Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 107 (всего у книги 329 страниц)
Испытание не допройдено. Кинуться к вешалке, цапнуть с неё зонт, швырнуть на стол. Дверь наверху щёлкает, разблокировавшись.
Джим с замиранием сердца слушал шорох, стук, смену интонации по ту сторону камеры. Он даже остановился, но, осознав это, снова начал ходить. Кукловод не должен отвлекаться на изменения в его поведении.
– Увы. Ты абсолютно прав. Но ведь потом Джон поймёт. Хотя это будет позже. А пока мальчик станет страхом и ужасом маленького города. Вот тебе ещё одна логическая задачка, намного сложнее предыдущих. Что мог натворить четырнадцатилетний подросток?
– Что он мог… убийство? Убийство…
Голос Кукловода дрожал. Джим, уже не боясь привлечь к себе внимание, остановился и вгляделся в выпуклый стеклянный глаз камеры. Вгляделся жадно, пристально, мысленно жалея, что не видит лица.
Не Кукловод
– Убийство… своей семьи… кровь… кровь и женщина… женщина в прихожей… я этого не делал… мама…
– Его обвинят в убийстве отца и брата, – тихо продолжил Джим, так, чтобы его слышали, – в нападении на мать. Он хотел спасти их, он просто оказался не в то время и не в том месте, с пистолетом в руках…
– Кровь… женщина… пистолет… нет, перестань!!! Перестань, ты не можешь знать всё это!!!
– Его посадят в тюрьму, – Джим повысил голос, прерывая крик Джона, – а ведь больше всего на свете он хочет вернуться к матери, освободиться. Свобода – самая большая ценность, а пока – только тёмные стены сегрегейшена, темнота и духота, потом побег – грязь, слякоть, собаки… ты слышишь их лай, Джон? Слышишь лай?
– Лай, темно, грязь! Замолчи! Замолчи, Джим!!!
– Он хотел успеть к матери.
– Я не успел… я не успел к матери… могила, грязь… я не успел… Я не успел!!!
– Я не успел! – истошный вопль со стороны гостиной режет по ушам, без паузы на вдох взмывает в истерическом припадке: – Я не успел!!!
Арсений, уже у первой ступеньки, будто спотыкается о воздух.
– Перо, батарейка! – Джек на секунду тоже оборачивается на вопль. – Это не наше дело!
– Щас! – Голос сразу срывается в хрип. Арсений хватается за перила.
За дверью гостиной что-то страшно загрохотало. Затрясся пол, и дверь будто выгнулась вовнутрь, как от сильного удара чем-то тяжёлым. Джим, инстинктивно сжавшись, зажал уши ладонями. После, когда грохот смолк и наступило – на пару мгновений – затишье, резко обернулся, замер, беспокойно втянул в себя воздух.
Пахло палёным.
По коридору зашлёпали шаги сбегающихся, послышались первые удивлённые возгласы.
А Арсень сегодня ушёл слишком рано, если учесть, что Джим встал в половину шестого и полчаса ждал, пока празднующие разойдутся, пока станет тихо…
Динамик уже молчал, даже не потрескивал – что обычно служило показателем его работы.
Джим метнулся к двери.
Ослепительный грохот. Барабанные перепонки взрывает болью, вдавливает чудовищной силой внутрь, и сразу затем приходит вспышка света. Такая невыносимо яркая, что кажется – оглох ты тоже от неё. Что-то толкает в спину и одновременно в бок, ударяет о перила. По щеке чиркает режущей болью. Зубы сжимаются с ощутимым скрежетом, глаза распахнуты – нет сил закрыть, хотя больно нестерпимо. Тело, должное бежать по лестнице, после удара почему-то клонится назад, последним рывком собственная рука пытается ухватить перила, но они по дуге уходят из-под пальцев. Стены и потолок резко взмывают вверх, разрастаясь, страшный удар сотрясает рёбра, боль тупым наждаком вгрызается в затылок. Уплывающий потолок, наконец, останавливается.
