Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 329 страниц)
– Н-нет. – парень нервно улыбнулся. – Бюст всего лишь.
Испытание было окончено. Дверь открылась.
– В шкафу вроде была какая-то скульптурина. Давай дверь захлопну, а ты посмотришь.
Последователь явно обрадовался.
Быстро раскидали предметы. Арсений закрыл дверь, принявшись неспешно снова скидывать их на стол.
Шекспир и впрямь нашёлся. Вдвоём они кое-как вытащили тяжёлую голову поэта из шкафа. Но на предложение помощи в транспортировке Ланс отказался.
– Дальше я сам. С-спасибо ещё раз.
Арсений смотрел, как он тащит бюст в дверной проём. Бюст тащился с явным трудом. Последователь – тоже.
Этот нормально реагирует. А Джим? Решит ещё, что теперь со мной разговаривать можно только официально. Так, паяльники обождут…
Арсений решительно направился в гостиную. Вроде, в час до обеда и после в работе главного врача наступает небольшой перерыв…
Джим и впрямь был в гостиной один. Сидел в кресле, откинувшись на спинку. Дремал. Столик перед диваном был уставлен медицинским реквизитом – видимо, час пик закончился совсем недавно. Будить не очень-то хотелось, но поговорить было нужно.
– Эй, док, – позвал Арсений осторожно, садясь на ручку дивана рядом с его креслом, – если я нарушу твой обеденный покой, в меня не прилетит скальпелем?
– Если только тебе в срочном порядке не понадобится операция. – Док глаза открывать не стал, но улыбнулся. Приветливо. – Я… сейчас, у меня глаза болят немного. От реактивов.
– Химия, она такая, – Арсений мотнул головой, сгоняя все лишние мысли. – Тут такое дело… В моём выборе фракции. Я стормозил как полный лох и только сейчас сообразил, что никакого нейтралитета нет. В общем… Мне к тебе теперь только официально обращаться?
– Только если сам пожелаешь, но, надеюсь, я не давал повода. – Джим всё-таки открыл глаза. Правда, тут же часто заморгал. – Я не поддерживаю идею противостояния. Да и как ты сам мог заметить, ко всем пациентам… прости, обитателям, – он покачал головой, – совсем с ума схожу, теперь все у меня пациенты… я ко всем отношусь одинаково. Просто я пригоден лишь для умствований, а Джек – для бурной деятельности. Правда, сам он мою точку зрения не поддерживает.
Джим заметно погрустнел и снова закрыл глаза.
– Какого тогда не объединиться… А, ладно. – Арсений, окончательно успокоившись, с любопытством покосился на импровизированную лабораторию, обустроенную на двух столах у стены. – Просто хотел сказать, ты по-прежнему можешь рассчитывать на мою помощь. Если что надо…
– Мне не может быть не надо, – Джим тихо рассмеялся, – у меня постоянная нехватка лекарств и инструментов. И, признаюсь, мне жаль, что ты не под моим… крылом… забавный каламбурчик… и я не могу, как лидер фракции, запрягать тебя на полную. Видишь это чудо медицинской мысли? – Он потёр глаза, открыл их и указал кивком на лабораторию.
– Да вот уже с минуту как разглядываю, – Арсений, подумав, что никуда особо не опаздывает, скатился с диванной ручки на сам диван и удобно там развалился, отпихнув оставленную кем-то «стопку книг». – Только я из химии знаю одну формулу спирта, так что тут толку с меня немного.
– Нет-нет, я и сам бы не рискнул попросить тебя о помощи в синтезировании, – Джим махнул рукой, – и не от твоей неосведомлённости, просто это довольно вредно. Я пытаюсь синтезировать недостающие лекарства, но… получается не так много, как хотелось бы. Поэтому, если найдёшь лекарства, любые, пусть даже леденцы от кашля, приноси мне. Это и не помешает твоей работе во фракции, и мне полегче будет. Тебя не затруднит?
– Да нисколько. Часть могу сегодня же закинуть, в сундуке что-то там с непонятными названиями валяется.
– Не сегодня, Марго попросила провести с ней вечер. Не знаю, зачем я ей в том состоянии, в каком обычно вечером бываю, но… О, ты вернулась?
На подлокотник его кресла села Маргарет, демонстративно обвив руками шею дока. Джим неуклюже погладил её по руке.
– Не думал, что ты пообедаешь так быстро. Подежуришь за меня, пока я тоже схожу?
– Нет-нет, сиди, – она соскочила с подлокотника, метнув на Арсения недовольный взгляд, – я тебе принесу. Дженни уже должна была приготовить поднос.
