Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 144 (всего у книги 329 страниц)
Обшарил карманы куртки. Спичек не было, зато обнаружилась зажигалка. Зажав сигарету зубами, судорожно пощёлкал заедающей кнопкой. Когда, наконец, удалось поджечь, затянулся до боли в лёгких. Запрокинул голову, медленно выдохнул, почти наслаждаясь ощущением скребущей по носоглотке терпкой горечи. Привалился к столбику, вернул зажигалку в карман, к пристроившейся там же пачке.
– Спасибо, – хрипло, с остатками дыма. Тяжело сглотнул – пересохшее горло словно обожгло. Голос как несмазанные дверные петли. Только что тихий. – Моя пачка сдохла недавно, а то дерьмо, какое большая часть подпола смолит, на дух не переношу.
Новая затяжка, не такая глубокая, но всё же. В голове слегка зашумело.
Выдохнув дым, Арсений вернул голову в нормальное положение. От фонарей свет был жёстким, контрастным, и в нём Майкл казался чуть старше, чем есть. Тени резко расчерчивали его, безжалостно кроя лицо.
– Плохой свет… – пробормотал Перо, снова поднося сигарету к губам. Теперь можно не торопиться. – Ну, – с очередным выдохом, – проси взамен. Я за эти сигареты одну шестьдесят четвёртую души продам гарантированно.
Парень покачал головой. Глаз не поднимал.
– Да мне… я думал, знаешь, пока по испытаниями ходил. Потом пока меня Файрвуд перевязывал. Я ничего просить не буду. Только разреши помогать.
– Боже ты мой, – прокашлял Арсений почти с нежностью. Он только что обнаружил, что вдобавок (если верить мальчишке) к расцарапанной роже у него ещё и тыльные стороны кистей все в уже вспухших ссадинах и царапинах. Сигарета в расцарапанных пальцах смотрелась почти драматически. Чтобы не рассмеяться, Арсений снова перевёл взгляд на Майкла. Новая затяжка, выдох, и заполнивший пространство дым, прежде чем растаять, слегка смягчает фонарный свет. Как грамотно подобранный фильтр на объектив. – Ты чего, влюбился? Нашёл, в кого. Я та ещё сука, знаешь… – почти философски, с упоением в хриплом голосе. Очередная затяжка, ещё одна, без перерыва, и окурок летит в темноту.
– Врёшь.
– Не-а, – Арсений склонил голову набок, ухмыляясь приоткрытыми губами, оглядел подпольщика с ног до головы. Рука тем временем извлекла вторую сигарету. Новый сеанс борьбы с зажигалкой. Долгожданный дым. Пара жадных заглатывай в лёгкие. Выдох. – Сука. Именно так. Знал бы ты, под скольких я ложился, чтобы просто пробиться в этой жизни… – слова дробят паузы вдохов-выдохов горячего дыма. Лёгкие заволакивает, приторная горечь ворочается в горле. Арсений улыбается. – Работу найти… – стряхивает пепел, стуча пальцем по сигарете, – заработать на новую фототехнику, просто пожрать вечером, чтоб где-нибудь в подворотне не загнуться… Ну, – новая порция дыма, испытующий взгляд, – чего молчишь? Хочешь, сказку расскажу? Я на самом деле добрый, милый и умный, а красивый какой – вообще закачаешься. Просто щас дохрена заколдованный.
– Арсень, я за тобой с твоего появления наблюдаю, – Майкл упрямо тряхнул головой. – Ты не как сука себя ведёшь.
– А ты их перевидал много, мм? Ну ладно, тогда специалисту поверю, – Арсений всё с той же ухмылкой – губы пересохли, – перехватил его взгляд. – Так страшно не терпится тебе, что ли? Ну подожди ещё чуток, через пару месяцев выйдем. Я уже паззл восьмой комнаты дособирываю, скоро будет восьмой ключ. Из десяти. Немного осталось. И выйдем на свободу, и найдёшь ты себе хорошего парня, забудешь эту блондинку… как её там… как страшный сон. И всё у тебя будет как надо.
