Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 299 (всего у книги 329 страниц)
Лайза сходила за пледом и укрыла его, возящегося на матрасе. Посидела рядом. Перо попросил последить за Джимом. Больше не говорил, а вскоре и впрямь начал засыпать. Так зато было легче перевязывать его ладони. Он не проснулся даже во время промывания проколов перекисью (её пришлось разбавить кипячёной водой, так мало оставалось). Забинтовав заново, девушка ещё долго сидела на краю матраса, поджав колени к груди, пока в подвал кто-то не занёсся. Лайза привстала на месте, машинально вцепившись в медсумку – полдня прошло, а уже рефлекс, – когда ширма заходила ходуном. За неё засунулся взъерошенный Зак.
– Там… – начал, глядя куда-то мимо Лайзы в стенку, – в кухне… Обезьяна поймал Кэт в зеркалке…
Лайза не помнила, как подхватила сумку и выбежала следом за ним из подвала.
Джим помнил кошмары. Выныривая из них в душное, прохладное помещение подвала, он даже не сразу осознавал грань перехода в реальность.
Кошмар продолжался.
Обвивался вокруг горла горячечной удавкой Трикстер, лопотал что-то издевательское на заднем фоне.
Плакала Дженни, умоляя держаться.
Немели пальцы от холода Сида.
Прижимал к себе Арсений, вливая в рот воду.
На шее смыкалась полоса металла.
Лайза и Джек приподнимали его, стягивая одежду. По коже проходилась прохладная влажная тряпка.
Пахло резиной от срезанного противогаза.
Что из этого было?
Что закончилось, что продолжается?
Иногда казалось, что смерть всё же наступила, и происходящее – лишь затянувшаяся агония. Страх. Боль. Поглощающая в себя беспомощность.
Щелчок, вырвавший сознание из затянувшегося инертного состояния, произошёл неожиданно. Отвар, который вливали в рот вместо воды, оказался слишком горячим. Зато краски резко стали живыми, а мир перестал напоминать плохо склеенную модель себя самого.
Джим закашлялся.
Уткнулся головой в знакомо пахнущую грудь.
Захрипел.
– Тихо, всё нормально.
Арсений приподнялся, освобождая место для дыхания. Внимательно вгляделся.
– Мы тебя вытащили, слышишь? Ты в безопасности.
Зажмуриться, чуть помотать головой, проверяя реальность на прочность. Пальцы в это время цепляются за одежду Арсения. Прийти в себя помогает воспоминание о запахе кофе. Самого кофе тут нет. Но воспоминания тоже действуют.
Джим замирает, опустив голову, не открывая глаз. И говорит так, замерев, боясь, что со сменой позы уйдёт и нахлынувшая ясность.
Голос хрипит.
Сорван.
– У меня может развиться посттравматический синдром. Не знаю, как конкретно. Кошмары уже есть. Тревожность. Апатия. Пугливость. Навязчивые воспоминания. В этом случае мне нужно будет напоминать, чтобы я брал себя в руки. Хотя вряд ли поможет...
– Это ты так по одним кошмарам определил? Мощно, – Арсений булькает водой рядом. Под затылок просовывается его ладонь, она пахнет как-то странно. Голову приподнимает, Перо приникает к губам, начиная осторожно переливать отвар. Теперь становится различим травяной привкус. Чабрец.
Приходится глотать, пока он не отстраняется.
– Это… – вытереть губы тыльной стороной руки. Судя по тому, что действие даётся с усилием, организм здорово ослаб от лежания, – логика.
Присутствие Арсения успокаивает. Даже запах. А с небольшой помощью получается сесть и оглядеться.
Ширма какая-то. Из-за неё – пляшущий тусклый свет, в котором неровности потолка кажутся живыми лужами темноты.
– Значит, я живой… – Тихо.
– Давай подниматься, – так же тихо говорит Арсений, подхватывая под руки. – Лежал двое суток, надо встать. Сможешь?
– Не уверен. Подожди.
Минуту на то, чтобы напрячь нужные группы мышц. Слабо, но слушаются. Как оказывается на поверку – обманули. При попытке встать даже с опорой на Арсения ноги начинают подгибаться, работа мышц – сбоить.
А Перо с младшим такими трупиками постоянно полёживают, когда в Сид отправляются.
Правильно.
Надо думать о них.
Не о том, что тяжело дышать.
Тяжело дышать из-за того, что лёгкие долго не вентилировались нормально. Не из-за…
Снова кашель.
Арсений его удерживает. Прижимает к себе. Когда удаётся выпрямиться, он замирает так, позволяя привыкнуть к положению «стоя».
– Как будешь готов идти, скажешь. Надо вывести тебя на свежий воздух. Правда, придётся у входа обуться в резиновые сапоги. Мера безопасности такая.
