Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 202 (всего у книги 329 страниц)
– Тянешь… – сквозь зубы рычит Перо, нетерпеливо вцепляется в него. Скользит ладонью по спине, вверх, зарывается пальцами в волосы и тянет на себя – сильно, грубо. Он не целует – он вгрызается в губы, насилует языком.
Кукловод двигает бёдрами. Одно поступательное движение, и они сцепляются, сплетаются, врезаются друг в друга.
А весь окружающий мир летит к чертям.
Кукловод проснулся в утренних сумерках. Из-за дождя светало позднее, сейчас было около девяти.
Арсений заметил сразу. Но предпочёл делать вид, что увлечён работой – с семи часов, как проснулся и перевязал руки, сидел под включенным софитом и сшивал то, что осталось от футболки. Работы оставалось немного, но и пальцы он себе поисколол изрядно.
Кукловод медленно высунул голову из-под пледа.
Арсений мысленно оценил себя со стороны – сидит такое нечто неподалёку от дивана на стащенной плоской подушке, скрестив ноги. Голый по пояс. Джинсы всё же натянул, хоть было безумно лень, но ширинка расстёгнута, ремень болтался обоими концами, как попало продетый в джинсовые петли.
На коже куча синяков, царапин и пятен засохшей крови. Своей же, разумеется.
Физиономия наверняка как с жестокого похмела.
Кукловод соизволил сесть на диване, и Арсений понял, что пора как бы уже заметить.
– Доброго утра, – оскалился во все зубы, поднимая голову от шитья. Закрепил нитку, отгрыз её, воткнул иглу в катушку, а зашитую футболку натянул на себя. Неровный разрыв ткани, грубо схваченный поверх нитками, напоминал теперь уродливый хирургический шрам. – А я тут сижу, никого не трогаю, починяю одёжку. Как спалось?
– Недолго. – Кукловод хмуро оглядел пространство кабинета. Он был явно чем-то недоволен. – Сколько времени?
– Девять доходит.
Кукловод раздражённо цыкнул. Вылез из-под одеяла полностью и принялся блуждать в поисках своей одежды.
– Мне нужно позавтракать, умыться... нет, умыться, позавтракать... – бубнил он, – и помыться мне... Перо!
Арсений посмотрел на него, слегка нахмурившись. Он не совсем понимал, что творится в голове у маньяков с утра пораньше.
– На связи.
– Завтрак, душ, чистка зубов, – Кукловод демонстративно показал ему три загнутых пальца. – Если тебе что-то из этого нужно, иди со мной. Только в душ я первый, а потом я – работаю, а ты – не мешаешь.
– Договорились, – Арсений поднялся с пола, едва не потеряв джинсы. Пришлось срочно ловить и застёгивать. – Всё равно без тебя потом планировал фон дорабатывать.
Кукловод оделся. Одёрнул измятую рубашку. И как-то очень нехорошо уставился на Арсения.
– И последнее. С Файрвудом-старшим больше никаких контактов.
– Да. – Арсений помедлил разве что секунду, чтобы в голосе ничего не дрогнуло. Ухмыльнулся уголком рта, хотя внутри всё разом смёрзлось. – Других вариантов и не предполагалось.
Но Кукловоду, кажется, реакция понравилась.
– Молодец. Как среди своих окажешься – можешь ему объяснить всё сам. Могу объяснить я.
– Спасибо, но со своими отношениями я предпочитаю разбираться самостоятельно.
Кукловод кивнул, посчитав, по-видимому, разговор законченным. Жестом показал следовать за собой и пошёл к двери.
– Последнее уточнение, – Арсений направился за ним следом, с прищуром глядя в спину, – мне запрещается с ним только спать и разговаривать, или видеться тоже? Мне уходить, если пересечёмся в коридоре?
– Никаких разговоров, никаких физических контактов. Проходить мимо можно.
Кукловод был спокоен, будто инструктировал его по работе.
– Я запомню. – Арсений, оказавшись в плотную к нему, неуловимым движением ладони скользнул по его спутанным тёмным волосам. – Перо застряло, – продемонстрировал обернувшемуся маньяку только что вытащенное из его же прядей белое пёрышко, которое Кукловод, кажется, словил из диванной подушки.
Кукловод проводил его движение взглядом и впервые за утро улыбнулся.
– Пойдём. Помоемся, переспим и займёмся работой.
– А... – Арсений на пару секунд опешил. Таких распорядков дня ему ещё не предлагали. – Я ещё завтраки неплохо мастрячу.
– Было бы неплохо, – развернувшись спиной, Кукловод распахнул дверцы шкафа. – Потому что я так и не научился. Джон умел.
