Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 75 (всего у книги 329 страниц)
Мысли в голове перетекали вяло, большую часть сознания занимали попытки вспомнить лицо Кукловода. Тогда введённая в шею дрянь здорово подретушировала память, остались только расплывчатые, как сквозь фильтр, черты. При желании их можно дорисовать как угодно, но ведь маньяку нужна предельная реалистичность. Или даже реальность
Не могу я сделать как придётся
Надо так реально как возможно
Вспоминай
Волосы до плеч тёмно-русые
Волосы последнее дело
Вроде глаза тёмные разрез
Какой
Не помню у лица красивая форма это помню но какая
Арсений пошире раскрыл дверь, ведущую на чердак, ввалился в комнату, нашарил уже дверную скобу с шипами, чтобы захлопнуть, когда понял, что что-то не так.
Негромкий, быстрый перестук пальцев по клавишам.
Человек, сидящий на месте манекена, развернулся в кресле к вошедшему.
– Прежде чем ты спросишь… – заговорил незнакомец, Арсений успел ещё ухватить полусонным восприятием – как кадр щёлкнул – лет тридцать, блондин, волосы длинные, брови вздёрнутые, хмурится, взгляд убийственно-презрительный, у губ резкая складка – недоволен, – после чего само собой вырвалось:
– Вася, в глубине души я верил, что однажды ты оживёшь.
– Ты что мелешь? – резко осведомился блондинистый, ещё сильнее хмурясь.
– Ну так манекен… – Арсений попытался высказать начатую мысль, но на середине потерял её и всё-таки захлопнул дверь.
– Если ты намерен задавать вопросы – скажу сразу, что я – не Кукловод…
– Ну так вижу. Не похож совсем, – согласился Арсений, вытаскивая из кармашка список предметов. Вытащил, посмотрел на замершего длиннохвостого – тот вперился в него взглядом с просто непередаваемым выражением лица. Но это длилось не больше двух секунд. Выражение сменилось на презрительно-ироничное, после чего хвостатый коротко выдал:
– Райан Форс. Теперь, Перо, просто заткнись, проходи своё испытание и не мешай мне.
Он резко крутанулся в кресле, обратно к мониторам.
Арсений послушно принялся бродить по чердаку в поисках списочных предметов и деталей. Райан на него не обращал внимания, чего-то там делал с мониторами. Мозг подпольщика, зацикленный на идее вспомнить лицо Кукловода, не мог справиться с задачей и выдавал всякий бред.
– А манекен ты куда дел? – от скуки спросил Арсений у длиннохвостого, отщёлкивающего на клавиатуре.
Нет ответа.
– А бутылки под столом не твои случаем?
Сердитый выдох.
– Ладно. Молчу.
Арсений прошёл два испытания, потом ещё три. Кое-как вырулил «против времени», наступил на заискрившую металлическую руку, из которой торчали провода, равнодушно, одной мыслью порадовался, что подошвы у кроссовок резиновые, и поплёлся рыться в ящике с деталями от старых радиоприборов. Ещё через два испытания нашёл в углу, среди старых пальто и шляпок, маленький транзистор. Подержал его за один из трёх выводов, рассматривая. Вытащил из сумки кусочек ткани, завернул триод в него и сунул в карман. Принялся проходить дальше.
– А у тебя резистор есть? – снова обратился к хвостатому.
– Лишних нет, – как отрезал.
– А-а. Но ты ж, получается, всё время тут…
– Перо, – процедил Райан. Перестук клавиш стих. – Либо захлопнись, либо выметайся. Я два раза повторять не буду.
– О’кей, я захлопнулся и вымелся, – согласился Арсений вяло, направляясь к двери.
– Подожди. Передай своим… товарищам, что шататься по чердаку без нужды не стоит. Самым непонятливым я…
– Я захлопнулся и вымелся, – заторможено протянул подпольщик уже у дверей.
– Перо!
– Вымелся-вымелся… – сообщил Арсений снаружи, подавив желание захлопнуть двери.
Далеко он не ушёл, только до лестницы. Там уселся на верхнюю ступеньку, привалился к перилам. Руку, которой семь раз закрывал дверь для испытаний, устроил на коленке; кровь из проколов пропитала алую ленту и принялась впитываться в ткань джинсов, грозя оставить на колене большое тёмное пятно. Арсений ещё подумал, что стирать ленту и впрямь будет легко. Прислонился горячим лбом к прохладному деревянному столбику перил и отключился.
Сегрегейшн…
Тёмное, душное пространство, и я – кто? – разрываю мягкое покрытие на стенах. Пальцы впиваются в мягкое, пористое, вязнут в выбивающихся клочья ваты.