Судя по взгляду, Майкл не хотел «как надо». Арсений только усмехнулся, выбрасывая второй окурок.
– Короче, понял я, чего ты мне тут объяснить хотел, – он снял с плеча проходильную сумку, – вот. Что нашёл. Арсень, я ни на что не рассчитываю. Люб… любишь Файрвуда, люби. А я тебе помогать буду. Тебе ж никто не помогает.
– Вот чёрт, дожили… – Арсений взял протягиваемую сумку. – Моё что в пакете, так понимаю… Щас, минуту.
Он распихал мелкие детальки по карманам и вернул Майклу его тару.
– Ты молодец, правильно всё понял, – негромко, глядя в глаза. Закинувший сумку обратно на плечо подпольщик замер. – Я люблю Файрвуда. Так, что только что душу наружу не выворачивает. И всё-таки за работу положено благодарить. Да и в целом за приятную компанию, скрасившую одинокий вечер. Подойди.
Майкл, слегка нахмурившись, осторожно подошёл ближе. Арсений, легко оттолкнувшись спиной от колонны, обхватил одной рукой его шею. Мальчишка резко, почти судорожно выдохнул от неожиданности. Арсений не дал ему опомниться, поцеловал. Сразу глубоко, пользуясь податливостью ошарашенного подпольщика, медленно скользя слегка онемевшим от никотина языком по его пересохшим губам. Так, как его вряд ли кто-то ещё целовал в его жизни.
========== 17 февраля ==========
Арсений едва не задремал на роскошной пыльной кровати, когда в дверь спальни постучались. Он приоткрыл дверь, убедился, что свои.
– Перешагивай порог. Лучше вообще наступи на мою ногу. Давай…
– Ну, к чему такие жертвы. Просто наступлю рядом…
Он поддержал её, пока Лайза делала широкий шаг через пороговую половицу. Отпустив девушку, тут же заблокировал дверь пультом.
Рыжая принесла с собой фонарь – тот самый стеклянный, со свечкой внутри. С ним обычно ходила Дженни. Теперь Лайза водила фонарём перед собой, оглядывая комнату.
– Так вот где ты окопался… – девушка тихонько присвистнула. – Пахнет, как на кладбище.
– Вот, – согласился Арсений таким тоном, словно только что получил подтверждение давно волновавшей его мысли. – Короче, из всех удобств только кровать.
– Ага… а из зрелищ – твоя расцарапанная физиономия, – хмыкнула рыжая, садясь на покрывало. Поставила фонарь на тумбочку, по-свойски скинула кеды, забралась на кровать с ногами, поставила рядом с собой свою проходильную сумку. – Давай ко мне, хоть царапины перекисью обработаю, что ли… Ты с Табуретом за территорию подрался?
– Хуже, – заверил её Арсений, присаживаясь рядом и включая прикроватную лампу. – Я подрался за территорию с кустами во внутреннем дворе и был жестоко побеждён ими.
– Ладно, умник, – Лайза уже вытащила из сумки перекись и вату. – Повернись к свету. Ага, вот так…
Перекись слабо, едва ощутимо щипала царапины. Лайза тщательно промакивала их, стирая запёкшуюся кровь.
– А бровь твоя отросла уже, – констатировала с удовольствием. Жестом попросила развернуться его другой стороной к лампе.
– Бровь?.. – Арсений послушно пересел. – А, да, Алиса ж подпалила.
– Угу… ну всё, теперь ты стал прилично-полосатым, без всяких кровавых ужасов, – Лайза промокнула последнюю царапину, положила порозовевшую от крови вату на тумбочку и с сердитым прищуром уставилась на него.
– Ждёшь пояснений?
