Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 200 (всего у книги 329 страниц)
Кукловод включил мониторы. Коротко пролистал изображения с камер, удостоверяясь, что всё в порядке. В подвале Билл одымлял своих однофракционников, в коридоре проходились патрули, на кухне суетились дамы и Джим-подпольщик.
В комнате Алисы задержался, прибавил звук. Там сидел Мэтт, а за ним нужно было наблюдать как можно чаще.
Арсений выключил воду, профыркался, включил заново. Уже не холодную.
– Элис, Элис, – Обезьяна воркует, укладывая длиннопалые ладони на поникшие плечи женщины. – Стоит ли так переживать? Не стоит, да?
Наблюдать это странно – и смешно. Кукловод помнит Мэтта безумного, в драке, с перекошенной физиономией: от страха, от злости. Он помнит Мэтта, выгрызающего свою жизнь из хребтов многих других, идущего по костям и внутренностям. Помнит, и готов спорить – ничего не изменилось. Поэтому дурочка Алиса, доверяющая Мэтту, вызывает у него брезгливое недоумение.
Она что-то говорит глухо, Стабле всплёскивает руками.
– Прошло твоё прошлое, детка! Забудь его! Цирк забыла, больницу забыла, а это?
– А шампунь хороший, – вещает из душа Перо. – Странно, мыло совсем дряное.
– Шампунь заказывал Джон. – Кукловод отвечает, не оборачиваясь. Пытается понять, чего добивается Мэтт своим поведением. Явно не вербует сторонников, иначе поведение распространялось бы не только на Грин. Значит, вербует Грин. Чем ценна Грин?
На мониторе Алиса качает головой отрицательно, обхватывает себя руками. Мэтт – как ждал – обнимает её сзади.
– Не забыла? – Спрашивает сладко и участливо. – Помнишь наши деньки, помнишь, да? Помнишь Эм? А Сэм помнишь? А клоуна?
Плечи женщины слегка сотрясаются. Она судорожно кивает и, развернувшись, утыкается в грудь Стабле.
Смотреть эту слезливую мелодраму дальше нет сил.
Кукловод переключает центральный монитор на комнату Пера.
Пусто. После инспекции остальных помещений выясняется, что Джим – на обходе, Джек – в подвале. Окуривается табачными парами.
– А на бритву мне обнаглеть можно? – вопрос из душа.
Кукловод никогда не понимал принципа личной гигиены. Ему будет безразлично, даже если Арсень его зубной щёткой попользуется. Или джоновой, какая разница.
– Арсень, мне вообще безразлично, что ты будешь использовать, а что нет.
– Звучит интересно… хорошо, что я не злобный дух, исполняющий желания.
Эту реплику Кукловод игнорирует. Самое время исполнить угрозу насчёт помех расследованию Билла. Поэтому он переключает монитор, включает микрофон и обращается к собравшимся в подвале:
– Если у вас есть слишком много свободного времени, его нужно тратить не на разговоры. Свобода не окажется в вашем рождественском носке, как подарок Санты.
Стараясь сквозь дымный смог разглядеть собравшихся, Кукловод отправляет их попарно проходить испытания. Лайза с Джеком, Рой с Закери, Нэт с Ричардом. Последнему, Филу, пары не досталось, и Кукловод оставил его в подвале, проходить пять испытаний «под мудрым руководством лидера». Уже постфактум только Кукловод пожалел, что не разделил Лайзу и Джека. Они не ладили, но её мозги и его шило в заднице, состыковавшись, вполне могли что-то придумать и во время испытаний.
Позади перестала шуршать вода, зато зашуршало полотенце. Ещё минут через пять Арсень вылез в комнату. Бесшумно прошёл по полу, протянув за собой запах воды и шампуня, остановился позади шагах в двух.
– Ты не поверишь, насколько легче стало жить, – поделился впечатлениями довольным тоном. – Полотенце мокрое куда?
– На балку кинь, – Кукловод махнул рукой на ту самую, к которой крепилась ширма. Он как раз наблюдал за Исами в зимнем саду.
Арсень послушно закинул полотенце и подошёл совсем близко.
– Как в музее. Полагаю, глазеть можно, трогать – нет? – он кинул любопытный взгляд на мониторы.
– Верно. – Кукловод приблизил её изображение и пояснил, – Мэтт. Он пока в комнате Алисы, но мог поставить ловушки. Не в моих интересах, чтоб ученики пострадали.
– Я тоже не хочу, чтобы она пострадала, – серьёзно ответил Арсень. Взгляд из любопытного стал просто внимательным, он неосознанно оперся ладонью на спинку кресла. – Она ухаживает за травами. Ящиков много, это довольно трудно, как я понял.
