Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 145 (всего у книги 329 страниц)
– За кого ты меня принимаешь? – девушка сердито толкнула его в плечо. – Пиши уже. Заинтриговал дальше некуда…
Арсений ещё пару минут строчил на листе, затем протянул ей. Лайза встряхнула листок, подняв повыше – теперь через бумагу и их письмена просвечивала задняя сторона с наброском. Подпольщица читала долго, хотя там было всего несколько строчек.
– Ты… – опустила лист, но тут же принялась его комкать, – сошёл с ума.
– Нет, – Арсений улыбался. Точнее, ухмылялся – довольно и спокойно. Его догадка подтвердилась.
– Нет, Арсень, я повторю: ты – сошёл – с ума.
Она запихала скомканный лист в его раскрытую сумку.
– Разве что слегка, – Перо развёл руками и прищурился. – Но даже если ты права… этим способом можно проверить обе наших гипотезы. Не хочешь узнать, правдива ли твоя версия?
– Сожги потом бумагу, – девушка слегка потрясла головой, словно силясь убедить себя в действительности происходящего. – А если всё-таки ты прав, Перо? Что ты будешь делать потом?
– Наверно, решу по ситуации, – Арсений потянулся за тарелкой. – Лайза, печеньку будешь? Последняя осталась.
– Спасибо, ешь сам, – буркнула девушка, обхватывая руками коленки. – Я, конечно, дала слово, и не скажу, но… Узнал бы Джим – ты был бы трупом.
– И какая тогда раж-жничша, какой бок подштавлять? – спросил Арсений сквозь печеньку.
– Как некультурно – с набитым ртом разговаривать.
Арсений только ухмыльнулся.
О Кукловоде больше не говорили. Лайза разглядывала его рисунки, дивилась на своеобразный стиль и всё пыталась соотнести его с каким-нибудь из современных направлений. Советовала по выходу из особняка серьёзно подумать о занятиях живописью. Потом они плавно перешли на концепцию свободы, соотнося своё понимание с тем, что пропагандировало особнячное божество, под конец вообще скатились в обсуждение фракционной борьбы в особняке как способа психологической защиты обитателей от террора Кукловода. Мысль была, что выстраивая некую модель микросоциума в замкнутом пространстве, люди как бы экранировали себя от осознания, что они заперты, находятся в плену у маньяка и каждый день им грозит смертельная опасность. А так – враги есть, друзья есть, политика есть. Заговоры тоже встречаются. Почти всё как в нормальной жизни по ту сторону стен. Правда, Арсений утверждал, что Алиса пытается по этой же модели ещё и религию свою организовать – поклонение Кукловоду, но Лайза возражала, говорила, в этом вполне прослеживается аналог советского культа личности.
К трём, проголодавшись, они сделали вылазку на кухню и вернулись обратно с бутербродами, новосогретым чайником и шоколадками – Арсений вытащил из запасников свои, валентиновские. Под чай пошли перетирать особнячные события и людей, потом принялись придумывать, что будет через два-три года, если они так и не выберутся из особняка. Сошлись на том, что уже через год парочки начнут жениться и заделывать детей, а ещё через два в детской вместо комнаты испытаний будет детский сад. Причём следить за ним будут Тэн и Дженни, а последняя ещё и шить игрушки. Джиму придётся открыть свою больницу (причём платную, потому что уже через год, по всем прогнозам, Файрвуд должен капитально обнаглеть), технари забаррикадируются на чердаке и будут там разрабатывать суперкомпьютер для порабощения мира. Алиса всё-таки создаст свою религию, Неокукловодианство, будет писать от руки брошюры с пропагандой и подкидывать их всем под двери, а на стены примется прибивать гвоздями деревянных распятых марионеток. Билл вообще станет президентом, законодательной и судебной властью в одном лице, а так как радикулит его к тому времени доконает, он будет разъезжать по особняку на табуретке на колёсиках, лупить провинившихся палкой и читать лекции о важности поддержания порядка в доме... и всё в таком же духе.
Где-то в четверть четвёртого сверху распахнулся приоткрытый люк, и Райан злобно сказал, чтобы они либо переставали ржать как кони, либо выметались к чертям. Люк захлопнулся, после чего оба полуночника принялись смеяться по новой, наваливаясь друг на друга.
В пять утра Арсений со вздохом собрал всю посуду на поднос, Лайза помогла ему запихать в сумку рисунки, и они, зевая, покинули спальню.
Перо оставил дверь приоткрытой.
Лайза дошла с ним до кухни. Пока он мыл посуду, стояла рядом, привалившись спиной к шкафчику, искоса поглядывая на Перо.
