Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 218 (всего у книги 329 страниц)
Да, страшно, должно быть, окончательно осознать, что человек, разрушивший жизнь твоему другу, год жил с тобой под одной крышей.
– Меня достала уже эта слезливая мелодрама! – рявкнул Джек под ухом с такой силой, что Джим вздрогнул.
– Тихо, – пришлось на него шикнуть. – Лайзу разбудишь.
– Ну и нечего тут сидеть как…
Джек не договорил. Отмахнулся. Перебрался на ту сторону кровати и демонстративно натянул на себя плед.
Сегодня Джон нас выпустит
Что потом? Прожить год. Убить Джона. А потом?
– Чего это?.. – Джек поднял голову от подушки, прищурился в сторону двери.
– Что? – Джим нехотя обернулся. Проснувшаяся Лайза высунулась из-под пледа, сонно хмурясь.
– Что случилось?
– Да орут внизу… Не слышишь, да?
– Нет.
Джек скинул с себя плед и кинулся к двери. Высунулся наружу, с секунду стоял так, прислушиваясь, потом исчез за дверью.
Джим переглянулся с Лайзой.
– Может, дверь открыли? – предположила девушка. – Лучше сходить.
Джим привычно, почти машинально захватил с собой свою сумку.
Джон тупо смотрел в мониторы уже минут десять. Ненужное мерцание. Наблюдение за марионетками потеряло смысл три дня назад.
Да вообще всё. Виновата в смерти его семьи была Алиса.
Он загубил в первом акте сорок семь жизней просто потому, что искал виноватого как одержимый. А они смогли, марионетки… люди второго акта до всего докопались сами. Ради него.
И бестия в алом платье была у него под носом.
Но теперь и это смысла не имело.
Джон щёлкнул по паре кнопок на пульте, выводя на центральный экран изображение с камеры в кабинете. Он туда не спускался. По-прежнему – пятна крови на полу, остатки уничтоженной картины в раме. Бутылка, валяющаяся у ножки дивана. Чуть дальше – нож и чехол с арсеневским фотоаппаратом.
Зачем тебе надо было меня вытаскивать? Чушь…
Надо им фотоаппарат вернуть
Мысль заторможено толкнулась в сознание и угасла. На коленях завозился Табурет – а Джон и забыл про кота. Машинально пустил к себе сегодня утром и вообще забыл о его существовании. И как зверь оказался на его коленях.
Фолл протянул руку и отстранённо потрогал коробочку с таблетками. Два стандарта по двадцать штук. Должно хватить. Но он не медик. Вот Джим бы точно ответил.
Через тонкую ткань, отделяющую карман от бедра, чувствовалась тёплая тяжесть последнего ключа. Один замок открыть только – и всё, всё закончится.
– Ну, ступай, – лёгонько подтолкнул кота. Тот лениво приоткрыл один глаз, неохотно удостаивая его своим взглядом. Шевельнул ухом.
Джону подумалось, что неплохо бы дверь во внутренний двор открыть. Мало ли – рванут все на свободу, а Табурета оставят. Нехорошо. Но тут же покачал головой – после всего в особняк точно нахлынут всякие правоохранительные органы. Невыпущенным кот не останется.
На второе подталкивание кот открыл уже оба глаза, укоризненно взглянул на Фолла и с коротким мявом соскочил на пол.
Джон поднялся.
Последний шаг, сжигающий за собой все мосты – выключить камеры. Чтобы не заморачиваться особенно, он просто выдёргивает штекеры из розеток. Выключенная система разблокирует все двери. Ключ, конечно, просто формальность, последняя, чтобы дверь, ранее блокируемая сложным электронным механизмом, открылась.
После того, как гаснут мониторы, становится намного легче. В сущности, отключив системы, он уже умер – осталось только спуститься вниз и принять таблетки.
Во второй карман – небольшую бутылочку воды, потребуется запить. Потом – в кабинет, забрать фотоаппарат.
Кодовую дверь в логово оставил открытой. Равно как и дверь в кабинет. Закрывать нет смысла.
Идя по коридору, особенно не прятался – смысл? Но как-то так вышло, что по пути никто не встретился. Один раз только странная тень шмыгнула за угол, даже и не поймёшь, кто это, да и человек ли.
Всё это – не имеет значения. Бог видит, как Джон устал жить. Заодно и Кукловод больше в мире не появится.
Нэн сказала бы, что я попаду в ад…
Интересно, чем ад отличается от нашей жизни?
Не верю в кипящие котлы. Примитивно.
Прихожая.
Тишина.
Вставить ключ в замок. Не поворачивать, пусть марионетки хотя бы это сделают сами.
