Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 196 (всего у книги 329 страниц)
Пришлось идти за своими вещами в детскую – оставил пакет там – потом быстро в ванну и к себе, закинуть вещи и проверить, как там Джим. Но Файрвуд спокойно спал.
На ходу вытирая волосы полотенцем, Арсений ввалился на кухню. Не ждал, что кого-то застанет там в одиннадцатом часу вечера, но Дженни была на месте. Сидела в одиночестве под тусклым светом лампочки, задумчиво водила по деревянной поверхности стола пальцем. Невидимые узоры были угловатые, резкие.
На скрипнувшую дверь подняла голову.
– Арсень… думала, не придёшь.
– Да нет, отчего.
Он сел напротив, пытаясь уловить, что не так.
– Сейчас… от ужина осталось немного, – Дженни поднялась, прошла к плите. – Я ещё не убирала в холодильник, тёплое.
Поставив перед ним тарелку с кашей и чай, Дженни не стала садиться. Задвинула кресло, оперлась обеими ладонями на его спинку. В нерешительности поджала губы.
Арсений ел молча. Чтобы не спугнуть её неосторожным вопросом.
– Я… хочу вступить в Подполье.
Джен выдала это напряжённым, чужим каким-то голосом. Пальцы, оставив сжимать спинку кресла, уцепились за бахрому шали.
Арсений, как раз подцепивший на ложку каши, поднял голову.
– Хочешь участвовать в…
– Я хочу, чтобы всё закончилось наконец, – перебила Дженни. Прикрыла глаза. – Хватит уже смертей и всего остального. Если Джон не желает меня слушать, пусть хотя бы выпустит отсюда. Ему, кажется, кроме мести ничего больше не нужно… Вот и пусть. Я хочу помочь вам доказать вину Алисы или найти убийцу, если… если это поможет нам выйти.
Она, кусая губы, отвернулась. Арсений чуть прищурился, вглядываясь в её профиль.
Это то самое
Что ломает
Не сам Фолл а его молчание и смерти обитателей
– Билл против не будет, – заверил её спокойно. – Да и остальные тоже. Мы все будем рады видеть тебя в подполе.
Она кивнула, быстрым, слегка нервным движением словно бы смахнула со щеки мешающуюся соринку и всё-таки села в кресло.
Нет со мной она говорить не будет
Да вообще ни с кем.
Это её.
– Ты ешь, – махнула рукой на тарелку. – Если надо будет, там ещё есть…
– Спасибо.
Больше они не проронили ни слова. Арсений молча расправился с ужином, поблагодарил её. Девушка кивнула. Всё как обычно.
Сполоснув за собой посуду, Перо пожелал Дженни доброй ночи и отправился искать Джека: собрание ворон должно было уже начаться.
– Отбой, Перо, – крыс выглядел раздосадованным. Он сидел посреди полутёмной лестницы, ведущей на третий этаж, и злобно догрызал сухарь.
– А чего так? – Арсений слегка пихнул его, чтоб подвинулся с середины, и уселся на ступеньку рядом.
– Да мне откуда знать. Вороны собрались час назад, а главная так и не… – На лестнице ниже пролётом послышались шаги, и Джек понизил голос, – не пришла. Они ждали, потом кто-то за Алисой ходил – я чуть не спалился… Потом они просто сидели и сплетничали. Никакого собрания. Вообще ничего.
– Чтобы Алиса пропустила повод в очередной раз промыть своей шайке мозги… – Арсений, хмыкнув, вытянул из кармана крыса второй сухарь. Не то чтобы есть хотел, только что поужинав. Из вредности.
– Всегда знал, что тебе доверять нельзя, – пробурчал Джек, но в ответ на красноречивое молчание Пера уточнил: – сухари.
– Ага. И ещё пиво. Но его в особняке нет, – задумчиво согласился Арсений. – Риск снижается. Знаешь, а Билл придумал насчёт последней недостающей улики.
– Да ну? Помогли оставшиеся запасы спирта?
– Да не, Исами. Навела его на мысль. Ну так вот: на одном из двух найденным нами пистолетов, если верить его догадке, отпечатки настоящего убийцы.
Джек, нахмурившись, рассеянно провёл рукой по начавшим отрастать волосам.
Вверху, на третьем этаже, открылась дверь библиотеки. Голоса переговаривающихся ворон заполнили лестницу.
– Пройти дайте, – холодно попросили со ступенек выше. Подпольщики встали и прижались к перилам. Мимо прошествовала фракция Последователей – в полном составе, не считая Алисы.
– Не нравится мне вся эта фигня… Почему они собрание сорвали тогда же, когда Билл нам дал задание? – прошипел Джек, когда вороны были уже на пролёт ниже.
– Есть такое слово – совпадение. Джек, среди наших предателей быть не может. А хмыря этого малолетнего на собраниях уже сколько не видели?
