Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 250 (всего у книги 329 страниц)
Кинотеатр. Захлопнувшаяся дверь. Стабле издевается. Чёткое намерение умереть – так проще и понятнее, он давно решил. И вроде муторно, а всё равно легче. Руки в крови пачкать не хочется. И страшно сначала было, а после, когда в комнату зашли, когда видел, как эта Хлоя напротив стояла… ну как можно убить человека? Вот так запросто, того, кто напротив тебя дышит, у кого сердце бьётся?
Он залезает на стол, начинает провоцировать маньяка. Это даже весело. Напоминает старые паршивые времена, когда он только сюда попал и донимал Кукловода…
И девушка погибает.
Что-то мелкое, не иначе. Короткий и очень мощный разряд электричества. Разовый.
Она же могла не умереть просто оглушило
Форс
Джек убирает руки от лица. «Хвостатый», как его Перо зовёт, спит сидя, на стуле, закутавшись в куртку.
Он что-то подобрал с пола, когда вместе с Фоллом зашёл в кинотеатр забрать труп.
Если та электрическая штуковина не убила девчонку, то её добил он. Закопал живую в землю.
На фоне апатии начинает просыпаться ужас. Джек мотает головой.
Но это и не ловушка Мартышки, он сам сказал. Удивился
И Форсу это незачем
Перо или Джим.
Нет, брат не мог. Не такой он. Клятва…
Джек поднимается с пола. Идёт тихо, чтобы не разбудить Дженни, не потревожить прикорнувшую Исами. Японка спит, положив голову на стол. Устала. Все они.
Залезает на кровать. Арсень, скотина, спит рядом с Джимом. Как склеенные, мать их.
Джек трясёт Перо за плечо. Кое-как, но просыпается, тварь.
Можно и не давать ему встать, зачем. Не заслужил.
– Я понял, – рыком ему в ухо, – слышишь, ты…
Слов больше не находится. Вообще никаких, то есть – внутри-то клокочет, выхода требует, а вот слов нет – их вообще таких не бывает, чтобы сейчас нормально всё выразить. Только трясти уже проснувшегося, но не сопротивляющегося Арсеня не помогает, а потом – резким ударом – в морду.
Вот после этого говорить становится возможно.
– Ты не имел права. Герой записной, спаситель человечества! Я хотел умереть, решил, что так будет! Это было моё желание, понял ты?!
Собственный голос звоном отдаётся в ушах.
Зашелестело рядом. Просыпались. Все они. Восставали как зомби из могил.
Арсень сидел, скрючившись. Пальцы к носу прижал. Через них капала кровь. А Джеку хотелось видеть его глаза. Твари, которая убила и не почесалась.
Потянулся. Схватил за волосы, оттянул голову.
– Джек, отпустите его. – Тэн. Но пока не лезет.
– Ты, сука, знал, что делаешь, – Файрвуд встряхнул Перо. – Невинную девчонку убиваешь! Знал!
Зашуршало громче, и вылезла Дженни. Тут же запищала:
– Джек, он своих защищает! Ты бы так же сделал!
– А ты когда стала делить людей на своих и чужих?! – заорал вне себя, и Уоллис отступила в темноту, как наваждение.
– Ещё раз голос на неё повысишь, мало не покажется, – спокойно предупредили из темноты. Нортон.
– Так пусть не в своё дело не лезет, – отрезал Джек, даже не взглянув на него.
– В то, что ты орёшь как идиот?
– Джим, не надо, – прошелестела Дженни из пледа. – А ты, Джек… ты для него как брат…
Джек, не слушая, вглядывался в лицо Пера – наполовину залитое кровью. Хоть бы тень раскаяния, хоть что-то, пусть попытался бы оправдаться, заорал бы, в ответ врезал…
Хоть то-то
Ну!
Ничего.
Осознаёт свою вину, вот и молчит. И взять нечего.
– Я думал, ты мне друг.
Джек выпускает его, слезает с кровати и уходит в свой угол.
Поднимается шуршавень. Сумкой шуршат, тканью, Дженни просит Зака принести воды снизу…
Но ничего уже не важно. Вообще.
Джим начал просыпаться в самой середине перепалки. Поэтому, когда Джек уполз к себе, тронул Арсеня за спину, призывая повернуться к себе.
Запёкшиеся губы ещё с пару секунд не хотели разлепляться.
– Как ты? – Тихо.
– Дорбальдо. – Он хотел вытереть кровь рукавом, но Дженни не дала. Развернула к себе, начала вытирать мокрым платочком.
Тело не слушается – столько времени провело почти в бездействии. Преодолевая чудовищное жжение в спине, Джим подтягивается на руках и садится, обхватывает колени.
Плохо. Джек всё понял. Зато Джима действительно не винит. Это при том-то, что Джим это всё и инициировал.
Хорошо ли это?