– Знаешь, всё-таки… – начала неуверенно, когда Арсений закрыл кран и принялся вытирать посуду, – я пообещала тебе никому не говорить, и слово сдержу. Но… если пойму, что ты с этой своей затеей влип, я пойду и расскажу Джиму.
– Лайза…
– Что? – переспросила она сердито, скрестив на груди руки. – Ты мой друг, и я не очень хочу тебя хоронить. И смотреть, как Джим тихо тает следом, я тоже не имею ни малейшего желания. Так что – хочешь или нет…
– Я понял.
– Ну вот и хорошо, – девушка, всё ещё хмурясь, постучала пальцами по столу. – Очень хорошо, Арсень, что ты такой понятливый.
Проводив Лайзу до комнаты, Арсений вернулся на чердак. Хвостатого – что странно – там не было. Пошарив у стола, Перо предсказуемо обнаружил бутылку. Уселся на груду тряпья в уголку, привалился спиной к ящикам.
Бутылка пустела на удивление быстро. Вкуса вина он не ощущал, так, тянуло на языке терпковато-сладким. Когда опьянел, тоже не понял. Райан вернулся, когда ещё не начало светать. Привычно спихнул манекен, сел в кресло.
Арсений на звук шагов и возни открыл глаза. Слабо освещённая мерцанием мониторов комната слегка поплыла.
– А ты… – заговорил. Замолк, поразившись, как расхлябанно звучит собственный голос. Мотнул головой. – Ты же вернулся сюда, в смысле, Исами… она мне рассказала. А почему вернулся, а?
Арсений уставился в затылок хвостатому. Тот молчал.
– Не хочшь гворить? А я и сам… во-о-от… – глоток из бутылки, предпоследний, на дне уже плещется, – скажу. Ты вернулся, потому ш-што не смог… там, снаружи… жить не смог. И никто из нас не… смож… жет. – Он опустил голову, закрыл глаза. От озвученной истины стало совсем паршиво. – Не раниться об эти… ры… ручки, не… ждать что сдохнешь кажжую ми… нуту… Не сможем… как которые эти… воевали… ты ж воевал, да?.. откуда про военный капкан… а, – отмахнул рукой, – не отвчай, не важ… жно… Мы уже… все…
– Перо.
– Ы-ым? – Арсений кое-как поднял голову и разлепил веки. Оказалось, Форс развернул к нему своё кресло и теперь смотрел сверху-вниз, прищурившись. – Вас я… внимательно, да…
– Собрался блевать – марш с чердака, – отчеканил хвостатый, разворачиваясь обратно.
– Тьфу… нех-хультуршина… – Арсений отставил бутылку, упираясь со всей силы – спасибо, Лайза его ладони перевязала, – на ящик, кое-как поднялся. – Нет штоб… соратнику там та-азик принести…
Он оглянулся на Форса.
И уйду. Вот возьму и уйду. Но надо ж…
Давно хотел. А так долго хотеть – вредно для здоровья… Правда ж, Джим, а?
Два ковыляющих шага. Рука, как во сне, протягивается к слабо золотящемуся длинному-предлинному хвосту, спускающемуся по спинке кресла.
Снизу-сзади, из-под пола, слышится истошный женский вопль. Слабо, но надо оценить масштабы, если учесть, что слышно было через не тонкий пол. И одновременно что-то начинает дребезжаще звенеть, как школьный звонок. Арсений бессильно роняет руку, так и не дотянувшуюся до хвоста. Райан вскакивает с кресла. Арсения от такого резкого движения начинает тошнить. Он опирается обоими руками на спинку кресла, чтобы не рухнуть, а Дракон замирает посреди чердака – напряжённый, словно готовящийся к прыжку зверь.
Но больше никаких звуков не слышно.
– Сигнализация, – тихо. – Перо, быстро вниз. Кто-то точно попался.
Арсений только моргнуть и успел, как Форс уже вылетел с чердака. Зачем он понёсся в обход, Арсений так и не понял. Он медленно, почти сомнамбулически, нашарил в сумке пульт, кое-как дошёл до люка. Присел рядом, разблокировал тяжёлую крышку. Просунул голову внутрь, в темноту спальни. И тут же зажмурился – внизу вспыхнул свет. В дверях спальни стоял Райан, с бешеным выражением лица глядя на разломанную половицу. За Драконом уже толклись зеваки, сбежавшиеся на крик. А на полу, покрывая разломанную доску и тёмные внутренности сработавшего капкана, тянясь через порог и уходя куда-то под ноги сбежавшимся обитателям, тянулись крупные и частые кровавые кляксы.