– Так-то оно да… – крыс оглянулся на тёмную лестницу. – Только не нравится мне это всё.
– Война как война, – Арсений не вовремя вспомнил утренний разговор в подвале. – Другое дело, как на это среагирует Кукловод, когда соизволит вернуться.
На втором этаже Арсения вдруг осенило, что сегодня ему хочется остаться с Джимом. И точка. Неважно, даже просто дрыхнуть вместе на одной кровати, не имело значения. Просто хотелось побыть наедине с человеком, ближе которого ему в этом особняке не было.
Всё это, конечно, тщательно подбирая выражения, он попытался объяснить младшему Файрвуду. В итоге они едва не подрались на лестнице, после чего Джек вдруг, ни с того ни с сего перестав ругаться, сказал:
– Утром в подвале увидимся.
Арсений, оторопев, с площадки второго пролёта смотрел, как крыс, сунув руки в карманы, спустился по лестнице и свернул в отсек, ведущий к подвалу и кухне. Только сейчас заметил, что Джек при ходьбе стал слегка сутулиться. Едва заметно, не имей Арсений дело с моделями в прошлой жизни, не понял бы.
Ладно. Стыдно мне будет завтра.
А сегодня нет.
Он медленно доплёлся до своей комнаты. Толкнул дверь.
Лампа у тумбочки по-прежнему горела, а Файрвуд спокойно спал, почти что с головой уйдя под одеяло.
Арсений с минуту стоял, смотрел на Джима, затем, решившись, стянул с себя все вещи и нырнул к нему, под нагретое одеяло.
Выспался или нет?
Взгорбив одеяло, навис над мирно дремлющим Файрвудом. Медленно подцепил слегка распухшим от бинтов пальцем прядь, убирая со щеки. Вгляделся в аристократические, словно выточенные из мрамора черты. Наклонился и мягко коснулся губами скулы. Не целуя, не позволяя себе касаться кожи языком, скользнул ниже, ткнулся кончиком носа в его нос, уловив ровное дыхание спящего. И только тогда мягко прихватил губами его верхнюю губу. Чуть потянул, выпустил. Скользнул языком между его сухих со сна губ, но наткнулся на зубы. Медленно лизнул нижнюю.
Руки упирались в матрас, до боли в раненых ладонях вжались в простыню пальцы. А между тем этими пальцами хотелось забраться в разметавшиеся волосы, перебирать, отслеживая взглядом, в тёмных прядях шпионские побелевшие, может быть, касаться шеи или на ощупь – выступов ключиц.
А получится, чтоб не будить, а?
Дыхание спящего чуть изменило ритм.
А может так лучше
Арсений отстранился, наблюдая.
У Джима дрогнули ресницы. Невесомо, пролегла и тут же исчезла, морщинка между бровей.
Шевельнулись губы. Сонно, медленно – как будто хозяин их не осознал ещё, сон это или реальность.
– Если… я попрошу тебя сделать вид, что ты спишь… – еле слышно зашептал Арсений, склонившись к его уху, – ты сможешь? Сейчас.
Джим слегка пошевелился. Тени в уголках губ дрогнули в едва уловимой улыбке.
Арсений закрыл глаза, медленно целуя его в лоб.
– Знаешь, в горах… если подняться высоко, – зашептал тихо, – где уже снег… – Чуть скользнул носом по виску, в волосы, склонил голову, прижимаясь переносицей к встрёпанным прядям. – Дожидаешься рассвета на краю обрыва… встречаешь солнце, когда оно показывается из-за синих вершин вдалеке… – Вернуться. Медленно огладить кончиком носа скулу, пройтись по ней. Чуть выгнув шею, коснуться тёплой кожи губами, – оно восходит медленно над синей бесконечностью пустоты под ним. Долину заливает холодным синим светом, ровно под лучами, пока они ещё не упали туда…
Прервавшись, проследить касаниями губ выступ скулы, едва заметную впадину кожи на щеке, вбирая в себя ощущение каждого мгновения.
– И в нём теряется ощущение пространства… – провести губами по его приоткрытым губам, шепча прямо в них. Ощутить дыхание, почти осязая тени, отстраниться едва ли на миллиметр, продолжив, – потом и времени. Ветер острый, как нож, резкий, свежий, пахнет снегом…
Продолжить ласкать поцелуями его скулы, переносицу, лоб, целовать в уголки губ, позволяя ощутить себе крохотные впадинки – как взглядом до этого тени – самым краешком языка.