Арсений намёк прекрасно понял. Поднялся с дивана, поправил ремень сумки.
– Ну, мне обед приносить некому, так что сам пойду.
– Конечно. Спасибо, что зашёл. – Док снова откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. – Я всегда рад твоему обществу.
Арсений быстро вышел из комнаты, чтобы последовательница за ним не успела. Ещё не хватало идти с враждебно настроенной бабой на кухню – от таких злобных взглядов гастрит заработать недолго. А ещё его ждали до сих пор не найденные для родной фракции паяльники.
Время приближалось к десяти вечера. На кухне горел свет, но Дженни не было. Арсений занял ближайший табурет, облокотившись на стол. Расставленная на полотенцах для просушки посуда блёкло поблескивала в свете лампы, из крана медленно, с равными промежутками срывались капли. Ударялись о раковину. Холодильник за спиной вздрогнул, затрясся. Старинный агрегат, кажется, пережил пару поколений здешних аристократов.
Точно аристократы. Как иначе? Кто ещё живёт в особняках? Кто-кто в теремочке живёт, а? Кукловод, вороны, крысы… блин…
Очередная капля ударилась о днище раковины.
В коридоре послышались лёгкие шаги.
Арсений нехотя обернулся. Вошла Дженни с Нэн на руках. Крыса, заметно раздобревшая в последнее время, едва помещалась на ладонях девушки.
Он улёгся обратно – опустил голову на скрещенные руки.
– Арсень… – Дженни опустила крысу на стол. – Хорошо, что ты пришёл.
Показалось, или она разговаривала с ним как раньше. Попросила его приглядеть за Нэн, чтобы не любящая водные процедуры зверюшка не убежала. Пока крыса бегала по рукам Арсения, Дженни, тихонько напевая, расстелила полотенце, заткнула раковину старой губкой, принесённые с собой шампунь и найденный им поролон положила на борт.
Он понял вдруг, что с появлением девушки кухня перестала быть тоскливой. Нэн, взгромоздившись на плечо, сунула нос ему в ухо. Арсений дёрнулся, едва не свалившись со стула.
– Сейчас я её буду купать, – Дженни открыла кран и подставила руку под струю воды, оценить температуру, – можешь пройти испытание? Лучше, чтобы не было сквозняков. Давай, неси нашу грязнулю сюда.
Арсений взял крысу в руки. На ощупь она была мягкой и горячей. Белая шёрстка и впрямь выглядела грязной.
Осторожно передав Нэн в ладони Дженни, он ещё раз встретился с девушкой взглядом.
– Только проходи помедленней, – непонятно почему Дженни не могла сдержать улыбки. – И, наверно, не один раз придётся… Мне нужно минуты четыре, ладно?
– Без проблем.
Пока он медленно расхаживал по кухне, скидывая списочные предметы на стол и попутно шаря по шкафам – вдруг что отыщется интересного, – Дженни быстро намылила брыкающуюся крысу. Скользкая Нэн завертелась в её руках и едва не выскользнула из пальцев.
– Не пугай меня больше так, – девушка, переведя дух, осторожно опустила её в воду, – если упадешь на пол, точно простудишься. Ну… – в ход пошла жёлтая губка, – теперь давай почистим хвост… не вертись… и где ты ползала, а? Неужто в запасах Джека? Тогда удивительно ещё, что тут нет машинного масла…
Арсений засмотрелся на мирную картинку и едва не прозевал испытание.
Когда после второго Дженни завернула крысу в махровое полотенце, он стал обладателем двух иголок, молотка, упаковки ваты (сразу отправилось в отдельный карман сумки, предназначенный для предметов по заданиям дока) и двух крошечных ловушек для бегающих по картине крыс.
– Спасибо, – Дженни обернулась к нему, держа махровый кокон. Мокрая Нэн высунула мордочку из полотенца. Крысе явно хотелось на волю.
– Не за что. Обращайся.
Он уже уходил, когда Дженни окликнула:
– Это же ты оставил?
– Я?
– Шкатулку.
Арсений подавил первый порыв ретироваться за дверь. Так было в его подростковом возрасте, когда он после ссоры с сестрой подбрасывал ей шоколадки или конфеты, а потом упорно делал вид, что тут ни при чём.
– Ничего я не оставлял…
Девушка покачала головой, улыбаясь.
– Так только Закери делает – подкидывает мне в шкатулке подарки под дверь. А сегодня я нашла две. И одна – с леденцами. Ты же их вечно откуда-то таскаешь.
– В подвале две коробки есть… – пробормотал Арсений, глядя в сторону. – Может, Зак до них тоже добрался.
