Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 108 (всего у книги 329 страниц)
– Несколько переломов. Без сотрясения, думаю, не обошлось… Джиму сейчас не до него. Надо зафиксировать рёбра. Помоги.
Хвостатый фыркает. И без того не блещущая красотой физиономия перекашивается в презрительной гримасе.
– Помоги, – безо всякого выражения повторяет Тэн, обернувшись к нему. Арсений не понимает, что в этом слове, но Райан подчиняется. Присаживается рядом, отпихивая обломок перил.
Арсений понимает, что… возле него. На полу, у ног Тэн, его труп. Ну да, да, совершенно точно, его дурацкие неровно отросшие волосы, его изнахраченные и кое-как перемотанные руки. Это его, скривившись, приподнимает с пола хвостатый, а Накамура плотно перевязывает бинтами.
Поэтому я не могу дышать
Не могу больше
– Я…
========== Омела ==========
– Достаточно, Перо.
Его тянет прочь, в холодную голубоватую мглу.
Следующее, что он воспринимает – он привязан к чему-то. Руки заломлены за спину и явно стянуты верёвкой. Судя по тому, как вывернуты, боль в суставах и плечах должна быть адской. Но её нет. Он смотрит себе под ноги, но видит один сплошной туман. Волосы свешиваются на глаза, но не щекочут, нет. Их вообще не чувствуется кожей.
– Джим, Джек… Дженни… Лайза… хоть кто-нибудь…
Шёпот странно материален. Он повисает клочьями тумана в стылом воздухе. Но отчего-то ясно, что эти самые клочья, в которые воплотился звук, уже не пустят его дальше. Шёпот стал туманом. Его не услышат.
Туман медленно оседает ему под ноги.
Но он продолжает звать, потому что иначе – бесплотный страх, раньше сдавивший бы грудную клетку, теперь настолько невесом и не ощутим физически, словно он уже…
Я не умер
Мысли тоже оседают клочьями тумана. Падают к ногам, к вороху туманного пепла, закрывшего ступни.
Я не умер!
– Мы не могли умереть! Джим, мы не могли там умереть!
Он запрокидывает голову, орёт снова и снова. Звука нет. Выкрики жуткими бесшумными фейерверками серого пепла взрываются в стылом воздухе, а после осыпаются к ногам, дополняя сугробы, словно стремясь похоронить его под собой.
– Джим, вытащи его! Скажи, что ты его вытащишь!..
Ещё несколько беззвучных взрывов пепла.
– Помолчи, горячий.
Тихое дребезжание старческого голоса. Он его не слышит, голос где-то внутри его головы.
Арсений затыкается. Вытягивает шею, насколько позволяют заломленные за спину руки.
Перед ним – тощий старик в длинном плаще. Лицо в бороздах глубоких морщин, длиннющая борода. И, конечно, он полупрозрачен.
– Он не наш, – скрипит старик, глядя куда-то за спину Арсения. – Один шаг от тьмы Сида – и он вырвется, ты же видишь.
– Так удержи, – холодный голос со стороны. – На мне второй.
Сквозь пустоту проступают очертания знакомого камина в гостиной, тёмными контурами – диван, картины на стенах…
Арсений пытается обернуться. На миг туман расступается, он видит Джима, Лайзу и Дженни, склонившихся над окровавленным телом Джека. Лидера уложили на составленные столы, на белую простыню. Правда, белой она осталась только по краям.
Тёмно-багровые пятна. Тёмные. Тёплая кровь пропитала простыни.
– Дженни, не замирай, бояться будешь потом, – резко бросает Джим. – Меняй крючки.
– Я никогда… Прости, Джим. Сейчас.
Дженни мотает головой. Она в ночной рубашке до пола, на белой ткани уже видны кровавые следы. Лайза поспешно собирает её растрёпанные волосы, перевязывая шнурком. Руки рыжей тоже в крови, и кровь остаётся на золотистых волосах Джен.
– Дже... нни!..
На секунду холодный пепел взорвался чистым, громким криком – от него радостно зазвенело в ушах, а грудную клетку рвануло острой резкой болью – живой!.. он увидел почему-то серый потолок своей чердачной комнатки, увидел балки под крышей, но тут же ледяные ладони закрыли глаза, с силой надавили на веки, возвращая в холодный мир, и остаток крика рассыпался в воздухе белым остывшим пеплом.
– А ну руки убрал! Дженни! Джен, сестрёнка! Док!
Фонтаны пепла. Вопли обессиливают, но молчать он не в силах. Кажется, если замолчит – ватная тишина мёртвого мира просто задушит.
Холодные руки наконец-то перестают давить на глаза. Старик стоит перед ним, он уже чуть материальнее, чем был. Капюшон бросает синюю тень на его лицо.
