Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 182 (всего у книги 329 страниц)
– Не заходить! – резкий окрик Райана хорошо слышен даже сквозь взволнованный гомон. Арсения отталкивают в сторону – мимо проносятся парочка подпольщиков, спешащих к месту происшествия. Среди людей и дыма мелькает алый всплеск платья.
Люди всколыхнулись, невольно подавшись за Алисой, но тут же отхлынули назад.
Арсений, опомнившись, кидается к двери, расталкивает гомонящих фракционников и вламывается в комнату.
– Перо, стой! – орёт кто-то у самого уха. Арсений вырывает рукав из чужих пальцев.
За ним, однако, никто не решается проломиться.
На круглом ковре посреди тропических зарослей стоит Райан – его силуэт даже в густом дыму ни с чьим не спутаешь. Руку вытянул, а в ней – пистолет.
– Говорю в первый и последний раз: отойди, – произносит отчётливо. Каждое слово – образчик английского произношения.
Арсений подходит ближе. На полу, среди комьев земли, с зелёной верёвкой, запутавшейся вокруг ноги, лежит не то труп, не то человек без сознания. А перед Райаном, загораживая дохлика, стоит Алиса. Алое платье острым росчерком сквозь дым, смутно напомнив Арсению что-то из Замятина. Руки упёрты в бока, голова надменно вскинута. Страха в ней не заметно.
– Не знаю, кто тебе дал право распоряжаться жизнями людей в этом доме, Умник, – прошипела ворона. Правда, тут же закрылась рукавом платья – дым здорово щекотал ноздри.
Он поймал его
Поймал Обезьяну
Но там же
Арсений с трудом подавил желание заорать Райану, что Фолл вернулся и надо торопиться.
– Я убью его с тобой или без тебя, – Форс говорит бесстрастно, поднимая руку с пистолетом и прямо глядя на Алису. – Насчёт три ты либо убираешься…
Динамики, включаясь, заскрипели негромко, но все тут же притихли. Не среагировал только Райан.
– Райан, – негромко, – если ты не заметил, я уже не одобряю убийства между марионетками.
Тот не шелохнулся. Рука с пистолетом не дрогнула.
– Он может вытворить что угодно, – произносит ровно. – Ты уверен?
Алиса повернула голову к камере, вся обратившись в слух, и – Арсений готов был поклясться, – довольно улыбалась, как сытая кошка.
– Оставь его связанным. Когда очнётся – я поговорю с ним. Дальнейшее будет определяться результатами беседы.
Райан тихо фыркает, но руку опускает. Поворачивается на каблуках. Не лицо – каменная маска.
– Перо, – смотрит, впрочем, не на него. Скорей на дверной косяк. – Свяжешь тросом, в котором он запутался.
Арсений провожает хвостатого взглядом, когда тот уходит. Толпа перед дверью молча расступается.
Алиса присаживается у тела поверженного.
– Электричеством, это надо же… – слышит Арсений её бормотание. Перебросив сумку за спину, чтоб не мешала, проходит к столу, тоже усаживается рядом.
– Отойди лучше, – коротко бросает вороне, принимаясь за дело. Трос тянется куда-то за кадки с пальмами.
Алиса кидает на него злобный взгляд, но слегка отодвигается в сторону. Совсем, впрочем, не уходит – остаётся рядом.
Арсений пытается перевернуть тяжёлое тело. Опыта связывания у него никакого.
– Давай помогу, – из его руки вытаскивают конец троса. – Переверни на живот.
Арсений оглядывается. Над ним – Джим-подпольщик, невозмутимый, как всегда. Он спокойно стоит рядом, наклонившись, теперь уже мягко забирает весь трос из рук Пера.
– Свяжем, в лучшем виде, – произносит их великий кулинар, опускаясь рядом с Арсением на колени. – Никуда не денется.
От Мэтта пахнет палёным. Неприятно, но Элис нравится. Алиса даже несколько лишних раз вдохнула поглубже, прижавшись лицом к волосам мужчины – порадовать тёмную половинку.
Его сначала хотели оставить на полу, или перетащить в бывшую комнату Джека, но она воспротивилась. Настаивала. В итоге – Мэтт тут. Единственная живая душа, кому она, Алиса, небезразлична в этом мире. Не Харриса же считать, он как собачонка – кто кормит, перед тем и хвостом виляет.
Мэтт – другой. Алиса помнит его разным: улыбчивым охранником цирка и тайно прокравшимся в особняк третьим учеником Кукловода. А теперь он лежит неподвижно, перевязанный по рукам и ногам.
Хитроватый, уклончивый, но на собаку не похож. Тут другое…
Нечто странное, что вызывает у Алисы глубинный страх, а у Элис – презрение, смешанное с нежеланием взаимодействия. Элис, кажется, считает Мэтта падальщиком.
