Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 178 (всего у книги 329 страниц)
– Полноска, которые после ушлёпков оставались, ещё твои полноска, это как раз целый один носок получается! Как мне его хватить могло?! И печенье Дженни – это одно, а конфеты – другое!
– Да почему у меня не таскали, а у тебя таскали?! Джек, объясняю последний раз, когда приезжали племянники тёти Мэг…
В обед, после небольшого собрания в подвале (на этот раз его посетил угрюмо хмурящийся Джек, ловивший каждое слово собравшихся), Билл отослал Лайзу отдыхать, а Арсения послал за листами бумаги. Следователь расшифровывал записи старого детектива, погибшего в Первом Акте, а записывать было негде.
В доме царил раздрай. Большинство обитателей забились по комнатам, испытания никто не проходил. Разговаривали всё почему-то только шёпотом. В коридорах установилась густая сумрачная тишина.
Зайдя в гостиную, Арсений застал Дженни за оттиранием кровавого пятна на ковре. Девушка стояла на четвереньках и остервенело тёрла тёмное пятно, исходящее розовой пеной. Тёрла, подсыпала порошка, плюхала губкой в ведёрке с водой, и снова тёрла.
Арсений передумал искать бумагу.
Руки сами собой потянулись за фотоаппаратом. Сделав пару кадров, подпольщик мысленно обозвал себя скотиной, но Дженни его, кажется, вообще не заметила.
Он сбросил чехол и проходильную сумку на лабораторный стул Джима, сам сбегал в ванную за второй губкой. Опустился с другой стороны пятна и тоже принялся тереть, размывая розоватую пену.
Так они работали минут семь. Арсений слышал сквозь шарканье губок о ковёр, как тихо всхлипывает Дженни.
Он как раз отжимал губку в ведёрке – вода в нём тоже стала розоватой – когда Дженни приподнялась, отбросила свою. Закрыла ладонями лицо. Замерла.
Арсений оставил губку в ведре, подполз к ней и обнял. Не был уверен, что ей это надо, но и что делать, не знал.
– Я устала так, Арсень… Я… кровь отмывать устала, – прошептала девушка. – Как же я хочу отсюда выйти и просто забыть всё… Как тогда.
Арсений подождал, но она больше ни слова не произнесла. Всхлипы, и без того тихие, совсем сошли на нет. Наконец, она мягко отстранилась и слегка гнусавым голосом сказала, что надо всё-таки отшоркать пятно.
Дальше они работали молча, пока на ковре не остался только темноватый след. Но его можно было принять за грязь, а при большом желании – за часть рисунка.
Арсений снова вспомнил вечно умирающую у камина девушку-призрак и подумал, не присоединилась ли к ней теперь и Эрика.
Эрика
Леонард
А ведь точно
– Ну вот, – Дженни глядела на отмытое пятно. – Я потом ещё отбеливатель попробую, правда, краску с ворса тоже смыть может…
– Ты не против будешь у Лайзы посидеть? – спросил её Арсений, думая, где можно найти призрак.
Дженни только головой качнула.
Перо отвёл её в комнату рыжей. Там, помимо самой Лайзы, сидели ещё Марго и Кэт. Последние две кутались в один большой плед.
– Ну что там? – спросила Кэт чуть дрожащим голосом. Маргарет тоже осмелилась поднять на него взгляд.
Арсений слегка опешил.
– Ну… мы кровь отмыли в гостиной.
Дженни села на табуретку рядом с Лайзой.
– Вы что, думаете, Арсень всемогущий и за два часа нам поймает маньяка? – спросила тихо, сцепив руки на коленках.
Лайза замахала Арсению рукой, чтобы ушёл. Перо с облегчением ретировался за дверь.
Тэн он нашёл на чердаке. Без Райана чердак отчего-то казался сиротливым и брошенным. Японка стояла на коленях у ящика и прижимала пальцами фитили свечек. Погасая, они выпускали струйки белого дыма.
– Вызов не прошёл. Та Сторона меня не слышит, – поведала Тэн, поднимаясь.
Ну хоть кто-то что-то адекватное пытается делать
Поймав себя на этой мысли, Арсений невольно хмыкнул.
– Я вот тоже подумал: Леонард красочно так разливался на тему, типа любая смерть может стать последней, а Эрике не помог… – Перо плюхнулся на свободный ящик. Сумка соскользнула с плеча, шмякнувшись на пол. – Хотел уже его поискать, да ты опередила.
– Попробуй. – Исами указала на ящик со свечами и чашей. – Как медиум, ты куда сильней меня.
Ну вот опять блин
Но вслух говорить не стал. Опустился у ящика, нашёл коробок со спичками. Тэн наблюдала за ним из-за полуопущенных век, за тем, как он чиркает спичкой о фосфорный бок коробка, как загоревшаяся спичка плавно переходит от свечи к свече, поджигая фитили.