– Отойдите! – рявкнул Райан, не глядя отпихивая нависавшего за его плечом зеваку. – Все!
Арсений, постепенно трезвея, всё-таки спустился с лестницы в спальню. На него не обратили внимания. К месту действия пробралась Исами, почти проскользнула между толпящихся людей. Те уже начинали переговариваться. Первые, пока ещё негромкие голоса, шаги по коридору – к спальне стягивались другие, сыпались вопросы и возгласы... Радио «Сарафан+» готовилось к выпуску новостей.
– Что… – Исами встала рядом с Райаном. Её Дракон пропустил.
– Ушёл, что, – коротко ответил Форс, указав куда-то на пол возле проломленной половицы. – На ту половину.
Арсений тоже проковылял поближе. Под выступом торчащей плахи, в тени, красовался неполный отпечаток ботинка. Следы остались там, где рельеф подошвы соприкоснулся с кровавыми кляксами, слегка размазав их.
– Это ж… – Арсений присел рядом со следом, силясь ещё пьяным мозгом воедино собрать детали случившегося. Сначала женский вопль, потом кровь… но отпечаток ботинка явно мужской. К тому же не похоже, чтобы кровь натекла с ноги того, кто оставил отпечаток.
– Это не он… попался, – выдал Арсений, поднимаясь. Пришлось ухватиться за косяк.
– Гений, – хвостатый презрительно скривил губы. – Перо, у тебя пять минут, трезвей как хочешь. Нужна твоя помощь. Исами…
Она молча кивнула, выскользнула обратно в коридор и принялась успокаивать толпу. Арсений кое-как переступил через зев ловушки, вывалился в коридор. Форс захлопнул за ним дверь. Зеваки уже растоптали кровавый след и с чувством выполненного долга лезли к Тэн с вопросами и возмущёнными воплями. Один даже попытался прилепиться к нему, но Арсений только развёл руками, показывая, что не в адеквате. От него отстали.
– Слышь, – донеслось до Пера негромкое сбоку, – там следы…
Он обернулся и увидел Ричарда. Тот показывал своему приятелю – Арсений опять не мог вспомнить имя – на кровавые кляксы, которые тянулись дальше по коридору.
– Ага, понял, – так же тихо ответил тот. – Пошли.
Арсений, ещё слегка пошатываясь, подождал, пока двоица дойдёт до угла, и направился следом за ними. Крупные частые капли и впрямь вели в дальний конец коридора, заворачивали за угол и там… пусто. Ни следов, ни пятен. Подпольщики прошли дальше, мимо жилых комнат до самого тупика – где коридор блокировала поставленная Кукловодом железная дверь без замков и скважин.
– Ничего… – растерянное бормотание.
На ту сторону
Та сторона дома
Арсений не стал доходить до конца. Постоял немного, глядя на подпольщиков – Рич уже опустился на корточки и трогал пол, будто пытался отыскать следы на ощупь, второй нависал над ним с фонариком.
– Камеры проверьте, – Перо кое-как разлепил пересохшие губы. Подпольщики обернулись на него почти испуганно. Арсений, которого тошнило от попыток говорить, указал пальцем на мигающую в углу камеру. – Ставлю остаток своих сигарет, там… глушилка.
Он опёрся ладонью на стену. Приятель Рича посветил фонариком вверх, на место крепления камеры к стене.
– Может и есть… Не видно нифига…
– Может, стремянку притащить? – не слишком уверенно предложил Ричард, всё ещё сидящий на корточках у двери.
Арсений пожал плечами, развернулся и пошёл обратно.
Ему ещё, следуя завету Райана, надо было протрезветь. И на это оставалось меньше двух минут.
Джим проснулся с чётким ощущением, что устал. Морально. От мысли, что нужно вставать, идти в библиотеку, или принимать пациентов, его тошнило.
К тому же, как показала практика, нисколько работа не помогала отвлечься. Либо он лечил, автоматически, не задействуя серое вещество ни на йоту, либо пытался читать. Растекание мыслью по древу батюшки Фрейда вводило его в состояние амока, Юнг раздражал христианскими мотивами, Меннингер попросту бесил. Безо всяких видимых причин.
И страшно, до ужаса, хотелось напиться. Забыться, не думать – долго, отчаянно, почти потеряв надежду разобраться в ситуации.
И, вроде, чего разбираться?
Арсень после выхода из особняка хочет вернуться к своей женщине. А Джим не желает привязываться к нему ещё сильнее, чтоб после этого сойти с ума.
Был у меня знакомый психолог… в библиотеку вместе ходили… Джексон? Стивенсон? Не помню, но точно чей-то «сон».