Темнеет. Настольная лампа даёт слабое, неверное освещение. Даже жёлтым его не назовёшь – бурый. Это потому что лампочка старая, но в последнее время не о том были мысли.
Почему всё так?
Алиса забралась на кровать – маловато места для двоих, но помещаются. Откинулась на спинку. Закрыла глаза. Тут же, рядом, на законной половине сознания разместилась Элис.
Учитель её наказал. Запер, обыграв это как заключение по приговору суда. Не передать, сколько страха испытала Алиса – одно упоминание о суде вызывало у неё желание убежать, спрятаться, чтоб не нашли. Мужество пришло в виде Элис – та никогда не признавала над собой никакой власти. Она разорвала приговор и зашла в камеру с гордо поднятой головой.
Когда дверь захлопнулась, Элис ушла – она не любила выходить на поверхность, когда не происходит ничего интересного. Быт всегда оставался на долю Алисы. Три дня на хлебе и воде, приносимых последователями – Учитель не позволил ей питаться ничем иным. А когда вороны собрали в доме ключи, и она вышла, учитель снова о ней забыл.
А Мэтт не обиделся. Несмотря на то, что Алиса не смогла принести ему еды, несмотря на происшествие с Райаном, когда чуть не был пойман. Не обиделся. После заточения, когда они всё-таки сумели встретиться, рассказал о неудачной охоте на себя как весёлую историю, да поделился добычей – вложил ей в руку тяжёлый, неприятно холодный шприц.
По одному на брата.
Замена метательным ножам – Мэтт их забрал.
Алиса не стала спрашивать, зачем ей шприц, и почему может пригодиться. Положила в проходильную сумку, и всё.
Над ней с Мэттом явно сгущались тучи. Одно только радовало – сегодняшняя реакция Учителя на поимку Мэтта. Не дал убить, осадил Райана.
Учитель мудр и справедлив.
Учитель никогда не накажет без причины.
Привычная мантра успокаивала, хоть и куда меньше, чем обычно. Хотелось, чтобы Мэтт был в сознании, не связанным, чтобы не было этого происшествия с электрошоком. Чтобы можно было раздеться, нырнуть к нему в кровать, прижаться… пусть даже под предлогом секса, всё равно. В его объятиях было намного спокойнее.
Под боком шевельнулось. Поначалу слабо, а потом – резко, дёрнулось, чуть не падая с кровати, и раздалось досадливое шипение.
Алиса резко села. Обняла пришедшего в себя Мэтта.
– Не вырывайся, тихо, – отпустила. Нельзя давать себе волю, ровно как и показывать слабину. – Это решение Учителя. Только благодаря ему ты ещё жив.
Мэтт пошевелился, глядя на неё непонимающе. Промелькнула даже мысль, что шокер чёртова Форса отшиб у него память. Но нет: вот моргнул пару раз и посмотрел на неё уже по-другому. Осознанно.
– Элис… Да, попался, – прохрипел невнятно. – Воды… нет?
– Не называй меня так.
Алиса резко, даже поспешно встала. Расправила изрядно помявшееся платье. Подарок Дженни… наверное, хозяюшка дома захотела её утешить после заточения. Глупо, хотя в чём-то и резонно: в другой одежде Алиса чувствовала себя немного не собой.
Мэтт, поворочавшись, перевалился на бок лицом к ней. Послал быстрый взгляд в её сторону.
– Красный тебе больше идёт, чем те серые тряпки… – прохрипел тихо. – И это имя. Мне-то куда привычней звать тебя так. Циркачка Элис с горящими веерами в руках... я тебя такой запомнил.
– У меня есть свои причины не желать называться так. – «Элис» неприятно отдавалось во всей её сущности, теребя альтер-эго. – Я принесу воды.
По пути на кухню все, кто встречался, провожали её напряжёнными взглядами. С их-то стороны она попросту вступилась за странного, опасного человека, тайком пробравшегося в особняк и, возможно, убившего Эрику.
Ведут себя как послушницы монастыря, – думала Алиса с презрением, проходя мимо них, – ах, к нам кто-то пробрался, ах… И зачем бы Мэтту кого-то убивать здесь?
Но Дженни была по-обыкновенному приветлива. Поздоровалась, вытащила ей стакан, посоветовала вместо воды налить чай.
Мэтт встретил её вымученной улыбкой.
– Попали мы в переплёт, подруга, – заговорил, когда она села к нему.
– Учитель выслушает тебя, и все останутся с носом.
После раздумий, как бы половчее напоить его, она села на кровать, положила на колени подушку, а на подушку – его голову. Так поить было проще.
