Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 329 страниц)
Действительно, десять лет назад Джим был бы в восторге от такого вечера: сидеть в обнимку со своей девушкой, неспешно потягивать вино и, любуясь на мягкий свечной свет, рассказывать, как прошёл день. Пламя подрагивает от лёгких сквозняков – о, сейчас чуть не погасли, – угасает, разгорается с новой силой, поблёскивая в озерцах парафина у фитилей, в винной глади, оставляет оранжевые пятна на потолке, на стенах, даже на покрывале кровати пляшут неясные блики. А ещё тёплый свет огня вырисовывает лица совсем по-другому: вот и Марго сейчас не похожа на Марго дневную, она загадочнее, красивее, она становится почти неземным созданием. И так странно сидеть рядом с ней, охватывать взглядом кажущуюся особенно хрупкой фигурку: ноги поджала под себя, обхватила кружку ладонями, а тёмные глаза напоминают угольки: чернота, и где-то внутри отблески пламени.
Девушка зябко поёжилась.
– Холодно?
– Да, мёрзну немного, – она кинула взгляд на Джима, – хотелось бы согреться.
Доку холодно не было. День выдался солнечный, это было видно даже сквозь доски на окнах, и особняк хорошо прогрелся. К тому же, несколько глотков вина сейчас горячили его кровь, поэтому он-то замёрзнуть совсем не боялся. Но мало ли, у девушек и кровообращение слабее.
Джим снял белый халат и накинул его на плечи Маргарет.
– Так лучше?
– Да… – ответила с некоторым замедлением, стягивая халат на плечах. – Спасибо.
– Сейчас осень, сквозняки… могу я залезть на кровать с ногами?
– Да…
– Спасибо. – Джим с облегчением избавился от надоевшей за день обуви. – Сейчас, кстати, многие болеют. Ну, пока что у нас только трое с лёгкой ангиной, но воздух всё сырее, ночью холодно. Думаю, через неделю у нас будет наплыв простуженных. Помнишь, как было весной? Примерно в такую же погоду.
– Джим, – девушка подсела ближе, – давай хоть сегодня не будем говорить о работе?
Джим улыбнулся. Его снова занесло. Но сложно тратить половину дня на лечение людей и не думать об этом в другую половину.
– Ну хорошо. Прости. О чём ты хотела бы поговорить?
– Просто расскажи, как прошёл день. – Отставив кружку, девушка подсела вплотную. – Ты… скучал?
– Нет, что ты! Некогда было скучать. Помнишь, мы находили фотографию семейства?
Маргарет кивнула.
– Я показал её Дженни. Удивительно, как раньше не додумался, она же говорила, что воспоминания в этом особняке к ней возвращаются понемногу... И она вспомнила, представляешь, вспомнила, глядя на фотографию! Она немного помнит эту семью. Даже начала что-то говорить про одного из мальчиков там, про темноволосого, сказала, она вспоминала его раньше, когда Арсень искал для неё статуэтки и коллекцию бабочек. Но потом у неё снова заболела голова… Я, кстати, думаю, это психосоматическое, вроде... предохранителя. И что её амнезия не имеет отношения к травме головы, полученной при аварии, но это только моя догадка. Понимаешь, иногда, психологически, человеку проще забыть какие-то события, так называемый эффект вытеснения из сознания чересчур пугающих или травмирующих переживаний, а при попытке вспомнить, вытащить вновь в сознательное, срабатывает защитный рефлекс... ну хорошо, это не так важно, но фотография сама по себе...
Маргарет молчала и смотрела на него. Выражение её лица было сложно определить – мешали пляшущие от свечей тени, глаза и вовсе стали непроницаемыми.
– Если Дженни вспомнит… Маргарет, ты представляешь?..
– Дженни…
– Да! Если понемногу помогать ей, если ходить с ней по комнатам и перебирать разные предметы… Мало того, что можно помочь ей преодолеть прошлое, мы сами станем ближе к разгадке этого дома!
– Что ещё у тебя происходило? – Девушка прижалась к нему. Разгорячённый вином, Джим стал куда многословнее – хотелось рассказывать ей о находках, хотелось обрисовывать перспективы и планы, хотелось донести свою радость от очередного успешного шага...
Она обвила руками его шею.
– Может… поговорим… о нас?
– Да… о нас… – Джим слегка погрустнел, – Джек узнал. Теперь он считает, что я собираюсь обзавестись семьёй и жить здесь под крылышком Кукловода. Он пришёл сегодня, мы говорили. Он даже говорил спокойно, и я…
Его губ коснулись мягкие губы Маргарет. От неожиданности Джим сначала замер, но, стоило ему начать целовать её в ответ, как она отстранилась и внимательно всмотрелась в его глаза.