И сесть на пол. Холодный, неприятный пол. Стандарт неохотно расстаётся с белыми кругляшками таблеток, выплёвывает их на ладонь.
Время есть.
Слегка оживляется движение в коридорах. Ноги топают туда-обратно, носятся, слышны какие-то крики.
Или нет времени.
Быстро, чтоб не успели застать, Джон закидывает горсть таблеток в рот. Язык обдаёт горечью, рот сам собой наполняется кисловатой слюной. Три глотка воды, таблеточная масса сначала встаёт комом – как каша в первый день в тюрьме, и больно, и проглоченная вода давит, а потом – резко облегчение.
Проскользнули.
Он не должен умереть!!!
В ушах стоит вопль, странный, так слышишь звуки, которые очень отчётливо показались. И Джон слегка трясёт головой, вытряхивая из неё незнакомый женский голос.
В голове начинает слегка шуметь. Вспоминая всё, что знал по этому поводу, Джон готовится терпеть самое тяжёлое – тошноту.
Она зарождается медленно. Кисловатым привкусом во рту, тяжестью и лёгкой изжогой – он чувствует и напрягается изнутри. Потом, спохватившись, расслабляет пищевод. Тошнота – это спазмы, напряжение только подтолкнёт их.
В голове шумит. Окружающее застилает туманом, странно-голубоватым. Тянутся руки – к шее, к ещё пульсирующему теплу.
Топот в коридорах усиливается, пробивается сквозь заложившую уши вату.
Его трясут за плечо, хлопают по щекам.
Внутренности, старательно расслабляемые, сотрясают спазмы. Организм – ну конечно, он не виноват в желании хозяина смертоубиться – вовсю старается вытолкнуть из себя всё то, что ещё не успело расщепиться и всосаться.
Вата пропускает отдельные слова.
Гипотония…
Нарушение…
Токсины…
Последним осознанным действием – поднять голову и обвести стоящие вокруг тени невидящим взглядом. Хочется сказать им: «Ключ в замке, повернуть осталось, что же вы стоите»? Но стоит напрячь язык – и тут же вырвет, а это нельзя. Поэтому Джон только неловко дёргает головой.
Рот ему открывают насильно.
И, удивительно чётко, фраза голосом Мэтта:
– Не может даже умереть самостоятельно.
Последнее, что запоминает Джон – как ему чем-то давят на корень языка. Сознание сметает поднимающейся изнутри волной.
– Не дрейфь, подруга… – пробормотал Мэтт сквозь зубы. Азарт мешался со страхом, что кто-то из марионеток успеет заинтересоваться открытой дверью, утекающие секунды подстёгивали нервы. Пальцы сами собой бегали по клавиатуре. Полгода занятий программированием, в аккурат как первый акт закончился, да ещё и изучать системы видеонаблюдений – не зря, ох не зря! Но он знал, зачем возвращается в этот дом.
Алиса стояла рядом, положив руки на его плечи. Пальцы сжимались, как тиски.
Она сильная. Иногда – когда не надо. Но это уже другой вопрос.
А он как зверь выслеживал малейшую осечку Фолла.
И Фолл попался.
Первым делом, едва они оказались в логове – спасибо, учитель, дверь-то не закрываете за собой, всё нараспашку – Мэтт вернул к жизни отрубленный пульт управления.
Понадобилось несколько минут, чтоб разобраться с координирующей программой, и всё это время пальцы Алисы впивались в него всё жёстче. Но он ей это припомнит. Как-нибудь потом.
– Ох, да тут ничего сложного-то нету… А мы сейчас, – палец весомо ткнулся в кнопку на левой стороне пульта. Снизу, из кабинета, послышался щелчок блокировки двери. Следом – ещё удар по кнопкам и ещё щелчок: дверь в прихожей так же оказалась блокирована. Та самая волшебная дверка, через которую Джон хотел своих подопечных выпустить. Или чтоб они его ногами вперёд вынесли?
На левом мониторе – изображение с камеры в прихожей.
– Ты смотри. Ай-яй, что творит, – Мэтт укоризненно ткнул в экран пальцем. Джон, сидя у прихожной двери, вставил в замок десятый символический ключ, который теперь ничегошеньки не значил, а потом принялся заглатывать одну за другой таблетки. – Никак травиться надумал. Побоялся, что куклы на части разорвут, а? Я бы вот разорвал.
Хватка на плечах слегка ослабла. Алиса тихо усмехнулась.
– Но ты не разорвал его, когда вышел отсюда, Мэтт. Ты провозгласил себя его учеником.
– Так у меня и возможности такой не было… О, понабежали, однако.
В прихожую между тем начали набиваться вопящие марионетки. И Джим, конечно. Тут как тут.
