Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 329 страниц)
– О… а-а, ты уже уходишь? – Арсень швырнул переполненную проходильную сумку к кровати, потянул с тумбочки приютившийся за стопкой бумаг шнурок, но неудачно: бумага всё-таки улетела на пол. Парень чертыхнулся. – Ладно, пусть его… – кое-как перемотал волосы, уставившись на дока. – Меня током шибануло в прихожей. Там провода из стены вылезли… У тебя нет монет?
– Весь капитал, который был, остался у Кукловода… – Джим стоял всё там же, потирая ушибленный лоб, – у тебя, кстати, очень крепкие косяки.
– Вот блин… Да, понимаешь ли, надо… ну ладно, найду поди. – Он плюхнулся на кровать, помотал головой, пробормотав себе под нос: – мало было ловушек маньяка… – поднял голову, как будто опомнившись. – А, и точно. Док, ты по делу или просто на поговорить? Выбирать второе не советую, в этом случае я тебя попрошу помочь мне собрать листы по полу.
Джим задумался. В каком-то смысле он пришёл действительно по делу, но объяснять суть этого дела не имел ни малейшего желания. С другой стороны, приходить просто так в свете обострения отношений с Подпольем было бы не самым благоразумным решением.
Пришлось спешно придумывать причину.
– Я… – взгляд упал на вечно перебинтованные ладони подпольщика, – пришёл проверить состояние твоих рук. Обещал же.
Он сел на кровать и протянул руку по направлению к рукам Арсеня.
– Можно, мне станет стыдно не сейчас, а хотя бы через три минуты? – тот покорно протянул к нему руки ладонями кверху; бинты были грязные, в свежих красных и старых бурых пятнах, – а то я от тока ещё не совсем отошёл. Вдруг перебор эмоций будет?
Джим улыбнулся и покачал головой.
– Стыдно никогда не бывает рано, Арсень, – он осторожно взял его ладонь в свою.
Что я чувствую?
Поначалу ощущения ничем не отличались от его обычной врачебной практики. Руки автоматически начали прощупывать места потенциального повреждения, анализировать температуру, плотность кожи и степень загрязнённости бинта. Рука как рука... на тыльной стороне с выступом жил, загорелая; пальцы длинные, но не тонкие.
Джим накрыл ладонь Арсеня своей. Закрыл глаза.
Включилась фантазия. Сразу с горячего – эти сильные, крепкие руки на его ягодицах.
Джим открыл глаза.
Вздохнул.
Поддел ногтем свалявшийся узелок на бинте.
Теория подтвердилась. Его привлекают парни – горячие, крепкие и сильные.
– Ладно… – Арсень вздохнул, наблюдая за процессом снятия бинта недельной, кажется, давности, – мне скоро при одном твоём взгляде уже стыдно будет. Рефлекс такой. Ну и на Дженни. Если я ещё так пару раз пропущу обед. С этими монетами… И на кой они… А, Кот с ними. Док, а док, ты чего молчишь-то? – спросил уже по-другому, явно с улыбкой, – всё так страшно, что ли? Я жить буду?
– Да, но плохо и недолго, – Джим улыбнулся ему в ответ. К его удивлению, улыбнуться получилось довольно легко. Сейчас он отогнал от себя неподобающие мысли, да и привычная деятельность способствовала настройке на нужный лад. – Меня глупо стыдиться. Скорее мне стоит тут устраивать ритуалы с посыпанием головы пеплом – обещал же за тобой присматривать.
– Вот пепла не надо, – запротестовал «пациент» решительно. – Мне и бумажек на полу хватает.
– Кстати, с бумагой могу и помочь. После. – Джим медленно отдирал один присохший слой бинтов от другого. – Нужно чаще к тебе заходить. Теперь же у тебя режим жизни как у… Джека… – и уже тише, – как он, кстати?
Арсень сразу посерьезнел.