– Джим, что изменилось, когда мы начали встречаться?
– Ммм?
– Я – твоя девушка. Но я не ощущаю себя твоей девушкой. Ты общаешься со мной как с другом.
Джим не ожидал такого поворота событий. Её лицо было так близко, что можно было рассмотреть каждую ресничку в отдельности, она смотрела на него серьёзно и вопрошающе. И она только что целовала его.
Это всё сбивало с толку.
– Но мы… мы проводим вечера вместе. Я очень стараюсь быть внимательным.
Он старался высмотреть в её лице хоть намёк на то, что ему нужно сейчас говорить, но намёков не было.
– Ты не делаешь попыток сблизиться, говоришь либо о работе, либо о делах фракции. Иногда о брате. Ничего не изменилось, понимаешь?
Джим не понимал. Скорее всего, это было заметно, потому что Марго встала и начала мерить шагами комнату.
– Я… не могу больше. Я добиваюсь твоего внимания, как будто не ты предложил начать встречаться. Я организовываю свидания, я выслушиваю твои рассуждения о лекарствах и Кукловоде. Да, мы проводим вечера вместе, но с тем же успехом я могла бы проводить лишние часы, принимая больных. Или сходить на лишнее собрание фракции, зачем мне это?
– Маргарет…
– Что – Маргарет?! – Она резко повернулась к нему. Её глаза подозрительно влажно мерцали. – Это не так?! Да ты даже сейчас ничего не понимаешь! Когда мы… первый раз… я думала, пойдёт легче… А ты…
Она села на кровать. Плечи безвольно опустились, пальцы погрузились в растрёпанные волосы. Джим попытался её обнять – что ещё делать с плачущей девушкой? – но его оттолкнули.
– Даже сейчас… даже после вина… ты и не подумал обнять меня, не подумал поцеловать… Я… я что, настолько непривлекательна?
– Ну… ну что ты… – ещё одна попытка обнять, ещё один провал.
– А может, ты импотент? – Она вскинула на него горящие глаза. На щеках уже поблёскивали мокрые дорожки. – Может, ты в постель можешь нырять только раз в год, а?
Джим не понимал, что произошло с милой и добродушной девушкой.
На стенку лезут… Арсень, неужели ты прав?
– Иди отсюда… – Она уже не всхлипывала. Теперь это скорее было разозлённое шипение. – Иди… Я не хочу тебя видеть… Лучше встречаться с деревом, чем с тобой… иди... Иди!
Уже в своей комнате он понял, что кружка с вином всё ещё в его руках. Сделал автоматический глоток. Закашлялся.
Сел на кровать.
После пляшущего полумрака её комнаты освещение собственной казалось ярким, но серым.
Третья.
Третья девушка бросала его из-за… недостатка внимания, загруженности работой, холодности. Все они бросали это ему в лицо перед тем, как хлопнуть дверью и исчезнуть из жизни.
А чего я удивляюсь?
Он сделал ещё глоток. Вино никогда не входило в десятку его любимых напитков, но сейчас нужно было что-то делать. Хотя бы ради того, чтоб не утонуть в мыслях.
А если…
В голове всплыл поцелуй на чердачной лесенке. Тогда его бросало в жар от каждого прикосновения губ, а руки Арсеня, казалось, могли переплавить его и завязать в морской узел. И если ему так не хватало подобного в поцелуях Маргарет…
Может, ей не хватало того же?
Джим отставил кружку на пол и откинулся на спину. Созерцать серый потолок было ничуть не интереснее, чем обитые обоями стены, закрытую дверь, окно, тщательно заколоченное досками. На потолке медленно покачивалась от сквозняка люстра – свет почти такой же неровный, как от свечей, только холоднее – высвечивала каждую неровность побелки.
Качалась...
Неужели я не могу дать девушке подобного? Я старался…
Дисфункции у меня точно нет. Я – врач, я бы заметил.
Факты. Сколько раз их называли самыми упрямыми вещами? По упрямству их мог переспорить разве что Джек в те нередкие моменты, когда ему нельзя даже мизинец показывать – истолкует в пользу своих гениальных теорий. И сейчас факты говорили, что не только девушка не может дать ему страсть, не только он не может предложить ей того же.
Он помнил, как Арсень целовал его. И не менее хорошо помнил, как он сам целовал Арсеня. Но любая попытка хотя бы представить, что он будет так же целовать девушку, оканчивалась фиаско – на её месте неизменно вставал новоявленный подпольщик.
Джим запустил пальцы в волосы.
Закрыл глаза.
Я не буду думать об этом сегодня. Подумаю об этом завтра. – Успокаивающий голосок внутри.
Трус! – громогласный рык. Успокаивающий голосок забился куда-то под гипофиз с твёрдым намерением там же и окончить своё жалкое существование.
