Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 303 (всего у книги 329 страниц)
– Завтра поедем покупать игрушки и гирлянды для украшений, – пришлось неудобно потянуться, чтобы выключить лампу, а после устраиваться спиной на сбитой подушке. – И присмотрим тебе платье. Потом закажем саму ель, как обычно, в большом горшке, чтобы дерево осталось живым после праздника. А в субботу её уже привезут. Сможешь сама выбрать, куда её поставить, и будете с Софи её наряжать.
– А тебя опять не будет? – спросила Кэт уже сонно.
Джон в темноте закрыл глаза, надеясь, что сам не увидит кошмара.
– У меня есть работа.
Утром звонил Фолл, насчёт того, что Кэт опять приснился кошмар про особняк. Даже два за ночь. Беспокоящийся папаша думал, что кошмары теперь станут преследовать девочку.
Джек, как раз помешивающий варящийся кофе, прижал телефон плечом к уху. Несколько секунд молчал.
– Думаю, это не опасно, – сказал, наконец. – Скоро всё закончится, она сейчас может реагировать на увеличившееся поле, проецируемое центром проклятия. Может, тебе просто увезти жену и дочку подальше от Лондона?
– Нет, – без паузы отрезали в динамике. – Оно найдёт где угодно.
Джек подсыпал чуть корицы в пенящееся, густо пахнущее варево, и про себя кивнул. Фолл прав.
В трубке напряжённо молчали, ожидая советов. Кофе норовил выкипеть через край, пришлось уменьшить жар.
– Попробуй развешать в доме омелу, остролист и падуб*, – нашёлся Джек, всё-таки перехватывая телефон и отворачиваясь от плиты. Постучал пальцами по краешку стола, быстро соображая. – Во-первых, хуже от этих пучков точно не будет, а во-вторых, сыграешь на... социальном договоре**. Люди верят в чудо, люди развешивают древние обереги, не подозревая об этом. Вера работает. Плюс не будешь выглядеть психом, потому что скоро Рождество. Можешь туда ветки рябины, и ещё этот… напомни, синий такой. Шалфей? Да, точно. Вот его, сушёный. Еловые ветки. Покажи девочке хэндмейд, накупи дизайнерских журналов, ленточек всяких. Пусть мастерит украшения к празднику, вот тебе и защита. Ещё и своими руками изготовит, это, вроде, сильнее действует. Я промолчу про воспитательный эффект.
– Спасибо, – с явным облегчением сказал Фолл, кажется, не уловивший иронии. – Так и сделаю. До связи.
– Угу… А что насчёт...
– Я подготовил комнату, если ты об этом. Вид на сад, тишина, отдельная ванная, тёмные шторы и большие окна. Всё открывается. Несколько ламп, завтра привезу мини-холодильник...
– Я через Джима передам сумку с вещами.
– Буду ждать.
Джон как-то напряжённо попрощался и отключился.
Джек, всё ещё слегка хмурясь, отнял трубку от уха. И тут же, чертыхнувшись, бросил телефон на кресло и кинулся снимать с плиты выкипающий и уже частично пузырящийся коричневой жижей на конфорке кофе.
Джек любит снег. Полюбил его, когда после всё-таки окончания инженерного факультета Сорбонны и поступления в аспирантуру уже в Лондоне съездил под рождественские каникулы на неделю в Россию, на родину Пера – не без помощи того же Фолла получив визу. В России снег был повсюду. Он оккупировал огромные территории, поля, леса, города. В Европе при таком количестве снега объявили бы чрезвычайное положение. А здесь снег шёл и шёл, заваливал всё к чертям, дворы и деревья, площади, здания, а люди спокойно себе расчищали сугробы, не суетились особо, деловито пробирались по снежным завалам с утра и устало топтались по утоптанному снегу вечером, в ранних светло-бежевых сумерках. Детям так вообще было весело.
Тогда, во время блужданий по городу, Джеку подумалось, что на характер Арсеня частично повлияло то, что он именно русский и жил там, где есть снег. Снег приучает бороться, со спокойствием принимая необходимость борьбы.
Посмеявшись про себя пришедшей мысли, вечером в гостинице Джек всё же внёс её в документ, куда записывал впечатления от поездки.
Тогда ему было двадцать семь. Восемь лет назад.
Вернувшись, он отправился в Вичбридж и сравнил. Там как раз лил дождь. И в Лондоне лил дождь, дождь… в общем, это было вместо снега на Рождество.
Джеку хотелось туда, где снег. Иногда, гостя на рождественские каникулы у Джима, он подолгу вечерами смотрел в окно. Хорошо, если дождь не шёл. Иногда он шёл. Джим обозвал его состояние «русской тоской по снегу». Предложил лечить глинтвейном, а долгосрочно – изучением русского языка. Так сказать, приобщением к истокам.