Вата – белыми ошмётками, заполоняет всё вокруг, лезет в нос, в рот, забивает горло, и я не могу кричать. Я пытаюсь, но задыхаюсь, тону в ней, тону…
Темно.
И – резко – слякоть, ноги скользят по лужам грязи, а позади – тюремная сирена. И я не кричу больше, мне нужно быть тише, незаметнее… Вымазываю форму грязью. Заметьте меня теперь, я – всего лишь неровность на дороге, а дождь не даст вам, никому, приглядеться.
Я бегу, я задыхаюсь, но меня уже не догонят. Могут выпустить собак. Я убью собак. Я убью любого, кто посмеет мешать мне.
Грязь.
Грязь.
Влажными комьями падает из моей руки. Перед глазами – белый могильный камень, и я падаю на колени. Снова душно, но теперь меня душат рыдания.
Не успел.
Не смог.
Стремился на свободу к ней – и не успел.
– Прости меня, мама…
Джим расположился в библиотеке. Сегодня к нему подошли все последователи, начиная с обеда, где Маргарет, отводя глаза в сторону, отозвала его в угол.
– Джим, я… что бы между нами ни было, но я не хочу идти за Алисой. Я пойду за тобой.
Он крепко обнял девушку и поблагодарил. От всего сердца, чтоб и без того настрадавшаяся из-за него последовательница почувствовала, как для него важны её слова.
Тогда он решил, что раз уж довольно скромная Марго решилась на подобное «признание», то за остальными дело не станет. И действительно, один за другим, до установленного срока собрания почти все подошли к нему и изъявили желание присоединиться к работе. Не подходила Лайза, это ей и незачем, она ему утром под дверью оставила шкатулку с газетными вырезками и стопку подобранной им в библиотеке литературы.
Не подходил Энди – забыл, скорее всего.
Джим подозревал, что люди просто хотят получить задания до срока, чтобы не сталкиваться с Алисой и не заявлять о своём решении при ней. Трусовато, но их можно понять, Джим и сам бы не хотел связываться с этой фурией.
А потом она подошла сама. Посмотрела по-особенному, очень внимательно, сказала, что он достоин вести фракцию и попросила материалы, о которых он говорил. Даже жалко было ей отказывать.
– Не можешь, – взгляд Алисы стал ещё внимательнее, а после – удивительно – она понимающе кивнула. – Хорошо. Тогда я готова выслушать твои предложения. Что мне делать?
Пришлось признаться – здания с прошлого раза не особенно изменились. Газеты, прошлое дома. Хотя склеенную семейную фотографию он ей отдал. Сама попросила.
И вот теперь – библиотека. Едва дождался, пока под вечер в комнате никого не останется.
42 страницы – один дневник, 20 – начало второго. Достаточно зацепок.
Дверь закрыта. Испытание начато.
Джим поднял лицо к камере, равнодушно мигающей красным огоньком.
– Я хочу поговорить с тобой, Кукловод, – начал он. – Ты не можешь отмалчиваться вечно.
– Джим Файрвуд, надоедливость – ваша с братом фамильная особенность? – Устало-хриплый голос. – У меня нет настроения для философских бесед.
Озноб. Температура. Насморк, от которого помогают только самые сильные капли, но после из носа течёт и течёт, только успевай дёргать из пачки салфетки.
А теперь вот Джим, всерьёз настроившийся залезть к нему в душу.
Джон недовольно заёрзал в стуле, стараясь поудобнее завернуться в плед.
Когда Кукловод понял, что предотвратить болезнь не сможет, он резво забился поглубже, оставив Джона самого разгребать последствия его а) – недосыпа, б) – переутомления, и в) – ночных прогулок с мокрыми волосами.
Может, он просто не знал, что так нельзя?
А утром, за полчаса перед будильником, Джон проснулся от одного из своих самых постоянных кошмаров. Сначала побег из тюрьмы, страх, ожидание погони, а потом – могила матери и полная безнадёги неизвестность перед самым его носом.
Кошмар преследовал его давно, с самого Первого акта. И порядком измучил.
– Ты отказываешь ученику в уроке? – насмешливый, слегка искажённый системой передачи голос Джима.
Сначала предыдущие уроки усвой, – пронеслось в голове чрезвычайно язвительным тоном, но озвучивать мысль Джон не стал. Вместо этого поинтересовался:
– Тебе потребовались уроки? После такого перерыва? Сомневаюсь, что тебе нужен урок, Джим Файрвуд. Скорее, тебе не терпится разузнать побольше обо мне.
Свербит в носу. Проклятие. И не помогает ни медленный выдох, ни поднесённый к носу палец.
Кое-как успев выключить микрофон, Джон оглушительно чихает.