Неужели меня…
Привлекают парни?
========== 25 октября ==========
– Мистер Файрвуд, послушайте, – Энди допекает его по пути к гостиной, – у меня несколько книг ни в какую…
– Не вписываются? – Джим берёт длинный библиографический перечень, которым математик болтает перед его носом уже несколько секунд. Быстро пробегает глазами. – Сложно сказать… А в чём трудности с Томом Сойером?
Рабочий день в разгаре: фракционные дела, свежераненые и довыздоравливающие, требующий окисления реагент, всё вперемешку. Обычный день.
– Я не уверен… его читают преимущественно дети, но на мой взгляд…
Привычным движением Джим складывает листок вчетверо, резко проводя пальцами по сгибам, и возвращает его лихорадочно поправляющему очки Энди. Забавный человек – ничто так не выводит его из спокойствия, как проблемы с печатным текстом. Док готов поспорить, что Апокалипсиса он не заметил бы, если бы тот не отвлёк его от чтения или математики.
– Ты зря ввёл деление на детскую и взрослую. Соедини в художественную, в алфавитном порядке.
– Но периоды…
– Не каждый знает года, но фамилии знает каждый. – Док резко остановился и снял с него очки. Внимательно всмотрелся в выпуклые линзы. – Сколько?
– Плюс десять.
– Не ухудшается?
– Нет.
– Замечательно. Бери в помощники Лайзу, идите расставлять. Пошлите ту троицу с третьего этажа искать картон, вечером сделаете бирки с пометами отделов. Это всё?
– Я хотел бы…
В гостиной его уже ждал пациент: подпольщик, имя Джим помнил плохо – то ли Джек, то ли Джордж. Прижимает к себе ладонь. На рубашке тёмное пятно, кажется, кровит сильно.
– Нет, Аристотеля не верну, пока не закончишь, – он рассеянно вернул очки последователю. Не нужно было слушать вопрос, чтобы догадаться, о чём он. Второго дня Файрвуд понял, что дело с библиотекой продвигается медленно, и изъял у Энди всю отвлекающую его литературу. Естественно, что сейчас математику сложно обходиться без этих книг, но ничего. Это – дополнительный стимул.
Как же я не заметил?
В университете… лучший друг…
Я-то грешил на гормоны и несдержанность…
Помнится, после учёбы мы не общались…
Размашистым шагом доктор прошёл к столику у дивана, кинул туда пакетик с желатином – возвращался в комнату за ним – и обратился к пациенту:
– Ловушка?
– Да… – подпольщик замялся и несколько смущённо продемонстрировал ему ладонь. Про себя Джим отметил, что его лицо, как и имя, он помнит плохо, значит, лечил редко. Осторожный человек. – В прихожей…
Джим осмотрел рану. Очень ровные края, неглубокая, но мясо проглядывает. Кровь запеклась мало, свежая.
Рука привычно нашарила в новой сумке пузырёк с перекисью водорода.
Арсень подарил…
Чёрт, тот поцелуй…
Он тоже? Или спьяну?
– Будет больно. Меч?
– Н… нет… – Джек… или Джордж скривился при виде выступающей розоватой пены. Или от боли, всё-таки, ранился не поверхностно. – Там новое… лезвия между досками.
А вот это уже походило на полезную информацию. Мало того, что Джим всерьёз вознамерился создать полный перечень ловушек во всех комнатах, прихожая волновала его особенно. Туман, холод, странные звуки, сажное «HELP». Последнего он не видел, но Арсень упоминал.
– Лезвия, говоришь? – пальцы действовали на автомате, без всякого вмешательства сознания: осторожно обтёрли смоченной в перекиси ватой место пореза, провели лёгкую пальпацию, принялись за наложение компресса. Джим же в это время внимательно оглядывал лицо пострадавшего. Не в его привычках было досаждать вопросами больным, это значит, что некоторое количество информации он должен получить сам. – Где? Запомнил?
– В шкафу, который под лестницей. – подпольщик сжал губы, но уже не шипел и не морщился. Похвальное достижение, если учесть, что к ранам не привык. – Я там напоролся.
– Больше нигде не заметил?
– Нет… но могут быть.
– Спасибо. – Последний слой бинта ровно лёг на свежую повязку, ловкие пальцы завязали небольшой узелок и обрезали болтающиеся концы. – Свободен. Придёшь завтра. Имя.
– Дж… Джим.
– Как у меня. Запомню.
Кивнув друг другу, они разошлись. Джим-подпольщик быстро вышел из гостиной, как решил док, чтобы не светиться контактом с ним. Судя по вчерашней реакции брата, его рейтинг среди противоположной фракции упал особенно низко. Не доку было осуждать подпольщика за нежелание с ним засветиться.