Не имеет значения, – уверенно отвечает внутренний голос. – Джек жив.
Его, внутренний этот голос, совсем не волнует, что от рук Арсеня и на глазах младшего умерла девушка. Им теперь обоим должно быть несладко. Внутреннему голосу безразлично, сколько ещё умрут в их борьбе за собственные жизни.
Зеркало ли это? Или это сам Джим расставил приоритеты и теперь борется за то, что для него ценно?
Ноги не гнутся, спина заполоняет мир жгучей болью. Мягко проведя по спине Арсеня пальцами – прихоть – Джим пересиливает тело, подымается и идёт в угол Джека.
Тяжело. Но надо. К тому же, сегодня – его очередь убивать.
Опускается на пол рядом с младшим.
«Фракция» просыпается. Заворочался Рой, а Тэн уже лежит с открытыми глазами, и неизвестно, сколько уже пролежала.
Рука младшего тёплая. Джим проводит по ней пальцами.
– Джек, даже если ты не хочешь жить... мы все хотим, чтобы ты жил.
– Я понял.
Не отворачивается, не орёт больше. Эмоций в голосе вообще не слышно.
Боги, младший… неужели ты не понимаешь, в какой ситуации находишься?
Слегка наклониться – и обхватить его руками. Это больно – поднимать руки и напрягать мышцы. И этого не требуется. Вообще весь этот разговор не требуется, но очень уж страшно за брата.
Джек пахнет электропроводкой, как раньше. А ещё он грязный. И Джим грязный – ему сейчас нельзя обливаться. Только у Арсеня есть шанс.
– Отпусти. – Всё так же тихо, непререкаемым тоном. – Вали к Перу, подтирай ему нос. Вдруг сегодня тоже надо будет кого-то ухлопать, а он не в форме.
А вот это уже…
Джим касается пальцами его скулы, а потом, без предупреждения, бьёт. Конечно, тут же обжигает спину, начинает ныть…
– Сегодня я убью, Джек, – спокойно, насколько хватает сил, лишь слегка сжимая зубы от боли. – Или меня убьют. Всё ещё хочешь строить из себя викторианскую леди?
– Я не напрашивался на сочувствие.
Младший, будто и не обратив внимания на удар, отворачивается.
– Да, ты просто сидишь в уголке, обиженный на весь мир. Это же продуктивнее.
Снова подняться. Никогда у них с младшим не получалось хороших диалогов. Двинувшуюся к нему Тэн остановил жестом. Ему сегодня нельзя принимать обезболивающее. Под ним невозможно нормально драться.
Дженни, бледная и грустная, варила на примусе суп из консервов и лапши. Помешивала в кастрюле, и вверх, в открытый люк, плыл сказочно вкусный с голодухи запах.
Арсений даже не хотел уходить. Лечь бы на край и тянуть его, тянуть, раз уж поесть в ближайшие полчаса не светит.
Но его сначала пнул Рой – они должны были найти в кинотеатре шуруповёрт и подыскать доску для двери, а потом он с Тэн собирал во дворе смородиновые листья на чай. Везде приходилось таскать за собой Джима и держать его за руку; своего приказа Мэтт не отменял. Зато тут же, во дворе, вместе развели костерок, вскипятили полный котелок отвара. В фотолаборатории разлили по двум термосам, – тащить котелок по подземному ходу было невозможно, – а Исами вымыла и нарезала один из двух лимонов. Они забросили тонкие ломтики в отвар, сверху ещё присыпав сахаром.
– Настоится, можно пить… – Арсений вдавил в горлышки пробки и туго завинтил верхние пластмассовые крышки. Оглянулся на явно довольного Джима, уже складывающего термосы в сумку. – Хоть какие-то витамины.
– Арсений, Джеймс... – Тэн села в кресло у стола. – Мэтт не так просто всё это затеял. Он не умный, но хитрый, это надо помнить. Это всё выльется во что-то очень плохое…
– Ты в чаше видела? – Арсений обернулся. Как же она похудела. Скулы заострились, запястья и вовсе – тонкие-тонкие…
– Нет. – Исами покачала головой. – Просто знаю Обезьяну.
После обеда (каждому досталось по небольшой тарелке супа) кто-то тихо подсел рядом на кровать. Арсений размачивал повязку Джиму, стараясь как можно аккуратней, и не сразу заметил, что это Дженни.
– Помочь? – спросила девушка, заметив, что он смотрит.
Арсений отрицательно мотнул головой, аккуратно снимая вымазанную в мази и размокшую от раствора перекиси ткань. Ожог выглядел… да хрен знает как. Пласты кожи, краснота там, где ей удалось уцелеть. Пузыри с какой-то белой жижей, которые, оказывается, ещё и давить было нельзя. Начинающаяся образовываться корка. Действительно, кто знает, хорошо это выглядит или нет. Может быть, с точки зрения медика. И он подробно описывает Джиму его собственный ожог, пока обрабатывает все тем же раствором перекиси. Потом мазь, снова чистая салфетка, пропитанная какой-то обеззараживающей ерундой (вопросов лучше не задавать) и сверху – плотные бинты.