– Хорошо. – Джим заставляет себя дышать глубоко и ровно. Потому что так полезно. – Как думаешь, если бы не твоё рисование, я бы умер?
– Да, – без обиняков. – Проклятие тебя и после «лизало». Еле вытащили.
– Ну вот… – снова кашель. Хотя была попытка смеяться. – А Джек не… где он?
– На испытаниях. Всё нормально. Об остальном – после.
Арсений отвечает коротко и будто сквозь зубы.
Джим опирается руками о его плечи, чтобы стоять не в обнимку. Чуть отстраняется.
Очень плохое освещение. Но даже в нём видно, что Арсений бледен. Сужены зрачки как при ярком свете.
– Последний вопрос. – Глядя с подозрением в его глаза, – ты сам как? Без всяких «нормально».
– Не нормально. Давай об этом на улице, у меня времени мало. Готов идти?
Чтобы не тратить силы на слова – кивнуть.
У выхода из подвала обуться – для этого приходиться крепко держаться за плечи Пера, после чего – мучительное ковыляние вверх по лестнице. На выходе Арсений что-то берёт с гвоздя на стене. Секунда – и над ними раскрывается зонтик.
– Держи, – Перо всовывает его Джиму в свободную руку. – Держи над собой и держись за меня.
Зонтик определённо испытательный и вообще не понятно, что происходит. Зато воздух здесь на порядок лучше. Не такой спёртый и вонючий. Дышать становится легче.
Идут тесно прижатые. Неудобно. Обоим. Но уже понятно, что вопросы задавать нужно не сейчас, поэтому Джим молчит.
Коридор кажется бесконечным. А шаги по нему почему-то напоминают тиканье часов. Пусть неровное, но – тик-так, тик-так. Так они дотикивают до выхода во внутренний двор, где открытую дверь охранят парочка Майкл-Энн. Парень провожает их безучастным взглядом, крошка Энн радуется и пытается что-то выспросить, но Перо качает головой, и она сникает.
На улице Арсений закрывает зонт и позволяет Джиму сесть на лавочку.
Она прогрета солнцем. В воздухе пахнет чуть-чуть дымом костра и теплом. Ни следа затхлости.
Перо опускается рядом, прижимается к нему плечом.
– Теперь отвечу на любые вопросы, – тихо. – Не хотел, чтобы ты дышал ещё дольше подвальной дрянью. Легче?
– Да. Ещё и кровь разогнал.
Джим вдыхает полной грудью. Голова кружится от непривычного избытка кислорода.
– В каком ты состоянии?
– С этого надо начать. В хреновом. Трикстер подкинул морфин. Я на нём. Вторые сутки. Проколы воспалились, Лайза промывает, привязывают мне куски свёрнутого бинта с каким-то там гипертоническим раствором соли... помогает мало. Я пью антибиотик, Райан своим поделился. Там написано «широкий спектр», мы подумали, хуже не будет. А если будет, плевать. Резать она не знает как, я тоже. Ещё меня четвёртый день рвёт всем, что съедаю. Голова кружится. Но главная фишка – ореол перекочевал на меня. Джек уже знает. Постарайся принять спокойно, пожалуйста.
Говорил это всё он отстранённо, глядя на солнечные пятна на песке. Экономия энергии.
– То есть, ты умрёшь? – Собственный голос звучит глухо.
– Судя по ореолу – да. Чтобы выбить время, я собираюсь объединиться с Зеркалом. Оно же поддерживало жизнь в том чокнутом художнике, когда у него начал мозг разрушаться. Это хватит, чтобы закончить начатое. Мы обсудили всё с Джеком и пришли к выводу, что лучше будет дождаться тебя и всё рассказать, только потом идти в Сид. С этим всё. Новости по особняку интересуют?
– Подожди… подожди…
Джим чувствует, как сбивается дыхание. Как звенят на пределе измотанные нервы. Сейчас львиная доля усилий уходит просто на самоконтроль.
– Не будем пробегать эту тему, как будто она незначительная… Сейчас…
– А что обсуждать? Стараюсь колоться раз в сутки, только чтобы поспать. Скоро действие закончится, мне будет просто больно. И температура подскочит. А новая доза только к ночи.
Твою мать зачем меня вытаскивали
Плохая мысль.
Умер бы проще было бы
Ещё хуже.
Снова накатывает ощущение беспомощности. Как тогда, в ошейнике. Страх, беспомощность, почти паника. Джим помнит, что это просто последствия перенесённой травмы, и от этого осознания легче. Немного.
– Не получается соображать адекватно, – признаться хриплым дрожащим голосом. – Но ты подожди с уходом до завтра. Пока ты в… в Сиде…
Я обработаю тебе руки
Сделаю переливание крови
Осмотрю
Говорить эти мысли про себя громко, чтобы заткнулся мерзкий, призывающий опустить руки голосок. А вслух не получается. В горле стоит ком.