– Это меня уже не волнует.
Отщёлкнув по клавишам, Кукловод перевёл мониторы в режим ожидания. Они погасли, и он, развернувшись в кресле, всмотрелся в лицо Арсеня с нескрываемым удовольствием.
– Каково тебе находиться здесь, Перо?
– Странно. И, пожалуй, несколько не по себе, – Он скрестил руки на груди, задумавшись. На серой футболке красовались влажные пятна, кое-где ткань прилипала к коже. С распущенных, доросших ниже плеч, волос продолжало капать, но Арсеня, это, кажется, не особо заботило. – Я ведь не забываю, кто ты и кто я. С другой стороны, впечатление поможет в работе. Эта комната – часть тебя и твоего миропорядка. Отсюда ты управляешь особняком. Это… – он медленно, с отсутствующим видом провёл ладонью по панели, не касаясь, впрочем, кнопок, – ощутимо.
– Вот, – Кукловод повёл рукой, не отпуская Пера взглядом, – пульт управления. И ты знаешь к нему дорогу. Нет желания убить меня, а потом выпустить друзей?
Арсень перевёл на него взгляд. Потом медленно присел на корточки у кресла. Уперся локтями в колени и сложил ладони друг с другом. Теперь он смотрел на свои пальцы.
– Я сделал бы это на лестнице, когда ты открыл дверь, – заговорил медленно, тщательно выговаривая слова, – у меня очень быстрая реакция, ты должен был уже понять. Нужно было только развернуться и впечатать тебя головой в стену. Я мог сделать это в тот момент, когда ты меня обнимал. Там, внизу, на диване. В любой момент из тех, когда ты мне позировал, после первого часа, разумеется. Мышцы затекли, тебе не хватило бы скорости блокировать нападение. – Он поднял голову. – Нет, я не хочу тебя убивать. Но это не значит, что я об этом не думал.
Кукловод удовлетворённо кивнул, поднимаясь. Это был идеальный ответ: ещё воина, но уже не врага.
– Сегодня я хочу выпить с тобой, Арсень.
Он тоже встал, слегка потянулся.
– Даже так… Я думал, мне нужно возвращаться к работе, – удивлённым он, вопреки своему тону, не выглядел. Разве что заинтересованным.
– Вернёшься, но позже. Сегодня вечером я хочу выпить. С тобой.
Арсень строгал бутерброды ножом. Тем самым, заточенным, и наблюдать за движениями его рук, сопровождавшимися постукиванием острия о столешницу, было приятно.
Кукловод разлил виски в два стакана. Взял свой. Подошёл к портрету.
Из темноты – абсолютной, непроглядной, выступает его фигура. Кукловоду очень нравится, что в его портрете не осталось ни следа Джона. На предыдущем они ещё были похожи, теперь он видел себя, будто никогда и не было его неудачного… предтечи.
Волосы. Не причёсаны – Джон не позволял себе ходить растрёпанным, – немного отросшие. Они лежат на голове в беспорядке. Ни в руках, ни в одежде – ни следа требовательного к своему виду Фолла.
Особенно Кукловоду нравится лицо. Это – его лицо. Его глаза с отражёнными искрами огня. Его улыбка, даже нос и скулы больше не похожи на наследство Джона. Всё – его.
Пальцы держат нити, играют марионетками Перьев над горящей чашей. А из огня проглядывают трупики недостойных его игры. Даже Джим там есть. Арсень нарисовал Джима обгоревшим, мёртвым и сломленным.
Кукловод делает глоток. Жидкость, проскальзывая в пищевод, приятно горячит грудь. Он сглатывает и облизывает горькие капельки с губ.
– Откуда ты рисовал чашу, Арсень?
Покончив с приготовлением бутербродов, Арсень берёт верхний из горки и с ним тоже подходит к портрету.
– Звучит чересчур эзотерически, на мой взгляд, – он слегка, не касаясь, проводит пальцами над начатыми языческими символами на боках чаши, – но она мне приснилась. Вместе с тобой.
– Звучит интересно. – Кукловод притягивает его к себе. Почти неосознаваемо. Просто сейчас ему слишком хочется ощущать своё Перо, своего художника рядом. Как можно ближе. Было бы возможно – пришил бы его к себе, чтобы владеть им полностью. Или съел.
В груди тепло от выпитого, немного жжёт пищевод.
Арсень не сопротивляется. Он удивительно расслаблен.
– Правда, символы пришлось смотреть в книгах. «История Британских островов»… В библиотеке была.
– У тебя получилась очень правдоподобно, – Кукловод заходит сзади, обнимает его одной рукой за шею, слегка сдавливая её, одновременно заставляя смотреть на портрет. – Мне нравится. И мне очень нравится набор марионеток.