Оказавшись на лестнице, Арсений нарочно отстал на две ступеньки.
– Да, к слову... Хотелось бы узнать историю твоего рождения, если тема не запретная. Нужно для работы.
– В тюрьме. – Кукловод поднимается. Голос ровный. – Первое, что я помню – несколько парней, которые явно собираются меня избить. Первая эмоция – ярость.
Они остановились у дверей, и Кукловод принялся вводить код в замок, поэтому появилась возможность паузы.
– А как к тебе отнёсся Джон? Есть одна вещь... Может, это мои догадки, но в страницах его дневника, которые ты подкидывал, иногда словно бы пропущены листы. Я думаю, он мог их выбрать или как-то уничтожить. И я думаю, там было о тебе.
Арсений замер. Об этой своей догадке он никогда не говорил Джиму, но док мог и сам догадаться. Просто решить не говорить ему.
– Да, он отбирал информацию. – Кукловод прошёл в комнату. Принялся, как и обещал, готовиться к походу в душ – стягивать с себя наспех надетый свитер. – Джон поначалу испугался, конечно. Но в тюрьме он без меня не выжил бы. Не сбежал бы, не сделал себе новую юридическую личность. И уж точно он сам не решился бы на первый акт.
Фильтровал информацию? Джон? Да он вообще не знал что ты подбрасываешь нам дневники...
Арсений нашёл свободный стул – всё равно первому попасть в душ ему не светило, плюхнулся на него и поинтересовался:
– Значит первое, что ты сделал в жизни – убийство?
– Я не убивал, – Кукловод стянул рубашку, принялся за брюки. – Не успел. Меня оттащили, посадили в одиночку. Но хотел, да. Одному я даже успел отгрызть палец...
В голосе маньяка появились мечтательные интонации.
– Перекусил кость? Неплохой дебют, однако. – Арсений кивнул и чуть сощурился. Пора было переставать ходить вокруг да около. – А ранние записи остались? Джона о тебе или твои собственные. Те самые, что были выдраны. Если дашь прочитать... здорово ускоришь написание портрета.
– По пунктам. – Кукловод обернулся, полностью голый. Его тело тоже было в отметинах, хоть и не в такой степени. – Не кость, а между фаланг. Там хрящевая ткань, это проще. Его дневники я тебе дам. Что найду, некоторое мы уничтожали.
– Спасибо, – Арсений улыбнулся краем рта, оглядывая его фигуру. – Больше не отвлекаю.
Когда за занавеской зашуршала вода, Перо позволил себе расслабиться. Тут же слегка затрясло. Всё пережитое, не в силах быть переваренным сознанием за относительно короткий промежуток времени, словно стянулось в животе в тугой узел, а он кисловато-горьким комом, как полный предатель, подкатил к горлу. Понимая, что ещё секунда – и просто вырвет, Арсений запрокинул голову вверх, жадно вдохнул воздух.
Так тебе можно что угодно только не терять товарный вид
Вряд ли ему понравится как ты блюёшь тут на пол
Некоторое время сидел так, раззявив рот, как рыба, и старательно дышал, пока тошнота не начала потихоньку отступать.
После чего дал себе привычного мысленного пинка и поднялся со стула. Переживать можно было сколько угодно, а работа сама по себе делаться не будет.
А ещё тебя будут трахать и резать ножом. И вряд ли один раз. Так что придётся что-то сожрать, иначе башка будет кружиться.
Он неверной походкой направился к заваленному посудой столу. При первом же осмотре горы становилось ясно, что мытьём тарелок и прочими плебейскими занятиями особнячное божество себя не утруждало. Даже единственная более-менее чистая кружка содержала на стенках густой чайный налёт. Видно, в ней не раз заваривали чай, оставляли надолго, а после просто споласкивали под краном, не оттирая стенок.
Вздохнув, Арсений покачал головой и стал собирать тарелки, составляя их стопкой в сковороду. Ожидания не обманули – под столом в нише обнаружилась бутылка моющего и пакет губок. Перо представил себе Джона, грустно моющего по возвращении в тело оставленную Кукловодом посуду, и стало как-то совсем паршиво.
Кое-как сумев ухватить всё необходимое, Арсений направился к раковине. Сгрудил туда, включил воду. На краю лежало то самое «нефешенебельное» мыло.
Перо подставил руки под тёплую воду.
Бинты тут же намокли, раны под ними заныли, зачесались, но делать было нечего.
Зато мытьё посуды не особо занимало мозг. Можно было думать, полностью растворив слух в шуршании воды.