Джек отшутился, что у него и так культурный шок после поездки, а тут ещё русский язык, но к словарям, если случалось оказаться в книжном, стал присматривался, а вскоре даже приобрёл два – обычный и фразеологический.
День выдался серый, с неба сыпал мелкий крупяной снежок. Мёрзла переносица - по ней то и дело почему-то сползали очки, ничерта не грело полупальто, накинутое на рубашку. Да и джинсы явно не по погоде. Джим опять разворчится.
Это в машине тепло, а пока бродишь по внутреннему двору особняка, где всё заросло сухой травой (кое-где выглядывала и свежая, из-под островков снежной крупы), успеваешь продрогнуть. Джек внутрь не заходит, незачем, тем более в этот период, когда старый дом готовится умирать. Хватает и здесь.
Ощущение вибрирующего, словно чем-то растянутого воздуха.
Дальняя сторона двора со взрытыми, наполовину засыпанными ямами: вскрывали могилы, чтобы перезахоронить останки погибших.
Бурая трава в присыпке из снежной крупы.
Забитый гниющими листьями, ветками и грязью фонтан.
Двойные ворота.
Свистящий сквозняк.
Запах холодной сырости.
Куски отвалившейся каменной облицовки, грязь. Призраки луж – наполовину впитавшиеся в землю и затянутые белым льдом.
Облетевшие кусты, скравшие под собой углы двора.
Покрытая мхом статуя из серого растрескавшегося камня.
Угрюмо склонившиеся над землей деревья. Остатки сухой листвы на ветках. На дубе – пучки омелы. Она-то, зараза, зелёная. Подумав, Джек даже слазил на дуб. Ободрал руки о кору, но содрал один пучок. В подарок Джиму, ага.
Потому что отпугивает злых духов.
Потому что.
Джек сухо усмехнулся.
Любой, прошедший особняк, знает: злых духов отпугивают не травками сушёными, а кровью и ценой собственной жизни.
На кладбище не пошёл. Смотреть, как снежная крупа сыплется на могильные плиты… Нет уж.
Сделал пару фоток на телефон и развернулся на выход.
По пути к оставленной машине чирканул Фоллу привычную смс-ку: «подумай всё-таки снести особняк. Тут всё уже проржавело и прогнило к чертям, дешевле будет отстроить заново».
Через полминуты, когда он уже сидел в тёплом салоне, пристёгиваясь и готовясь отчалить, пришла ответка.
«Я подумаю:)Если что, взрывные работы доверю исключительно такому специалисту, как ты».
Фолл повадился слать смс со смайликами. То ли дочь научила, то ли сам добрался до такой функции в телефоне и обалдел с открытия настолько, что до сих пор не отпустило – кто его, бывшего маньяка, знает.
До квартирки Джима он добрался уже в глубоких сумерках. Свой ключ был. Брат должен был вернуться к десяти.
Стянул ботинки в прихожей и, шурша пакетами, проследовал на кухню.
Джек не очень любил бывать у брата. Он любил бывать с Джимом, но не у него в квартире.
Если в собственной был вечный филиал хаоса и бардака (тоже ничего хорошего, но хоть что-то душевное и живое ощущалось), то у Джима – стерильный порядок. Он хотел завести кота, да так и не завёл. Он хотел сделать хоть что-то, чтобы тут стало уютнее – и не нашёл времени (и желания). Джим придумывал тысячи предлогов, чтобы не делать ничего, кроме уборки. В итоге – минимум мебели, куча книг на всех доступных поверхностях, немножко ковров и пара подушек. Так, чтобы было куда приткнуться.
Правда, теперь сюда перекочевали и вещи Пера. Его ноутбук, папки с фотографиями, куча фотографического оборудования, одежда, сертификаты и дипломы с фотовыставок и конкурсов, папка с документами… Джим тогда ещё, в октябре, пока Арсень валялся в больнице, просил помощи с перевозкой. Вывозить пришлось из Мейфера, на что Джек только присвистнул: похоже на их Перо, оказываться в самых неожиданных местах.
И всю эту гору вещей брат умудрился уложить в ровненький порядок.
Это сюда он собирается привезти его, что ли? В загашник чистоты? – отчего-то в первый раз пришла мысль. Джек мотнул головой.