– Я жду обещанного чая. Слово держать собираешься, а, сэр рыцарь Кастрюли?
– Обижаешь, – Арсений поднялся, сходил до туалетного столика за подносом и притащил его на кровать. – Правда, совсем не факт, что чайник не остыл.
– Так-так-так… – Лайза тут же взялась за разливание чая по кружкам, – даже поесть захватил…
– Более того, – Арсений пошарил за своей спиной и извлёк откуда-то из-под подушек старенький плед. – Держи. Утащил из гостиной.
– Всё-всё, ты бесконечно благороден, поняла, – рыжая протянула ему чашку чая. – А теперь всё-таки по делу.
– Ну да. – Арсений устроился поудобнее, пока Лайза заматывалась в плед и брала свою чашку. – Мы с Джимом расстались четырнадцатого вечером. И с тех пор творилось какое-то безумие, честное слово. Наверно из-за того, что мы оба никак не могли свыкнуться с мыслью, что теперь не вместе.
– Ну да, про вашу ночь страсти через сутки после расставания в особняке разве что Табурет не говорил, – фыркнула девушка. Откусила печеньку, прожевала и добавила задумчиво: – Потому что говорить не умеет.
– И это, и… в общем, теперь точно всё.
– Ага, отлично. А Джим-то знает, что «всё»?
– В наличии мозга я ему никогда не отказывал, – Арсений отхлебнул чаю. – Так что, думаю, знает. Это я, тормоз, понял только сегодня вечером. Лежал тут, отдыхал после испытаний, и вдруг дошло.
Внутри при этих словах словно сжалось что-то. Арсений едва не подавился новым глотком чая и торопливо закрыл глаза. Не хотел видеть взгляда рыжей.
– Ну и ну, – хмыкнула Лайза. – И по какой же причине, позволь спросить, вы без всяких предпосылок расплевались?
– По той простой причине, что за пределами особняка у меня осталась девушка, которую я люблю и к которой хочу… или вообразил, что хочу, вернуться. Проблема в том, что Джима я тоже люблю и не хочу отпускать. Я ему это честно сказал. А он честно напялил свои тапки, собрал умные книжонки и покинул мою комнату… и заодно мою жизнь.
– О боже, – выдохнула Лайза. Арсений приподнял веки и увидел, как она медленно качает головой. – Вы оба – идиоты.
– Может быть, – легко согласился Арсений. Сглотнул. Горло опять стиснуло. Пришлось торопливо хлебать чай.
– Ты и впрямь… обоих любишь?
– Да.
Он сполз так, чтобы полулежать на подушках, и поставил кружку себе на живот.
– Ну ты даёшь… А Джим, значит, гордо решил, что поможет тебе не мучиться с выбором.
– И как ты догадалась.
– Знаю его не первый день. И куда больше, чем ты, заметь, – подпольщица захрустела новой печенькой.
– Лайза… я у него попросил отсрочку. Время. Сказал, что болтаться всё равно долго не получится, что я всё равно выберу. – Он постучал пальцами по ободку кружки. Поднял голову. – И, походу, соврал. Не выберу.
– Никогда бы не подумала, что скажу такое про великое Перо… – девушка вернула кружку на поднос, – но сейчас у тебя вид человека, готового скинуться с крыши.
– Да ну, – он тяжело усмехнулся, переведя взгляд на свои пальцы, оглаживающие край кружки. – Я всякое в жизни переживал, ну вот, не скинулся ещё.
– Никогда не поздно начать, – Лайза перебралась к нему поближе, прихватив тарелку с печеньем. Удобно прислонилась к спинке кровати.
– Я над этим поразмыслю.
– Серьёзно… Ты сам-то как это представляешь? Свою жизнь на две стороны, я имею в виду.