Арсений помотал спичкой, чтоб погасла, бросил на ящик. Коснулся воды в чаше кончиками пальцев, всё, как учила Исами, вгляделся в отражения огоньков свечек. На секунду показалось, что вода не зеркало, а что-то вроде плёнки, но ощущение быстро прошло. Он сосредоточился на воспоминании о Леонарде, мысленно приказав призраку явиться, вслух быстро произнёс слова вызова.
Тишина.
Ни синих всполохов, ни тумана.
– Не получается, – Арсений поднялся, затушил свечи. Взглянул на Тэн. – А в прошлый раз сразу пришёл.
– И холода нет, – Исами приложила ладонь к груди. – Когда Джек умирал, холод ощущался постоянно.
– А ведь точно… – Арсений снова уселся на облюбованный ящик и уставился на слабо мерцающие мониторы. – Дрянь какая-то происходит. А, кстати, я у Джима забыл спросить… Райан сильно пострадал?
– Снотворное. – Судя по шуршанию, Тэн собирала остывшие свечи с ящика. – Ушибы. Но серьёзных повреждений нет.
– У-ум, – отозвался Перо невнятно. – Проведаю, как очнётся.
Без хвостатого мы тут ничего не сделаем. Да уж. Незаменимый наш…
– Арсений, у меня есть одна догадка, почему мы больше не ощущаем Той Стороны. Но мне нужно осмыслить её как следует.
– Ага… – подпольщик прогнулся в спине, откидываясь назад. Так он видел Тэн и чердак перевёрнутыми. – Когда подойти?
– Я сама тебя найду.
Женщина кивнула ему и вышла, осторожно неся в руках полную воды чашу.
А я ж в прошлый раз забыл воды налить
Всё равно подействовало
Леонард где ж твою призрачную задницу носит
Арсений разглядывал перевёрнутый чердак. Вон здоровенная паутина под балкой, а вон маски духов Сторон Света – так и висят тут с декабря. Провода, Райан их знает, куда и от чего, гиря, готовая в любой момент сорваться на неосторожную марионетку…
Под потолком щёлкнул и зашипел динамик. Арсений перестал вытрёпываться на ящике, выпрямился.
– Пять минут на сборы, Перо. Куда идти, ты знаешь.
– Э, погоди, – запротестовал Арсений, вытянув руку к камере.
Щелчок выключения, тишина.
– Ну вот твою налево, а я помыться хотел… – пробормотал Перо недовольно. – И то, что я по утрам холодной водой обливаюсь, это за мытьё не считается, вообще-то! Тьфу…
Спохватившись, он соскочил с ящика и понёсся искать Джима.
========== 15 марта ==========
В этот раз продираться сквозь красно-чёрную пелену сознания Кукловода было куда тяжелее.
Джон, выкарабкавшись в сознание, ещё несколько секунд ментально хватал губами воздух, в то время как руки привычно нащупывали кнопки панели управления.
Он кинул взгляд на часы.
Полдень.
Пока он отсиживался, до него долетали только обрывки информации, отголоски эмоций. Он знал о неудачной охоте на Мэтта, и то, в какую ярость это привело его альтер-эго. Знал о состоянии Райана, о смерти Эрики. Даже, если сосредоточиться, можно было выловить в сознании обрывки её похорон: удивительно ясная для этих мест ночь, полнейшая тишина, лопата в руках вгрызается в неподатливую землю. Тело девушки, завёрнутое в простыню, смутно белеет на периферии видимого пространства. И на похороны-то не похоже, больше на утилизацию.
Странная история с временными несостыковками. Джон даже немного порадовался, что сейчас не он руководит телом – было время подумать, принять информацию. Хотя на Райана всё равно разозлился.
Но самое чёткое, осязаемое, что до него доходило, конечно – портрет. Джон до последнего не верил, что Арсень всерьёз, надеялся, добьётся личной встречи, нападёт, а потом будет требовать всеобщего освобождения. Ни сам Фолл, ни Кукловод на такое не поддались бы, но это выглядело бы нормально.
А Арсень – рисовал. Писал эту демоническую тварь как одержимый, почти не спал. Всё то время, все двое суток, пока Арсень находился в импровизированной студии – на деле кабинет Уильяма – Джон ждал: вот-вот воспользуется, увидит, что Кукловод потерял бдительность, нападёт.
Нет. Подпольщик отработал и ушёл.
И так два раза. На второй он начал работать по намеченным контурам в цвете.
Вот он, начатый портрет…
Джон вывел на монитор изображение с недавно установленной камеры кабинета, увеличил изображение холста. Саму картину не видно, но это неважно. Видно её присутствие. Монумент красного дерева, стоит, незыблемый, на четырёх ножках.