– Ты мне действительно очень интересен, – док не спорит, но головой качает отрицательно. – И я хочу помочь тебе. Ты же не просто так собрал нас здесь. Желаешь научить, в то время как мог просто убить или заставить убивать друг друга…
Ну почему, почему он не последует примеру брата? Вот Джек – считает Кукловода маньяком и не ищет никаких подводных течений. И за свободу борется.
Хотя, двух Джеков Файрвудов особняк не выдержал бы.
Джон вытирает нос тысячной по счёту салфеткой и включает микрофон.
– Я – не консервная банка, Джим. Не надо меня вскрывать.
Как там обычно Кукловод общается?
Совсем не соображаю…
– Борись за свободу, Джим. Или ты решил променять её на примочки обездоленным?
Вот, вроде, как надо
– Я помогаю тем, кому это нужно, – спокойно возражает тот. Вот и поспорь с ним, со здоровым, когда собственный мозг превратился в кипящую кашицу.
Начну обливаться
– Твоя помощь, Джим, превращает их в бесполезные ошмётки мяса.
Ошмётки?
Я сказал – ошмётки?
– Хорошо, о чём ты хотел поговорить?
– О тебе, – Файрвуд откликнулся с готовностью. – О твоей семье, твоём прошлом.
– Спрашивай.
Что угодно, только не говорить самому.
– У всех есть семья. Какая была у тебя? Мать, отец, брат?
Мать, отец, брат
– Самая обычная семья. – Глаза слезятся и голос гнусавый. Скорее бы договорить. – Спрашивай дальше.
– И ты, думаю, очень любил их. Все дети любят родителей.
– Я любил родителей, Джим Файрвуд. Ты не мог бы спрашивать по существу?
Да когда же это закончится?
В носу снова засвербело – неожиданно, резко, и Джон нажал кнопку отключения микрофона одновременно с оглушительным чихом.
Замер.
Успел?
– Жаропонижающее, капли в нос, если нет температуры – грелка на ночь, и в любом случае – много жидкости. Тёплая вода с лимоном и солью, на крайний случай чай, – Джим на экране снова поднял голову к камере. – Это никуда не годится.
Даже голос изменился.
Вот же… маньяк.
– О чём ты… – начал Джон, но сообразил, что забыл включить микрофон. Прокашлялся. Включил. – О чём ты?
– Говоришь «в нос», – Джим начал загибать пальцы, – немного замедленно и тихо. Я слышал чих. Твои ответы запаздывают. Налицо запущенный насморк…
– Да что ты себе позволяешь?!
– … грозящий перетечь в гайморит, – Джим как не слышал. – Поверь мне, это очень опасно.
– Джим Файрвуд!!!
Джим затих. Как будто осознал, что перешёл дозволенные рамки. И Джон уже хотел закончить разговор, но…
– Неплохие рекомендации, – вырвалось против его воли.
В этот раз Кукловод даже не стал завладевать сознанием. Пробрался мимо воспалённого болезнью мозга, воспользовался тем, что Джон отвлёкся на Джима, потерял контроль, и перехватил ниточки, управляющие телом.
– Похвальная забота об учителе, Джеймс Файрвуд, – продолжало тело вкрадчиво. Как Джон ни силился, перехватить контроль обратно не получалось.
Неужели он настолько запустил ситуацию?
Лучше бы гайморит…
– Подойди к шкафу, Джим.
Пусти меня!
Пусти!
Это моё тело!!!
– Подойди к шкафу, и возьми, то, что там лежит, – уже с большим нажимом, – не заставляй меня ждать.
Нет!
Не подходи!
Рука тем временем набрала комбинацию на клавиатуре. Код набирался всего раз за этот акт.
Неужели Джим не слышит скрип половиц? Пусть тихий, но всё же!
Моё!
Тело!
Бешеным рывком – откуда только силы взялись – Джон вытолкнул успевшего рявкнуть в микрофон «Быстро!» Кукловода.
Теперь поздно останавливать. Оставалось только наблюдать, как доктор медленно, прислушиваясь к динамикам, идёт прямиком в расставленную ловушку.
Хлопанье распахнутой двери – и Джек торпедой врезается в брата, отталкивая от шкафа. Следом, явно отставая в скорости, забегает Арсень.
– Похоже, опять брат спас брата. Только теперь вы поменялись ролями… – Джон очень надеялся, что в его голосе больше не слышно болезни. И облегчения.
Джек насуплено грозит кулаком в камеру, за его спиной переглядываются его зам с его же старшим братом. Забавное зрелище.
– Что ж, удачи на пути к свободе.
Недовольно щёлкнула слишком сильно вдавленная кнопка отключения микрофона, и Джон откинулся на спинку стула.
На экране братья вовсю выясняли отношения, точнее, выяснял их Джек, и, судя по жестикуляции, выяснял очень громко. Арсень отошёл к полкам и старательно исполнял роль молчаливой статуи. Снаружи к распахнутой двери библиотеки на рёв подпольщика уже стекались любопытные.