Вдох. В грудной клетке что-то хрустит, в глазах темнеет от боли. Воздуха не хватает, попытка втянуть его обрывается на середине. Грудину будто придавили раскалённым массивом железа. Звуки вырываются из-под него слабыми, икающе-короткими рывками, сколько хватает кислорода, дышать смертельно больно.
– А… Д… йе-э…
Рука тянется в сторону, к лидеру. Удаётся повернуть голову, увидеть чужую руку, неестественно завёрнутую за спину, знакомые лохматые волосы в крови. Ужас заторможенной волной нарастает внутри. Волосы загораживают чьи-то двигающиеся ноги, закрывают. Замирают на секунду, сгибаются в коленях, падая в лужу крови.
– Э-и… Д…э…х…
Своя протянутая рука дёргается в судороге, изгибается, царапая ногтями по полу. Её облизывает знакомый туман.
Почему дверь на месте
Туман обволакивает, тянет в себя.
– Разойдитесь! Дженни, мою сумку! В гостиной!
Резкий холодный окрик, приказ. Голос знакомый до боли, он поможет, всегда помогал…
Джим он ранен скорей прошу бинты в сумке
мне не больно
я подожду
Из нутра, разрываемого огнём, судорожно вырывается булькающий выдох.
Светлое пятно расплывается, сменяется на прохладную тьму. И оттуда, из голубоватого сумрака, или в своей же разрывающейся от боли голове тихо зовут голоса…
Новая жертва, сколько их уже умерло.
Смерть проснулась давно и идет, снимая жатву жизней…
Иди к нам, Перо… иди.
Не бойся…
Из тумана протягивается знакомая призрачная рука, смыкая пальцы на окровавленном запястье.
Больше тебе идти всё равно некуда.
========== 1 января ==========
Толпа – продраться сквозь неё, и, пока перепуганная, паникующая его часть внутри не вырвалась наружу – воплями, бесполезными действиями – запрятать эмоции в банку.
Крышка поворачивается со скрипом, и там, внутри – всё. Вопли, заламывания рук, слёзы. Всё – там. Здесь только врач.
– Разойдитесь! Дженни, мою сумку! В гостиной!
Девушка, застывшая от ужаса смотрит на него огромными глазами.
Теряет лишние секунды.
– Быстро!
Убегает – только золотистые волосы метнулись.
Джим не раз видел подобные картины – ещё когда работал на скорой, первые пару месяцев на работе.
У Джека нет шансов.
Не требуется даже пальпации. Кровавая каша на месте грудной клетки. Но он всё равно что-то пытается сделать. Промокнуть кровь, чтобы хоть что-то увидеть в сплошной кровавой каше, а мозг тем временем автоматически выдаёт бессмысленное широкая морфология повреждений. Многочисленные ожоги, справа разрыв большой грудной мышцы и наружной косой мышцы, ниже наблюдается незначительное расслоение тканей. Обширное кровотечение, разрыв сосудов, переломы рёбер с правой стороны открытого типа. Осколочные ранения слепого и сквозного типов, возможны повреждения и разрывы органов грудной и брюшной полостей
Разрыв мышц правой боковой и передней брюшной стенки
Разрыв… лёгкого
Автоматический голос в голове запинается об эту мысль, резко обрываясь.
Разрыв правого лёгкого. Не просто разрыв. В нём торчит обломок ребра.
Это конец.
Шансов нет.
Дженни залетает, передаёт сумку. Секунда – достать щипцы. Обеззаразить – облить спиртом из бутылки.
Кого-то в толпе – догадался, что за этим последует – вырвало.
Руки уже дрожат. Это эмоции пытаются проломиться сквозь холодное стекло банки, раскачивают её, сотрясая грудь. Поэтому грудь дрожит. Руки дрожат. А зубы сжаты настолько, что болят напряжённые скулы.