– Ты видишь мир, как живые, но ты не с ними, Перо, – заговорил скрипуче. Вроде бы спокойно, но Арсений, перестав дёргаться, заметил, что руки он держит наготове. – Забудь, ты не сможешь помочь им. Уже нет, ещё нет… Пока ты здесь, придётся стать таким, как мы.
– Как вы – кто?! – заорал Арсений, точнее, взорвал в лицо старика целое облако пепла. – Куда ты дел Джека, старый ты хрен капюшончатый?!
Старик сбился, отступил на шаг, и, пока пепел оседал к ногам Арсения, затянул вновь:
– Успокой свою душу, не мечись между мирами, ты не сможешь вернуться сейчас. Иди со мной, и ты увидишь сквозь века ту истину, что погребена здесь…
– Да начерта мне сдалась ваша истина!!!! Отпусти меня к Джеку, маразматик!!!
Он дёрнулся, изо всех сил думая про Джима, про то, что доку нужна его помощь. Если Джек умирает, он нужен там, а не в этой дыре, белёсый туман снова начал обретать очертания разгромленной после праздника гостиной, он на миг увидел склонившегося над братом сосредоточенного бледного Джима – но в следующую секунду здоровенная лапища приложила его спиной о туман?!..
Он сгустился, стал плотнее и поглотил собой всё – и кучи пепла, и старика в капюшоне, и дока, и его самого.
– Плесни ему в глаза здешней водой. Тогда он перестанет видеть живых и рваться к ним.
Тот же холодный голос. Сквозь туман Арсений различает кудрявого призрака.
– Как я добуду воду из колодца Девы, Старший? Проклятие рода Дану, она меня и на тысячу шагов к себе не подпустит!
– Торгуйся с горячим, друид. Дай ему понять, что покажешь его неумершего друга, если он выполнит твои просьбы.
– Второго?
– Я знаю, где он. Я его держу. И ещё горячий должен перестать сотрясать мир теней воплями, если хочет вернуться к живым.
Арсений дёрнулся в путах. Он хотел проорать кудрявому, что тот козёл, но вдруг споткнулся о новую мысль: он слышал призраков, или кто они были – да хоть инопланетяне, чихать, – но они его, кажется, не слышали. Его вопли для них – кучки оседающего на пол пепла. Более того, породив очередную порцию пепла, он слабеет. И сам себя не слышит, он просто знает, что именно орёт. Кудрявый его слышал, но он ушёл. А этот…
Проверяя, Арсений поднял голову. Вытянулся в своих невидимых путах и заорал на весь пустой белый мир:
– Ты, чёртов старый маразматик! Чапай сюда, сюда, сказал, я тебе рыло начищу! А не смогу так хоть в морду плюну!!!
Пепел заполнил всё вокруг, беззвучно взрываясь и медленно, как во сне, оседая к его ногам. Наклонив голову, Арсений увидел, что уже по колено стоит в этом пепле. Последние частицы его воплей, кружась, оседали на сугробы.
Старик даже не шелохнулся. Постоял ещё, глядя в ту точку, где исчез кудрявый, потом неспешно повернулся и направился к нему.
– Оставь мечты о мире живых, горячий, – затянул скрипуче, – если поможешь нам, замершим на границе Сида, мы покажем тебе дорогу обратно…
Арсений мрачно смотрел на него. Если верить кудрявому, он может отсюда вырваться сам. Но смысл? Чем он поможет Джиму там, в реальности? Будет стоять рядом и сочувственно хлопать по плечу? А если помочь старику, он может показать, где Джек. Кудрявый знает, где он. Может, его можно будет вытащить… с этой стороны?
Они назвали его неумершим
Но я не могу говорить на языке этого старикана
Тэн говорила живые не знают языка мёртвых
Но почему-то же я их слышу?!
Пепел и пепел. Тучи холодного туманного пепла.
– Я согласен, – выдох и новая порция тумана. Арсений посмотрел прямо в тёмные глаза старика, утонувшие в тени капюшона, очень надеясь, что древний признак его поймёт.
Он не шелохнулся, зато путы на руках внезапно исчезли.
– Тебе понадобится сила, чтобы вынырнуть из нашего мёртвого озера…
Старикан бубнил, идя впереди. Он шёл прямо сквозь стены, не замечая их, а Арсений видел то их, привычные стены старого особняка, то непонятную равнину, покрытую высохшей травой. Но и то, и другое было почти бесцветным. Тёмные полупрозрачные контуры, и облака пепла осыпающихся мыслей и слов. Памятуя о словах кудрявого, Арсений больше не говорил. Но мысли, то и дело проскальзывающие в голове, тут же порождали вокруг облака туманного пепла, и порой Перо терял в них идущего впереди друида.