Распределив содержимое продуктовых пакетов на кухне, не включая свет, прошёл в гостиную. Пучок омелы зацепил за рожок люстры, сам плюхнулся на диван – как был, в плаще и шарфе. После посещения Вичбриджа всегда продирал холод. Долго, иногда по целой ночи, а выгонялся только глинтвейном. А глинтвейн надо готовить. Надо подниматься с дивана. Лучше уж подождать Джима – чтобы пнул. К тому же, он обещал купить чего-нибудь по дороге обратно.
Начиная с девяти (конец рабочего дня для Джима) можно отсчитывать. Старший пунктуален и предсказуем как чёрт. Десять минут он убирается на рабочем месте и точно любезничает с коллегами. Пять минут идёт до метро, около двадцати едет, потом заходит в магазин и, наконец, домой.
И правда: по расписанию стрекочет открываемый дверной замок.
– Еды нет! – громко объявляет Джек открывшейся двери.
– А ты сам-то ел? – Джим шуршит кашне и пальто. Снимает.
– Предположим, хотя бы раз в жизни – точно.
– Тогда иди и забери пакеты, иначе готовить начну я.
Зная кулинарные таланты брата – угроза серьёзная.
Джек со вздохом поднимается с дивана. По дороге раскидывает вещи: пальто – на ручку кресла, шапку – на тумбочку у двери, шарф – на не успевшего увернуться Джима, заодно перехватив у него шуршащие пакеты.
– Для глинтвейна всё взял, руки вымою, ужин… – заглянуть в верхний, – через полчаса.
– Приходи почаще. – Джим с невозмутимым лицом сматывает с себя шарф и водружает его на вешалку. – Освобождаешь меня от уймы домашних дел.
– А что, руки ты тоже за меня обычно моешь? – съехидничать и потащить уже пакеты на кухню. Зная старшего, он может долго разводить софизмы, просто стоя на одном месте. Ужин таким образом приготовить сложновато.
Младший с решительным видом отставил кружку с глинтвейном. Кружка у него была своя, специально сюда привёз. А по-правде, не кружка, а бульонница, потому что чая, по его словам, должно быть много. И жест отставления сей посудины выглядел потому более весомым. А Джек ещё и пальцы перед собой в замок сцепил.
– Поужинали, согрелись, а теперь к делу. Ты только постарайся воспринять адекватно. Мы с Фоллом решили, что Арсеню будет лучше не в Лондоне, в общем... У него в особняке. Место уединённое, природа, тихо. Фолл комнату подготовил, по высшему разряду.
Джим переводит на него взгляд. До этого смотрел на потолок, залитый стерильным светом лампы дневного освещения.
Новость неожиданная и неприятная.
– И давно решили?
– Пару дней назад. До этого всё цапались по телефону. Джим, ты пойми, – младший упёрся локтями в колени и принялся жестикулировать для убеждения, – ясное дело, что ты больше всех эти десять лет с ума сходил. И никто против тебя не идёт. Но здесь... Короче, вот ты бы хотел вернуться в... лабораторию.
Кажется, после последнего слова он даже слегка смутился.
– Тогда, возможно, стоило, во-первых, оповестить меня раньше? – Джим приподнимает бровь, отставляя кружку с забытым глинтвейном. – И я был бы рад, если бы меня не поставили в известность о вашем решении, а хотя бы посоветовались. Как я должен сейчас реагировать на твоё «мы с Фоллом решили», младший?
Джек нахмурился, потёр переносицу над очками. Посмотрел поверх них, хотя так он должен был видеть мир как набор пятен.
– Решение не было окончательным до сегодняшнего утра. Опять же, если ты будешь настаивать. Или Арсень захочет остаться у тебя. Короче, мы не думали, что ты его... отпустишь. Решили рассмотреть альтернативу.
Он с недовольным выдохом обхватил ладонями свою кружко-супницу и откинулся на спинку дивана.
Джим откидывается на спинку кресла. Сцепляет пальцы в замок.
Замечательно. Прямо интриги плетутся.
– Мне не нравится, что вы что-то решаете за моей спиной, а меня оповещаете постфактум. Это во-первых. Будьте добры, обсуждая что-то, меня касающееся, не принимать решений, не поговорив со мной. Во-вторых, почему вы вообще решаете, что будет лучше для Арсения? Он взрослый человек и способен решать за себя самостоятельно. Джона я тоже оповещу о своём недовольстве.
Джим медленно вдохнул. Младший умудрился серьёзно его разозлить.
– Последнее. – Признавать это было тяжело и неприятно. – Скорее всего, Арсению ваш вариант понравится. Что бы он ни решил, это его решение. Оспаривать его я не буду.
– А я был уверен, что будешь. – Младший несвойственным ему инквизиторским взглядом прищурился сквозь очки. – Уж извини, но твоя одержимость в последние несколько лет... – Он дёрнул уголком губ и отхлебнул из чашки. – Закрыли тему. С решением Арсеня никто спорить не собирается, я уже тебе об этом сказал. Мы просто проработали альтернативу.
