Сам он её видел, а у Лайзы, по его словам, отсутствовала всякая чувствительность к проклятию – именно поэтому-то её показания теперь были так важны. Пришлось срочно придумывать отговорку. Ничего умного в голову не шло, наконец, она брякнула, что страшно разболелся живот, и увильнула таким образом от роли подопытного кролика.
Энди псих. Всё же.
Ладонь привычно легла на перила лестницы. И отчего каждый раз при подъёме тянет держаться рукой за перила?
Как вы выражаетесь, юная леди? – прозвучало в голове голосом профессора. Лайза даже улыбнулась, но улыбка тут же угасла. Она услышала приближающиеся неровные шаги. Пальцы невольно вцепились в перила, тело сжалось, будто в ожидании удара.
Медленно появившийся на лестничной площадке Фил напоминал персонажа ужастика. Шаркает ногами. Держится за стену. Голова (лучше не думать, как он себя из-за неё чувствует) всё ещё перебинтована, повязки закрывают и глаза.
Джим сказал, у него, в отличие от Джека, шансов на восстановление зрения мало.
И правда: не было Леонарда, не жертвовали своими душами другие, не надрывались Джим и Арсень, пытаясь достать лекарства, Исами не составляла поддерживающую пентаграмму У-син… Ему не повезло быть не-Джеком. И с ним никто не нянчился после взрыва.
За несколько шагов до Лайзы, странно сгорбившись, Фил потянул носом.
– Тут... – Быстро облизнул пересохшие губы. Рукой скользнул вдоль древесного стыка. – Кто? Есть же кто-то?
Лайза поглубже вдохнула. Напугал. Ночью Джим его осматривал – всё было нормально, разве что бедолаге случайно могло стать плохо.
Напугал как чёрт
Ерунда какая
– Да, это я, Лайза, – пригладить выбившиеся пряди слегка дрожащими руками, чтобы не падали на лицо. – Тебе нужна помощь?
– А... Лайза... – Фил снова нервно облизывает губы. Он уже не опирается, спускается на одну ступеньку, касаясь стены лишь пальцами. – Привет, Лайза. Я почти забыл, как звучит твой голос. А ведь я теперь... Очень хорошо голоса запоминаю.
Фил разговаривает странно. И дышит тоже – слишком шумно для обычного ритма.
Он делает ещё шаг ей навстречу, и Лайза чувствует запах – чудовищная смесь медикаментов и немытого тела. Хуже, чем остальные.
– Ну… – Она невольно делает шаг назад, едва не спотыкаясь, но вовремя хватается за перила, – я же прихожу тебя перевязывать… Но ты молчишь. Я не могу… – В тишине против воли вырывается тихий идиотский смешок, будто она рассказывает ему нечто забавное, – разговаривать в одиночку всё время.
Он высокий, ростом с Арсеня, только шире его, и теперь нависает на три ступеньки выше.
– Может, я провожу тебя до комнаты?
– А ты хотела бы?
Фил близко. Лайза видит ожоги на его лице, видит, как из-под повязки виднеются края самых страшных, мясисто розовеющих. И эти завязанные глаза.
– Нет, ты не хотела бы, – не улыбнулся, а скорее ощерился мужчина. Кивнул сам себе. – Ты вообще не хочешь ко мне прикасаться. Из-за того, что я калека? Тебе противно?
– Ты… что… у тебя температура? – Лайза опустилась ещё на ступеньку. Она подавила инстинктивный позыв убежать, напомнив себе, что перед ней просто больной человек.
– У меня обожжена голова, нет зрения. Представь – вместо кожи на черепе сплошной ожог. Фредди Крюгера помнишь? – Он снова делает шаг, теперь стоит почти вплотную. – Вот. Я Фредди Крюгер. Давай, скажи, какой я урод. Будь хоть раз честной, давай.
– Да прекрати молоть чушь! Если тебе плохо, я позову кого-нибудь, чтобы тебе помогли добраться до кровати! – Лайза слегка толкнула его и попыталась протиснуться между подпольщиком и перилами.
– Стоять, – он, рыкнув, перехватил её запястье. В огромной лапище Фила оно смотрелось особенно тонким. Было страшно подумать, что будет, сожми он руку сильнее.
А так...
Просто больно.
Фил дёрнул её к себе, почти вплотную к груди.
– Я с тобой говорю.