А их ненаглядный маньяк сидел и переводил дух.
Ему только что дали понять, что не намерены больше отсиживаться.
Предстоит битва.
Вздохнув и закутавшись поплотнее в успевший сползти плед, Джон поковылял к чайнику.
На улице шумел дождь, пахло сыростью и холодом. Внутренний двор, окольцованный тёмно-кирпичными стенами, являл собой превосходную иллюстрацию сумрачной декабрьской сырости. Грязь, от крыльца несколько глубоко утопленных следов. Мокрая кора каштанов кажется чёрной, сидящие на ветках две вдрызг промокшие вороны похожи на неопрятные клубки перьев. Дуб уныло свесил раскидистые ветви, с которых то и дело срываются тяжёлые капли. Фонтан опять затопило, и поверхность воды в бассейне всплёскивает под ударами дождевых капель. Арсений, выйдя за пределы защитного козырька, с наслаждением запрокинул голову к небу. Правда, хватило его ненадолго – дождь был несильный, но ледяной.
– Всё равно свежий воздух, – буркнул он недовольно, возвращаясь на крыльцо. Джек остался у двери. Теперь он запахнулся в чей-то накинутый по дороге тонкий плащ и явно мёрз. Особенно мёрзла забинтованная рука, к тому же, кажется, болела: подпольщик то и дело пытался устроить её под плащом и морщился.
– К делу, – он шмыгнул носом. – Ртуть я пока просить не буду.
Арсений вытер с лица дождевые капли и встал поближе: даже на улице была вероятность прослушки, и переговариваться лучше было тихо. За пределами козырька дождь припустил ещё сильнее – плеск воды в фонтане теперь был отчётливо слышен.
– Думаешь, Джим что-то заподозрит?
– Заподозрит он в любом случае… Главное, чтобы не заподозрил маньяк. Не надо быть гением, чтобы понять, зачем нам с тобой гремучая ртуть понадобилась.
– Ну да, – Арсений перевёл взгляд с лидера на столбик, поддерживающий навес. Если долго смотреть на мёрзнущего подпольщика, возникали нехорошие мысли обнять и запахнуть в свою куртку. А это уже совсем ни в какие ворота не лезло. – Другое дело, что до детонатора может вообще не дойти. Я утром все руки перерезал, и один транзистор только… А, пока не забыл: на чердаке какой-то тип объявился.
Джек недоверчиво нахмурился.
– Какой ещё тип?
– Райан Форс, – Арсений постарался передать высокомерные резкие интонации блондинистого. – Сидит в кресле заместо манекена, тычет клавиатуру и исходит пеной всякий раз, как что-либо даже невзначай нарушает его священный покой.
– Форс… В первый раз слышу. – Джек вдруг хмыкнул, улыбнувшись в первый раз с того момента, как устроил брату взбучку в библиотеке. – А давай наведём на него Дженни!
– А что, идея… Сказать, что новый постоялец обнаружился.
– Х-х, она его либо закормит и всё вызнает, либо доведёт до ручки…
– А ещё, – Арсения разобрал смех, когда он представил картинку, – подстрижёт…
– Подстрижёт? – встрепенулся крыс.
– А, ну да, забыл сказать. После обеда Дженни объявила, что завтра в кухне под вечер всеобщая стрижка намечается.
– Опять обкорнает вместе с ушами… Ну ладно, проехали. Что у нас со следующим паззлом?
– Библиотека, двадцать штук вместе с найденным ночью двадцать четвёртым, над обменом работаю, дня через два-три будет.
– Тогда с этим разобрались. Что ещё?
– Клок схемы. – Спохватившись, Арсений принялся обшаривать многочисленные карманы своих джинсов. – Маньяк продолжает радовать новыми выпусками журнала «сделай сам» по изготовлению домашней бомбы… Вот.
Он вложил сложенный в четыре раза листок в ладонь Джека а пальцы тёплые странно
Тот просмотрел мельком, кивнул и спрятал в карман.
– Когда успел припрятать-то? Я даже не заметил.
– Когда коробку открывали. Всё-таки этого Джиму лучше не знать и не видеть.
– Вот уж точно.
Сказать или нет про стикеры
Не надо
У него своих проблем
– Дальше: продолжаем искать детали. Ищется плохо. И да… После того, как ты вылетел из библиотеки, Джим просил передать, что ему очень нужен диктофон.
– Опять его исследования маньяка?
Арсений пожал плечами.
– Так сделаешь?
– Ну, понадобится старый плеер… – Джек явно задумался. – Я вроде где-то корпус видел, без наушников… Переделать – раз плюнуть, но придётся ж постоянно искать кассеты…