– Арсень, я на тебя не в обиде. – Дженни покрепче прижала к себе вырывающуюся крысу. – Можешь не извиняться, правда.
– Я… да.
Арсений осторожно прикрыл за собой кухонную дверь.
Кажется, и впрямь работает… В детстве же срабатывало! Блин!..
Он торопливо перекинул сумку через плечо и чуть ли не вприпрыжку понёсся к себе – надо было ещё выбрать из хлама в сундуке таблетки для Джима и успеть поделать набросков до ночи.
========== 7-21 октября ==========
В следующие дни работы особо не было, и Арсений вплотную занялся набросками и изучением литературы. Сделал из найденных листов бумаги что-то вроде альбома – сложил листы вместе, шилом проделал дырки по верхнему краю и прошил толстой нитью; ручки пришлось искать по всему дому, в конце концов он выменял парочку у лояльно настроенного последователя за клей и моток ниток. Теперь с этим «художественным набором» он расхаживал по дому и зарисовывал всех, кто попадался на глаза. Своих, чужих, во время испытаний, за обедом, в гостиной на посиделках, какие раз в три-четыре дня организовывала Дженни для поднятия морального духа обитателей, подкарауливал в коридорах. Научился несколькими беглыми чёрточками передавать характер и выражения лиц, позу, особенности фигуры. Тренировался даже на Коте, ухватывая случайные движения животного.
Через пять дней так надоел большинству обитателей особняка, что при виде его с блокнотом многие демонстративно уходили и хлопали дверьми (особенно девушки из последователей). Арсений стал ходить по пятам за Джеком, рисуя его в самых разных ракурсах. В первый день подпольщик взбесился и попытался отобрать блокнот, но Арсений за свою набросочную книжку готов был стоять до последнего. В итоге всё вылилось в не слишком серьёзную драку, после которой они дружно отправились искать в кухню молотки (в подвале опять были проблемы с полками).
На восьмой день запойного рисования Арсений вдруг понял, что Кэт ему по-своему не хватает. Точнее, крайне не хватает её в ванной. Один раз они даже пересеклись возле злополучной двери – девушка выходила оттуда с его полотенцем на голове, он шёл мыться, по привычке нацепив запасную футболку на голову, наподобие монашеского покрывала (руки заняты мылом, зубной щёткой, тюбиком пасты и батарейкой, найденной валяющейся в коридоре у плинтуса не пропадать же добру). Вид у Кэт был злой и одновременно беспомощный. Арсений в ответ ухмыльнулся.
Тебе ведь тоже не хватает, стерва. Но чёрта с два я променяю фракцию на возможность тебя трахать.
Ухмылка стала ещё шире. Девушка хлестнула его полным ненависти взглядом и ушла, громко чвакая шлёпанцами по старому паркетному полу.
Однако бравада бравадой, но ещё через два дня ему стала сниться Софи. Без всякой там светлой ностальгии, романтики, костра, фотоаппарата… и одежды.
Пришлось удвоить количество проходимых за день испытаний. За каких-то четыре дня Арсений разгрёб завалы заказов на стикерах, изрисовал двухнедельный запас бумаги и нашёл для Джима, как тот сам сказал, удивлённо глядя на подарок, «ваты на месяц усердного врачевания». Арсений в ответ только кисло улыбнулся. У дока-то была девушка. И не было проблем. А ему до чёрта не хотелось снова ввязываться в какие бы то ни было отношения.
В пятницу увязался с Дженни поливать цветы, потом вызвался развешивать стираные шторы, благо, пришла Джулия и кратко сообщила, что его зовёт Джек.
Подпольщик ждал его на лестнице первого этажа. Мельком поблагодарил девушку – та только кивнула в ответ и тут же ушла. Арсений проводил её тоскливым взглядом. Фигура не очень, больно уж подпольщица была худая, чем-то даже на парня смахивает…
Стоп. А когда это тебя останавливало?..
– Ты чего завис? – Джек помахал ладонью у него перед носом, выводя их ступора. – Кто-то ещё неделю назад грозился разобрать наши тайниковые находки.
– Пойдём. – Арсений встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. В общем-то, если почаще напоминать себе, что не надо пялиться на всё более-менее привлекательное в этом особняке… – И, кстати, по поводу этих странных бумаг. Я их вчера глянул.
Два пролёта, пересечь коридор – и лестница до его комнаты.
– Старые газеты? С маньяка станется.
– Круче. Это дневник.
Арсений толкнул дверь своей комнаты.