Тепло в груди разрастается, утяжеляется и отращивает щупальца вниз.
– Те, кто мог быть тебе интересен, – Арсень по-прежнему спокоен. Ни одна мышца не напряглась, ни на йоту не изменился голос. – Те, кого ты сломаешь и те, кем тебе интересно играть до сих пор. Я и Тэн.
И когда это я успел тебе настолько понравиться, Арсень?
Вопрос вызывает у Кукловода улыбку, но он всё же молчит. Получить ответ, или, ещё хуже, возможную неправду напрямую неинтересно.
Арсень высокий. Его очень неудобно обнимать так, как Кукловоду нравится, поэтому, надышавшись им, Кукловод отпускает и идёт к столу. Не за едой – он не голоден. За ножом.
Райан – самый гениальный мой ученик, – думает он с уважением, обтирая лезвие о штору. Отнять жизнь таким ножом – больше честь, чем убийство. Идеально наточенный, с отполированной деревянной рукояткой.
На пальце, плотно соприкоснувшемся с острым кончиком, выступает капля крови. Растерев её между пальцами, Кукловод жадно вдыхает её запах.
– Арсень, иди сюда, – зовёт хрипло.
Он откладывает недоеденный бутерброд. Не без сожаления.
Внимательный взгляд серых глаз проходится по его рукам, после – по ножу.
– На этот раз обойдёшься без транквилизатора? – спрашивает, подходя вплотную.
– А зачем тебе транквилизатор, Арсень? – Кукловод улыбается ему. – И зачем мне ты под транквилизатором?
– Ну конечно. А как насчёт связывания? – он едва заметно усмехается. Щурится холодно. – Некоторых, знаешь ли, это заводит.
– Связывание – это способ обездвиживания, при чём тут заведение? – Кукловод хмурится. Прикладывает остриё к шее подпольщика. Надавливает.
Арсень смотрит внимательно. Не пытается скосить глаза на нож, нет. Смотрит на него. Кажется, слегка непонимающе.
– Закрыли тему, – произносит каким-то странным тоном.
Кукловод кивает. Надавливает ещё чуть сильнее. Сдвигает лезвие так, чтобы слегка повредить кожу. Убирает. Завороженно смотрит на полоску алых бисеринок крови, выступающих из раны.
Он не стал резать глубоко. Просто сейчас, когда ему понадобилась кровь, ему захотелось взять её из шеи. И теперь он смазывает несколько бисеринок пальцами, растирает, и, закрыв глаза, вдыхает аромат крови Пера. Так же, не открывая глаз, растирает и вдыхает ещё одну каплю, выступившую на пальце. Прислушивается к ощущениям.
Их кровь пахнет совершенно по-разному. У арсеневской запах более резкий, острый, уходящий в металл. У своей – более душный, и как будто немного огня. Да, у огня есть свой запах, помимо дыма и материала горения.
От запаха крови, пусть лёгкого, обносит голову. С немного безумной улыбкой Кукловод открывает глаза. Подаёт Арсеню нож, и, приглашая, убирает отросшие волосы с шеи.
Арсень медлит разве что секунду. Затем его пальцы смыкаются на рукояти. Так естественно, словно его руки были самой природой предназначены для держания оружия. Сильные пальцы обвивают тяжёлое дерево, свет выхватывает выступы жил на тыльной стороне его ладони – и от этого, точнее, от осознания, что под тонким слоем кожи, в этих полых трубочках, тоже течёт кровь, даже дыхание слегка перехватывает.
Арсень не спешит. Проводит пальцем по лезвию, смотрит, как расходятся под металлом податливые ткани. На порезе выступает кровь. Этой кровью он чертит на подставленной шее линию. А затем легко чиркает вдоль неё остриём. В самом конце, как точка, лёгкий нажим-укол, но Арсень тут же убирает нож, не глядя разворачивает в ладони одним лёгким движением пальцев и, удерживая двумя за лезвие, подаёт обратно рукоятью вперёд. Смотрит при этом прямо, без тени улыбки.
Порез щиплет. Кукловод, приняв нож, чувствует, почти видит – капли крови набухают, сливаются в единую кровавую линию, и, отяжелев, скользят вниз единой струйкой. Он подцепляет каплю на палец, протягивает Арсеню.
– Как видишь, транквилизаторы не понадобились.
– Да, не понадобились. – Арсень, все с тем же выражением, наклоняется. Взгляда не отводит. И мягко касается его пальца губами. Короткое скольжение языка – слизывает каплю крови, и тут же отстраняется.
– Напомнило языческий ритуал. Что-то вроде братания, знаешь, – замечает спокойно. – Да даже если и не так, я ценю предоставленную мне возможность. Вряд ли кто-то из твоих марионеток мог попробовать твою кровь на вкус.