– Подумай, с каким большим носом уже остался Дракон. Ему же не дали меня прикончить на месте… – невнятно пробормотал Мэтт, прежде чем попытаться отхлебнуть из стакана.
– О, об этом я уже подумала…
Мысль о том, что особнячный умник ушёл ни с чем, приятно грела душу. Не любила его Алиса. С их совместного пребывания в детском доме не любила.
Мэтт пил медленно, зато практически не проливал ничего на подушку.
– Зато теперь ты сможешь выйти из тени. Учитель вряд ли откажет тебе, если ты скажешь, что хочешь учиться.
Чай закончился, и Алиса вернула стакан на тумбочку.
– Да, я ему… всё объясню, – Мэтт покосился в сторону мигающей камеры.
Динамики мягко щёлкнули.
Алиса напряглась.
– Тогда объясняй, – произнёс прохладный голос Учителя.
Мэтт поворочался так, чтобы можно было спокойно смотреть на камеру.
– А и объясню! Виноват Форс, Ваша честь. Во всём. У меня никаких плохих намерений не было – просто в особняк прийти за ними, – он слегка вытянул шею, насколько мог в связанном положении. – Нас же оставалось всего трое! А после особняка снаружи жить – сплошное мучение. Правила какие-то непонятные, о свободе никто вообще слушать не желает. Ну я и вернулся. А чем я хуже Дракона и Тигрицы? За что наш гений на меня так взъелся? Сначала Тэн против настроил, потом и до самого учителя добрался. И умеет же, умеет! Вот и пришлось мне, опальному, под домом окоп рыть и пролезать тайком. Так мало было, Дракон на меня ещё и охоту открыл…
Алиса слушала речь Мэтта с улыбкой. Ей было приятно думать о том, какое лицо будет у Умника, когда он увидит разгуливающего по особняку Стабле.
– А почему, позволь спросить, ты раньше никак не пытался поговорить со мной?
– Так кто бы позволил? – Мэтт завозился ещё сильней. – Вот, когда Алиса пыталась поговорить, Форс влез же, перебил, да ещё и угрожать начал. А капканы? Это же травля! Пришлось на той стороне дома сидеть и защищаться. Как могу и умею, в меру скромных сил. Я думал, Дракон попадётся разок, поймёт всё и оставит меня в покое. Я б тогда вышел и поговорил. Так нет же…
Алиса нащупала руку Мэтта. Легонько сжала её.
– Складно. – Голос Учителя интонации не изменил, поэтому вердикт предугадать было невозможно. – А теперь скажи, почему я должен позволить тебе остаться здесь.
– Потому что я тоже хочу учиться свободе, – тут же отозвался Стабле. – Помогать другим и себе. Как мне Алиса помогала до сих пор.
– Хорошо. Слушай…
Алиса внутренне подобралась. Мэтт тоже – это чувствовалось даже через подушку.
– Твои слова правильны, но ты всегда хорошо умел говорить. Поступки мне не понравились. Поэтому остаться ты можешь. Но сам понимаешь, что с тобой будет при первой же оплошности.
Мэтт посмотрел на камеру обиженно.
– Никаких оплошностей, Ваша честь. Примерная марионетка… Мне даже комнаты не надо, поселюсь в зимнем саду. Мне тамошняя змея нравится.
– Подробности мне безразличны. Алиса, можешь его развязать.
Динамики отключились, и Алиса, наконец, смогла дышать спокойно. Она, слегка дрожа, переложила голову Мэтта на подушку и принялась быстро теребить намертво затянутые узлы.
– Я же говорила, – она старалась говорить спокойно, чтоб не выдавать своего состояния. – Он позволил. Теперь ты вместе с нами.
Узлы не поддавались, и она, соскользнув с кровати, присела перед тумбочкой. Там должны были быть ножницы.
– Да, да, – Мэтт явно был доволен. Теперь он косился на камеру из-под полуприкрытых век. – Учитель всегда судил по справедливости.
Ножницы нашлись в груде какого-то бумажного хлама – она давно ими не пользовалась. Трос плохо поддавался, и, скорее всего, после этого они уже не смогут ничего резать, но всё это было неважно. Главное – всё обошлось.
Учитель всегда судил по справедливости.
– Почему Учитель его не вышвырнул? – Исами хотя нет Тигрица сидела на ящике, идеально прямая. Арсений видел её со спины – сам он остался стоять, подпирая дверной косяк.
– Откуда я знаю, – равнодушно ответил Райан. Длинные пальцы – слышно – перестуками прошлись по клавишам.
Воцарилось молчание. Арсений прошёл от дверей, уселся на свободном ящике, закинув левую ногу на колено правой, и уставился в спину хвостатому.