– Не знаю. – Из-под полуоткрытых век свет фонаря размывается, становится просто приятным тёплым пятном. – Я всегда по жизни брал то, что мне нравится, не особо разбираясь в средствах достижения цели. А нравится мне то, что мне нужно. Я это просто знал, и всё тут. Так вот – она нужна и Джим – тоже нужен. И даже если я с лопатой зароюсь ярдов на двести вглубь потёмок своей души, занявшись самокопанием, ничего от этого не изменится.
– Ну и несёт от тебя куревом, – зачем-то сказала Лайза, принюхавшись. – Ладно, ситуацию я уяснила. И вот я не знаю, что ты себе там решил, но Джим тоже с ума сходит. Думаешь…
– Он взрослый, умный, волевой человек, – пальцы сжались на кружке до боли. Голос скатился в хриплый шёпот, взгляд невидяще упёрся в светлое пятно на месте фонарика.– И сам принял решение разойтись со мной. Вполне осознанное. Так что всё будет нормально.
Лайза мягко отобрала у него кружку, накрыла его руку своей ладошкой. Просто молча. Арсений мысленно её поблагодарил.
– Я попробую с ним поговорить, – минуты через две молчания.
– Зачем? Всё уже, проехали.
– Ты сам-то в это веришь?
– Да.
– Ну… твоё право, – она развела руками, как бы демонстрируя свою беспомощность.
– А тебе это, кажется, не особо нравится.
Девушка нахмурилась.
– Не строй из себя тупого, Арсень. Как мне может нравиться то, что с вами творится? Джим как одержимый, у тебя вид потенциального самоубийцы.
– Поверю на слово.
– Да ты бы взгляд свой со стороны видел.
– Что, как у кота, которому носком сапога под хвост попали?
– Скорей как у зверя в западне.
– Хочешь попробовать силы в поэзии?
– Не хочешь говорить…
– Не пойми неправильно… Просто не могу. Физически тяжело, слова в горле застревают. Но это пройдёт.
– Скажи ещё, сэр Перо, что время лечит, и я запишу тебя в полные неликвиды… Кстати, – она пошарила под собой, вытащила один из его эскизов, – что это у тебя тут за бумажки разбросаны? На сюрреализм похоже…
Она встряхнула лист, перегнулась, легла животом на колени, чтобы можно было поднести рисунок поближе к лампе.
– А, это… – Арсений сел, прищурившись на неё. – Как сказать… тебе Джим, как своей помощнице ещё, не рассказывал о Кукловоде?
Лайза повернулась к нему, подняв голову. На рыжих кудрях красиво всплеснули золотисто-медные блики от лампы.
– Нет. То есть… вы вдвоём что-то нарыли?
Арсений вместо ответа потянулся к своей сумке за карандашом. Он не сомневался ни секунды. Если в особняке и есть человек, которому можно доверять, то он с ним сейчас в одной комнате.
Перевернув первый попавшийся эскиз, Арсений застрочил на задней половине. О дневниках, диссоциации, Маске и Тени, о двух маньяках с разницей взглядов на свободу. Лайза переползла к нему, и теперь сидела, касаясь его плеча, внимательно наблюдала за тем, что он пишет.
– Я сразу за рукой читаю, не переживай, – заверила торопливо, когда он попробовал было писать побыстрее. Нахмурилась. Арсений застрочил дальше – о портрете, двух образах, о том, как он рисовал в логове Кукловода маньяка и его двойника. Закончив абзац с портретами, Арсений уже хотел перейти к главному – своей цели.
– Погоди. – Лайза, нахмурившись, вытянула из-под его руки лист. Перечитала раз, другой, в последний даже проводила пальцами по строчкам. Наконец, отложила и встретила ожидающий взгляд Арсения.
– Ты что-то там заметила?
– Именно. Арсень… погоди, дай лист, на этом места уже нет.
Арсений протянул ей ещё один эскиз.
