Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 310 (всего у книги 329 страниц)
Элис смеётся. Представление ещё бурлит в её крови, пальцы звенят от лопнувших струнок жизни Майкла. Она вонзила нож. Она порвала струнки. И он был прекрасен, умирающий и коленопреклоненный. И его горячая кровь на волосах, на руках Элис – прекрасна. Безупречное окончание представления.
Ощущения переполняют, заставляют задыхаться в тесном лифе платья. Элис останавливается, отпускает Энн, которая валится на пол мешком. Она уже остывает. Теряет свою прелесть.
Ощущение силы и власти разрывает своей чрезмерностью. Элис, тяжело дыша, падает на колени рядом с Энн. Вцепляется в волосы – пальцы тянут на себя заколку, подаренную Трикстером, вырывают.
Пряди рассыпаются по плечам, занавешивают лицо.
Переполняет. Наслаждение представлением, медленным выкручиванием тел, ощущением их долгой агонии. Всё сплетается – хруст позвонков Майкла, тонкие пробитые запястья Энн, их заляпанная кровью одежда.
Элис хочется встать. Ей хочется падать в пропасть, долго, сладко, наслаждаясь каждым мгновением. Ей хочется объять весь особняк (вот-вот она сможет), хочется раствориться в ощущении от тёплого трупика Энн в руках.
– Госпожа, – негромко зовёт Трикстер, и она протягивает к нему руку, когтящую воздух.
Его шаги, и – ладонь чувствует прикосновение губ.
– Госпожа… – почти благоговейно.
Сознание Элис агонирует – ощущаемого слишком много, чтобы выдержать. Оно рвёт грудь, оно продирается в лёгкие и застревает там, упираясь в рёбра острыми углами. Оно проникает каждым вздохом в голову, где застилает сознание кровавым туманом и ощущением чего-то огромного, необъятного, удивительно цельного и прекрасного в одном желании – разрушать.
Так должен чувствовать себя ребёнок, продирающийся сквозь внутренности матери. За первым вздохом, за свежим воздухом внешнего мира через ткани, кровь и крики боли.
Не в силах вынести происходящее, она кричит. Изо всех сил, срываясь на визг, цепляясь ногтями за плечи Трикстера. Она кричит как новорожденный ребёнок, тонет в том самом, необъятном, она растворяется в нём.
Голос уже не слушается, болят связки. Элис продолжает кричать, пока крик не переходит в хриплый полубезумный смех.
Арсений видел, как начали метаться по чердаку люди. Всё было через багровую дымку. Орал что-то Рой, истерически визжала Соня, Лайза покачнулась, едва не рухнув на мониторы, но вовремя вцепилась в стол и устояла; зато сползла на пол, всхлипывая, Оливия.
Дженни Нортон оттащил в угол. Она бледная, в полумраке видно отчётливо, широко раскрытые глаза, беспомощно опущенные руки. Нортон что-то шептал ей, склонившись к уху, прижимал к себе. Успокаивал. А она смотрела в пустоту и дрожала.
Может, видела, как с потолка тянется багровая паутина. Арсений видел.
На плече сжались пальцы Джима.
Экраны погасли. Тьма хлестнула в него, внутрь.
Звуки стали громче: крики, стук, шёпот.
– Дверь закрыта, – ухнул голос Джека рядом. – Стабле нас здесь запер. Звиздец.
Рядом метнулось светлое пятно. Форс включил фонарик.
– Наиграется – откроет.
Под боком пошевелился Кукловод. Истерика, захлестнувшая было чердак, начала стихать.
Нэт перестала лупить лейкой по стене. Затихали всхлипы.
Включили ещё два фонарика.
Кто-то спросил про запас воды. Начали шебуршиться, проверять сумки. Оливия только продолжала тихо плакать, уткнувшись в старую куртку.
– Эй, я видела, как Джен по замку в кухне стреляла! – встряла Нэт, успевшая усесться на ящик.