– Ты забываешь, что я его люблю и осознаю свою... необъективность.
Джим расцепляет пальцы и прикрывает глаза.
Десять лет ожидания текут перед глазами извилистой лентой. После такого нетрудно сойти за одержимого. Или стать им.
– В наше время вернётся опустошённый, измотанный человек. Джек, я даже не уверен, что он не захочет начать новую жизнь. Действительно новую. И без меня. Я готов ко всему. Учитывай это в... последующих приватных беседах с Фоллом.
– Да не было, мать твою, приватных бесед! – Теперь он разозлился. Опять отставил кружку и напряжённо забарабанил пальцами по подлокотнику. – Обожаю твои формулировочки в духе «держите семеро, я тут самый умный». Что плохого в том, что мы нашли другой вариант, помимо твоей стерильной берлоги? Ты сам-то хоть подумал о таком? Я до последнего был уверен, что щас позвоню Фоллу, а он скажет, что ты опередил меня с этой идеей года так на три!
– Фолл этого не сделал, соответственно, я был не в курсе. Я в третий раз повторяю просьбу – не принимайте без меня решений, касающихся меня непосредственно.
Джим открывает глаза. Спокойно встречает напряжённый и прямой взгляд брата.
– Это касается не тебя, а Пера, – ответил он так же спокойно, хотя и видно, что зло. – Ты, как и мы, никаких прав распоряжаться его судьбой не имеешь. А однако же смотри, думал, что всё уже решено. Похоже на тебя, братишка. Слишком похоже. К слову, раз уж об этом заговорили: есть ещё коттедж в лесу, который Фолл снял на месяц. На днях приезжают родственники Арсеня. Может быть, он уедет к себе.
– Джек, я всё ещё жду ответ на мою просьбу. Ты третий раз от него уходишь. Мне нужно его получить.
Джим знает, что он упрям. Но Джек упорно перевирает его просьбу, каждый раз добавляя в неё новые и новые надуманные смыслы.
– Не могу я тебе этого пообещать. Просто потому что ты чёртов тиран. Был, есть и останешься.
Джек резко поднялся, стянул с ручки кресла своё пальто. Он всё ещё был зол, заметно по упрямой складке между бровей, по тому, как сжаты губы.
– А тебе не кажется, что решать за спиной человека что-то, его непосредственно касающееся, и есть тирания? Абстрагируйся от ситуации с Арсением, я сейчас не о ней.
Джим следит взглядом за злым братом. Его движения стали резче. Дёрганее. Будто это он десять лет ждал возлюбленного.
– Вступать с тобой в философские диспуты я не собираюсь. В частности потому, что ты противоречишь сам себе, в частности – потому что не люблю философию. – Джек вышел из гостиной, продолжив говорить оттуда под шуршание пальто. – Собери сумку, если несложно. Самое необходимое. И держи в машине. Куда бы Перо не решил направиться, возиться со сборами будет некогда.
Шуршание прекратилось.
– Не советую устраивать головомойку Фоллу сегодня. Кэт опять видит кошмары, и ему не до тебя. Доброй ночи.
В прихожей хлопнула дверь, и квартира погрузилась в тишину. Джим только сейчас заметил, что на люстре висит пучок омелы.
Джим решил собрать одну сумку – для начала. Держать в машине запас арсеньевских вещей, чтобы тут же увезти его, куда нужно – идея хорошая. На самый низ – кроссовки в полиэтиленовом пакете, пару джинсов, одни домашние штаны. Туда же толстовку, близняшку той, в которой Арсений попал в особняк. Три футболки – две с длинными рукавами, одну – с короткими.
Было сложно собирать ещё и от того, что Арсения в домашней обстановке он никогда не наблюдал.
Длинный мягкий халат, махровое полотенце. Одно. Понадобится сменное – купить недолго. Тоже самое с пастами-щётками-мылом.
В отдельных пакетах уложил три пары носков и три – сменного белья. В подобие женской косметички – необходимое для перевязки рук, на случай, если Перо решит сразу поехать домой.
Я ничего не забыл?
Дверь хлопнула спустя минут пятнадцать.
Младший ввалился в комнату, внеся запах холодного уличного воздуха.
– Ты – баран, тиран и не желаешь слушать объективных доводов, ну да хрен с тобой, – и хлопнул на стол шуршащие пакеты. Стеклянно стукнули донышки бутылок. – Взял для новой партии глинтвейна. Но если опять заведёшься на старую тему, я его на тебя вылью, клянусь святым Фоллом.