– Позволить им его откачать, что ли? – Мэтт задумчиво погладил пальцем кнопку блокировки испытательных дверей в прихожей, наблюдая за вознёй кукол. – Как думаешь? Убьём сами, попозже?
– А что, ты проделал такой путь, чтобы его убил кто-то другой?
Теперь, расслабившись, руки женщины сначала пробежались по его шее, а потом начали разминать плечи. Очень задумчиво.
– Тогда поехали, – палец переместился правей, на кнопку активации связи. Правда, пришлось ещё потыкаться, прежде чем нашлась нужная кнопка – для динамиков в прихожей. К себе – микрофон, щёлчок включения. – Вы полюбуйтесь на своего Кукловода! Не может даже умереть самостоятельно.
Мэтт сделал паузу, наслаждаясь эффектом – прослушка донесла эхо собственного голоса из динамиков, а заткнувшиеся марионетки ошалело позадирали головы к потолку. Мэтту подумалось про собачек Павлова. А интересно, сколько разных рефлексов выработалось у этих кукол?
Только Джим не отвлёкся, продолжал вливать в бывшего Кукловода воду из банки.
– Да, на редкость бесполезный человек, – с удовольствием вымолвила Алиса, склонившись к микрофону. Да чуть ли не облизала его.
– Однако я вам его убивать запрещаю, – Мэтт, ухмыляясь, похлопал Грин по спине. – Да-да, послушайтесь доктора, каждая жизнь – ценность.
– Правила говорят, что вы находите последний ключ и выходите на свободу, – мурчит она в микрофон. Волосы занавесили лицо. – Но вы не находили последний ключ. И теперь старые правила не действуют.
Она замолкает, отстраняясь. Признаёт право Мэтта диктовать свои условия марионеткам.
– Алиса права, – растягивает слова Мэтт, поглаживая соратницу по пояснице. Чувство эйфории затапливает, но и ему поддаваться нельзя. Только не сейчас. – Джон отдал вам ключ сам. Разве честно? Разве выкупили вы свою свободу до конца, куклы? Ответ – нет. Нет и нет. Я таким мягкотелым не буду. Либо вы докажете, что достойны свободы, либо…
– Либо вы становитесь нашими марионетками, – заканчивает за него Алиса. Выдерживает паузу в пару секунд. – Полностью.
Камера открывает очень хороший обзор – толпа как на ладони. Медведеподобный подпольщик, даже не дослушав Алису, начинает ломиться в дверь. Бесполезно – система блокировки успокаивающе мигает зелёным. Ровно.
Подпольщику помогают. Несколько из тех, кто покрепче – толкают, пинают, стараются вынести как тараном вместе.
Поодаль заламывает руки одна из последовательниц. Мэтт так и не удосужился запомнить её имя. Белокурая и тупоумная. Несколько товарок, всхлипывая, то ли стараются её утешить, то ли собрались поплакать в кружке.
Харрис сидит под лестницей, трясётся.
Остальные – кто куда. Что-то кричат в камеру – на фоне общего шума не слышно, Нэт подговорила нескольких и теперь они понеслись в коридор второго этажа, к двери кабинета. Неужели правда думают, что раз Кукловода на месте нет, так и дверь закрыть невозможно?
А Джим в центре прихожного хаоса продолжает откачивать Фолла. Тот уже весь пол заблевал, хоть бы тазик подставили, что ли. Экие несообразительные.
В общем и целом рассчитывать сейчас на их внимание бессмысленно.
– В семь часов вечера общий сбор в гостиной, марионетки, – бросает Мэтт в микрофон напоследок. – Опозданий я не потерплю.
Пальцы щёлкают по нужным кнопкам, отключая и динамики, и колонки, и микрофон. До вечера, так и быть, пусть носятся. А ему ещё нужно разобраться с системой.
Вытащить Джона было сложновато. Вдвое сложно из-за полного незнания, чем именно он траванулся, и из-за отсутствия зонда.
Но смогли. Вливали ему в горло воду с растолчённым активированным углём. Минута – вызвать рвоту, и заново, заново…
Сложнее всего было объяснить остальным, зачем вообще нужно спасать Джона. Особенно брату. Тут удивительным образом помогло заявление Мэтта и Алисы – эти двое, сами того не подозревая, спасли жизнь своему бывшему Учителю – не займи они место Кукловода, не замести в сознании обитателей место тюремщика и врага… кто знает, что бы тогда было? А так – Джиму даже помогали.
Самого его новость о том, что никто никуда не идёт, прощай свобода и тому подобное, почти не затронула. Лишь лёгкая досада – брат так тут и останется.
Зато – Джон тут, под боком. Будет жить. И вполне в силах обитателей не дать ему себя убить, если вдруг опять захочет.