– Обезболивающее?
Джим мотает головой. Арсений завинчивает, заворачивает всё плохо гнущимися пальцами. Убирает в сумку.
– А то, что я тебе описал – это так должно быть?
– Да, Арсень, волдыри, небольшое воспаление. Могло быть нам… – распрямляет спину, пробует двигать группами мышц, – м… много хуже. Ты скажешь, против кого я буду?
Арсений качает головой. Потом, сообразив, что Джим не видит, тихо отвечает:
– Нет. Но ты… справишься. Должен.
Сидящий неподалёку Рой навострил уши.
– Справлюсь. – По голосу слышно, Джим улыбается, а обстриженная голова качается в кивке. – Конечно же, справлюсь.
– Арсень, – тихий голосок Дженни рядом. – Поговорить.
Она утаскивает его даже не вниз, в «тайную комнату», а в ход к фотолабе. Сидеть пришлось под самим люком. Арсений скорчился, но всё равно упирался головой в потолок.
– Выбери меня, – тихо просит Дженни и в качестве серьёзности своих намерений берёт за руку.
Арсений дёргается и даётся со всей дури макушкой о деревянную балку.
– Ты… чего? – от боли на глаза наворачиваются слёзы.
– От меня и толку-то было – только на кухне. А теперь и кухни нет. Попрошу Джима, чтобы он мне на испытании ввёл какой-нибудь препарат, ну или воздухом в шприце… чтобы не больно.
Арсений, потирая пострадавшую макушку, смотрел на неё и поверить не мог. Джен пыталась искренне принести себя в жертву.
– Ты не виноват будешь… – погладила по запястью. – А суп вы и сами сварите.
– Да ты… понимаешь, о чём просишь?! Дженни, солнышко… Да кто ж в здравом уме… Не надо так. Больше чтоб…
– Зато тебе выбирать не придётся! – Дженни ухватилась пальчиками за его футболку. В засохшей крови, скрюченные… Мэтт никого не жалеет. – И никто тебя не обвинит, как с Джеком, я сама скажу, что решила так! Я же знаю, вы с Джимом и Райаном вместе всё придумали, а ты всю вину на себя взял…
– Так, Джен, – он мотнул гудящей головой. – Я тебя не выберу. Себе не прощу просто, понимаешь? Не считая того, что меня за такое решение свои же разорвут на части. Так что давай больше не будем, и вообще… Давай, отползай от люка, мне наружу надо.
Он постарался быстрей выбраться из темноты на свет. А то ещё, чего доброго, Дженни увяжется за ним и продолжит уговаривать.
– Ты – моя лучшая кукла, Сазерленд, – проговорил Мэтт. Динамик слегка хрипел, но голос Трикстера был вполне дружелюбным. – Ищешь ключи, играешь по моим правилам. Свобода близко.
Лайза остановилась посреди гостиной, перетянуть бинты. Испытание закончено, надо начинать второе, но как же больно. Вся кожа на ладонях уже в проколах, горит, будто в горчицу руки окунули. Но это ничего, заживёт.
– И что же мне делать дальше, учитель? – она поднимает голову к камере. – Я пытаюсь втолковать им, что тебя надо слушаться…
– Конечно, надо! Да кто ж виноват, что люди идиоты. Мало того, подлые идиоты. Я дал Перу выбор для Файрвуда сделать, думал, он благородно выберет себя. Ну представь, какой жест красивый, он перерезает горло под взглядом любимого человека, спасая тем самым его… У меня бы сердце кровью облилось. А он что вместо этого?
– Что? – Лайза, затаив дыхание, подходит ближе. В руках этого человека судьбы всех в доме.
– Обмолвился, что у беременной девчонки шансов против покалеченного доктора нет, – усмехнулся Стабле.
Девушка судорожно вздохнула и опустилась без сил на диван. Она не могла поверить. Сидела, вцепив пальцы в волосы, минуту, другую. Хорошо представлялась Кэт – беспомощная, сжавшаяся в углу, в рваном пледе. Её испуганные глаза, то, как утром она трогает чашку с чаем, которую ей подаёшь – будто не верит, что может ощущать тепло.
– Нет… – Лайза мотнула головой. – Нет, не позволю… не…
Она поднялась с дивана, не зная, куда деваться. Прошла до заброшенного химического стола Джима, вернулась обратно к дивану. Внутри нарастала паника. – Не… позволю! – выкрикнула, схватив со стола статуэтку, и швырнула её со всей силы в камин. Фарфоровая кошка раскололась на множество осколков.
