Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 161 (всего у книги 329 страниц)
– Ну он-то там прописался, – Билл махнул рукой и постучал двумя пальцами по небольшой чёрной коробочке с антенной, стоящей на столе. – Ладно, на сегодня хватит с нас, да и глушилка эта накрыться должна скоро… Док, догадки какие будут – сам или вон, через Арсеня. Но сообщаться лучше записками. – Дождался кивка, после чего опять перевёл взгляд на Дженни. – Вообще лучше как можно меньше привлекать внимание к нашей деятельности. Дженни, это и тебя касается. Никакой самодеятельности по поиску предметов, договорились?
Та нерешительно кивнула. Арсень отобрал у неё поднос.
– А с меня леденцы, помню, – сказал уже у двери. – И наша с Лайзой библиотека завтра.
– Ну и вперёд.
Билл поднялся, рассовывая по карманам трубку, зажигалку и табак. От Дженни только отмахнулся, пробурчав, что на улице курить будет.
Джим в это время собирал свои материалы. Доверие-доверием, но ему не хотелось случайно оставить что-то у Билла. Он эти записи слишком долго собирал.
На Арсеня же док старался не смотреть. Когда ситуации с Джоном и с Джеком пришли к какому-то разрешению, мозг принялся упорно отказываться думать о деле. А вот другие мысли в него лезли за милую душу.
Например, мысли о горячих руках подпольщика.
И других частях тела, не менее горячих.
На полу в фотолаборатории было холодно. Пришлось даже тащиться обратно в комнату с риском нарваться на Арсеня, за подушкой. Но вылазка выдалась успешной. Джек приволок в маленькую комнатку подушку. По памяти, на ощупь – перед Рождеством он тут всё излазил – включил свет.
Подушку кинул подальше от входа, уселся, опираясь спиной на тумбы.
А что, даже раковина есть.
Есть. Даже если бы не помнил – слышно, как вода капает. Примерно раз в минуту.
Он пошарил рукой в нише под крышкой стола. Нащупал первую бутылку, вытащил. Всего их было три.
Первым, что он сделал три дня назад, когда понял, что сам, без Пера, может ходить по особняку – наведался до своей старой заначки спирта и перетащил запасы в фотолабу. Не распотрошили-таки, не нашли. А теперь, когда его и искать никто не будет, самое время отодвинуть от себя эту чёртову реальность.
У Билла-то небось до сих пор тайники остались. А что, у меня ж не только слух, я и запахи в разы лучше различаю. Найти что ли запасники его по запаху, как ищейка, а?
Джек откупорил бутылку. Спирт, пусть и разбавленный, на вкус был отвратительным. Кое-как проглотив его, крыс запрокинул голову. Затылок упёрся в холодное покрытие тумбочки.
Он теперь видел, да. Различал цвета и мутные пятна. На месте людей, например, пятна были цветные – из-за одежды, и вытянутые. Предметы тоже были пятнами. Но с ними сложнее – не двигаются. Вот и пойди разбери, одно серое – это чайник или свёрнутая толстовка Арсеня. Кактус можно было легко перепутать с карандашницей, стопки арсеневских книг – с коробками из-под лекарств. И так – постоянно. Мир состоял из мягких, словно бы втекающих друг в друга пятен.
Вот и здесь – чёрные угрожающие пятна подвесных шкафов, коричневые – настенного покрытия. Отдельным жёлтым овалом горящая лампочка.
– За пятна, – сказал Джек вполголоса, легонько стукая бок бутылки о ножку стоящего рядом стула.
Через полчаса пятна начинали сливаться друг с другом. В голове уже слегка шумело, а надоевшая до тошноты реальность стала казаться неимманентно присутствующей. Эту фразу он то ли на лекции когда-то когда-то в Сорбонне? Ха-ха слышал, то ли пьяный мозг сам такую бредь породил. А Джим сказал бы, что алкоголь разрушает клетки мозга…
Он выпил за брата, дом, Кукловода, Билла, Подполье и за «мать его, Арсеня». Всему этому он желал удачи и счастья, увенчивая своё пожелание чоканьем с ножкой стула и очередным глотком из бутылки.
Едва осилив половину, Джек откинулся на шкафчики – в спину вроде упёрлась ручка выдвижного ящичка, но было плевать. Донышко стеклотары стукнулось об пол.
Может сегодня не будет кошмаров. Ага.
Он слегка раскрыл веки. Из-за отросших ресниц под них неохотно просочился тусклый свет верхнего освещения. Но это всё равно, это неважно. Он начал задрёмывать так – с полуоткрытыми глазами. Поэтому, когда к жёлтому подмешалось нечто голубоватое, Джек даже не сразу сообразил, в чём дело.
