Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 103 (всего у книги 329 страниц)
– Может и одурел, – согласился легко. Арсень всегда легко соглашался с такими формулировками. В этом усматривалась почти философская мудрость.
Действительно, кто вообще что может утверждать точно? Например, что мы отсюда выйдем.
– Но даже если одурел – всё равно прошу прощения. Это русская традиция такая.
Джеку иногда казалось, что Перу уже лет так сорок. Вот, например, сейчас.
– Да ладно, не последний день видимся.
– А ты сам-то в это веришь?
Арсень отложил свой альбом. Там его портрет карандашом. Джек и рад бы сказать, что один в один, да себя в зеркало уже с месяц не видел. А то и подольше.
– Не знаю. Арсень, я правда не знаю.
Кивает. Будто подтверждение своим мыслям получил. И улыбается. По-китайски. Морда хитрая, в такие моменты забываешь, что он не англичанин, потом вспоминаешь, что вообще русский, и китайцы тут при чём только на четверть.
Он полез куда-то вглубь тумбочки. Туда Джек не лазил, даже когда жил тут один и думал, что друг умер. Арсень извлёк из недр старую пыльную бутылку. Морда из хитрой стала слегка вопросительной.
Джек махнул рукой.
– Давай.
Арсень повозился некоторое время, но пробку своим ножом вытащил. Хороший ножик, самозатачивающийся, сталь качественная. Джек подставил кружку – стояла на тумбочке, из-под чая, – и Перо щедро плеснул до краёв.
Вспомнилось, как пил в первый раз в жизни – смотав из дома с другом на летних каникулах. Сидели под загородным мостом, в кустах. Бутылку креплёного стянули у его родителей. Сидели, стремительно пьянели с непривычки и думали, что смогут всё, что перед ними мир, который только и ждёт, чтоб его удивили. А утром их, замёрзших, уснувших в прижимку друг к другу на старых досках, нашли родители. Ох его тогда и выдрали… Джим ещё переживал страшно, всё просил не наказывать.
И сейчас хотелось – рвануть куда-нибудь на пару с Арсенем. Куда-то в большой мир за чёртовой кукловодческой дверью. И не надо пить для этого, просто – уйти без оглядки.
И не забыть оставить Джиму письмо. Чтоб на стенку не полез от беспокойства
Мысль вызвала грустноватую улыбку.
Джек плотно обхватил свежезабинтованной ладонью налитую до краёв кружку.
– Из поставки стащил?
– Ха, мелко. Не наш уровень, – Арсень хмыкнул. – У хвостатого спёр с чердака. Гордиться нечем, повезло. Ну что, предлагай тост, лидер.
Джек ухмыльнулся.
– Пока не начали – я сверил свою схему с последним клоком из тайника.
– И?
– Моя лучше. Так что – за Новый Год, Перо. В нём мы уже будем свободными людьми.
– За Новый Год.
Бутылка звякнула об его кружку.
Никогда не сдаваться. Всеми правдами и неправдами.
Вино было непривычно густое и терпкое. Он пил залпом. До дна немаленькой кружки.
В голову ударило сразу же, закружило.
Перо поднёс к носу сухарь и вдохнул с такой силой, словно пытался этот сухарь втянуть себе в нос. Ему протянул ещё один. Вовремя. Запах поджаренного хлеба немного перебил приторный привкус вина.
– Нет… – пришлось помотать головой, чтобы хоть как-то вернуть мир в рамки. – Нет, Арсень, мы не увидимся. Эта дверь откроется, и… – взмах руки едва не опрокидывает кружку на пол. Надо бы убрать, Дженни ещё одному набору осколков не обрадуется. Кружка отправляется на тумбочку. – В жизни бывает много людей, с которыми хотел бы… идти вместе. Но так не выходит, все куда-то деваются, исчезают… ты тоже уходишь… И единственное, что ты можешь – это не смотреть вслед, ни в коем случае…
Взгляд уткнулся в покрывало.
– И надеяться, что с кем-то однажды… окажется по пути.
Договорив, Джек снова посмотрел на Арсеня.
Эта простая истина осозналась им в двенадцать, когда любимый брат, который всегда был рядом, поступил в медицинский и уехал. Когда Джек, вернувшись с вокзала с родителями, ходил по внезапно опустевшему дому и трогал клавиши пианино. Без Джима в доме инструмент был никому не нужен.
Арсень кивнул. Он сегодня был молчаливый, не тарахтел без умолку, остротами не швырялся. Хоть награду выдавай за примерное поведение. Теперь вот сидит, опирается на кроватную спинку. Смотрит в пространство. Как будто у тебя над головой что-то нарисовано.