Он лежал, смотрел в медленно светлеющий потолок.
Бесполезно. Как ни старайся успокоиться, убедить себя в том, что всё, переносимся на пару месяцев назад и живём дальше. Нет отношений, нет привязанности, есть человек, с которым ты несколько раз и с удовольствием трахался.
Не верится. И стоит Арсеня увидеть, как не верится ещё сильнее. И напиться не поможет, никогда не помогало. Это только отодвигает проблему на пару часов опьянения. Джиму же нужен результат.
В голове, пока он задумчиво отбивал ладонями по собственному животу прерывистый ритм, плясали варианты, один другого бредовее.
Надраться?
Пойти проходить испытания?
Найти Арсеня, предложить секс без обязательств?
Совсем бред, к тому же, мне пока не надо.
На ночь кого-нибудь найти?
Зачем?
Нарваться на Кукловода? Ну, мало ли как…
Что-нибудь, хоть что-нибудь, кроме своей обычной деятельности.
Внутри всё тоскливо ныло, как от удара. Вот если бы удар пришёлся на лёгкие и я бы после этого не захлебнулся своей же кровью, скорее всего, ощущения были бы похожи. Тяжело дышать, больно, и они судорожно сжимаются.
Джим заставил себя встать с кровати, когда уже почти рассвело. Умылся, позавтракал – судя по растерянной физиономии их шеф-повара, он, наконец, соприкоснулся с жестокими реалиями, где продукты не бесконечны.
Про себя Файрвуд тихо порадовался, что припрятал несколько мешочков крупы. Лайза по его просьбе должна была потырить тушёнку.
Отнёс завтрак брату.
Унёс поднос и посуду.
Навестил Дженни – девушка отреагировала на его приход так, как будто к ней Райан на чашку чая заскочил. Подтянула к себе коленки – сидела, их обняв, на кровати, – и глазищами засверкала, как перепуганная Нэн.
Бардак, царивший в комнате вчера, когда Джим помог ей вернуться, слегка поредел. Где-где вещи лежали аккуратно, с пола пропала половина мусора. Хвала благоразумию Джен, она не стала убираться полностью. Её лапки к такому непривычны.
– Доброе утро, – он поздоровался как можно приветливее. На предыдущей перевязке он здорово заставил её понервничать, и теперь было даже немного стыдно.
– Д… да, здравствуй, Джим. – Она слегка расслабилась. Уже не прижимала к себе коленки наподобие щита.
– Утренняя перевязка. – Джим продемонстрировал ей саквояжик. – Ты спала?
– Да, выпила пару таблеток пустырника.
Он присел на край кровати, попросил жестом её ладони. Осмотрел.
Бинты лежат ровно. Слегка загрязнились – точно от попыток убираться – но нет ни кровавых пятен, ни сбитых слоёв. Как бы девушка ни убиралась, делала она это явно очень аккуратно.
Джим ласково погладил её тонкие пальчики.
– Джен… насчёт вчерашнего…
– Вы с Арсенем поругались, да? – она жалобно заглянула в его глаза. – Ты такой злой был…
Отрицать бессмысленно. Но и сказать, то, что он собирается, сложновато.
– Расстались, – решился он после небольшой паузы. – Но я не хочу об этом, хорошо?
Она кивнула.
Осторожно поддеть узелок повязки кончиками ножниц, разрезать. Размачивать не надо, и это даже непривычно – мокрая ватка требуется только на последних, с кровью, слоях.
Ну да, она знает…
Посетители точно были, а сплетни здесь…
И ладно. И пусть знает. Джеку вон от этого даже легче стало.
Дженни молчала всё время перевязки. Смущённо разглядывала мятую бумагу на столе, груды хлама на том же столе, на тумбочке, частично – на одеяле и шкафу.
А Арсень точно пошутил бы… что-нибудь про композицию или освещение…
– Всё будет хорошо, – Джим взял её заново перебинтованные ладошки в свои. Сознание со странным щемящим чувством отметило, насколько же они маленькие – как надо помещаются.
Она робко кивнула.
– Да, наверное. Так ты не из-за меня тогда злился?
– Нет. Скажем… реакцию запустил Арсень, а Фрейд был катализатором. – Джим положил её руки ей же на колени. Потрепал по волосам. – Но доведёшь себя ещё раз, и достанется уже именно тебе. Договорились?
– Договорились. Я и вправду сглупила. Но… – её голос понизился, как будто она не была уверена, стоит ли продолжать, – я даже не представляла… ты был таким страшным…
Засиживаться у девушки Джим не стал.