– За твою жизнь положено столько чужих сил, а ты совсем её не бережёшь, – прозвучал где-то внутри головы прохладный голос. Джек открыл веки шире, и из вороха пятен, поверх них, соткался силуэт Леонарда. Призрак едва заметно мерцал и был необычайно чёток – до последней складки на викторианской одёже.
– Ты…
Смотрел Леонард явно укоризненно. Но Джеку было всё равно. Правда, призрак, заметив, что на него обратили внимание, продолжил:
– Мне нельзя допускать, чтобы в этом доме кто-то ещё погиб. Любая смерть может стать последней...
– Для чего? – поинтересовался Джек, чтобы призрак не умолк и не исчез.
– Последней для всех. Тьма, обитающая в этих стенах, получит достаточно силы, чтобы…
Он умолк и посмотрел куда-то вверх. Джек при всём желании не мог повторить его подвиг – всё равно бы ничего не увидел.
– В любом случае, пить я тебе больше не советую. Твой брат и Перо отдавали на растерзание Той Стороне свои души, чтобы ты мог теперь жить.
Призрак развернулся с явным намерением просочиться сквозь стенку.
– Подожди, – попросил Джек. И сам удивился, как мерзко прозвучал собственный полужалобный голос. – Ты не мог бы тут поторчать, а? Дело в том, что ты… чёткий.
– Понимаю. – Леонард склонил кудрявую голову. – Живые воспринимают призраков не зрением.
Он не стал исчезать, а вместо этого замер у подвесных шкафчиков. Иногда по его изображению пробегал непонятный туман. Тогда Леонард становился размытым. Иногда он вообще распадался на клочья тумана. Правда, тут же собирался снова. Джек махнул на его трансформации рукой и потянулся за бутылкой.
– От такого количества разбавленного спирта ещё никто не помирал, – пробормотал то ли призраку, то ли себе. Глотнул. Опустил голову.
Через полчаса и нескольких новых тостов вдруг понял, что уже несёт нечто несуразное. Но даже осознав, остановиться не смог.
– Перо, понимаешь ты… Мы же с ним до взрыва всегда всё вместе делали! Ну вот всё! А тут он мне, вчера… невзначай так… мы, говорит, с Лайзой тайник спальни открыли два дня назад, а я тебе не говорил разве? Нет же… я всё понимаю, ничего теперь не могу, а ему тоже помощник нужен для страховки, но рассказывать-то он мне может, правильно? Нет, зачем я ему теперь, есть же эта Джимова рыжая… И сам Джим… за два дня ни разу не зашёл. А сегодня Арсень – да, вспомнил, спасибо… сказал… они все вместе собираются, Билл и брат… и он… и рыжая эта… что-то они там обсуждать будут… что-то там про Фолла этого, помешались на нём что ли… И сам звал, звал, да… Да зачем я им нужен?.. – Джек поднял голову. Уставился на Леонарда. Тому как раз вздумалось расплыться туманом. – Вот им всем – зачем?.. нет уж… Это всё отдельно…
Он пьянел и нес ещё что-то такое, привычное, просто чтобы не молчать. Об отношениях брата и Арсеня, которые ни в какие рамки не лезут, о Лайзе, которая постоянно куда-то тянула Перо, о Билле, который неведомо куда вёл фракцию, о Дженни, которая щебетала над ним, всё пыталась утешать и этим страшно раздражала… О том, что в последние три дня не может спать из-за кошмаров. Снилась всякая дрянь, стоило отключиться, только проснуться никак не получалось, а будить некому. Что пугает реальный мир – который за пределами особняка, пугает похуже, чем этот пресловутый Сид, в который повадился на пару с Тэн шастать вездесущий Арсень… Что там, в мире за этими стенами, он будет просто калекой-инвалидом. Ни нормальной работы, ни учёбы. Ни семьи. Какой девушке нужен парень, не могущий обеспечить будущую семью. И о том, что теперь такой вот, беспомощный, он может только сидеть и ныть, и от этого сам себе противен.
И то ли плёл, потому что так было легче, а то ли просто говорил без остановки, чтоб Леонард не ушёл. И он вроде не уходил. Так, иногда расплывался туманом.
Джек бы не говорил, да молчать сил уже не было. Тоска каждый день, глухая безнадёжность. Ни будущего, ни настоящего. Прошлое одно, и туда-то, в это прошлое, уже и часть жизни в особняке умудрилась затесаться. Выходит, было лучше, в этих четырёх стенах. Было что вспомнить.
Было – и ушло.