– Точно, – тихо. И вдруг, ухмыльнувшись от уха до уха, – а и маньяк с ним со всем! Если так – то нам с тобой надо разойтись и не смотреть вслед, а дальше… а дальше – дальше.
Арсень отсалютовал почти пустой бутылкой. Быстро выхлебал остатки, бутылку швырнул в угол, на груду мятого тряпья, он туда тряпки из-под краски скидывал.
– Ты, это…
– А-а? – Перо до этого созерцал бутылку. Теперь вот медленно развернулся к нему.
Вдохнуть поглубже. Спокойствие, маньяк свидетель, далось ему непросто. А маньяк и впрямь свидетель – впечатанных в стенки кулаков и парочки перевёрнутых ящиков со всякой мелочёвкой.
– Джима береги, – выдохнул Джек даже с некоторым облегчением. – Его иногда заносит. В гениальные теории там…
Вот, удивился. Вытаращился.
– В каком смысле…
– Арсень, ну я ж не дурак. – Джек помотал головой. – Тьфу ты, релятивизм твой… Ну ладно, ладно, бываю дурак, но ведь и соображаю иногда. После рождества допилил. Не скажу, что одобряю, никогда такого не понимал… да и пойму вряд ли… Но это ведь не моя жизнь, верно? Короче… я с самого двадцать пятого… мне это чуть мозги не взорвало.
Арсень молчал. И продолжал таращиться.
– То есть… – Слова подбирались всё тяжелее. Да и не начать злиться было сложно. – Сначала, как понял, всё не мог поверить. Вот ты… вроде нормальный, ну, серьёзно… кто вообще скажет, что у тебя там что-то с ориентацией, тем более что девушки тебе тоже нравятся… Мозг ломается, честно… А Джим – вообще! Как только подумать-то можно было… В общем… – выставленная перед собой ладонь странным образом позволяет собраться с мыслями. – В первые два дня мне охота было тебе набить морду и потребовать объяснений. Потом вытрясти из Джима правду…
– Так вот чего ты как в воду опущенный ходил. Я-то думал…
– Да мало ли чего ты там думал. Короче, через два дня я понял, что это не моё дело, а ваше. На крайний случай, я в своего брата верю. Короче, вот. Но если ты, зараза такая…
– А кто сказал, что у нас устаканившиеся отношения, а?.. – белобрысый со вздохом сполз по подушке. – Трахаться с кем-то, видишь ли… ещё не залог любви.
– Ты что, нарываешься?..
– Уточняю и проясняю ситуацию. Сколько девушек у меня было – а нужна в итоге оказалась только одна. И здесь… понятия не имею, есть у меня с твоим братом что-то или нет. Прав ты, короче. Сплошной релятивизм.
– Но-но. – До Джека дошло вдруг, что этот придурок опять прикалывается. В своём репертуаре. От сердца отлегло, правда, желание хорошенько врезать меньше не стало.– Нечего тут. Брат с тобой вон даже улыбаться чаще начал. То ли я Джима не знаю?! От чего бы ещё он таким был в последнее время… не от маньяка же.
Арсень тихонько хмыкнул и пробормотал «тут вопрос спорный».
– Хотя, от тебя вообще все улыбаются. – Пришлось на него забить. – Дженни вон, Зак… Ещё бутыли нет?
– Из поставки тока, не шикарная.
– Пойдёт.
Арсень отколупал ещё одну бутылку, протянул. Это вино было кислое какое-то. Но какая, правда, разница.
– От меня улыбаются, потому что я на радость людям создан.
– Ну да… на радость он создан, ага… Так это я к чему, – ещё глоток из бутылки, – чтоб, если уж так, то… а, сам знаешь.
– Да ничерта я не знаю, я вон вообще призраком чуть не задушенный.
Зам лёг поперёк кровати, натянул на себя край пледа и уставился в потолок.
Джек подумал, щедро хлебнул из бутылки. Отставил на тумбочку к кружке. Улёгся рядом.
– Давай… Перо… как выберемся и всё утрясётся… Куда-нибудь съездим на пару недель… В поход, в глухомань, с рюкзаками чтоб… Джима с собой вытащим, надо ж и его учёные мозги проветривать… Дженни возьмём. Чего хмыкаешь?
– Эт я своим мыслям.
– А, ну смотри мне… – глаза закрывались сами собой. Джек не стал сопротивляться. – Если где пройти не сможет – на руках понесём… вечером у костра сидеть можно будет, звёзды… ты фотографировать опять будешь всё подряд как дебил, Джим полезет изучать какие-нибудь дико лекарственные травины, Дженни будет просто радостная… иногда, правда, на нас ругаться, чтоб вовремя носки сушили…
– Идея на миллион, – серьёзно подтвердил Перо. – А ты что будешь делать?