Чёрт здесь вообще думать нельзя?
Облачко пепла.
– Я был стар, когда умер, и с тех пор прошли столетия…
Джим, ты только держись. Я разберусь тут, и…
Герой хренов! А если не разберёшься?!
– Память моя, словно высохший цветок, рассыпалась пылью…
Холодно
Пепел в очередной раз закрыл всю видимую картинку. Арсений постарался подавить мысли; горизонт тут же очистился, явив ему Друида, свернувшего на ведущую в подвал лестницу. Лестница на секунду стала россыпью камней, Арсений пошатнулся, промелькнувшая тень воспоминания – о надёжной старой лестнице, и ступеньки вернулись.
Он отчаянным усилием заставил себя не думать вообще. Не произносить ни одной мысли; почти получилось.
Правда, на место мыслей тут же хлынула густая тоска с горьковатой примесью страха. Страх был именно горьким, тоска же отдавала жжёной проводкой, химическими реагентами и домашней выпечкой. На нижней ступеньке дошло, что это играется память – подкидывает запахи тех, кто остался по ту сторону теней.
Друид спустился в подвал, остановившись посредине. Над ним нависал низкий потолок с тусклой лампой – сейчас она была тёмной и неподвижной, только в глубине стеклянного корпуса слабо мерцал голубоватый свет. Ящики, инструменты, валяющийся по углам мусор – всё казалось неподвижным, застывшим.
– Я лишь тень на поверхности Сида, – заскрипел старик, – но ещё могу даровать защиту человеку. Здесь место моего упокоения, место, где нашёл я смерть. И здесь же остался мой золотой серп. Найди его, горячий. Я бессилен касаться прошлого сам.
– Бессилен он… касаться… Как я его найду?..
Арсений, забывшись, спросил вслух и получил новую порцию пепла. Друид принялся мерцать и исчез. Перо позволил себе подойти к стенке и врезать по ней кулаком. Вроде как Джеку это обычно помогало остыть и собраться с мыслями.
Рука прошла сквозь кирпичи. Он немного постоял так – с застрявшей в стенке рукой. Потом развернулся, и, не зная что делать, пересёк подвал. Лестничный провал чернел в синем полумраке.
Привычно подняться по лестнице, дойти до двери в конце первого из двух пролётов. Закрыть глаза и потянуть на себя дверную ручку…
Идиот
Я в смысле
Не обращая внимания на усыпавший лестницу пепел, Арсений спустился обратно и принялся бесцельно ходить между ящиков и привычного подвального мусора.
В конце концов, там он повсюду оставлял кровь. Здесь из него сыплется пепел хорошо хоть не песок тьфу чёрт… Обстановка другая. Похоже на галлюцинации или длинный сон. Ещё здесь холодно. А память материальна настолько, что на несуществующем языке ощущается вкус яблочного пирога, или там сигарет, если о них подумать. А если вспомнить своих…
В стылом воздухе начал сгущаться из ничего знакомый образ. Арсений торопливо замахал перед собой рукой, разгоняя наваждение, и принялся за поиск серпа. Лучше уж такая непонятная цель, чем вообще никакой.
Оказалось, в предметы здесь надо было верить. Тогда они находились. Арсений отыскал призрачный серп, притащив его в гостиную – его невольно тянуло туда, – выслушал от Друида задание увидеть тут же, не сходя с места, старый священный дуб и добыть с него жёлуди. Уже собирался приступить к выполнению «миссии», когда туман на миг сгустился, потом вдруг разошёлся, обретая цвета, и из призрачного слепка гостиной вылупился настоящий, где на диване лежало обмотанное бинтами и накрытое простынёй тело. Из-под ткани видно только одну руку, кожа на ней в тусклом свете люстры кажется восковой. А рядом…
Нематериальное сердце как ледяной иглой прошило.
Джим стоит на коленях у тела брата, уткнувшись лбом в диванный подлокотник. Длинные волосы растрепались, спутанный ворох, тонкие пальцы – кожа обтянула косточки, резко очертила выступы костяшек, – вцепились в руку Джека.
– Нет. Ещё немного…
Шёпот похож на шорох. С таким в подвале в углах шуршат по ночам крысы. Джим бормочет тихо, куда-то в обивку дивана.
– Я ещё жив, значит, мне есть что отдавать… Всё забирай…
– Док, ты псих! – заорал Арсений, пытаясь вцепиться в плечо последователя. Пальцы не проходят сквозь. Он просто не может достать, как будто мир живых – нарисованная картинка, и её постоянно отодвигают от его загребущих пальцев.