Арсень знал, что портрет усилит Кукловода. Знал. И пошёл на это осознанно.
Джим знал. И не попытался остановить его.
Ещё Лайза, но с неё нечего спрашивать.
Щелчки пальцами по кнопкам, мелькание картинок на мониторе. Смотреть на присутствие картины в кабинете отца невыносимо, невыносим сам факт её существования. Невольно закрадывается малодушная мысль: уничтожить. Спуститься ночью в кабинет, изрезать холст, облить кислотой, да мало ли.
Нельзя.
Принцип ненарушения воли друг друга стал второй натурой. В этом смысле пойти против Кукловода – всё равно, что против себя пойти. Нельзя. Иррационально, непонятно, но – нельзя. Рука не поднимется.
Почему – сейчас?
Фолл откинулся на спинку кресла.
И ведь только-только начало казаться, что у него появился – не друг, нет, но человек, которому можно доверять. А Джим и вовсе всегда позиционировал себя, как солдат его батальона.
На левом мониторе – кухня, предобеденные приготовления. Дженни отчитывает Джима-подпольщика.
Правый экран разделён на четыре квадратика. Подвал, гостиная, прихожая и чердак.
Посередине – сменяются картинки. Джон механически выводит изображения то с одной камеры, то с другой, просто чтобы хоть что-то делать.
Прихожая-гостиная-зимний сад.
Кинотеатр-детская-спальня.
Кабинет-библиотека-чердак.
Мозг автоматически отмечает происходящее там: испытание Нэт в гостиной, Джим в детской – перевязывает угодившую в ловушку Джулию, на чердаке – красноречивая спина Райана.
Круг замкнулся на чердачной камере, и с начала: кухня, подвал…
На подвале палец резко замер над кнопкой смены.
Арсень. Переговаривается с Лайзой о чём-то, в углу на ящиках развалился Рой. Собирает очередную мышь. Ему помогает отчего-то насупленный Зак.
Колонки – громче.
– Нет, если снова перерывать библиотеку – потратим лишних полдня, а мы там и так на сто раз перерывали, – втолковывает рыжеволосая подпольщица. Арсеню, кажется, без разницы: он, скрестив руки на груди, косится в сторону Роя.
– Ну давай не будем библиотеку, – наконец подаёт голос. – Что тогда? Детская?
– Да там ничего такого не валялось, кажется…
Подпольщик уже не слушает – подходит к Рою, наклоняется и бормочет что-то по поводу мыши. Рой смеётся.
Пальцы Джона перепархивают к другому участку пульта. Замирают подушечкой указательного над кнопкой включения микрофона.
Горько. Даже обидно как-то, пусть и по-детски, но обидно.
Палец вдавливает кнопку до упора.
На мониторе резко замолкают – обычная реакция на звук включения динамиков.
– Все вон из комнаты, – Джон говорит негромко, но отчётливо. – Арсень проходит испытание.
Выметаются быстро. Только Лайза ещё задерживается у лесенки. Арсень спокойно махает ей рукой. Подходит, как хозяин, провожающий до двери гостя. Исчезает из виду. Аппаратура подаёт сигнал – дверь захлопнута, начало испытания.
Арсень сбежал по лесенке. Вот он, снова, в кадре. Только раз взглянув на листок, принимается неспешно ходить по подвалу в поисках предметов. Молчит.
Джон блокирует дверь. Подпольщик, видимо, слышит, потому что после окончания испытания даже не смотрит в её сторону. Вместо этого он идёт к ящикам и садится на расстеленную Роем для себя куртку.
– Арсень, ты же знаешь, о чём я хочу спросить? – Джон заговаривает.
Подпольщик поднимает лицо к камере. Глаза полуприкрыты, словно в дрёме.
– Догадываюсь.
– Догадываешься.
Джон откидывается в кресле. Придвигает к себе микрофон – едва касаясь, лишь успевая поймать холод металла на кончики пальцев.
– Зачем ты снова рисуешь Кукловода?
Арсень смотрит в упор. Теперь в его лице ни следа сонливости.
– Так надо, – отвечает спокойно.
– Это не тот ответ, который мне хотелось бы слышать. – Джон злится. Как всегда в минуты злости, в его голосе становится на порядок больше холода. – Ситуация имеет ко мне прямое отношение.
– Ну что же, – Арсень поднимается с ящика. Становится в угол, напротив камеры. Скрещивает руки. Взгляд тёмный, в объектив – и кажется – прямо. – Потому что по дому ходит маньяк куда страшнее – прости уж за прямоту – тебя. Потому что ты проигрываешь Кукловоду. Потому что от него – не от тебя – зависит, выйдут ли из этого особняка живыми люди, которые мне дороги. Я за них боюсь. Понадобится – нарисую десять портретов. Я никогда не считал гордость настолько дорогой валютой, чтобы не расплатиться ей за свободу близких.