– Нормально, – ответил удивительно коротко. – Всё как всегда.
– Надеюсь. – Последний слой требовал предельной осторожности, он намертво присох к коже. – Я… может, как мамочка себя веду, но ты… присматривай за ним, хорошо?
– Как смогу, – кивнул подпольщик. Теперь он внимательно следил за пальцами, аккуратно сдирающими бинты с его ладони.
– Спасибо, – Джим благодарно улыбнулся ему. Понятно, что Арсеню его благодарность не особенно нужна, но на сердце и правда стало легче. – Кстати, у нас Алиса зверствует. С нынешним режимом я вряд ли смогу к тебе приходить часто. Мазь тебе оставлю, будешь пользоваться… ну, как вспомнишь.
Снова кивок. На сей раз без комментариев.
Серые, в грязно-бурых пятнах бинты медленно укладывались в небольшую пирамидку у их рук.
Раны Арсеня находились не в самом плохом состоянии. Воспаление очень слабое, будто организм уже привык к повреждениям этой части. Основную часть грязи приняли на себя бинты, поэтому кожа под ними была почти неплохого цвета, если не считать бурых разводов от засохшей крови.
Процедура стандартная – промыть, обеззаразить, перемотать бинтом. Старые Джим аккуратно сложил к себе в сумку – Дженни прокипятит, можно будет пользоваться снова.
Джек…
Так и не понял. Как всегда, не дослушал, что услышал – недопонял, что понял – интерпретировал по-своему.
– Арсень… – голос тихий, чуть с хрипотцой. – Что тебя ждёт на свободе? К чему ты там стремишься?
– Вы как сговорились, – Парень тихонько фыркнул. Стянул кроссовки – не наклоняясь, захватывая пальцами задники. – Ну… как тебе сказать… – Той же процедуре, к удивлению Джима, подверглись и носки – Арсень умудрился стянуть их пальцами ног, правда, куда медленнее, чем обувь. Довольно пошевелил пальцами и уселся на кровати по-турецки. – Сначала меня в этом особняке всё устраивало. Испытания вполне интересные, люди неплохие, своя жизнь. А потом понял, что за этими стенами мир. В России у меня осталась сестра. Младшая, на пять лет. С тех пор, как я в Англии окопался, мы с ней постоянно переписывались. И не интернет, а живые письма. В тот день, когда Кукловод меня поймал, я забыл отправить ей письмо. Так и осталось у меня в сумке, во внутреннем кармане. Она теперь волнуется… – Арсень, не глядя на собеседника, слабо усмехнулся, явно своим мыслям. Но тут же встряхнул головой, встретился взглядом с Джимом, – а ещё я по ветру скучаю, док, по небу. По смене освещения, а то от здешних лампочек и заколоченных окон уже подташнивает. По фотоаппарату в руках. По возможности идти куда угодно. В общем, по миру.
Джим кивнул. Задумчиво, как будто в себя.
– Когда выберемся… думаю, мне тоже стоит это попробовать. Ветер и небо. Фотоаппарат не потяну, но мне и не надо, – усмехнулся. – В этой области я удивительно бестолков. Со вспышкой-то никогда не мог справиться.
– Со вспышкой? – Арсень явно заинтересовался. Даже вперёд подался. – С родной, или которая съёмная? Ох ты… – Помотал головой, снова растрепав волосы. Плохо завязанный шнурок уже давно соскользнул с них, исчезнув в бермудском… прямоугольнике мятого одеяла. – Заносит. Не обращай внимания.
К его удивлению, Джим понимающе усмехнулся.
– И с той, и с той. У меня был университетский друг, он увлекался. И мне давал попробовать. Потом перестал, решил, что с моими способностями я ему всё раскурочу.
– А, ну… – подпольщик рассеянно почесал шею. Может, думал о вспышках или ещё о чём-то таинственном, фотографическом, – каждому своё. Мне вот если бинты дать, я только мумию скатать смогу. И то некачественную. Спасибо за перевязку, кстати. – Он помахал перебинтованной ладонью.
