Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 329 страниц)
Джон нахмурился. Будильник стоял рядом с головой, и проигнорировать всё усиливающееся свечение было сложно. Плюс ко всему из недр сего электронного деспота донеслось тихое позвякивание. В другой ситуации этот звук можно было бы отнести к приятным, если бы он не будил его каждый раз, как кому-нибудь приспичит «проходительствовать» или просто шляться по комнатам во время его сна. Полезная вещь, конечно, в связи с участившимися диверсиями Подполья...
С трудом подавив желание накрыться одеялом с головой, Джон приподнял голову и вперился в мерцающий экран левого монитора.
Будильник был соединён непосредственно с компьютеризированной громадой, следящей за происходящим в особняке. Сейчас он отреагировал на то, что кто-то зашёл в гостиную. Пока только зашёл, ну, то есть, открыл дверь.
Кто-то… с… фонариком
Зябко кутаясь в одеяло, Джон умостился в кресло.
На мониторе творились интересные вещи. Арсень – один, без Джека – стоял в проёме открытой двери и ощупывал комнату лучом фонарика. Так делали все, кто приходил в комнаты ночью: времени на испытания стало куда меньше, и, чтобы не дезориентироваться, когда начнётся отсчёт таймера, стоило заранее осведомиться об общем положении вещей в комнате. Джон считал это мудрой позицией. Джек – нет, но он так и не делал никогда.
Арсень.
Вчера вечером этот юный нахал собрал паззл гостиной. Судя по тому, что он вышел ночью один – учитывая его любовь к здоровому сну и компании Файрвудов – пришёл грабить тайник Кукловода.
Будет ему тайник.
Дверь-кровопийца взяла свою плату и захлопнулась.
Джон включил микрофон.
– Странно видеть тебя совершающим глупости без главы Подполья.
– Куда большей глупостью было бы потащить его с собой.
– Не соглашусь, – Фолл подавил чудовищный зевок. Хотелось спать, а нужно было язвить. Грустное положение дел. Вот Кукловод бы справился, легко. – Тебе не помешал бы помощник. Да ты и сам это поймёшь, если посмотришь на таймер и соотнесёшь время с количеством пунктов в списке.
Левое веко, и без того бессовестно подёргивающееся, потяжелело совсем уж сильно. Джон потянулся к кипятильнику – без крепкого чая он заснёт на половине следующей фразы.
– Справлюсь.
Судя по тону, марионетка была настроена поогрызаться. Или просто сосредоточилась на сборе предметов: вон как резво скачет по комнате. Миниатюрный Арсень на мониторе, бурча что-то неразборчивое себе под нос, прыгал у окна, стараясь подцепить болтающийся наверху зонт. Джон ему почти посочувствовал.
Посочувствовал бы, но вилка кипятильника никак не могла попасть в пазу розетки.
– Я не сомневаюсь в твоих возможностях, Арсень, – сконцентрировавшись, с трудом выдал издевательский смешок, – но не стоило так перетруждаться. Доктор Джим этого не одобрит.
– Ты решил… ему… наябедничать?..
Арсень, вдоволь напрыгавшись под зонтом, метнулся к камину. Мудрое решение, если учесть, что там была свалена куча предметов для поиска – и кто постарался?
– Я не нанимался министром по состоянию твоего здоровья… Всего лишь взываю к твоему здравому смыслу.
Фраза получилась менее ядовитой, нежели задумывалось – чай вскипел. Это было слишком радостным событием.
– Подозрительная заботливость о моём благополучии…
– Я обо всех вас забочусь, – Джон с наслаждением отхлебнул горячий чай. В следующий раз он купит листовой: пакетики хоть и удобны в использовании, но аромат совсем не тот дают. Да и не доверяет он этой трухе в бумажке. – Просто по-своему.
Арсень не ответил. Джон наблюдал за его метаниями по комнате почти отрешённо.
Я же не соврал?
Нет. Не должен был. В отличие от Кукловода, ему не было настолько безразлично состояние марионеток. В первом акте их, и его, и Кукловода, вела идея мести и свободы. Сначала первое, только потом второе. А сейчас…
Джон считал, что свободе можно научиться, что за свободу следует бороться. Но он никогда не выносил приговор из-за минутных слабостей.
Кукловод был уверен, что свободе невозможно научить, её можно только взрастить в себе, поливая кровью – своей, чужой, и слезами – только чужими. Любое проявление человечности он считал за слабость, любое проявление слабости почти моментально записывало марионетку в неликвид, из которого было крайне сложно выбраться.
Джон видел в марионетках людей. Кукловод видел в людях марионеток, которые либо поднимутся над марионеточной природой, либо упокоятся в мусорном ведре.