Джим вздрагивает, медленно оборачивается, но гостиную уже снова заволакивает туманом. Последнее, что видит Перо – рядом с доком присела Тэн. Она прищурилась, на секунду, как показалось Арсению, смотрела прямо на него, затем несильно замахнулась и отвесила Джиму пощёчину. Резкий звук взорвал стылую тишину призрачного мира.
– Если ты умрёшь, Джим Файрвуд, некому будет вытащить Джека и Перо. Ты понимаешь? Тебе нельзя умирать. Вставай и иди спать, теперь я буду держать их.
Арсений не видел, послушался Джим или нет.
– Что с ним? – холодно поинтересовался кудрявый. Арсений учуял его голос, но было не до того. Он носился по гостиной и не мог остановиться. Волны страха, отчаяния и боли захлёстывали с такой силой, что он не повредился головой только по причине нематериальности оной. Пока он так бегал, по колено в невесомых сугробах туманного пепла, становилось хоть немного легче. Гостиная то принимала свой нормальный облик, то погружалась в голубоватую мглу, из которой проступал силуэт облетевшего дуба на холме. Перо носился молча, иногда крепко зажмуриваясь. Всё равно проходил предметы насквозь.
– Он снова увидел мир живых, – ответствовал Друид.
– Он уже собрал омелу?
– Когда душа его придёт в равновесие, я отправлю его срезать священную омелу. Скоро он узрит тени, обитающие в шаге от Сида, Старший, и сможет говорить с ушедшими.
– Хорошо. Но он хотя бы перестал тратить свою жизнь на бессмысленные выкрики…
– Но гладь Сида дрожит от безмолвного плача его души, – грустно сказал старец. – Ступай, Старший. Ты ближе к живым, но Перо тебя слышит.
Арсений лежал на ковре у камина, обхватив голову руками. Лоб упирался в неощутимый ворс ковра, через два шага переходящий в густую траву. Локти вдавлены в пол, колени поджаты к груди.
– Я не сдох, я не сдох, я не…
В камине потрескивает холодный тёмно-синий огонь. Здесь всё было синим, разных тонов, на ощупь не теплее арктического льда.
Он не позволял себе раскиснуть до последнего – терпел, боролся с приступами тоски, слушал Друида и искал.
Перо должно искать…
Теперь на ковре рядом – найденные серп, белый плащ, два жёлудя с дуба, растущего в гостиной (а корни его спускались под пол, Арсений сам видел, проходили сквозь кирпичную кладку, и наверно, вели в какой-нибудь там, как сначала подумалось, Хель и Аид – он не был силён в кельтской мифологии и правильного названия не знал).
Ещё тут же валялась маленькая фигурка белого быка – Друид после нахождения желудей сказал, что зелье, которое они собираются варить (какое к чертям зелье?! – пробовал было заорать Арсений, за что получил в морду порцию пепла своих же слов), нуждается в жертве богам. А на границе мира мёртвых, Сида (о боги, так вот как оно называется! А то бедный Аид уже задолбался икать), больше принести в жертву было нечего.
А после того, как Арсений притащил старику эту фигурку, до него вдруг внезапно дошло во всей красе, что он полудохлый, что Джек умирает, что где-то там, в реальности, остался сходящий с ума от горя Джим.
В результате – он лежал на ковре/в траве и не мог пошевелиться. Любое движение взрывало внутри страшную тоску, которая, мало того что, падла, грызла оголодавшим диким зверем, так ещё и вдобавок пахла такими родными и тёплыми запахами, что можно было от горечи сдохнуть второй раз. Или, как выразился бы Друид, «упасть в тёмные воды Сида».
Лучше было не шевелиться.
Он слышал шуршание опадающих с дуба листьев. Хотя, скорей всего, только думал, что слышал. В остальном – глухая тишина.
Вдруг на его плечо легла чья-то ладонь. Арсений поднял голову от ковра и с ошалелым видом обернулся. Оказалось, рядом сидел Друид. Смотрел на него и молчал.
Почему-то стало немного легче, хотя рука старца была холодной как лёд.
Арсений стряхнул её, тихо поднялся с ковра. Прихватил золотой серп – Друид сказал, ничем другим омелу срезать было нельзя – и пошёл к холму.
Когда он лез на дуб, на миг словно увидел чей-то силуэт под высохшими ветвями. Но, может, это просто несуществующий порыв ветра – вдруг взял и всколыхнул лежащие у корней листья и хлопья туманного пепла.
– Омела — чудо, дарующее защиту, повергающее нечистые души… – скрипел Друид, пока Арсений оглядывал стащенные к камину предметы. – Спасение от смерти, капля, вызывающая бесконечные круги на поверхности жизни…