Сверху бухнулся тяжёлый плед. Тёплый. Джек уцепился в его края, подтягивая выше.
– Всё… помаленьку… – пробормотал сонно. – И иногда… сушить носки… чтоб не ругались…
За окнами неохотно наступило утро, или сделало такую попытку, в любом случае, тёмная муть сменилась на бледно-серую. Особняк как вымер – к десяти Дженни надоест тишина, и она примется припрягать всех, кто окажется в зоне досягаемости, готовиться к вечерним новогодним посиделкам в гостиной.
Арсений её отвлёк – притащил на завтрак в подарок дорисованную картину с хмелем. Дженни всё никак не могла найти слов, то обнимала его, то принималась рассматривать хмель, потом унеслась пристраивать картину в комнате – в итоге мытьё посуды после завтрака было отложено, и время приготовлений отодвинулось соответственно.
А Джима он на завтраке застал уходящим. Док встал раньше. Арсению даже стало немного грустно – было особенное удовольствие в том, чтобы сидеть напротив Файрвуда, изредка оглядывать его, понимать – низзя, и мысленно рисовать. Как раньше. Как иногда.
Но всё просто не могло быть идеально. Поэтому после завтрака Арсений раздал долги по обмену паззлами, поболтал с Лайзой о мерзкой погоде в декабре и влиянии серпантина на праздничное настроение, посидел немного с Джеком – тот решил не вылезать из комнаты и нёс вахту над закутанной в одеяло бомбой как наседка над цыплёнком. Чтобы чем-то занять себя – сходил, постирал замызганный плед – развешивать его было особенно странно, понимая, что завтра уже никому не нужно будет снимать; кому будет до пледа при открытой двери прихожей?..
Долго чесал Табурета в гостиной у камина. Кот щурил на него жёлтые глазищи, мурлыкал, бодал подставляемую руку и не подозревал о том, что завтра его жизнь тоже круто поменяется.
А куда денут кота? Нет, правда?
Мысль была неприятной. Чтобы её не додумывать, Арсений отправился искать Джима. Тот оккупировался в пустующей библиотеке – сидел на диване в окружении книг и разбросанных листов маньячных мемуаров. На коленях – блокнот, на подушке рядом – любимый Фрейд, ещё несколько книг на столе стопкой, одна раскрытая почему-то на полу. Джим читал книгу с подушки, заглядывая себе же через руку, поддерживающую блокнот, и одновременно умудрялся что-то записывать.
На его появление оторвался от увлекательной деятельности.
– Не против, если я ещё немного поработаю?
Арсений постарался соорудить привычную ухмылку. Отгрёб листы, плюхнулся на диван, откинувшись на спинку с заложенными за голову руками.
– Я на сегодня со всеми делами разобрался, так что подождать час-другой – не особая проблема. Могу вот почитать пока… – он потянулся и цапнул со стола первую попавшуюся книгу, – что тут у нас… «Словарь устаревших идиом Британских островов»… – с каждым словом энтузиазм в голосе угасал. Арсений под улыбкой Джима отбросил книгу обратно. – Ну, или не почитать, – продолжил размышлять, складывая ноги на стол и снова откидывась на диванные подушки, – полюбуюсь на тебя в работе. В камине горит огонь, за окнами дождь, то есть, как бы, течёт вода, и всё вместе – вполне себе располагает к созерцанию в течение неограниченного промежутка времени, если верить философам…
– Однако ты разговорился, – Джим одарил его короткой улыбкой и снова занялся записями. – Я только… перепишу кое-что.
– Разумеется, работай.
Арсений сначала смотрел в потолок, потом на Джима. Вытащил альбом. Сделал пару быстрых зарисовок – штрих не ложился, и всё тут, наброски были нервные, будто мокрые – мягкий грифель жирно давил следы, смазывал, и Арсений бросил это занятие. Поднялся, принялся ходить по комнате неслышно, словно кот, вслушивался в треск огня в камине, в дождь по стёклам, пытался сделать так, чтобы сначала слышать только одно, потом – только другое, наконец, достав сам себя, забрался на перила и повис на них вниз головой. Перевёрнутая библиотека с перевёрнутым Джимом и перевёрнутой антологией Фрейда – хотя вот уж точно кому без разницы, – рывок вперёд, к коленям, всё это ускользает, уходит из поля зрения, обрывается потолком и полками с вереницами корешков книг – цветных, но всё равно выцветших, – после чего повиснуть обратно – восстановить картинку, и так сорок пять раз. Потом просто зависнуть и смотреть на мир вверх ногами.
– Неужели настолько скучно? – Минут через пятнадцать с начала его мучений Джим смилостивился и отложил блокнот. Сложил листы дневников в сумку, а ту скинул под стол. Подошёл к нему, висящему, и задумчиво потрогал пальцем кончик его носа.