Вот тоже, выпрямился весь, будто палку проглотил.
Где я такое видел
А точно Джим
Когда какая-нибудь дрянь случается
А и обидно же должно быть
– По мне, фигня какая-то. Зачем ты его ловил-то столько, спрашивается? – сказал в пространство. Хотелось курить.
– Его нельзя оставлять здесь, – подала голос Тигрица.
– Боюсь, это решаю не я.
Райан сказал это с привычным ядом в голосе. Но к яду примешивалось что-то ещё, трудноуловимое.
Арсений оглянулся на Тэн. Тигрица чуть прищурилась.
– Обещание не трогать Обезьяну давал только ты, – сказала так тихо, что Перо скорей прочитал сказанное по её губам, чем услышал.
Райан тихо зашипел.
– Скажи спасибо, что я отключил прослушку чердака, – процедил сквозь зубы. – Ладно, собрание окончено.
Исами поднялась с ящика, по-прежнему не сводя взгляда с хвостатого.
– Что ты собираешься делать?
– Следить, – Форс ткнул пальцем в крайний справа монитор. На экране Алиса нависла над Мэттом, перерезая ножницами связывающий Обезьяну трос. Трос поддавался плохо, что радовало.
Арсений тоже встал с ящика, размышляя, откуда у Джима-подпольщика такие волшебные навыки связывания людей. Потом покосился на хвостатого.
– Если чего надо будет, Перо на связи.
– Арсень, – произнёс Райан насмешливо, обернувшись к нему, – давно спросить хотел: ты в кого такой добрый, а? Головой в детстве об пол случайно не роняли?
– Роняли! А как ты догадался? – Арсений скорчил рожу, махнул ему рукой и пошёл на выход.
Исами тенью скользнула следом – по крайней мере, её и так лёгких шагов было почти не слышно.
– Нам теперь опасно отлучаться в Сид надолго, – заговорила уже в коридоре второго этажа, когда они миновали группу толкущихся у спальни людей. Фракционники опять чего-то не поделили, и теперь громко выясняли отношения, «тыкая» друг в друга былыми и не очень прегрешениями.
Арсений на ходу обернулся через плечо.
– Особенно если учесть, что попасть туда мы так и не можем.
– Когда-нибудь точно сможем. Или придётся по очереди, или… – Тэн остановилась у перил лестницы. Тёмный взгляд был направлен вниз, в прихожую. – Есть один способ, но это сложно.
– Да ладно, справимся, – Перо, пристроившись рядом, только спиной к перилам и облокотившись на них, тоскливо глянул на стык потолка и стенки. По штукатурке ползла длинная трещина.
– Тогда попробуем завтра вечером, в детской. После ужина. Принеси несколько диванных подушек, пожалуйста.
Она привычным жестом слегка коснулась его руки и ушла.
Подушки? Мы чего, будем боевые приёмы на них отрабатывать?
Или порвём, обваляемся в перьях и пойдём пугать Леонарда
А ещё можно неожиданно подбегать и напяливать на головы случайных прохожих наволочки…
Арсений откинулся на перила, прогнувшись в пояснице. Над ним оказался серый потолок с нитями грязной паутины по углам.
Или кидаться в Мэтта из-за дверей?
Перо выпрямился и сильным прыжком оказался на самих перилах. Покачнулся, на секунду в глаза мелькнул далёкий и серый в слабом освещении пол прихожей, но отработанное чувство равновесия уже взяло ситуацию под свой контроль. Он выпрямился в полный рост, слегка разведя руки.
А вот если упасть
Это только чуть изменить угол положения тела
Всё остальное сила тяжести доделает
Ну да
Он прикрыл веки, стараясь смотреть только на далёкий серый пол.
Постояв так с минуту, спрыгнул обратно на площадку и со вздохом направился к дверям спальни – хоть узнать, чего люди так расшумелись на ночь глядя.
Запасы лекарств заканчивались, что крайне беспокоило Джима. Он даже начал подумывать о том, чтобы сократить ежевечернее чтение в библиотеке и заменить его работой в лаборатории. Снова химия, логичные и понятные взаимодействия веществ, научный поиск. Всё лучше, чем прорабатывать неизвестно в какой раз затёртые старые материалы по медицине и психологии. Но пока что это оставалось на уровне предполагаемого, Джим всё также, закончив приём, отправлялся сюда и пытался вырыть в книгах хоть что-то новое.
Сейчас он сидел, откинувшись, в кресле. Глаза закрыты, а в темноте под веками роятся буквы, фразы, и последняя из запомненных: «Признание проблемы – половина успеха в её разрешении». Она крутилась, скручивалась в узел, и отдавалась в ушах каким-то неясным шумом.
Или это просто в ушах шумело…