– Я своё слово не могу нарушить, – вздохнул Трикстер. – Пообещал Перу свободу выбора, значит, нужно выполнять обещание. Ничего не поделаешь.
– Учитель… – Лайза протягивает к камере руки. Ужас ледяной лапой давит, пригибает к полу. Она не помнит, как дышать, как глотать, ничего нет, кроме ужаса.
– Но так как ты моя верная ученица, могу дать подсказку. Только между нами, – Мэтт заговорщицки понижает голос, и Лайза вся подаётся к динамику. Что угодно, как угодно… – Если в свой срок выполнишь мою маленькую просьбу.
– Да… Я… сделаю. Всё сделаю!
– Славно, славно, милая мисс. А теперь слушай. Файрвуд сам не имеет право голоса, за него решает Арсень. А если Арсень не сможет решить, – увы и ах, я буду вынужден сделать это сам. Джеймс Файрвуд у нас признан недееспособным, а кто, как не мудрый учитель, знает, с кем его отправить на испытание? Ну, поняла?
Лайза, до этого стоявшая, прижав ладошки к губам, часто-часто кивает. Яснее быть не может. Устранить опекуна – и Файрвуд будет нем перед голосованием. Его никто не послушает. И тогда Учитель выберет кого-то другого… Может, эту Тэн, не человек, а мраморная статуя, или раненого Нортона. Без разницы, кого.
– Но взамен, – обрывает Трикстер негромко, – докажешь свою преданность мне. В назначенный час я с тобой свяжусь, и ты должна будешь отвести Уоллис в комнату, которую я назову. Ласково, незаметненько, чтобы она ни о чём не догадалась. Всё просто очень, да? Я с ней подумываю побеседовать наедине о её поведении. Сделаешь?
Лайза выдыхает. Не убивать никого, не предавать. Всё нормально. Не хочется пачкать руки чужой кровью.
– И учти, – предупреждает Мэтт напоследок. – Проговоришься кому-то, мне придётся тебя наказать. Или не совсем тебя.
Дневных испытаний никто не отменял, и Джим за руку с Арсенем передвигались по комнатам. У Файрвуда пока не получалось ходить быстро, да и держать спину прямой ещё было затруднительно, но в целом, как он и говорил Перу – могло быть хуже. Просто перед вечерней игрой придётся выпить. Алкоголь не глушит боль так, как опиаты, но он даёт функционировать в обход неё.
Зато в такие испытательные промежутки времени можно было разговаривать. Или просто друг на друга смотреть. Джима беспокоило состояние Арсеня – судя по тому, что он рассказывал, что сам Джим видел, он действительно насилие не переносит органически. И каково ему, такому, ощущать свою причастность к убийству? Да и ко всему другому тоже. Самое худшее – говорить об этом не помогло бы, так, бессмысленное сотрясание воздуха. Поэтому – держаться за его перебинтованную ладонь и молиться, чтобы во время игры не стало резко плохо.
А особняк продолжал сходить с ума. Будто их небольшая «верхняя» фракция – единственные, кто ещё сохранил остатки здравого смысла и какой-то человечности. Это при том, что у них и убийцы, и наёмные убийцы, и даже безумный хирург имеется. Борются против маньяка, по возможности не участвуют в безумной затее на тему «останется только двенадцать», помогают друг другу.
Когда Джим и Арсень передвигались от испытания к испытанию (зимний сад – детская), из проёма лестницы, ведущей к чердаку, показалась фигура Фила. За ним, почти одновременно, протолкнулась Нэт. Последней шла Лайза. Бывшая вице-Перо сверлила Арсеня ненавидящим взглядом.
Фил и Нэт перекрыли дорогу.
– И чего вам? – Арсень остановился в паре шагов от них.
Филу, кажется, ситуация крайне не нравилась – он молчал и отводил взгляд. Зато Нэт вылезла вперёд с почти отчаянной наглостью.
– А того! Мы не собираемся умирать по твоей, Перо, указке! Так что шуруй с нами, Мэтт вечером сам противника выберет.
– «Шуровать» – простите – куда? – тихо утонил Арсень. Джим ощутил, как на его руке сжимаются пальцы.
– В подвал, – подал голос Фил. Тихий, и, кажется, даже просящий. – Давай, Перо, не геройствуй, а? Посидишь вечерок в подвале. Не хочу с тобой драться.
– Говори за себя, – шипение Томпсон, – я-то хочу. Я бы их обоих…
Лайза молчит. Наблюдает только сосредоточенно, из-за спин своих подсобников. И до ужаса напоминает Алису.
– Что же, давайте прикинем. – Арсень хмыкнул. – Если я скромненько посижу в подвале… вечерок, Джим будет рядом со мной. Нам положено находиться вместе везде, ещё и за руки держаться, предписанием Мэтта. Придётся вам играть в игру без нас, ребятки.