– Я буду очень рад, если ты будешь хотя бы раз в неделю мне показываться. – Джим встал. – К тому же… мне очень не хватает разговоров с тобой. Не с Алисой же мне говорить.
Файрвуд с силой сжал ладони. Расслабил. Руки всё ещё хранили ощущение рук Арсеня. Неприятным это не было, но, как только сознание перестало быть занято перевязкой, как туда снова полезло… далёкое от цензурных рамок.
– И не говори, а то вдруг бешенство заразно… – протянул Арсень, заваливаясь на покрывало. Прямо так, в одежде. Повернул голову в его сторону. – Зайду на днях. А то профилактика, знаешь ли, такая вещь…
– Обманываешь, – Джим поднял брови, – если уж братец дал тебе задание, да ещё и такое обширное, на днях точно не зайдёшь. Но я, если что, тебя всё равно приму.
Он махнул рукой, останавливаясь в дверном проёме.
Взгляд невольно задержался на перебинтованных руках Арсеня.
– Доброй ночи, Арсень.
Никакой «доброй ночи» не вышло. Едва Джим вышел, Арсений полез в сумку.
Один набор чего стоил – когда он раскрыл тяжёлый футляр и увидел внутри ряды подобранных по цветовым растяжкам карандашей, на несколько секунд у него дух перехватило.
В маленьком футляре оказались две плотные кисти, простые карандаши разной степени мягкости, ластики и резаки для заточки и разрезания бумаги, даже остов и набор из четырёх разных перьев для туши.
– Кот у меня усни на голове, это божественно… – выдохнул Арсений, трогая лезвие резака. Андреа говорил как-то, что художник затачивает карандаши только ножом.
Смеёшься? Строгалки для детишек, чтобы не порезались.
Он даже помнил – неспешные и уверенные движения резака, глубоко, почти на четверть длины снимающие дерево с беззащитного грифеля, ломкая тёмная крошка графита под лезвием, постепенно обнажающая остриё… И тонкая, резкая пробная линия в углу листа.
Арсений подтянул к себе ближайший лист. Вытащил один из цветных карандашей – изумрудно-зелёный, – провёл несколько линий. Штрих получился рыхлый, размазанный. Почти половина заточки осталась на бумаге.
Заподозрив неладное, он торопливо захлопнул футляр. Так и есть: на этикетке с эталонным рисунком листиков крупная надпись для тормозов: акварельные.
– Никогда не имел дела? – насмешливо поинтересовался динамик. Теперь Кукловод взял за моду включать его втихушку и испытывать нервы нового подпольщика.
– Смеёшься?.. – Арсений недовольно оглянулся на камеру. – Я рисовать только здесь начал.
– Тогда тебя ожидает много удивительных открытий, – ядовито констатировали из динамика. – Они размываются водой. Поэтому штрих надо выверять с учётом будущего размытия. Начинать что-то серьёзное без тренировки не советую…
– Да уж точно… Эй, подожди! Зачем ты мне всё это подкидываешь?
Кукловод молчал. Арсений сел так, чтобы быть напротив камеры.
– Я что, какой-то особенный, что ли?
В динамике что-то захрипело. Послышался тихий издевательский смех. По спине подпольщика пробежал холодок. В такие секунды он понимал своих собратьев по фракции – со своими жертвами говорил именно маньяк, и никак по-другому его не назовёшь.
– Не переоценивай собственную значимость, марионетка. Мне просто интересно, куда тебя заведёт твоя мания поймать меня на карандаш. Пока у тебя получается куда лучше, чем у охотящегося за собственным хвостом Джека и пытающегося строить из себя знатока душ Джима. Посмотрим…
Тихий щелчок, и вот Арсений снова наедине с онемевшим динамиком и мигающей камерой.