Когда бутылка показала дно, – Джек хорошо запомнил – он рассказывал Леонарду о Париже. Об университете, своём факультете, о пропавших возможностях, о сдохшей мечте поступить в Гарвард на химический… Хотел уже перейти к своей обломившейся любви, но передумал. Это – личное, и даже его пьяные мозги это понимают. Пусть хоть что-то останется в голове… светлого. О чём он не будет пороть заплетающимся языком.
Спирт уже не лез. Пришлось оставить попытки опустошить содержимое второй бутылки.
– И мы всё… сгниём в этом доме, понимаешь? Хотя чего тебе… ты же умер. Наверно, в этих же стенах.
– Я не помню свою смерть, – отозвался Леонард. Голос призрака звучал глухо, как из бочки. – А без этого я не могу вернуть своё прошлое.
– Ну и не возвращай, – решил Джек. – Мало ли, какая там дрянь… Иногда лучше не знать. Только просто… отсюда всё равно никто не выйдет. Мы тут останемся. Навсегда.
Джек помолчал и хотел попросить Леонарда просто остаться, молча, без всякого бреда. Просто чтоб рядом побыл хоть кто-то… или что-то, кто этих призраков поймёт, – кому никуда не надо спешить. Поднял голову – а Леонарда уже не было. Только под потолком тускло мерцало жёлтое пятно лампочки.
Арсений сворачивал на чердачную лесенку – надо было зайти к Райану с вечера и взять список необходимого для нахождения – когда из стены по правую руку показался Леонард.
– Я искал тебя, Перо. Боюсь, вашему подопечному опять нужна помощь.
– Кому… Джону, что ли? – брякнул Арсений, наморщив лоб.
Призрак отрицательно качнул головой и хотел уже снова заговорить, когда подпольщика осенило, о ком он.
– Так, и чего Джек натворил? – кое-как перемотанная ладонь упёрлась в стену. В голосе нехорошее предчувствие. – Свалился с лестницы?
– Нашёл спирт, – коротко ответил призрак.
Дальнейших разглогольствований Арсений слушать не стал. Сам не понял, как взлетел по лестнице. На крошечной площадке перед дверью своей комнаты увидел младшего Файрвуда. Тот сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Сбоку, в ведущем к фотолабе коридорчике, валялась пустая склянка, в каких Кукловод поставлял обычно спирт.
Арсений, чертыхнувшись, присел у обмякшего тела. Похлопал Джека по щекам, добился подрагивания век и невнятного мычания.
– Ты сколько выхалкал? – чётко и громко спросил Перо, встряхивая подопечного. – Одну склянку или ещё были?
– Пшёл ты… – еле слышно, явно через силу. Джек вяло отмахнулся от него рукой наугад. При этом морщился с такой тоскливой безысходностью, что становилось ясно: спирт надолго внутри не задержится. – Уйди… плохо… мне.
– Ага, значит, не одну, – констатировал Арсений. Отодвинул бренную тушку от двери, открыл дверь пошире. Перекинул сумку на спину, подхватил Джека, завалив себе на плечо. Ладони тут же зверски заныли.
Дотащил до кровати, но ронять не стал (хотя и хотелось) – мало ли, вроде б он слышал, что после серьёзных травм глаз любая тряска может стать роковой. Поэтому уложил насколько мог мягко, опустился рядом у кровати. Джек, впрочем, лежать не остался. Опираясь на руки, приподнялся. Голова свешивается на грудь, веки закрыты, дыхание частое и глубокое.
В таком состоянии ж ни лежать ни сидеть, всё одно хреново… и башка едет
Арсений слегка потряс его за плечо.
– Чувак, знаю, что хреново, но попробуй меня услышать.
Джек только страдальчески замычал в ответ.
– Ты щас глотаешь по пять-шесть таблеток в сутки. Я понятия не имею, как они прореагируют с алкоголем. Но если ты до сих пор не сдох и не исходишь синей пеной – значит, всё не так страшно. Варианта два: либо я щас иду, приношу банку солёной воды и тазик, либо мы всё усложняем, и я зову Джима.
Если до этого реакции не было вообще никакой, то на имя брата Файрвуд отреагировал. Замотал головой, издал странный булькающий звук, после чего рухнул на матрас и мучительным усилием перевесился через край кровати, зажав рот ладонью.
– Да бля, похер на ковёр, пускай вырвет! – Арсений дёрнул его руку в сторону и поднялся. – Я за водой, вернусь быстро.
Вот хоть молись непонятно кому чтоб на кухне Дженни не было
Дженни и впрямь не было. За столом Энди распивал компот, читая старую газету, а по другую сторону сидела Эрика со своим альбомом.
Так вот кто кухню ночами оккупирует
Энди его не заметил. А Эрика подняла огромные глазищи и пристально просканировала. Арсений, переливая воду из чайника в банку, заметил, что альбом у неё толщиной с парочку томов «Войны и мира». Кажется, она попросту подшивала и подшивала новые листы к старым рисункам.