Джим-последователь, воспользовавшись свободной минутой, сел за стол и открыл порядком истрёпанный блокнот. Новый, подарок Маргарет, он решил не использовать, пока не закончится этот, блокноты в особняке были большим дефицитом.
Друг… Тони… Душевая…
Не нужно мне было… но и он зашёл не вовремя…
Тогда мы договорились, что это останется между нами…
Но, чёрт, какие же у него были горячие руки.
Джим прикрыл глаза. На его губах против воли появилась задумчивая улыбка. Душевые в университетском общежитии были сдельные, и Тони как-то застал его онанирующим. Никто не понял, каким образом, но через минуту они уже перешли к взаимной мастурбации.
Одно из ярчайших событий студенчества.
Слегка покачав головой, Джим вернулся к делу – к пополнению предварительного списка ловушек в прихожей.
– Лезвия… нужно попросить кого-нибудь проверить…
– Джим, обед, – извиняющийся голос Дженни. Она высовывалась из-за приоткрытой двери и постукивала пальчиком по запястью, как бы говоря, что время пришло. Джим кивнул.
– Да, спасибо. Чем ты радуешь нас сегодня?
– Продуктов мало. Пирог с рыбой и рисом и салат. Зато чай…
– Тот?
– Да… – Видя заинтересованность Файрвуда, девушка просияла, – я даже приберегла для тебя печений.
– Скоро буду, – он продемонстрировал ей блокнот, – допишу только.
Лаборатория действительно могла и подождать часок. А чай остынет.
Девушка ушла, только светлые волосы метнулись на фоне тёмного дерева двери.
Да, без Дженни обитатели уже давно либо попереумирали от голода, либо заросли грязью. Опять же, ощущение уюта эта девушка создавала потрясающее – всё отдохновение для измученных прохождениями и язвительными репликами Кукловода людей.
Замечательная девушка…
Когда-то я мечтал о такой…
А что теперь?
Ответа на вопрос не приходило. Джим даже применил свой любимый метод для концентрации – принялся жевать кончик карандаша, которым отмечал ловушки. Помнится, ему не раз влетало от Джека за погрызенные карандаши, но это было в школьное время. Сейчас влетает за более серьёзные вещи.
С Тони они переписывались, но тот перестал отвечать на втором году. Побывав на встрече выпускников, посвящённой пятилетию выпуска, Джим краем уха услышал, что что-то с ним случилось. «Он покинул наши ряды», – сказал кто-то из пришедших. Что это значило – так и осталось загадкой.
Что теперь?
Неспешное потягивание чая, милая воркотня Дженни по поводу ухода за комнатными цветами и нехватки полотенец, запах тёплого печенья с абрикосовым джемом.
И вопрос, рефреном звучащий в голове.
Что теперь?
– Спасибо, Дженни, – негромко поблагодарил он девушку, которая, поговорив с ним, уже принялась за перемывание посуды. Она всегда старалась побаловать его вкусненьким – вот, печений оставила, а вряд ли это было просто. Возможно, все усилия были исключительно в целях поддержания сил единственного доктора особняка, но это не имело значения. Он каждый раз благодарил её после еды, и каждый раз искренне.
Дженни обернулась. Её тёплая улыбка приятно грела сердце, нисколько не хуже её удивительного чая.
– Как всегда, Джим. И всё равно мне кажется, что ты мало ешь.
– Поверь, я не голодаю.
Он усмехнулся. Она посмеялась в ответ и вернулась к посуде.
В гостиную Джим возвращался, будто неся за пазухой тёплого котёнка, состоящего из воздуха и света. Правда, этот котёнок стал мурлыкать намного тише, стоило ему увидеть в комнате Маргарет, сидящую на диване и со слабым интересом разглядывающую пакетик желатина. Заметив в комнате Джима, она встала, и на её лице появилось донельзя смущённое и виноватое выражение.
– Джим… – она замялась и принялась с преувеличенным интересом разглядывать лежащий перед ней желатин. Он не дал ей договорить, подошёл, усадил, мягко надавив на плечи, и сел рядом.
– Переживаешь из-за вчера?
Девушка не решалась поднимать на него взгляд. Кивнула.
– Не надо, – он улыбнулся и погладил её по волосам.
Марго не вызывала у него негативных чувств. Более того, он был ей в чём-то признателен, не накричи она на него вчера, он вполне мог не понимать своего влечения к собственному полу сколько угодно долго. И всё же было жаль бедную девушку, влюбившуюся в того, кто и не оттолкнул сначала, и не смог дать ни любви, ни тепла.
– Я… не права… прости… – к концу фразы её голос стал совсем тихим. Джим вздохнул.