Джон хотел учить людей свободе. Кукловод хотел смотреть, как люди ползут к ней, ломаясь по дороге. Этакая гонка на выживание с неограниченным количеством призовых мест и черепов на дороге.
Фигурка на мониторе, только что швырнувшая муляж стопки книг на центральный столик, странно передёрнулась. Джон не успел даже подумать, что такая реакция на что-либо несвойственна для Арсеня, как услышал глухой звук выстрела. Он сам ставил глушители на оружие, полагаемое в качестве ловушек, сам опутывал стволы тончайшей леской – чтобы почти любое касание приводило к выстрелу. Но он и не предполагал, что у кого-то хватит ума касаться ружья, да ещё и когда дуло направлено на тебя.
Иначе не стал бы использовать боевые патроны.
Арсень пошатнулся, упал на одно колено, но почти сразу же – вот упрямец – опёрся о решётку камина и начал подниматься на ноги.
К кучке предметов на столике прибавилась кукла.
Как похоже на первый акт
Девушка
Она умирала от сквозного на этом ковре и пыталась дособирать список
Джон встряхнул головой, выходя из оцепенения.
Судя по списку найденных предметов, Арсеню оставались ноты.
– Досадное происшествие... – Джон с трудом сохранял невозмутимый голос. Его руки – куда делся чай? – уже нащупывали рычажки, активирующие динамик комнаты Джима. – Ты уверен, что хочешь продолжать?
Тихо застрекотала переводимая на 12.10 стрелка каминных часов.
Заскрипел поворачиваемый канделябр.
Фигурка на мониторе, прижимая ладонь к боку – там уже расползалось тёмное пятно – поковыляла к роялю, к уже зияющему провалу в стене на месте картины.
Фолл переключил микрофон на комнату Джима.
– Я думаю, тебе пора вставать, – лихорадочно завертел усилитель громкости. Сейчас нельзя было уповать исключительно на совестливость дока, – тебя заждались в гостиной.
Одеяло зашевелилось, и из-под него показалась взлохмаченная голова Файрвуда-старшего.
Джон заскрипел зубами. Не хватало ещё промедлений. На мониторе, показывающем положение дел в гостиной, Арсень, держась рукой за картинную раму, сгрёб всё, что нашёл в тайнике, в сумку и скомкал ноты. Сейчас он упрямо пытался продвигаться в сторону двери.
– Если доктор Джим не поторопится, – Фолл решил добавить доку мотивации, – в моём особняке станет на смерть больше. К твоему сведению…
Файрвуд после этих слов, как и предполагалось, чуть не понёсся в искомом направлении прямо так – в одеяле. Выскочил из кровати, схватил свой саквояжик и выбежал из комнаты.
Арсень дополз до двери и, цепляясь за косяк, принялся вставать. Доктор Джим застал его как раз за этим героическим занятием.
Несколько бесконечных минут Джон вперивался в равнодушно мерцающий монитор; Джим – вот что значит нервы хирурга – принялся за работу сразу же. Включил свет, усадил пострадавшего у стены, вытащил инструменты, вспорол ткань футболки, сбоку пропитавшуюся кровью. Пока разматывал бинты, приказал смотреть на него, задал несколько отрывистых вопросов. Арсень, запрокинув голову, умудрился выдать что-то в меру огрызучее, после чего Джим пробормотал «шока нет», наложил на рану свёрнутую в несколько раз ткань, наскоро закрепил бинтом. Взблеснула ампула, система прослушки донесла слабый скрежет стекла под разрезающей пластинкой. Арсень получил укол, продолжив бухтеть. Джим, не обращая на него внимания, отложил всё и принялся ощупывать живот раненого с не пострадавшей стороны, скользя пальцами в тёмной крови.
– Так больно? Нет? А здесь? – донёсся до Джона его спокойный голос.
Джон икнул.
Снова включил микрофон, одновременно переводя его в другую комнату.
– Алиса, – здесь прелюдии не требовалось. Услышав скрипение динамика, последовательница приходила в боеспособное состояние сразу же. Джон подозревал, что это уже рефлекс. – Доктору Джиму требуется твоя помощь. Иди к гостиной. Быстро.
Дальнейшее наблюдать он не стал. И так понятно, что Алиса прибежит туда со скоростью света, они обработают ранение и потащат Арсеня в его комнату. Это у докторов нервы железные, а Джон подобные происшествия… недолюбливал.
========== 12 сентября ==========
Удивительное дело – стоит человеку серьёзно заболеть, как процент его гостей резко возрастает.