Он убирает, выдирает щипцами с развороченных внутренностей куски разорванной клетчатой и белой красной ткани, всё что осталось от одежды спереди, откидывает их, потом тянет обломок кости. Вытаскивает осторожно, выворачивает из каши разорванных и размозжённых мышц, сосудов и сухожилий.
Девушке – из первых рядов – сплохело. Её утащил Ричард, кажется, тоже обрадованный возможностью уйти от этого зрелища.
Нет шансов.
Щипцы медленно продёргивают застрявший обломок ребра. Сердце ещё сокращается, всё с большими паузами, а сознание врача, этот сухой автоматический голос внутри головы, уже вынес чёткий, неотвратимый и безэмоциональный вердикт.
Время смерти приблизительно шесть тридцать утра. Причина смерти…
Нет.
Нет!!!
Руки дрожат всё сильнее.
Зубы – как не сломались? – сжаты сильно, до боли.
Перед глазами плывёт – стены плывут, люди, злосчастная дверь подёргивается лёгким туманом.
Остановка сердца от…
От…
Ещё пара судорожных толчков.
Обломок кости поддался, и Джим выбросил его в подставленную Лайзой посудину.
Он знал этот сердечный ритм. Последние попытки цепляться за жизнь, когда бедная мышца ещё старается перекачивать кровь. Его личная агония.
Руки – дрожат настолько, что ими уже нельзя работать. Они еле держат инструмент, они сейчас напортачат только.
Щипцы падают вслед за уроненным в посудину обломком.
Джим закрывает лицо окровавленными руками.
Банка разбивается.
Нет, НЕТ!!!
Сейчас сердце отсчитает последние сокращения.
Замрёт.
Он знает это.
Он не хочет этого видеть.
– Джек… – тихий всхлип сквозь пальцы.
Его брат. Слишком живой, чтобы с ним могло происходить подобное.
С кем угодно.
Только не с Джеком.
Не с ним!!!
На плечо опускается чья-то холодная и тяжёлая рука.
– Джеймс, я могу помочь, – тихое, еле слышное у уха.
Да!
Да, помоги!!!
Кто угодно, как угодно.
Джим убирает руки от лица и бешено озирается, но видит только туман. Тот самый прихожный туман, силящийся принять форму человека.
– Да, – голос хрипит и срывается в шевеление губами. Док отчаянно кивает головой – дублирует так и не произнесённое согласие.
Туман слегка вздрагивает.
– Я задержу его в жизни, – снова шелест у уха. Веющий холодом шелест, от него мёрзнет ухо и щека, только что волосы инеем не покрываются, но это не имеет значения.
Джим согласится на всё.
– Держи. – Он сжимает кулаки и поднимает голову. Если есть шанс – его нужно схватить и держать что есть сил. Любой ценой выкупить жизнь брата, любой.
– Я буду держать его, пока будут силы. А потом…
– Бери мои. – Холодно, бескомпромиссно. Кто бы он ни был, предлагающий помощь, пусть предлагает её качественно. Джиму не нужны двухминутные отсрочки.
Туман коснулся его плеча, овил шею.
– Моих сил хватит на час. Действуй.
========== Прихожая ==========
– Иди… Другого пути нет.
– Ещё один…
– Двое, их двое.
– Не бойся, Перо…
– Помолчи, пусть поступает, как знает. Иди дальше, попробуй уйти дальше!
Сознание возвращается резко, как мокрой тряпкой по лицу. Он поднимается на ноги, упирается ладонью о стену. Голова кружится зверски. Мир плывёт, подёрнутый туманом. Или это дым?
Арсений делает шаг.
Кровь. Поблёскивает в неверном мерцающем свете. На полу, возле двери. Джека он не узнаёт, догадывается только – тот на боку, всё тело с правой стороны – кровавая пузырящаяся каша. Мешанина из крови и клочьев одежды, торчащие белые обломки – костей кости прямо сквозь кроваво-тканевое месиво.