– Запах снега такой холодный и чистый, – зашептать под тихий шелест его вдохов-выдохов, склоняясь к щеке, – что ломит зубы, кажется, глотаешь ледяную воду, погрузив лицо прямиком в источник. Воздух настолько прозрачный, что его словно и нет. Нет ничего, край обрыва, под которым синяя пустота, чуть темнее, маревом сквозь туманный золотой свет дрожащие, как из сна, очертания гор вдалеке и над этой пустотой восходящее солнце. Тебя тоже растворяет. Потому что делаешься как синяя пустота и рассеянный в ней свет. Как ветер и запах снега.
Он сильнее уперся ладонями в матрас, выгибаясь под теплотой одеяла, открыл глаза и вгляделся в черты Файрвуда. Едва заметная складка между бровей. Чуть дрожащие тени под приоткрытыми веками – ресницы.
– Джим, – позвал негромко. Ресницы дрогнули чуть сильнее. Арсений поймал из-под них тёмный взгляд Файрвуда и продолжил, чётко проговаривая каждое слово: – это всё будет. Я тебе обещаю, что покажу.
Не дожидаясь ответа, он опустился на Джима, уткнувшись носом в подбородок его слегка запрокинутой головы. Поёрзал, сползая ниже, принимаясь выцеловывать тёплую шею, линии ключиц, ямку между ними и плечи. Скользил губами, ни на секунду не разрывая ощущение кожи, захватывая её то сильнее, но не до боли, то слабо-слабо, тенью осязания, оставляя влажноватый след.
Нечувствительные, распухшие пальцы мягко вплелись в густые волосы Файрвуда, сжимаясь-разжимаясь в причудливом медленном ритме, рисуемым касаниями губ; руки то оттягивали пряди, сжимая их, то позволяли им свободно распрямляться, почти течь во впадинах между пальцами.
Джим молчал. Не реагировал на прикосновения, дышал – едва неслышно, ровно, Арсений всем собой ощущал плавно подымающуюся и опускающуюся от дыхания грудную клетку.
Замер ненадолго, прислушиваясь, тихо хмыкнул.
– Вот и спи, – констатировал довольно, возвращаясь к прерванной работе.
========== 6 - 7 апреля ==========
– Арсень, – Билл, отложив пачку принесённых от Джима результатов теста образцов снотворного, развернулся на своём табурете и невозмутимо посмотрел на Перо с высоты своего «трона». При этом он дымил. В своей комнате. Арсений подумал, что старик-то рисковый, Дженни рядом, на кухне. – Я так понял, это твоё сидение в углу что-то значит. Протест? Забастовка? Ты уточни лучше, а то не знаю, как и реагировать.
– Да, – Арсений, до этого упрямо смотрящий в одну точку, встрепенулся и перевёл взгляд на Билла. – Забастовка. Протестую против быстрой поломки поисковых лазеров. А вообще у меня вопрос. И как его точнее сформулировать, не знаю. Вот потому и сижу. Говорят, в углу концентрация мысли выше.
– Ну… хоть не стесняешься, – следователь хмыкнул, облокотился на стол. Курил он неспешно, заполнял комнату облаками белёсого дыма, но не ощущалось, что курение доставляет ему хоть какое-то удовольствие. Привычка, может, даже, десятилетий.
– Это связано с мистикой и прочей ерундой, – Арсений искоса глянул на стенку, на которой красовался полноценный вычерченный план особняка с подписями. Судя по почерку, план чертил когда-то Джек.
– Да, в последнее время зачастили тут с разговорами о призраках, – неспешным кивком согласился Билл, тоже переводя взгляд на особняк.
– Так вот, если представить, что это всё правда. Как модель. В последнее время в этом доме творится куча всего странного…
– Включая то, что вы раскопали новый тайник или комнату?
Вот же
Джек что ли проговорился
– А как…
Билл потянулся, что-то отметил на плане карандашом.
– Джек установил ловушку у твоей комнаты, – принялся объяснять спокойно. – В прошлый раз он делал это, когда вы собирали бомбу. Не второй же раз вы собираетесь на те же грабли наступать, так что не бомба. Но скрывать есть что. Два – Лайза стала пропадать там часами. Уж не чаёвничаете вы там явно. Значит, есть что делать и что смотреть. В-третьих, доски. Те самые, которые док просил. И зачем бы вам в комнату доски? Сооружали заграждение или дверь для открытого тайника…
На карте появилась ещё пара непонятных пометок.
Билл снова развернулся к нему.
– Не хотите говорить – ваше дело. Значит, есть причины. Так что у тебя за вопрос?
– А… да…
Ну ничего себе нам доверяют
Или это Джиму?
– Во всей ерунде должно быть… короче, – Арсений поймал себя на том, что отчаянно пытается досказать недостающее жестами, – в этом должна быть система. Но я никак её уловить не могу.
– Другими словами, метод тебе нужен, – проницательно заметил Билл и затянулся.
Арсений пронаблюдал, как он выдыхает облако густого табачного дыма, как дым растворяется в комнате.