Давай по порядку. – Первой оттиранию подверглась сковородка. – Когда ты придумал этот план, ты прекрасно понимал, что можешь отправится скоростным паровозиком на тот свет в любой момент. Тебя пугает не это.
И точно не возможность заработать стокгольмский синдром.
Тебя пугает точка невозврата.
Налёт засохшей еды на дне поддавался с трудом. Шкрябнув по нему ногтями, Арсений понял, что это не лучший вариант – твёрдые частички больно впились под ногти.
Потому что если ты войдёшь в роль, как планировал, от тебя прошлого останутся одни ошмётки.
Будешь подстилкой Кукловода, его личным арт-дизайнером. Да кем угодно. Не собой.
А надо, потому что выбора нет.
И чем больше ты оттягиваешь, тем больше вероятность наблевать на пол. Так сказать, к ногам своего божества.
Вода позади перестала шуршать, и вскоре Кукловод выбрался из душа. Арсений обернулся. Его окинули слегка непонимающим взглядом.
– Интересно ты решил руки занять, – Кукловод потянулся за полотенцем и принялся вытираться. – Продолжишь или мыться пойдёшь?
– А в чём мне, позволь спросить, завтрак готовить, а? Меня от пяти минут не убудет.
– Дело твоё.
Кукловод не стал, как вчера, включать мониторы. Вместо этого вытащил из ящика стола пачку бумаг, откуда-то оттуда же выудил ручку и завалился с ними на кровать.
Арсений спокойно домыл посуду и занялся завтраком. На маленькой одноконфорочной плите безнадёжно поселился нагар выкипевшей еды, и слоёв его было вряд ли меньше, чем пластов земли в какой-нибудь кайнозойской эре. В холодильнике нашёлся кусок вчерашней ветчины, в пакете внизу – картофель. Отборный, мытый, круглый, но уже слегка подвявший. Мысль, что Кукловод попросту чистить картошку не умеет, слегка подняла настроение.
Правда, вскоре улыбаться расхотелось – чистить его израненными руками было не так уж и просто.
Придётся просить антисептик. У него должен быть.
Арсений рассеянно оглядел ранку на пальце, в красном обескровленном зеве которой уже засели частички кожуры.
Пройдя через парочку кругов если не ада, то чистилища чистки болящими руками, через полчаса он стал обладателем полной сковороды порубленной кое-как жареной картошки. Зато она исходила горячим паром и умопомрачительно пахла какой-то непонятной приправой, пакетик которой обнаружился под столом. Ветчину Перо с сожалением разделил пополам и плюхнул в картошку разогреть за несколько минут до готовности. Особого желания делиться с Кукловодом не было, но его физическое состояние надо было поддерживать в норме. Недоедание к норме явно не относилось.
Выскребя из сковороды всё на две тарелки, Арсений подтащил к Кукловоду его тарелку на стуле.
– Лучше есть пока горячее. Я кто угодно, но не кулинар от бога.
Сходил за своей тарелкой и уселся с ней на стул посреди комнаты. Теперь, когда душевные терзания были более-менее позади, представилась возможность оглядеть комнату получше. Особенно – рисунки по стенам.
Кукловод потянул носом, отвлекаясь от бумаг.
– Ты уверен, что это стоило твоего времени? – Поднял брови, рассматривая предложенное. – Можно было сделать бутерброды.
– Они не горяш-щие, – запротестовал Арсений сквозь картошку, – а горяш-шия делать не хочу. В шледущий раз.
– Ты попросту потратил время зря. – Кукловод отложил бумаги. На еду он взирал со смесью слабого интереса и неодобрения. – Откуда пристрастие к горячему?
– Открою тебе невероятную истину – оно есть у всех людей, – отозвался Арсений неохотно. Хотелось жрать, а его заставляли разводить полемику. – По крайней мере я не встречал ни одного, кто любил бы сухомятку больше, а я перевидал на своём веку многих.
Кукловод всё ещё не одобрял, это было видно. Но есть начал.
– К тому же, – продолжил Арсений на волне озарения, взмахнув вилкой, – если всё время перебиваться бутербродами, можно заработать гастрит. Это когда желудок скручивает жуткой болью, человек даже разогнуться не может. У знакомого были приступы, я видел.
К последнему предложению он весомо ткнул вилкой в пласт поджаристой картофелины.
Вряд ли такая еда здоровой считается кстати…
– Гастрит, говоришь? – Вот теперь во взгляде Кукловода появился интерес. Даже на картошку перед собой он стал смотреть не с таким презрением.
– Ну да. Потом язва. Это когда рвёт кровью, – буднично подытожил Арсений, готовясь вонзить зубы в кусок ветчины – его он приберегал напоследок. А ещё он старался не расхохотаться.