Его начинает трясти. Первая, пока несильная дрожь проходит…
Он не чувствует себя. Тишина там, где должно было сжаться сердце.
Кровь толстым ленивым потёком следует по лёгкому наклону пола к его ногам.
Вытекает.
Арсений втягивает воздух сквозь сжатые зубы. Он не слышит свиста воздуха. Внутри не бьётся сердце.
Господи
Я ж не верующий
Помоги
Обожжённые пальцы Джека – страшно смотреть, страшно, голова запрокинута, пол-лица, кажется, разворочена – ничего из-за крови не разберёшь, запёкшаяся кровяная корка, чёрно-багровая, наплывами, волосы с одной стороны опалены, на приоткрытых губах вздуваются кровавые пузыри.
Попытка сделать ещё шаг вперёд.
Не верю
Дышит
Он ещё дышит
Джим!
Кровь натекает в лужу под неподвижным телом.
– Да нет же!..
Он не слышит собственного вопля.
Ему едва исполнилось девятнадцать. Начинающий фотокор, сотрудник-стажёр в газетёнке, посвящённой криминальной хронике. Надо зарабатывать на жизнь, надо держаться в чужой стране.
Взрыв жилого дома на окраине, пожар, первый срочный вызов посреди ночи.
Стоптанные задники рвущихся кроссовок, в круглосуточной забегаловке на углу дрянной кофе, заглотать на ходу, такси.
Моросящий дождь, отсветы полицейских «мигалок» и пламени на блестящем от дождя асфальте, жёлтая лента с извечным «keep out», тёмные силуэты зевак, вопль его напарника-журналиста «где ты был, сукин выродок?! Щас конкуренты наедут, БЕГОМ!..». Хрустящие под подошвами осколки стёкол, фотоаппарат привычно сжат пальцами правой руки, пальцы левой на объективе. Люди в защитных костюмах вытаскивают из горящего дома тела.
Арсений на бегу делает кадр. Останавливается.
Спасатели с носилками быстро проходят мимо, кто-то громко требует накрыть тела.
На носилках изуродованные трупы. Пузырящаяся кровь, запёкшаяся корка, вывернутые конечности, обломки костей. Запах палёного мяса.
Две секунды Арсений смотрит на них, в ушах – гул голосов, шум работающих моторов, треск оседающих балок, помехи в рациях работников спецслужб. Потом наклоняется, выблёвывая на асфальт пятнадцать минут назад выглотанный кофе вперемешку с остатками вчерашнего ужина.
Ужас наконец берёт верх. Туман захлёстывает, заглатывая, Арсений кидается прямо в него, в ледяную голубоватую мглу. Он не хочет думать о взрыве. Он не хочет вспоминать полгода работы в газете-хронике, пусть выворачивало его только однажды, в тот первый раз. Он видел слишком много трупов. Он видел кровь, мозги и кишки, размазанные по асфальту, по полу, по земле.
Когда кровь натекает на полу в лужу – труп. Смерть. Бесполезное мелькание зелёных халатов «неотложки».
– Твою… Джек! Джек!..
Собственный голос не слышен, он вязнет в тумане. Или дыме. Дым должен свербеть в горле.
Вместо этого он становится гуще и заволакивает всё вокруг. Арсений рвётся сквозь него. Но натыкается на стену. Едва не падает. Сзади обхватывают чьи-то руки, пытаются закрыть глаза.
– Я живой, слышишь?! – неслышно орёт он неизвестно кому, вырываясь из цепкой хватки. – И Джек живой! Это вы сдохли, вы!..
– Выпусти его.
Холодный резкий голос. Приказ.
– Я не сумею удержать, старший.
Второй – старческий, дребезжащий.
– Он не уйдёт.
Снова первый.