– На открытой двери, Томпсон, – резко перебил её хвостатый. – Хочешь замок заклинить намертво? Тогда нас даже добрый дядюшка Трикстер отсюда не вынет.
Все замолчали. Арсений попробовал пошевелиться, его тут же попытались напоить из фляги.
Плечо Кукловода напрягается, Арсений чувствует. А потом – его голос.
– Если хотите выбраться, надо сделать так, чтобы Элис стало неинтересно за нами наблюдать.
– Так мы и сидим… – неопределённо отозвался Джек.
Лайза, до этого стоявшая неподвижно у стола, покачнулась, оторвала руки от столешницы. На неё никто не смотрел. Арсений увидел случайно – боковым зрением. Девушка, покачавшись, повернулась к ним и пошла как лунатик, цепляясь руками за ящики, коробки, уронила антенну, потом повалила старую вешалку, сшибла на пол испытательный самолётик.
Теперь её заметили.
– Саз… – Рой приподнялся с ящика, но ударился о свисающую гирю и зашипел, потирая место ушиба.
– Лайза? – тихо позвала Дженни.
Девушка внимания не обратила.
Она обогнула последнюю коробку, едва не упав. Кое-как дошла до них.
– Эй, тебе плохо, что ли? – спросил Джек. Райан направил на неё фонарик. Лайза не стала закрываться, только улыбнулась. Медленно, как заводная, перевела взгляд на Кукловода. Неловко дёрнулась, едва не свалившись на пол, но ухватила за плечо сидящего Джека и сумела опуститься на одно колено. Пару раз вхолостую открыла-закрыла рот, на третий заскрипела низким голосом:
– Мой лорд. Я не мог больше ждать. Оставьте эту марионетку, – рука медленно поднялась, бледный палец указал на Арсения. – Он сломался и больше нам не нужен. Бесполезная кукла.
– Считаешь, сломался?
Теперь Арсений чувствует, как его берут за плечи, сажают перед собой и удерживают. А ещё он чувствует взгляд, тяжёлый и будто обжигающий. Как…
– Да она же тебе малая будет. И цвет дурацкий.
– Думаешь?
Арсений мотнул головой, отгоняя картинку обычного шмоточного магазина-барахолки. Три по цене двух, ноль процентов эстетики.
Он даже ощутил запах, обычно наполняющий такие магазины. Затхлый, тяжёлый… пахнет так, будто вся дрянь человеческих мыслей отпечаталась на старой одежде и медленно покрывается плесенью в тишине.
– Я полагаю, мой лорд, что так. Сломанная кукла.
Руки разжимаются, роняя шмотку обратно в корзину. Ничего, тут куча других. Нельзя уйти без покупки. Магазин огромен.
Арсений распахнул глаза.
Я воспринимаю ощущения этого… Этого…
Для него наши тела как шмотки из секонд-хэнда
И – горечь. Существу было больно говорить так обо мне?..
– Почему я не заметил этого раньше? – Кукловод говорит это тихо и задумчиво. – Потерял проницательность? Как считаешь?
В краткий миг молчания Арсений готов орать. Он ощущал его, своё Зеркало. Взгляд его. Рядом. Близко. Осязаемо. Зримо!
Зеркало его бросало.
Воздуха стало не хватать.
– Вы забыли, что и я её потерял. – Художник отвернулся. – До сегодняшнего дня.
Перо чувствует, как на шее смыкаются маленькие ладошки Лайзы. Поглаживают.
– Он не стоит внимания, мой лорд. Хотите… – пальцы сжимаются сильнее, в голосе через механический скрип пробивается свежим ростком грусть, – сломаю шею?
– Брось, ошибки тоже полезны.
Руки на плечах размыкаются, и Арсений почти валится на пол, но его подхватывают другие. Плечо холодит зажатая в них фляжка.
А Кукловод, судя по звуку, принимает прежнее положение, опирается спиной о стену. Манит к себе Лайзу.
– Иди сюда, – спокойно. – Поговорим.