Второе запястье в его захвате. Теперь Лайза практически прижата Филом и перилами.
– Я… я закричу… – Собственный голос плохо слушался. Вонь чужого тела и дыхания стала нестерпимой, а от страха дрожали колени. – Я… мне больно!
Лайза попыталась вырвать руки из чужого хвата, но Фил только сильнее сжал пальцы.
– Боль – это не страшно, – зашептал с каким-то маньячным удовлетворением. — А закричать можешь, да... хочешь сделку, соловушка? Я не засовываю тебе в рот кляп, а ты не кричишь. Идёт?
Лайза пробормотала согласие, но, едва дождалась удовлетворённого кивка от Фила, разразилась криком, просто воплем, хотела рявкнуть «помогите», но получилось только:
— ААААААА!!!
Ровно полторы секунды, пока раскрытый рот не заткнул огромный филовский кулак. Он больно стукнулся о зубы (послышался хруст), протиснулся почти до костяшек, удерживая в болезненном напряжении растянутые губы.
В ранках на губах (они, пересохшие, лопались) набухли капельки крови.
А кулак продолжал давить. Перед самым лицом Лайзы было перевязанное Фила: бинт вместо глаз, жутковатая ухмылка.
Лайза почти не дышала. Кулак разрывал губы. Страшно. Бессилие накатывает – что она, хоть и зрячая, против этой слепой горы сделать может?
Медленно, предательски, с уголка глаза сорвалась слеза.
А вторая рука Фила, отпустив обессилевшее запястье, сжалась на горле.
– Что, нравится? – Он хрипит близко, обдавая дыханием. – Нравится, рыжая сука? Я тебя сейчас придушу, но не сильно. А потом утащу в подвал и выебу. Хочешь забеременеть, как твоя шлюшная подружка, а? Госпожа Элис будет рада ещё одной брюхатой игрушке.
– Я же говорил, кто-то орал! – втиснулся в серый ужас голос Роя. – Э, у вас там чё, лестницу не поделили? Фил!
Лайза скосила в сторону площадки слезящиеся глаза. Три силуэта. Кто-то ещё.
Лайзу мотает из стороны в сторону, дёргает за плечи и прикладывает головой о стену. Зато изо рта исчезает кулак. Но у неё нет сил говорить.
А Фил теперь прижат к стене и закрывается ей как щитом.
Горло всё ещё сжимает его лапища.
– Я убью её, Рой, – хрипит он из-за спины. – Не шучу. Убью, если подойдёшь, ты или кто-то ещё. Голову сверну как курёнку.
– Он убьёт, – бесцветно подтверждает Лайза, сама не понимая, зачем. Голова макушкой чувствует, как елозит филовский подбородок. Ну да, он не видит. Он так прислушивается.
– Девчонку отпусти, – спокойно и размеренно произносит Нортон. Он стоит слева-сбоку от Роя, а за ним – третья – Дженни. Лайза сквозь слёзы кое-как различает её бледное испуганное лицо. – Она тебе ничего не сделала. Как и мы все.
– Нортон, а не сходить бы тебе нахрен, чёртов киллер? — В голосе Фила усмешка. Почти беззлобная, если не помнить о ситуации. Да и рука на горле сжалась чуть сильнее. — У меня, может, личное. Душевная травма. Так что я её не отпущу, а придушить – запросто.
– То есть, ты её убьёшь, что бы ни делали, – так же спокойно уточнил Джим.
– В яблочко. Прямо попал, не целясь.
– Это как-то совсем уж… – Рой нахмурился, Лайза видела, он пытался что-то придумать, но следом послышался тихий голос Дженни:
– Джим…
Нортон кивнул.
– Лайза, голову наклони.
Она инстинктивно зажмурилась, и в тот же миг над лестницей оглушительно грохнул выстрел. Девушка ощутила только, как на голову капает что-то мокрое, а следом хватка на её шее разжалась.
– Да ты с ума сошёл?! – заорал с лестницы Рой. Лайза видела, как он схватил Нортона за плечи и припечатал к стенке. – Думаешь, тебе позволено людей убивать?! Чего тогда всех не перебьёшь, а?! Сразу?!
Она медленно выползла из-под навалившейся мёртвой туши. Провела пальцами по волосам, размазывая… кровь.
– Джим как раз не убивает без необходимости! – выпалила Дженни.
Их голоса доносились как из другого измерения.