Джим неотлучно дежурил у кровати Арсеня. Рана была страшной только на вид: пуля разорвала кожу, коснулась мышц, в итоге – борозда на боку, неопрятная, но относительно неглубокая. Выстрел был сделан с близкого расстояния, поэтому, плюс к повреждённой ткани, вокруг раны из-за ударной волны образовалась жуткого вида гематома. Но Арсень, безусловно, родился под счастливой звездой. Мало того, что рана не затронула брюшную полость – что в условиях особняка с вероятностью в девяносто девять процентов привело бы к перитониту и мучительной смерти, так ещё и ударная волна не повредила внутренние органы.
После того, как Алиса помогла ему перетащить вяло сопротивляющегося Арсеня на стол, и необходимой диагностики, рана была быстро зашита, излишки крови удалены антисептиком, наложена тугая повязка. Эфира не было, но Арсень, молодец, во время операции не произнёс ни звука. Док дал ему в зубы карандаш, Алиса держала, чтоб не двигался. Арсень вытерпел. Правда, раскусил карандаш напополам. А по окончании операции даже сделал попытку встать.
Встать ему не дали. Джим мягко, но непреклонно уложил его обратно на стол, после чего они с Алисой перетащили его в комнату.
Теперь рана смотрелась так, будто её срисовали с ужастика про зомби – сине-красные разводы, и на их фоне аккуратно перехваченные нитками куски кожи. Но это пройдёт. А вот шов вышел хорошо, ровно, да и шрам должен был остаться небольшим.
Первый день любопытствующие столпились у двери прямо с самого утра. Доктор и хотел бы сохранить всё в тайне, да и Алиса сама по себе не из болтливых, но стоило о ситуации узнать Файрвуду-младшему, как в курсе оказался весь дом. Джек пришёл к Арсеню с утра, его не пустили. Итог – скандал прямиком у дверей больного, а через полчаса – толпа желающих узреть раненого героя. А что герой лежал в тяжком забытьи – что утром, что последующие сутки, никого не волновало. Толпа-то вскоре рассосалась, но отдельные уникумы отирали порог весь день.
В адекватное состояние Арсень пришёл только к следующему утру. В аккурат после того, как глава Подполья снова брал штурмом его обиталище. Когда Джим кое-как отослал брата и закрыл дверь, глаза юного героя уже были открыты.
– Как ты? – док присел к нему на кровать и приложил ладонь ко лбу.
– Как будто… – прохрипел Арсень. Замолк, слегка нахмурившись, кажется, не узнал собственный голос, но всё-таки продолжил, – завтра мой день рождения.
– Боюсь представить себе женщину, рожающую такого бугая, – кивнув самому себе, док сделал пометку в блокноте. – На самом деле всё не страшно. Пуля прошла по касательной. Ничего жизненно важного не пострадало, а заштопал я тебя почти что сразу. Тебе сейчас объяснить, какой ты идиот, или подождать, пока полегчает?
– Ну нет, док, разборки я на потом никогда не откладываю. Давай сразу.
– Хорошо. – Джим отложил блокнот и перевёл взгляд на Арсеня. – Чтобы тебе много не говорить, выскажу всё и сразу. Во-первых, ты не супермен. И если ты доблестно решил на своём горбу вытащить из особняка всех нас, это по крайней мере глупо. Нас – много, и будет хорошо, если ты не будешь считать нас беспомощными и безрукими. Мы все боремся за одно дело. Нужно быть совсем безмозглым, чтобы пойти проходить опасное испытание, когда Кукловод снова уменьшил время прохождения и увеличил список. Я не знаю, о чём ты думал, но догадываюсь, чем. Держи таблетку. Последнее обезболивающее осталось, – док протянул ему крупную таблетку. – Ругаюсь дальше. Я боюсь представить, что было бы, не подними Кукловод меня и Алису. Потеря крови, заражение… его я и сейчас не исключаю… да что угодно. Во-вторых… то же, что и во-первых. Ты – дурак! Пора перестать геройствовать! И начинать-то геройствовать не надо было, чёрт тебя дери!!!
Осознав, что повысил голос почти до крика, Джим осёкся и медленно вдохнул, успокаиваясь.
– В общем, я думаю, ты понял, что я хотел сказать.
– Ещё бы, – Арсень тяжело вздохнул. Посмотрел на таблетку, на Джима и снова на таблетку. На таблетку ему смотреть было явно проще. – Так понимаю, мои извинения тебе не нужны. – Пересилил себя и всё-таки встретился взглядом с доком, – поэтому я лучше помолчу. И таблетку про запас оставлю. Кажется, к вечеру начнётся… – замер, наверно, прислушивался к ощущениям в раненом боку, после чего тоскливо вздохнул, – веселуха.