Художник в теле рыжей неловко перебирается к нему. Движения изломанные.
– Неудобное тело. Я успел забыть…
Арсения тянут прочь. Джек что-то шипит, но тянет исправно, помогая, видимо, Джиму.
Я хочу быть с тобой
Перо закрывает глаза.
На них глазел весь чердак. И на то, как Кукловод обнял за плечи Лайзу.
Джек забил и стал помогать брату оттаскивать Перо. Заявление этой… псевдорыжей херни про сломанную шею ему более чем не понравилось.
Когда Арсень таки дотащился до другой стороны чердака, он уже был в отключке. Джек пощупал пульс на его шее ещё быстрее брата, оглянулся на Кукловода и это. Разговаривают. Довольные.
Форс, посветив на них фонариком, отошёл к двери, и двух адских тварей перестало быть видно.
– Ты понял? – Джек обернулся к тёмному пятну, должному быть Джимом. – Зеркало вселилась почему-то в рыжую. Всё больше чем хреново.
– Я понял.
Джим говорит отстранённо.
– Вам лучше тут остаться, когда двери откроются. – Джек постучал себя пальцем по губе. – Все ринутся кто куда и будут носиться. Так хотя бы не затопчут.
– Тогда и ты останься, поможешь мне донести Арсения до комнаты.
Старший неподвижен. Он будто думает о чём-то.
– Не, мне надо кой-чего сделать. Не бойся, не опасное. – Джек безнадёжно хлопает себя по карманам куртки, шарит в сумке. Ни одного фонарика. – А вы пока тут побудьте.
Он поднялся. Чёртов чердак был знаком хуже других комнат, в смысле расположения в нём предметов, потому идти пришлось осторожно. Роя нашёл по голосу. Вроде и говорил негромко, но ни с кем не перепутаешь. Сейчас он что-то втолковывал перепуганной Нэт.
– Не помешаю? – Джек опёрся спиной о стенку и прищурился на них. – Я тут подумал, что с водой мы зря затянули. Пора перекрыть этот хренов вентиль.
Рой, до этого не обращавший внимания, замолчал.
Нэт ткнула в него большим пальцем:
– Ты мысли читаешь? Признавайся, – и фыркнула. Правда, голос всё равно дрожал.
– А чего?
– Да только об этом говорил, – тон у подпольщика подозрительный.
– Тряхнём стариной напоследок, крысы? – Джек усмехнулся. – Факелы на месте, керосин припрятан. Кого ещё можно завербовать по-быстрому?
– Форс фиг согласится, – Нэт, стряхнув со своего плеча руку Роя, уселась на стол. Дышать – слышно – старается глубже. – Это ж его план был. Зак. Точно пойдёт. Джен и Нортон. А больше я бы ни на кого не рассчитывала.
– Шестеро, значит. – Рой вздохнул. – Негусто.
– Могло вообще не быть. Я поговорю с Заком и попробую с Форсом, а вы – с нашей парочкой. Когда двери откроются – сразу в подвал.
– Есть! – Нэт по-военному приложила ладонь козырьком ко лбу.
– Кстати, командор, – окликнул его Рой, когда Джек уже протолкался между коленками Нэт и вешалкой, – часы-то так и не идут ни одни.
Джек задумался на секунду, потом отмахнулся:
– Ну и забей на них.
Джек принёсся в подвал первым, скинул сумку и тут же принялся откапывать факелы – на них ещё под руководством Билла навалили плашек, курток, рваных покрывал, мусора и прочей ерунды для маскировки. Но они были в порядке – восемнадцать палок с крепко намотанными тряпками, только и ждущими, чтобы их облили керосином и подожгли.
Вытащив все на середину комнаты, Джек чертыхнулся. В подвал залетел Зак, за ним, чуть отставая, Дженни.
– Мы… керосин принесли, – Закери шлёпнул перед Джеком канистру и присел рядом на корточки. – Может, мне пока вентиль?..