Лайза покачала головой, пробормотав что-то вроде «искусство не ценит», но перевернула рисунок и – быстрым, наклонённым влево узким почерком – Арсений едва успевал читать за стремительно мечущейся рукой: ты пишешь там, что они оба по очереди уступали один другому, чтобы ты их мог рисовать, и по очереди же рассказывали тебе друг о друге. Так вот, это невозможно, диссоциация обычно предполагает, что первая личность ничего не знает о второй. Для первого – у нас получается – Фолла – появление Кукловода должно было остаться только непонятными провалами в памяти. Это научный факт, я когда-то читала о диссоциации. Просто было интересно.
Арсений, впившись взглядом в лист, нашарил в сумке второй карандаш.
Но это правда. Я сам слышал.
Лайза нетерпеливо отбросила со лба выбившиеся кудряшки, дёрнула лист обратно к себе.
Верю. Но тогда это – не диссоциация. Скорей всего, Фолл играет со всеми нами в занятную игру. Говоришь, в детстве он увлекался кукольным театром? Но что тогда ему стоит сыграть перед тобой и теми, кто ещё станет копать под него, «вторую личность»?
Арсений отобрал у неё карандаш – грифель его собственного сломался, а искать нож и затачивать сейчас…
Т.е. это всё было разыграно, чтобы я не смог его прибить при личной встрече?
Лайза кивнула.
Неплохо, правда? Злобный Кукловод, вторая личина, тиранит несчастного настрадавшегося Джона. И тот вынужден держать вас взаперти, иначе внутренний демон не простит. А бедный благородный сэр Перо не может поднять руку на страдающего одинокого маньяка.
Арсений выдохнул, помотал головой, пытаясь уложить в голове мысли.
Но ЗАЧЕМ ему тогда вообще встречаться со мной?
Девушка фыркнула, отобрала карандаш обратно.
Ты сам там написал: Кукловод считает тебя своей коллекционной марионеткой. Редким экспонатом, так же, как и Джима. Ты ему интересен. Наверное, соответствуешь запросам его маньячной души.
– А тебе не кажется, что мы уже ушли куда-то влево? – кисло поинтересовался Арсений.
– Кто знает, – рыжая пожала плечами, пристально глядя на него. – Но, в любом случае, – она постучала карандашом по словам «не диссоциация» и подчеркнула их жирной линией. – В этом я уверена. Читала кучу описаний клинических случаев.
Арсений, кивнув, забрал у неё карандаш.
В любом случае я уверен, что их там двое. Не похоже, что Фолл играет. Если бы ты с ним говорила, поняла бы.
– Думаешь, исключение из правила? – Лайза постукивала мизинцем по губе. – Эксклюзивный случай?
– Что-то вроде. Но я говорю – их двое.
– Ладно-ладно, я верю. Пиши уже, чего там хотел.
Кукловод заставил меня рисовать свой портрет. Он одержим жаждой воплотиться в материальность, стать самостоятельной личностью и выпихнуть Фолла из тела. Джим считает, что материальность – доминанта его потребностей, он готов обожествлять даже боль, она доказывает его существование…
– Дурак он. Cogito, ergo sum, и никакого драматизма… – Лайза напряжённо улыбнулась. Одними губами, взгляд впивался в лист. Она на ощупь запустила руку в свою сумку, извлекла оттуда ручку.
Это ещё раз доказывает, что тут не диссоциация. Личность, какой бы она ни была – второй, пятой, сто двадцатой – не станет ощущать себя вторичной. Они все самостоятельны.
– А вдруг это комплекс уже второго, а? Его собственный глюк.
– Ну да, такое вполне может быть, – нехотя согласилась девушка.
Арсений снова подтянул к себе лист.
В общем, Кукловод помешан на своих изображениях как отражателях его материальности. И я вчера вечером предложил ему писать его собственный портрет, без Джона.
Он поднял голову от листа.
– Лайза, я тебе доверяю. Но всё-таки хочу попросить, чтобы о том, что напишу дальше – никому.