Ледяные руки разжимаются.
Туман расступается.
Во взлохмаченные опалённые волосы лидера, слипшиеся от крови, опускаются знакомые крупные пальцы. Мелькает короткий шрам на костяшке. Здоровенный кудрявый призрак в плаще нависает над умирающим.
– Ты! – Едва разжалась ледяная хватка, Арсений кидается к призраку, пытаясь отпихнуть его от истекающего кровью Джека.
– Я не даю ему умереть, – ровно отвечает призрак, даже не размыкая губ, и начинает словно таять – всё прозрачнее и прозрачнее.
Джим вдруг оборачивается прямо к нему, этому прозрачному, и говорит:
– Бери мои.
Кудрявый коротко кивает.
– Моих сил хватит на час. Действуй.
– Джим, не верь этому уроду, он меня чуть не задушил! Он убьёт Джека!
Арсений уже надрывается, не слыша собственного голоса, пытается ухватить призрака и оттащить от Джека, но пальцы проходят сквозь.
Он пытается звать Джима снова и снова. Последователь не слышит.
– Дженни, очнись, – резко приказывает Файрвуд дрожащей рядом девушке. – Подай скальпель.
– Держи, – её опережает Лайза, протягивает доку слабо взблеснувший инструмент. – Джен, ты, может…
– Всё в порядке. – Она встряхивает головой, поспешно собирает волосы. Голос удивительно спокоен. – Джиму нужна моя помощь, я справлюсь.
Арсений хватает воздух раскрытым ртом, не ощущая и не слыша дыхания, но двинуться не может. Всё тело как льдом сковало. Теперь он видит всё с другой стороны и сбоку – словно его подвесили на стену.
Развороченные перила, расколотые вазы, подпалины на стенах, горящие клочки обоев и книг, перевёрнутый стол. Галдящая толпа, собравшаяся у двух выходов.
Билл руководит тушением горящих обоев и ковра, командует, чтобы убрали из прохода упавший шкаф, заставляет двух подпольщиков растянуть у лестницы влажную простыню, чтобы легче было дышать. Резко становится темно – вырубается электричество. Приглушённые ругательства.
– Фонарики, у кого есть, ближе! – старик отдаёт приказ быстро, люди не успевают растеряться.
Часть убегает за фонариками; у кого были с собой – отталкивают остальных, световые блики неровно прыгают по стенам, потом успокаиваются. Караул с фонариками выстраивается за спиной Джима. Они стараются стоять так, чтобы дать доктору больше света.
– Ровно светите, – шикает на кого-то Нэт.
– Никогда так быстро не трезвел, бог свидетель…
Приглушённый звук оплеухи, тихое ругательство.
– Что произошло-то?
– Лидер и Перо собрали бомбу. Пытались взорвать дверь.
– Под носом у всех… у маньяка… Герои, блять, записные… – в хриплом голосе потрясение. Фонарик с краю дрожит, рывком дрыгается пятно света, потом замирает.
– Так никто ж не заметил!
Кто-то плачет в углу. Тихо, но всхлипы отчётливые, сквозь все шорохи и голоса.
Прибегают ещё люди, с фонарями, уже включенными, суют друг другу запасные. Какую-то девушку тошнит, она закрывается ладошкой и убегает, на Лайзе лица нет, но она проталкивается к центру; Рой утаскивает упирающегося вопящего Зака – он только что прибежал и хотел к мастеру.
У лестницы, на нижней ступеньке, не обращая внимания на всю суматоху, сидит Тэн, что-то ощупывая. По лестнице спустился с фонариком хвостатый. Показалось, или он даже побледнел от ярости. Пальцы вцепились в перила, губы сжаты.
– Перо… идиот, – донёсся до Арсения приглушённый, как сквозь слой ваты, голос. – Сдох? – к Тэн.
Женщина отрицательно качнула головой, вытащила из сумки упаковку бинтов.