Слова бьют больно, Арсень будто бы знает, куда нужно бить. Если б ещё коснулся темы семьи Фоллов, Джон точно решил бы, что брал уроки у любовника.
Проигрываю?
Да ты хоть знаешь, как можно бороться за единственный глоток воздуха?
За небо без решёток, за возможность смотреть и слышать – ты – боролся?
Джон слегка наклоняется вперёд. Рука отщёлкивает по клавиатуре без участия разума. Сознание захлёстывает леденящей волной злости, обиды, горького чувства предательства.
И от этого холода мозг буквально вскипает.
Руки отщёлкивают по клавиатуре – единственный реальный звук.
Усилие.
Не успокоиться сейчас – ещё одна битва в плюс Кукловоду, прорвётся, и больше не выпустит.
Успокоиться.
Сосредоточится на дыхании – воздух холодный, проникая в лёгкие, он как будто охлаждает грудную клетку.
Раз-вдох.
Два-выдох.
Когда становится возможным дышать без отсчёта, Джон выпрямляется.
Неизвестно сколько он дышал, но Арсень всё ещё стоит с открытыми глазами. Хороший знак. Значит – недолго.
– Арсень, ты разочаровал меня. – Перестуки пальцев, раз, два, три. – Я всегда считал, что грязный дух не может быть свободным. – Ещё щелчок. – Библиотека. Три раза. На разминку.
– А я не просил называть себя Пером, – отвечает тот спокойно. Отталкивается спиной от стены и уходит. Подвал пустеет.
Ещё одна марионетка…
Джон снова откидывается в кресле. Смотрит в потолок, рядом с лампочкой. Электрический свет неприятно режет глаз, и выключить бы, день, всё-таки, но вставать не хочется.
Перед глазами – посеревшая от времени побелка, жёлтое пятно лампочки.
Звук блокирующейся двери оповещает о том, что Арсень начал испытание.
Но если и Арсень не смог быть Пером…
Искать нового?
Взгляд перетекает на выключатель. Идти к нему всё ещё неохота.
Некогда…
И так проблем куча…
Скажу Райану. Пусть составит списки.
Райан, когда оклемался после снотворного, повёл себя неожиданно спокойно. Перебрался на чердак, теперь, как рассказывала Исами, взялся за новую ловушку. На этот раз планировалось что-то серьёзное. Арсений по некоторым репликам хвостатого понял, что Кукловод страшно разбесился из-за провалившейся охоты и теперь готов был вмешаться сам.
Готов был. Пока его не выпнул Джон.
Арсений прошёл три отмеренных Фоллом испытания в библиотеке, давая себе передышку, уселся в кресло. Окинул взглядом комнату. Слабый свет, пробивающийся сквозь плахи на окнах, полосками лежал на полу. Смутно виднелись тёмные корешки старых книг на полках и багровая тень старой шторы.
Под потолком разливала овал тусклого света включенная люстра.
А неделю назад на празднике под ней сидела Эрика и рисовала
На этой мысли перед внутренним взором снова возникла картинка – тело девочки в гостиной, на ковре. Лужица крови из пробитого черепа.
И её же – в прихожей, на старых ящиках. Белая простыня и тёмные, слипшиеся на затылке от крови кудри.
Фотография для одной из марионеток в чаше…
Пальцы сжались на подлокотнике кресла.
Чёрт бы вас всех
Как же ты не вовремя, Джон Фолл… Как же не вовремя
Сверху что-то затрещало.
Ловушка
Чертыхнувшись, Арсений вскочил с кресла.
Выругался второй раз, громче и от души. Потрескивали провода под потолком. Люстра замигала. Вспыхнула восемью лампочками в последний раз – и погасла.
– Шикарно, блин…
Перо перекинул через плечо проходильную сумку и кинул на люстру последний злобный взгляд.
Погасшая, она висела в тоскливом подпотолочном сумраке.
Арсений пошёл на второй этаж, попутно думая об Эрике, призраках, Исами и Портрете.
Она молчит
Не придумала насчёт призраков? Или догадка неверная оказалась?
Спросить бы надо
Чёртова призрачная мутня
К Леонарду у него накопилось изрядно вопросов, но Сид безмолвствовал. Арсений, вернувшись после рисования портрета, снова пробовал вызов, потом – просто пробиться пару раз. Что-то не пускало. Он ходил по гостиной, присаживался на диван или стулья, пытался вспомнить шуршание листвы старого дуба – бесполезно.
Более того, после таких попыток обычно следовал приступ головной боли.