– Я не разбираюсь в ритуалах, так что трактуй, как знаешь, – Кукловод, улыбаясь, усаживается в кресло и отпивает из стакана. – Но мне всё равно хотелось это сделать. Теперь в твоих жилах есть капля моей крови. И наоборот.
Голову несёт. И жарко немного. А внутри поднимается что-то необъяснимое, требовательное, яростное. И крови этому яростному – мало.
Арсень садится на угол стола. Со своим недоеденным бутербродом и вторым стаканом. Правда, заметно, что еда его интересует больше.
– Я ещё никогда не начинал столь поздних завтраков с крови, – заметил, тянясь за вторым бутербродом. Взял, залпом опрокинул в себя половину стакана и тут же зажевал сдёрнутой с кусочка хлеба ветчиной. – Не фракционный спирт, – подытожил размышлительно, примериваясь к огурцам, – но тоже ничего. Сойдёт для аппетита.
– Всё бывает в первый раз. – Кукловод опирается локтем на резной подлокотник, укладывает подбородок на запястье. Смотрит на Арсеня внимательно-внимательно. Сейчас бы поглотить его, сожрать взглядом…. – Давно хотел спросить… – начинает медленно, – а что ты любишь кроме огурцов?
Арсень, как раз насадивший на вилку огурец, задумывается.
– Я не привередлив в еде. Жирное не люблю только и к сладкому отношусь прохладно.
Небольшой корнишон исчезает в его зубах – Кукловод только про себя отмечает, что на верхней губе у него всё ещё пятнышко крови.
Виски уже не горькое. И оно уже не поджигает пищевод – только подогревает, разгоняет пламя по венам.
Кукловод смазывает немного крови с раны. Принюхивается и медленно облизывает два окровавленных пальца.
Арсень преспокойно ест, наблюдая за ним. Впрочем, наблюдает он очень внимательно.
– Позволь поинтересоваться: кровь – твой фетиш? – В очередной выбранный жертвой огурец вонзается вилка. – Интерес чисто академический, разумеется.
– Да. – Кукловод изучает взглядом потёки, оставшиеся на пальцах после облизывания. – Определение этого как фетиш, правда, мне не нравится. Кровь – это большее.
– Основа существования?
– Жизнь. Которой у меня долгое время почти не было. – Кукловод улыбается, обнажая зубы, и добавляет уже тише, – и которую я до сих пор хочу… Она у меня есть, но я всё ещё хочу её. И будь моя воля, Арсень, – переводит на него почти ласковый взгляд, – я выкачал бы из тебя всю кровь. Не сразу, постепенно. Просто чтобы прикоснуться.
– Но ведь твоя воля… – он откладывает опустевшую вилку и вытирает руки о лежащую на краю стола тряпку, – будем откровенны, есть. Тебе ничто не мешает сделать это в любой момент.
– Я пока что не хочу твоей смерти. Ты, Арсень, очень ценное существо. – Кукловод слегка прикрывает глаза, наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц. – Очень ценное… и странное. Даже твой год рождения – это очень странное число.
– А, ты об этом, – Арсень плескает себе ещё из бутылки, закидывает ногу на ногу. Смотрит стакан на просвет, на блики тёмного золота, мерцающие в гранях. – Может, не самое странное из того, что случалось в этих стенах. Но да, я из будущего. Можешь не верить, твоё право. Но если ты смотрел на меня информацию, мог уже понять, что её нет.
– В таком случае, Райан достоин стать писателем-фантастом, – Кукловод внешне всё так же благодушен, но внутри снова подымается злость на нерадивого ученика. Он, как и решил, сам просмотрел сводки. И информации действительно не было. – Он очень достоверно расписал твою биографию. Миграция в восемнадцать, учёба на архитектора…
– Так это легко можно было восстановить из имеющихся документов. – Арсень опустил стакан. – Паспорт, студенческое удостоверение, удостоверение фотокорреспондента. Не так сложно сочинить историю под имеющиеся в документах ярлыки. Другое дело, зачем Райану Форсу вообще понадобилось что-то сочинять.
– Он ответил, но соврал. Насколько я его знаю, если он настолько не желает говорить, что врёт – допрашивать дальше бесполезно.
Кукловод поднёс стакан к губам, но с удивлением обнаружил там жалкий остаток – капли. Слизнул с края набежавшие и потянулся за бутылкой.
Арсень отпил из своего стакана. Теперь он щурился на свет лампочки.
– А ещё Форс, как выяснилось, заядлый оккультист. Правда, Джек с пилой в его планы явно не входил, иначе он никогда бы не решился устроить себе логово под моей комнатой.