Эрика не сводила с него глаз. Перо ответил ей тем же. Так они с полминуты попялились друг на друга.
Перелив воду, Арсений бухнул в неё две чайных ложки соли, размешал, захватил пару полотенец из нечасто пользуемых Дженни и осторожно потащил банку в комнату. Стоило убыстрить шаг, вода начинала выплёскиваться. По пути пришлось зайти в ванную за тряпкой и тазом.
Выйдя оттуда со своим спасательным набором, Арсений наткнулся на Роя. Тот смерил его удивлённым взглядом, приподнял брови и посоветовал к такому комплекту поискать клизму. Перо послал его куда подальше.
На пути к комнате он встретил ещё двух подружек-блондинок (завидев его, обе округлили глаза и, стоило пройти мимо, тут же начали шептаться) и Райана (этот, по счастью, не удостоил его даже взглядом, зато обошёл последовательниц по заметной дуге).
Джек без него держался героически и таки выстоял неравный бой с собственным желудком за чистоту ковра. Арсений подсунул ему тазик и со вздохом приготовил банку.
Следующие полчаса прошли под знаком борьбы с Файрвудом, который ни в какую не хотел глотать воду и совать два пальца в рот. Помогало только одно – в перерывах между скручивающими его приступами тошноты Арсений грозился позвать Джима.
Наконец, Джек хрипло заявил, что отдать этому миру ему больше нечего, и рухнул на матрас. Арсений с некоторой тревогой оглядел его – поза неудобная, щека сплющена краем подушки, веки чуть приоткрыты. В целом ощущение как от грустной побитой собаки, у которой сил даже подняться нет.
Но примерно три литра воды ж должны были нормально промыть. Вроде бы
– Чаю тебе принести?
– Не надо, – всё тем же тихим хрипением.
– Ага, понял, кружку побольше, – кивнул Арсений не без некоторого садистского удовлетворения. Он даже начал понимать, что в этом находит Джим.
Отправившись выносить тазик, Перо снова наткнулся на Эрику. Девчонка стояла у лестницы, ведущей в его комнату.
Ладно, я сделаю вид, что так и надо
Арсений спокойно сполоснул тазик, заодно умылся. Сделал пометку – не забыть унести обратно банку из-под воды. На кухне Энди уже не было, а пока Перо заваривал чай с ромашкой, девчонка опять пришла. Остановилась у стола, положила свой альбом. Подошла ближе. Арсений наблюдал за ней краем глаза.
– Привет, – сказала совершенно неидентифицируемым тоном, встав прямо напротив. Арсений заметил, что у неё очень бледная кожа и красивые, черничного цвета глаза. Редко когда такие увидишь. А ещё она была сантиметров на двадцать ниже его, поэтому сейчас, стоя близко, держала голову запрокинутой.
Чё эт я, «сантиметры»… семь дюймов где-то. Только английская система метрики, только хардкор…
– Ну привет, – Арсений слегка пожал плечами.
Чайник закипел. Он отключил плиту и принялся заливать засыпанную в маленький заварничек траву ромашки. Вливаемый кипяток глухо рокотал о стенки чайничка.
Эрика между тем отошла от него, взяла скамеечку, на которой Дженни обычно сидела, когда чистила картошку над ведром, и подтащила вплотную к Перу.
Расчёт оказался верен: когда Арсений обернулся, девчушка уже забралась на скамейку и теперь оказалась к нему нос к носу. Секунду Арсений пытался опомниться – черничные странно блестящие глаза напротив, казалось, гипнотизировали, но тут Эрика резко подалась вперёд с явным намерением поцеловать его. Арсений от неожиданности вздрогнул, отпрянув к плите, и едва не выронил полный чайник кипятка.
– Э-э-э-э! – Он резко выставил перед собой ладонь свободной руки, лишая Эрику возможности продолжать акт совращения Пера малолетними. – Полегче, девочка, я ж заору, что меня насилуют!
Эрика склонила голову набок. В блестящих глазах не отразилось ровным счётом ничего.
– Так. Ладно. – Арсений поставил чайник. Быстро закрыл заварник и укутал полотенцем. – Тебе чего в голову взбрело?
– Чтобы рисовать, – сказала она буднично.
– Что – рисовать?
– Тебя. – Эрика пожала плечиками.
– А без поцелуев что, нельзя? – на всякий случай уточнил Арсений.
Она отрицательно мотнула головой.
– Можно, но будет не так.
– А ты… ну… всех целуешь, кого рисовать собираешься?
Снова отрицательное мотание головой.
– Остальные без меня справляются.
Арсений продолжал её разглядывать.