– Да ну? – подпольщик протолкался вперёд него, плюхнувшись на жалобно скрипнувшую кровать. – И с чего маньяку подбрасывать нам свои мемуары?
– Да я же не говорил, что дневник его. Вроде бы какого-то ребёнка. Я не читал, так, пробежал наискось. – Арсений присел у угла кровати, вытаскивая спрятанные листы из-под матраса. – Пятнадцать страниц, семь из первой вылазки.
Джек забрал у него листы, нахмурился, вчитываясь в детские каракули.
– Огромная библиотека… ну, правда… ты там был? – оторвался от рукописей на секунду.
– Нет. Меня же Кукловод по комнатам водит. – Арсений уселся рядом с дверью, вновь дотянувшись до своего альбома и ручки. – Сказал, без его разрешения в новые лучше не соваться.
– Ты его больше слушай, на первом этаже до конца года просидишь… Э, ты опять за своё, что ли?!
– С тебя что, обломится? – Арсений увёл альбом подальше от загребущих пальцев подпольщика. – Может, я в прошлой жизни художником был.
– А в этой, если не прекратишь, резко перестанешь.
– Не перестану.
– Да блин, рисуй чего-нибудь другое.
– Что, например?
– Тумбочку вот… или Дженни, она всё равно разрешит.
– Читай сиди, просвещайся, – на всякий случай Арсений всё же отсел подальше.
Джек погрозил ему сжатым кулаком, но к чтению всё же вернулся.
– Брат, бабочки… кукольный театр… Джейн? Это что, про нашу?
– И про бабочек, – кивнул Арсений, под шумок зарисовывая подпольщика. – Я пару-тройку недель назад по её просьбе искал в доме сушёных бабочек в рамках. У неё же амнезия, своего детства не помнит. Кажется, Кукловод решил подкинуть ей воспоминаний.
– Да? А уж не он ли сам… Театр… марионетки… Опять же непонятно, почему не ей сразу… – Джек встряхнул листы, наклонился к страницам, пытаясь разобрать особо непонятно написанный фрагмент.
– Кто знает.
Арсений увлёкся зарисовкой. Сначала зарисовал его сидящего, потом, когда Джек поднялся с кровати, продолжая читать, и стал ходить туда-сюда по комнате, улавливал отдельные «кадры» движений.
Зараза…
Ручка споткнулась на дефекте – в этом месте в бумаге была вмятина. Наброски выходили один лучше другого, линии ложились на бумагу почти без участия сознания, ручка заходилась в быстрых, рваных штрихах, на доли секунд запаздывающих за движениями подпольщика, ловила их, впечатывала в бумагу, и, финальным аккордом, вразрез реальности – выдающая напряжение поза, расстёгнутая рубашка, под которой мятая майка, на шее, выбившись из-под ворота, странный амулет на кожаном шнуре, вроде волчьего клыка в металлической оправе в окружении деревянных бусин, небрежно закатанные рукава…
Арсению казалось, что он даже вдыхает – жадно, с шумом – резкие движения его тела, а на бумаге… так, переработанная и осмысленная информация.
Ну повернись, а, – взмолился Арсений бессознательно, всё сосредотачивая в последнем рисунке. – Давай, чего тебе слегка прогнуться…
Ручка взвизгнула, вдавленная в бумагу. Он торопливо захлопнул блокнот, сообразив, что нарисовал подпольщика… слегка перейдя рамки приличий. Слегка.
Для верности тут же запихал блокнот под груду шкатулок. Не приведи особнячный бог, Джеку взбредёт в голову отобрать зарисовки.
– Всё обрывается на записи о газетной вырезке. – Джек кинул листы на покрывало, не замечая пристального, обгладывающего взгляда Арсения, сдвинул его книги и уселся на уголок тумбочки.
– Ты про убийцу из старой газеты?..
– Который замучил тут обвинившую его семью, а потом сжёг их вместе с домом.
– Но дом отстроили заново.
– Да причём тут это?! – Джек, не в силах сидеть на месте, снова встал и принялся ходить по комнате. – А ты представь, если мальчишка из дневника действительно наш обожаемый Кукловод! Поиздевается как следует и подожжёт особняк вместе с нами… Нет, надо отсюда линять. Паззлы и замки – слишком медленно!
– А у тебя есть другой вариант? – Арсений никак не мог оторваться взглядом от его метаний по комнате. Какой там к чёрту Кукловод, сейчас он хотел рисовать Джека. Воображение, совсем зарвавшись, принялось выдавать возможные позы и композиционные решения, ох как далёкие от скромных академических полотен.
– Не знаю… пока не знаю. – Подпольщик снова схватил лист бумаги.