– У тебя нет жвачки? – светски поинтересовался Арсений. – Если бы мне пришлось висеть вниз головой не просто, а выдувая при этом пузыри из жвачки и лопая их, это существенно разнообразило бы мой досуг.
Джим отрицательно покачал головой и опять нажал на нос.
– А это забавно… Особенно, когда ты вниз головой. Слезть не желаешь?
Вместо ответа Арсений, слегка прогнувшись в спине, стремительным движением взлохматил его волосы и, прежде чем последователь успел среагировать, подтянулся к коленям. Перехватился за край перил, секунда – и он уже сидел на самих перилах, вне досягаемости.
– Мне спрыгнуть, или ты поднимешься? – поинтересовался оттуда.
– А что, наверху так хорошо?
– Просто предоставляю тебе свободу выбора.
– Лучше вниз, наверху мне делать нечего, – Джим, всё время разговора сохранявший непроницаемое выражение лица, слегка улыбнулся. – Я таких кренделей, как ты, выписывать не умею.
– Как скажешь, – Арсений, ухмыльнувшись, лёгким движением выпрямился на перилах во весь рост и быстро, мягко пробежался по всей длине перил до лестницы, позволив после подошвам скользить по наклонной отполированной перилине вниз, и в конце, не дожидаясь выступающего рельефного навершия столбика, практически бесшумно спрыгнул на пол.
Джим наблюдал за ним, немного приподняв брови и скрестив руки на груди. Кажется, даже невозмутимого дока проняло.
Арсений, глядя ему прямо в глаза, в два неслышных шага оказался рядом, нос к носу, продолжая так же, слегка безумно улыбаться. Голова кружилась, как при лёгком опьянении.
– Если хочешь, я могу повторить, – предложил тихо, но не переходя на шёпот, – только заберусь на самый верхний стеллаж, под потолком. Оттуда слезать куда интереснее.
В ответ ни слова, только рука дока сжала его толстовку на груди и потянула к себе. Джим, слегка откинув голову, сосредоточил взгляд на его губах.
Затем закрыл глаза и коротко поцеловал. Коротко, но жарко, почти голодно, впиваясь пальцами в ткань толстовки. Арсений и сам цеплялся за него с не меньшей отчаянностью – сейчас бы только не сорваться, не начать раздевать его прямо в библиотеке.
– Куда?.. – выдохнул последователь хрипло, оторвавшись от его губ. Арсений на мгновение зарылся лицом в его волосы. Потом резко поднял голову, огляделся.
– Туда. – Он потянул Джима за руку в небольшую каморку под лестницей.
На радость Дженни Арсений не только съел свою обеденную порцию, но и выпросил себе оставшейся овсянки с завтрака.
– Где ты так оголодать успел? – Дженни, поставив перед ним тарелку с кашей, ласково погладила его по взлохмаченным волосам. Арсений случайно перехватил хитро-смешливый взгляд Джима и поспешно уткнулся в тарелку. Смех отчаянно щекотал горло.
Да после такого утра он бы целую кастрюлю овсянки с радостью ухомячил, не то что тарелку. Сначала каморка, потом кое-как перебрались к Джиму в комнату – что было проблемно, в особняке каждый пустующий коридор, каждый межкомнатный тупичок и тёмный угол словно умоляли не терять времени даром. Иногда Арсений сдавался на эти мольбы и прижимал последователя к стенке, за коротким, отрывистым и жадным поцелуем. Тогда уже Джиму приходилось его отпихивать и тащить в сторону комнаты.
А там Арсений придвинул к двери тумбочку, заблокировав вход. Он не собирался отдавать это утро случайностям и непрошеным гостям.
Ты-то причесался
Он кинул на Джима ещё один быстрый взгляд.
И когда всё успеваешь
Когда успеваешь быть таким как нужно
А я не умею
А и чёрт с ним.
Пришёл Джек. Плюхнулся рядом, по привычке. Дженни, кажется, решила, что раз уж один из этой неугомонной парочки голоден как волк, то и второго надо кормить соответственно, потому водрузила перед крысом большущую тарелку макарон с подливом.
– Новогодняя щедрость? – Джек посмотрел на девушку только мельком.
Дженни в ответ улыбнулась и сказала, что это разогрев, а вечером будет кое-что особенное.
Арсений с ностальгией подумал о креветках.
– Помнишь, ты про паззл кинотеатра говорил? – Джек, едва дождавшись, пока она отойдёт, тут же наклонился к заму. – Ну так вот, его вполне можно собрать из твоих запасов. Я щас перетряс шкатулки…
Ага, не вынесла душа поэта