А Арсень…
Очень хотелось верить, что он вернулся к себе, как и предполагала Лайза. Живой, здоровый.
Или не очень живой – но что не умер, это главное.
Исами сказала – не умер. Можно верить или нет, неизвестно. Но надо, потому что больше не во что. Тогда, может, если выбраться отсюда в ближайшие десять лет, может, получится встретиться.
Промывали желудок Фоллу долго. Потом утащили в бывшую комнату Джека – брат сопел, кряхтел, строил недовольные физиономии, но помогал. Потом – на капельницу, благо оставались ещё растворы.
И вот он – лежит. Бледный, с синюшными губами, в мокрой одежде, со следами собственных рвотных масс, перемешанных с активированным углём. Дженни обещала подыскать ему одежду, а пока – так. Лучше откапать грязного, чем хоронить чистого. Джим сидел на табуретке рядом с кроватью, а вялотекущий хор мыслей в голове пытался подобрать достойные аргументы на тему: зачем спасать Кукловода?
Затем что он больше не Кукловод…
Затем, что он не убивал ни одного из нас, хотя мог…
Затем, что сейчас каждая жизнь на счету…
Затем, что знает особняк лучше всех и может помочь выбраться…
Всё это было и убедительным, и не очень.
– Билл сейчас мотивационные речи читал, – хмуро от двери. Джек вернулся – бегал узнавать, как обстоит с настроем у остальных. – Собрал вокруг себя толпу, не только подпольщиков, кстати. Говорил, что мы почти вышли и нельзя сдаваться, чтоб их…
Раздражённо цыкнув, сел на кровать. Окинул взглядом лежащего Фолла.
– Я ж, блин… – голос у него сорвался, но он продолжил, – я же… почти поверил, понимаешь?! Вот как на духу! Думал – выйдем, а там или сам прикончу, или сдам куда надо!!!
Он вскочил и принялся расхаживать по комнате, скрестив руки на груди. Джим наблюдал за его метаниями одними глазами. И хотелось поддержать, посочувствовать, но слова в голову не приходили.
– Вот зачем он тебе сдался?! – Джек злобно пнул кровать. Душевно пнул – Джон на ней заходил ходуном, как мог бы мешок с крупой. – Вот я всегда знал, что ты ненормальный!
– Арсень отдал за него жизнь, – возразить ровно. – Я уже говорил тебе.
– Чушь это собачья, всё, что ты говорил!
С размаху плюхнувшись на кровать – чуть не отдавив при этом ноги бесчувственному Фоллу, младший обхватил голову руками.
– Мне кажется, – начал хрипло, – мы отсюда никогда не выберемся… Будто это сон, кошмар, а проснуться не сможешь. Вообще. И то, что он тут лежит… так же не должно быть. Он – Кукловод, он должен быть там, а мы тут…
– А теперь он один из нас.
– Пошло оно всё... – Тихо и по-настоящему злобно.
– Я всё сделаю, чтоб мы вышли отсюда, – Джим попытался перехватить его взгляд. – Он придёт в себя, расскажет… может, можно кислотой стёкла растворить, или ещё что… он же всё тут знает, сам сделал… Джек, мы найдём выход.
Говорил – и сам не верил своим словам. Чушь какая-то, стекло выдерживает большинство кислот, разве что накалить и облить ледяной водой, может, это сработает. А металлические сплавы тут вообще как из далёкого будущего – их ничто не берёт.
В дверь тихонько засунулась рыжая. Оценила обстановку, понимающе кивнула Джеку, закрыла дверь. Через пару секунд где-то уже вдали послышался её вопль: «Надо снова дверь пробовать, замки же открыты!».
– Так чего… думаешь, он будет полезен? – хмуро поинтересовался младший.
– Умный человек всегда полезен… особенно, если он знает устройство всех систем дома. Поможешь объяснить это остальным?
– Угу... Если сейчас смогу объяснить себе. Пойду лучше с Биллом поговорю. Вместе что-нибудь придумаем. Ты тут будешь?
– Да, во избежание диверсий.
Джек, слегка шаркая ногами, вышел, вяло прихлопнул дверь.
Снова стало тихо.
День клонился к вечеру.
Мэтт перешёл с кресла на кровать Фолла и растянулся там. Алиса только что выбралась из душа – отмокала там чёрт знает сколько, и теперь с довольным видом вытирала волосы махровым полотенцем. Мэтт пронаблюдал, как она расчёсывается, потом, оставив полотенце в покое, прихрамывая, проходит к плите, поставить чайник.
– Вот что, подруга, – начал Стабле. – Разговор есть.
– Слушаю, – она с наслаждением плюхается на кровать. Мэтту просто интересно – думает ли она, что не так давно там лежало её бывшее божество?