– Всё нормально. В физическом смысле я не могу умереть, пока мы не выйдем из особняка, – Перо обхватывает его рукой за плечи. Перебинтованная кисть с распухшими пальцами снова оказывается рядом, страннопахнущая… нет, Джим знает этот запах: бинта, плохо снабжаемой кровью кожи и воспалённой раны. – Иначе реальность схлопнется. Так что не волнуйся. Ещё меня держат призраки и Дом – благодаря им функционирую, а не валяюсь тряпкой. Время есть.
Джим качает головой, цепляясь за него. Вот он, сидит рядом, хотя уже не раз обитатели успели его похоронить. Но сидит же. Живой.
– Я… люблю тебя… – произнести это, почти в одежду Арсения. – Не отпущу так легко. Будешь жить.
Видит потолок, каждая фраза буквально выдирается из онемевшего горла.
– Ну и хорошо, что буду, – ровным тоном. – Дальше?
– Дальше.
– Трикстер убил Кэт. Подвесил вниз головой в кухне и не выпустил, пока не умерла. С ней был Майк. Он правильно сделал – подвинул холодильник, забрался на него и держал, пока мог. Отвечал нам через дверь. После восьмого часа умолк. Мы от него не добились, что потом произошло. Дверь была закрыта двенадцать часов. Когда разблокировалась – он сидел в углу, трясся и повторял «я не специально». Кэт сразу завернули в простыню. У Лайзы была истерика, рыдала не останавливаясь, пришлось давать последнее успокоительное. Ночью умер Билл. Сначала страшная боль, потом рвало кровью. Лайза и Дженни поднимали меня, чтобы ему тоже колоть морфий. Мы израсходовали четыре ампулы. На четвёртой он уснул и не проснулся больше, половина матраса в крови. Она просто вытекала. Это язва?
– Язва.
Кажется, предел стресса пройден. Теперь информация воспринимается слишком отстранённо.
– Остальные живы. – Перо оборачивается к нему, криво ухмыляясь. – Теперь осталось немного.
– А когда-то было почти сорок…
Джим откидывается спиной о спинку скамейки. Смотрит в небо. Солнечно, тепло, едва-едва в самой середине чёрточки перистых.
– Да я не о том, – хмыкает Арсений. – Ждать осталось немного. Скоро выйдете.
– Ты так уверен. – Джим теперь смотрит на него. Внимательно. – У тебя чёткий план?
– Ну да. Когда выбора нет – мотивация зашкаливает.
– Тогда я слушаю.
Он наваливается на спинку лавочки, запрокидывает бледное лицо к небу.
– Я тебе уже сказал. Отпускаю призрак, на котором паразитирует Художник-Зеркало. Объединяюсь с ним, чтобы сохранить жизнь этой тушки и понять Кукловода. Возвращаюсь из Сида уже… химерой, наполовину Зеркалом. Работаю с Кукловодом над последним полотном. Проклятие переходит на нашу сторону. Далее – у Райана есть какой-то хороший план по тому, как попасть на ту сторону дома. А дальше уже техническая сторона, я в неё не вникал.
– Мне кажется, я сейчас готов глотки перегрызать за парентеральное питание, – усмехнуться, впиваясь взглядом в измученного Перо. – Ну хорошо. Я понял твой план. Можешь безумствовать и ни о чём не думать.
На него скашивают хитрый взгляд. Хищная ухмылка растягивает и без того длинные губы.
– Если сумеешь как-то перегрызть глотку Трикстеру… кстати, к Мэтту тоже очередь на вытаскивание внутренностей выстроится. Даже не знаю, как делить будем.
– Я готов остаться наблюдателем. Это остальным кишки вытаскивать внове.
Чуть приподнявшись на половине задницы, Джим касается губами губ Арсения. Коротко.
– Безумствуй. – Тихо. – Дербань руки. Изматывайся.
Я тебя подстрахую
Делай что нужно
Он спокойно кивает.
Арсений повёл его не в подвал, а в свою комнату. Здесь было не сыро, воздух не вонял, а ещё вместо жёсткого матраса – кровать.
– Тебе тут будет лучше, – Перо опустил его на кровать, на сбитые подушки, стянул резиновые сапоги и забрал зонтик. Сам сел на краешек. – А ты знаешь, что у нас есть кофе? Растворимый, правда. И ещё немного леденцов. Я тебе про заначки Тэн не рассказывал? Она мне их все выгребла перед смертью. Бинты и таблетки я тебе сразу сунул в сумку, только срок годности проверил, хотел потом сказать, откуда… не сказал?
– Нет… да я и не успел заметить. Но с нашим режимом питания лучше не пить ничего экстремального.