Джим против воли улыбнулся. Сейчас Арсень походил на живого мертвеца в лучшем случае – обескровленное лицо, под глазами залегли обширные тени, но, несмотря на это, он оставался таким… Арсенем. Иронизировал, опять же. А когда он начал отводить глаза…
Ну как не заулыбаться?
Док осторожно потрепал его по спутанным волосам.
– Буду считать, что ты раскаялся. Чем думаешь заниматься, пока валяешься?
– Изучать строение потолочных балок, – ответил больной совершенно серьёзно. – Вот если бы я лежал на боку, то изучил бы строение стены… – Фыркнул, рассмеялся, но тихо. Видимо, сильнее было больно. – Да нет, на самом деле… Почиркаю рисунков. В прошлый мой больничный только этим и спасался.
– Боюсь, за неделю тебе надоест. Да, неделя. И это только постельного режима, испытания проходить ещё позже начнёшь. Значит, смотри… – Блокнот, недавно отложенный, снова скользнул в руки доктора. – Я от тебя сегодня отлучаться вообще не буду. Разве что минут на десять. Насчёт завтра – посмотрим. Ещё неделю будешь под моим постоянным надзором, пациентов пока на Марго оставлю, она как медсестра вполне поднаторела. Джека к тебе не пущу до завтра – он умудрится подраться с тобой, – Джим обвиняюще ткнул в сторону Арсеня карандашом, – даже если ты по уши в гипсе будешь. В общем… если хочешь, могу принести своих книг. Я мифы Кодзики у Дженни выпросил.
– Любые сойдут… Хотя нет. Подожди. Мифы хорошо, но у вас тут что-нибудь есть по живописи? – Арсень уставился на него с надеждой. – Ну… построения, техника, теория теней, рисунок? Хоть что-нибудь?
– У меня – нет. Я вывешу тебе на дверь стикер, – Джим встал, – думаю, в библиотеке найдётся. Если кто найдёт – принесут, раненому герою вряд ли что-то пожалеют. Ты у нас… – голос доктора в разы потеплел, – почти знаменитость. Теперь спи. Я схожу за мифами.
Арсень послушно закрыл глаза.
– Док, док, как он?! – перед дверью, на крошечной площадочке, снова столпились люди. Пять человек по меркам особняка – вполне себе толпа, особенно в таком узком пространстве. Сейчас перед носом Джима прыгала последовательница, Кэт, страстно возжелавшая осведомиться о судьбе Арсеня.
– Лучше. Но заходить запрещаю, – отрезал доктор.
Чья-то неосторожная рука уже приоткрыла дверь комнаты, и Джим резко захлопнул её обратно. Если сейчас дать малейшую слабину – к вечеру комната Арсеня будет напоминать автобус в час пик.
– Запрещаю.
– Он скоро встанет?
– Ему сильно плохо?
– А когда нас пустят, док?
Пять единиц – уже шесть – хомо любопытус умудрялись создавать такой жужжащий шум, что Джим с трудом переборол желание заткнуть уши, пробиться сквозь живое оцепление и убежать к себе в комнату. Но сделай он так, и кто-нибудь точно не удержится и заглянет к больному. А тогда – прощай спокойный отдых, здравствуй ток-шоу «Арсень в бинтах».
– Тихо! – Файрвуд выставил перед собой ладони, – замолчите, я не хочу вас перекрикивать.
Как ни странно, замолчали. Последней закрыла рот Кэт – закрыла, обиженно насупилась и постаралась взглядом просверлить в докторе дырку. Не смогла.
– Значит, так. Арсень понемногу приходит в себя. Но у него сейчас сложный период – организм принялся за заживление раны и отторжение всего, что в эту рану попало лишнего. Сейчас Арсень будет много спать, находиться под моим неусыпным контролем – и никаких посещений, слышите? Вас ему ещё не хватало. Ему нужен покой, а не любопытные расспросы.
На этих словах Кэт демонстративно фыркнула, тряхнула волосами и принялась медленно спускаться по лестнице, нарочито громко стуча невысокими каблуками. Джим не был против, он вообще считал такое отступление мудрым поступком. Вот бы и остальные сделали так же.
– Через два дня посмотрю, может, по одному пускать и буду. Всё, идите. Идите-идите.
Любопытствующие неохотно разошлись.
Док вздохнул.
Ну почему чужое несчастье притягивает столько любопытных глаз? Неужели радуются, что не с ними беда произошла?
Он прикрепил жёлтый стикер с надписью «любая литература о рисовании» и пошёл в направлении своей комнаты. Управиться нужно было быстро – не факт, что в его отсутствие никто не сподобится навестить больного, а тот только что заснул.