Аха-ха я страшен и коварен как страшный… кто? Ну хрен с ним. Мне даже не стыдно.
– Хочешь сказать, если мне питаться так, – Кукловод обвёл вилкой свою тарелку, – то этого не будет?
– И так, и... Потом суп сварю. Завтра. Но чего-нибудь нормальное хотя бы раз в день съесть надо. Я вполне могу готовить завтрак, пока ты работаешь утром. Это один час.
– Нужно тратить один час утром на еду, чтобы не было проблем с кишечником и желудком, – резюмировал Кукловод, мрачнея. – Ещё один бесполезный час.
– Тело, знаешь ли, вообще отнимает кучу времени. Вспомни, сколько я трачу на тренировки. А без этого я бы походил... – Арсений задумался, какой пример можно было бы привести Кукловоду для наглядности, – да вот на Донована. Тощий и хлипкий. И простуду хватал бы на раз-два.
– Я всё же не хочу тратить столько времени на... – Кукловод поморщился. В то же время он выглядел немного растерянным.
Арсению подумалось, что лучше не упоминать о том, что Джон справлялся со всем этим и спокойно успевал управлять особняком, и вместо этого заметил негромко, глядя на Кукловода поверх тарелки:
– Боюсь, нас в этом мире никто не спросил. Либо следуй правилам, либо будешь мучиться. Жестоко, правда?
– У этого мира нерациональный распорядитель. – Кукловод мрачно жевал. С бумагами он справлялся с большим удовольствием.
– Ну, если бы было в нашей власти сменить распорядителя... – Арсений постарался не улыбаться. Он только что выиграл бой за нормальный завтрак, а это дорогого стоило, даже не понятой Кукловодом аллюзии. По крайней мере, загибаться от несварения желудка тут он не будет.
Доев, он утащил тарелку в раковину и оттуда же проинформировал, что идёт мыться. Кукловод явно заинтересовался, даже голову от тарелки поднял, но Арсений быстро разделся, чтобы не провоцировать его раньше времени, и влез в душ. Спустя две секунды напор холодной воды дал по коже, смывая ощущение ночной истасканности.
А как-нибудь я сварю ему овсянки, – мысль не лишена была лёгкого мстительного удовольствия. – С мёдом, если найдётся. Это я к ней уже адаптированный…
Кукловод был мрачен. Его беспокоили две мысли. Во-первых, он прикидывал, насколько уже мог испортить себе желудок своим питанием. Во-вторых, нужно было начинать учиться готовить, тратить на это время – которого и так не особенно много.
Всё это было глупо, нелепо и абсурдно. Любимое компьютерное кресло жалобно поскрипывало под медленно вращающимся на нём хозяином.
От раздумий его отвлекло то, что фоновый шум льющейся воды смолк.
Кукловод обратил внимание на загадочно колышущуюся занавеску.
Что он там?
Ещё на унитазе решил посидеть?
Сначала из-за колышущегося края высунулся локоть Пера. Потом кусочек облачённой в трусы задницы.
Всё спряталось.
Начало интриговало.
И, наконец, занавеска отдёрнулась, являя взору Кукловода влажного, распаренного после душа и почему-то полуодетого Арсеня. Проще говоря, Перо был в джинсах. И теперь стоял в занавесочном проёме со странным загадочно-самодовольным видом.
– А ты… зачем оделся? – Кукловод уже начал с беспокойством подозревать, что ходить голым после душа тоже вредно.
– Всё нормально, – Арсень говорил негромко, успокаивающе. Чем-то это напоминало скрипение кота и странным образом завораживало. – Щас я одетым не буду.
– Ты оделся для того, чтобы тут же раздеться? – Кукловод всё ещё недоумевал. Но и радовался, что вредным ходить голышом после душа не оказалось.
– А ты никогда не думал, что интересней не сразу получить желаемое, а? – всё тем же гипнотизирующим голосом продолжил Перо, подходя чуть ближе. – Ты же любишь играть.
Пахло от Пера потрясающе. Влажная кожа, немного – мылом Джона, остаточное – его собственный запах. Подпустив Арсеня поближе, Кукловод привлёк его к себе, провёл носом по влажной, в капельках воды, груди. А ещё от него буквально дышало жаром распаренной кожи и собственным жаром.
Да, Кукловод как-то не думал, что в ситуации половых сношений тоже можно играть. И, запуская повлажневшие от соприкосновения с мокрой кожей ладони под кромку джинсов, он уже был готов согласиться с этим. Лёгкая одетость дразнила, намекала и уводила мысли куда-то в душную глубину желаний.