– Не потянешь один, Роя ждём. Пока зажигалку поищи в моей сумке.
Пацан кивнул, подтянул к себе сумку за ремень и принялся в ней рыться. Джек мысленно пожелал ему удачи – при том количестве ерунды, которая там обычно валялась.
Рой долго себя ждать не заставил. Они с Нэт ввалились вместе, за ними пришла Оливия. Она держалась за перемотанную голову, зато принесла два плаща-дождевика.
– Давай перекрывать, – Джек кивнул на каптёрку, где располагался главный вентиль.
– Вода в баке есть! – отрапортовала Дженни, выскочив им навстречу из «котельной». – Я на всякий случай посмотрела.
– Хорошо. У нас тут сапоги, но на двоих. Резиновую обувь по дому посмотрите с кем-нибудь, пять минут, не больше. – Джек коротко ей улыбнулся. И мельком подумал, что зря не обращал на Джен внимания раньше – вот и ушло такое сокровище к Нортону. Хмыкнув, он протиснулся в комнатушку, за ним – Зак, как-то умудрившийся влезть между косяком и Роем, сразу занявшим почти всё пространство.
– Дай-ка я сначала сам попробую… – Подпольщик оттеснил их плечом. – Щас.
Джек убрал руки. Памятуя о силище Ричардсона – он и трубу к чертям вывернуть может. Вместе с котлом.
Рой упорно пыхтел минуты две, потом выдал:
– Заржавел, скотина. Когда в последний раз?..
– Осенью, когда прорвало трубу в ванной, помните? – отозвался Зак, протискиваясь ближе. – Тогда ещё весь второй этаж залило. У меня ножик, может, расковырять тогда ржавчину?
Он включил слабенький фонарик.
– Тогда мы пробуем по очереди, – Джек ухватился за чёртов кран. – Главное, резьбу не сорвать. Поехали.
Зак старательно сопел, светил фонариком и ковырял рыжие потёки на металле, а они с Роем по очереди мучили закрывашку. Она поддалась только минут через пять, туго, врезаясь скруглёнными краями в забинтованные ладони. Завернув до конца, они вытолкались из маленькой комнатки в подвал. Люди, разобравшие факелы, уже ждали. Дженни, Оливия и Нэт в плащах (где-то нашли третий), Нортон с канистрой. Из-за стеллажа на звук шагов вышел Форс.
Джек тоже поднял с пола несколько факелов, раздал своим и встал напротив «отряда».
– Отлично, – заговорил, закинув факел на плечо. Прищурился, чтобы хоть приблизительно их видеть. – Нас мало, и все должны понимать, что обратно… могут вернуться не все или никто не вернётся. Но у нас и так нет шансов, потому что Перо умирает, и лучше уж сдохнуть, что-то делая, чем попасться в лапы нашей сучьей парочке маньяков. На всякий случай Джим сейчас отвлекает на себя камеры, находясь в спальне. Сколько-то времени он нам выиграет. Расположение комнат все помнят? Кухня, прихожая, гостиная, зимний сад.
– Мы и на пары уже разбились, – Нэт кивнула Рою. – Почти. Мы прихожую тогда возьмём.
– Зимний сад, – Форс за руку подтащил к себе Оливию. Женщина покосилась на него раздражённо, но вырываться не стала.
– Кухня, – Нортон уже открывал канистру, а Дженни подставила под керосин глубокую чашку, – мы там всё знаем как свои пять пальцев.
– Ну и наша гостиная, – Джек кивнул Заку. – Отлично. Керосин и расходимся.
Они по очереди макали заготовки факелов в чашку с налитым керосином, брали зажигалки – по одной на пару – и парами же покидали подвал. Резкий, колючий запах керосина бил в ноздри. А как будут вонять подгоревшие тряпки, представить страшно.
Джек последним покинул подвал.
– Ну, обесточим наших маньяков снизу, – усмехнулся, глядя, как два пятна огня исчезают за дверью кухни: Нортон и Джен уже приступили к делу.