– Ищи общее, – заговорил следователь хрипло, – группируй факты. Или иди от противного и бери то, что явно выбивается из общей картины. А начать лучше с места или предмета.
– С чего-то, что будет вызывать ассоциации?
– Можно и так сказать. Только не фантазируй, иначе перемешаешь факты с вымыслом и вообще ни до чего не доберёшься.
– Всё, – Арсений поднялся из угла, потянулся. Ухмыльнулся привычно. – Больше бастовать не буду.
– Смотри, на слове поймаю… – хмыкнув и покачав головой, Билл вернулся к отчётам.
Арсений уже был на пороге, когда старик его окликнул.
– Ерундой не вздумай страдать, Перо, – сказал строго. – Видел я, как и сильные люди ломались. Накручивали себя и… пополам. Не вздумай.
Арсений, обернувшись через плечо, встретил спокойный строгий взгляд выцветших глаз.
– Не вздумаю, – махнул рукой в ответ. – Ладно, бывай. Спасибо за консультацию.
Выйдя в коридор и прикрыв дверь, Арсений понюхал рукав собственной толстовки. Ну так и есть, дымом пропиталось насквозь. Объясняй потом Джиму, что не курил он на улице полпачки за раз, и вообще не он курил.
Завалы игрушек, статуэток, коробочек, шкатулок. Попалась даже одна музыкальная. Арсений осветил её фонариком, приоткрыл, но при первых же дребезжащих звуках музыки захлопнул. Противный звук.
Решение прийти в комнату Эрики родилось спустя полчаса мыслительных мук. Он был почти в отчаянии, вообще не понимая, с какого края браться за ворох имеющихся разрозненных фактов.
А Эрика и её смерть сразу бросались в глаза.
Арсений закрепил фонарик проволокой на углу заставленной статуэтками тумбочки, обмотав проволоку вокруг держащего дверцу крепления, и устроил на коленях старый разлинованный дневник. Тот самый, который подарил ему Кукловод в первое утро.
Карандаш постучал о бумагу заточенным остриём.
Она должна была стать восьмой марионеткой на портрете, – повторил про себя Арсений, скорчившись так, чтобы свет фонарика попадал на страницы. Правда, пришлось тут же насильно отсекать мысли о Кукловоде, рисунках и собственной ломке. – Должна была стать и не стала. Почему? Что отличало её от остальных семи? Я беру то, что рисование портрета имеет символический смысл.
А это не факт а домысел.
А у тебя тут и так сплошные домыслы, чувак.
Итак, есть проклятие, которое действует уже много сотен лет. Оно оплело это место и не выпускает из него души.
Леонард при этом на что-то надеялся и спасал живых. Не всех живых.
Он спас конкретно Джека. Сказал, что ни ему, ни мне, ни Джиму нельзя умирать.
Эрика умерла.
Карандаш криво расчиркал на бумаге проговоренные имена. Обвёл имя Эрики в овал.
Раз они – мы – не можем умирать, значит, Эрика могла. Она не нужна Леонарду.
Девочка в план призрака не входила.
Ещё несколько росчерков.
Кому здесь ещё нельзя умирать? А остальным, выходит, можно?
Есть «избранные» и «плебеи», так, что ли? И кто в какой группе?
Тень…
Арсений вздрогнул.
Только не эта дрянь не к ночи будь помянута
Щас спутает мне тут всю мою великолепную логику
Ладно, итог. Есть две группы. Тех, кто может умирать, и тех, кто не может. Я вхожу во вторую. Вместе со мной Файрвуды. Предположу, что туда же входит Дженни. Погибни она – многих переломает…
Стоп.
Карандаш ткнулся в бумагу остриём грифеля. Остриё, тихо хрустнув, отломилось наполовину.
Арсений быстро-быстро, рваными росчерками, написал посреди страницы:
OBVIOUSLY*
Несколько раз подчеркнул.
Ну точно
Леонарду нужны те, от которых так и так зависят жизни остальных. Те, кто «держит». Грубо говоря умрёт один из первой группы – все похнычут и успокоятся, как было с Эрикой и её парнем. Умрёт кто-то из второй – ломаться будут пачками. Мы не сильные, мы, наоборот, самые слабые звенья цепи. Удали нас – вся цепь рухнет. Мы как зона повышенного риска.
Я – Перо. Символ свободы. Ясно.
Джим единственный доктор, просто ходячая надежда на спасение.
Джек лидер, тот, кто может с лёгкостью мобилизовать народ на что угодно. Его даже слепота не сломила.
Дженни – свет и опора. Утешение во тьме.
Лайза… да, пожалуй.
Карандаш помедлил, но записал её имя.
Всё-таки вице-Перо.
Кто ещё… Зак? Ну да, умрёт ребёнок – умрёт надежда. Его смерть ударит сильнее всего по обитателям.