Комната Пера непривычно нежилая. Даже беспорядок не помогает, сразу видно – тут никого нет. И не было давно.
Джим обнимает колени. Джинсы, раньше неприятно узкие, теперь так разносились, что их уже не чувствуешь.
– Нюхать можно, – Арсений устраивается рядом. Шарит в свое сумке, извлекает оттуда маленький термос. Тот самый, что у него забрал Джек в ночь похищения. – Сухарей с чаем, сэр? Другой еды пока нет. А от конфеток ты не отказывайся, вкусные.
– А от конфеток я и не думал отказываться.
Смотреть, как неловко Арсений пытается управляться с пробкой, потом вытащить термос из его скрюченных пальцев.
– Когда приду в себя, буду теребить Кукловода. Кстати, как он?
– У него жажда деятельности прёт из всех дыр.
Арсений скидывает кроссовки, забирается в середину кровати и приваливается к его плечу. Но как-то так удобно устраивается на подушках, что на плечо не давит.
– А ещё он злобствует на тебя. Из-за этого технического плана как раз. Он у Райана и Джона был, но завязан на Алисе. А там сейчас Элис, ну вот и Кукля весь из себя извёлся, что тебя надо принудительно будить и слать на амбразуру, могучей магией психоанализа возвращать к реальности Алису. Я ему сказал, чтобы к тебе даже не приближался. На маленького смотреть больно, места себе не находит.
– Какие страсти у вас тут кипели…
Джим осторожно вплетает пальцы в волосы Арсения. Поглаживает. Хоть бы тот успел немного поспать, пока боль не вернулась.
– Я его сам загоняю, – пообещать. – Этот мистический Тёмный Властелин ещё не знает, с кем связался.
– Главное смотрите не взорвите тут что-нибудь, – хмыканье. – Хотя нет, почему… если пробьёте внешнюю стену дома…
– А что? А пробьём.
От окна в этой комнате доски не отдирали. Оно выходит на внешнюю сторону дома, не во внутренний двор. И теперь в просветах между досок, в идущих из них полосках света кружатся пылинки. Много-много.
А мы этим дышим
– В общем, еда в моей сумке, ешь. – Арсений поднимается с места. – Надо притащить нам сюда… разное. Оповестить Джека, чтобы не потерял. Он сам говорил, что тебя лучше из подвала куда-нибудь… Пледы захвачу, вода здесь есть в фотолабе. Ведро притащу, куда ж без ведра-то. Есть пожелания, что ещё принести?
– Отбери у Лайзы мою сумку. – Джим разгибает палец. И тут же – второй, – И не тащи всё сам. Можешь оповестить людей о том, что нам понадобится до завтра. А завтра я и сам в состоянии ходить буду.
– Вас понял. Пошёл.
Он вываливается за дверь, неровные шаги быстро смолкают в коридоре. Джим остаётся наедине с сухарями, сумкой и зонтиком. Ах да, ещё и резиновыми сапогами. И термосом.
В задумчивом пошвыркивании чаем проходит около пятнадцати минут.
Потом в коридоре уже две пары шагов, вразнобой. Заваливаются в дверь вместе. Джек тащит ведро, небольшой котелок с чем-то дымящимся, зачем-то жёлтый эмалированный тазик и ругается на ходу, что его не позвали сразу.
Перо несёт сумку и пледы и согласно кивает, явно его не слушая.
Младший всё сваливает у порога, кроме котелка – его на тумбочку, и плюхается на кровать, поднимая облачко пыли. Требовательно щурится.
– Ты представь, этот вот меня даже не позвал! Сам без пяти минут дохлый…
В ворчании нет прежнего задора. Это скорей констатация факта.
– Я предлагаю его сначала накормить горячим, – Перо кивает на котелок и тоже садится на кровать. – Ложки я захватил вам.
– А, ну да…
Где-то быстро находится кусок фанеры, на него установлена посудина, и Джиму торжественно вручается ложка. В котелке – каша, перемешанная с небольшим количеством моркови. Поджаренной. Там же волокна рыбы – явно из консервы, и ломтики картошки. По нынешним меркам это почти чудо.
Арсений вручает ложку и младшему, тот кивает.
– Мне бесполезно, – поясняет Перо. – Да и не хочу.
– Тогда держи. – Джим передаёт ему термос. – Хоть что-то. Тебе нужна вода.
Странная пародия на обед. Младший сосредоточенно сопит, орудуя ложкой, дует на обжигающее месиво, стукается зубами о металл.
Джим ест осторожно, прислушиваясь к своему организму.
Перо потягивает отвар прямиком из термоса, держа его между запястий.
– А вы ж не видите, – Арсений чему-то довольно улыбается и указывает на потолок. – Меня дом поблагодарил. Он новое слово выучил.