Джим трогает горячий лоб Арсения.
Тот, кажется без сознания.
Это хорошо. Для него сейчас быть в сознании должно быть пыткой.
То будущее, куда Перо попадал, давно растаяло эфемерной дымкой. Хотя это и не снимало вопроса, откуда появляется Табурет с передачками – не из альтернативной же реальности.
Не имеет значения.
Настолько не имеет значения, что Джим оставляет больного умирающего Арсения одного в комнате, предусмотрительно поставив на тумбочке кружку воды.
Когда ты успел сломаться?
Почему я проморгал?
Огромный плюс ситуации – по коридору можно идти, не таясь. Джим отстукивает шаги разношенными ботинками.
В груди зреет ком безбашенной лёгкости, переплетаясь с щупальцами тусклого света из забитых окон.
Зайдя в спальню, прикрывает дверь. Шипы всё равно колют ладонь.
Затупились немного
Младший только что выдал идею – закрутить вентили сейчас. А Джим смотрит на тяжело дышащего в забытьи Арсения, понимая, что предложение брата – это реальный шанс хоть напоследок сделать что-то стоящее. Поэтому идею принимает, не раздумывая, кивком.
– Джим, тогда тебе надо отвлекать сладкую маньячную парочку, – брат смотрит исподлобья. – В спальне, наверное. Думаю…
– Я придумаю, как, – прохладно. – Занимайся делом.
Джим смотрит на испытательные предметы, пыльный балдахин кровати. Включает рацию на приём, его они и так услышат. Бросает её на кровать. Выходит на середину комнаты, пинает ножку стола.
– Трикстер, мать твою!!! – рёвом. – Решил нас убивать, так убивай нормально!!! Или давай мне лекарства, сволочь!!!
Равнодушно поблескивает красным огонёк камеры. Ответа нет. А Джим старается не думать – не хватало ещё перед каждым «выплеском» продумывать алгоритм и желаемое воздействие.
– Трикстер! Элис!!!
Схватиться за стул (проколы больно, но это только раззадоривает).
Швырнуть его в окно.
– Играть хотите?!
Туда же, в окно, летит ваза. Разбивается, конечно.
– Нормально играйте, что за тухлая! Мыльная!
С кряхтением, но опрокинуть стол.
– Опера! Фух.
Хорошо.
Всё существо захватывает лёгкость, злое веселье.
– Нам надо будет… пятнадцать минут хотя бы.
Младший придерживает ногой входную дверь. Смотрит на Джима, сильно щурясь.
– Сделаю что смогу.
– Обрати на меня внимание!!!
Я вас ненавижу обоих
Я хочу вскрыть вас вставить в вены полые трубки
Я хочу отвести катетер от желчного пузыря в желудок
Я хочу медленно истязать печень
Волосы разметались и липнут ко лбу – в этой температуре потеешь куда быстрее.
В ушах колотит набатом. Измученный организм даже на истерику нормальную не способен.
Разноцветными пятнами в багровом киселе плавает комната.
Горло сдавливает. Воспоминание об ошейнике.
– Я тут единственный врач! Я, я держу марионеток живыми!!! Без меня…
Джим останавливается. Захватывает воздух. Стискивает зубы – на камеру должно смотреться оскалом, улыбается.
– Без меня вы никто! – Выплёвывает. – Что будут стоить ваши игры с загнивающими трупами?
И только тут понимает – рация ожила. Божество снизошло. Ожидая ответа, выдерживая паузу, Джим опирается руками о стол – снова жжёт проколы.
Смотрит в камеру.
– Ну-ну, – мягкий голос Элис в потрескивающих помехах. Как искры от трения ладони по гладкой синтетической ткани.
Надо же, начальство. Само.
– Зачем так буйствовать? Ещё и в комнате, полной ловушек.
– Убивай!
Тряхнуть головой, а потом, демонстративно, раскинуть руки.
Открыт.
Полностью.