Остаток ночи он упорно осваивал нечто под названием «акварельный карандаш» и параллельно думал о словах Кукловода.
Да откуда мне знать? – пришло уже под утро, когда он клевал носом над цветной кляксой, должной быть, вообще-то, наброском цветов в вазе, – может, другие тоже получают от него что-то своё? Каждой твари… по любимой игрушке. Он же играет на наших склонностях… А что, он же упомянул Файрвудов… Положим, Джим периодически находит у себя на пороге монографии по психиатрии, а Джек… ну, кто знает. Ломики для выворачивания косяков? Старые радиоприёмники? Набор «просверли триста дырок в стене и доведи соседа до дурдома»? Хотя нет, с последним я бы уже знал…
Арсений откинул лист с кляксой в сторону, привалился спиной к кровати. Отяжелевшие веки смазывали картинку мира, слегка чесалась и ныла израненная ладонь под свежей повязкой.
Завтра… набросок. Завтра… если только…
Комментарий к 25 октября
*В английском, как все наверняка знают, "ты" и "вы" не различается, но в квестологе никаких указаний на то, как именно "выкает" Тэн, нет. В просторах сети нашла, что обращение на "вы" в современном английском подчёркивается обращениями по титулу (или просто вежливыми, вроде "сэр", "мистер", "миссис" и т.д.). В данном контексте, возможно, Тэн использовала официальную форму обращения, а Арсений последовал её примеру.
========== 26 октября ==========
В седьмом часу Арсения разбудил великий крысиный король. Джек внёсся в комнату, едва не вышибив дверь, с ходу схватил его за отвороты рубашки и встряхнул так, что Арсений непроизвольно щёлкнул зубами.
– Всё, – выдохнул тяжело, плюхаясь рядом на ковёр. – Я получил последнее доказательство.
Арсений кое-как продрал глаза. На подпольщика смотреть было страшно – руки сжаты в кулаки, бледный, глаза горят, лохматость превысила все возможные границы.
Или не страшно… Где там мой альбом?!
– Да проснись ты! – сердито окликнул его Джек, оборвав на середине попытки подтянуть к себе торчащий из сумки уголком альбом. – Я Джима застукал за перетаскиванием поставки!
– Что?.. В смысле…
– В прямом. – Подпольщик поднялся с ковра, подошёл к картине. Кажется, едва сдерживался, чтобы не врезать кулаком по раме. – Сегодня с пяти до шести прихожая опять была заблокирована. Поставка маньяка. Повезло, что я ночевал в подвале, услышал. В общем, час специально дежурил у блокатора. А когда он был снят… Угадай с десяти раз, кто таскал ящики на кухню!
Арсений, окончательно проснувшись, взглянул на стоящего к нему спиной подпольщика. Вспомнил, как они с Дженни в своё время тоже проследили за процессом переноски ящиков. После этого думал разве что секунду.
– Значит, думаешь, Джим помогает Кукловоду с поставкой, – сказал почти утвердительно.
– Я не думаю, я теперь знаю. Братец ещё и своих подручных туда припахал…
Джек обернулся.
– Сколько у тебя монет?
Арсений быстро поднялся с ковра, перетянул сползший шнурок на волосах.
– Одна у тебя, в сумке ещё две. А при чём тут…
– Хватит.
Подпольщик быстро подошёл к нему, в два шага, оказавшись рядом. Выглядел вроде спокойно, а вот дышал тяжело, элементарно от сдерживаемой ярости.
– Вот, – прошептал едва слышно, хрипло, извлекая из кармана мятый лист. Сунул в руку Арсения, сжал его пальцы на комке бумаги. – Прочитаешь, когда я уйду. Маньяк не должен знать, иначе всё сорвётся… Монеты отдашь сейчас.
Арсений, потихоньку теряя здравый рассудок от одного присутствия рядом лидера, встретился с ним взглядом. Джек кивнул на лист. Пришлось спрятать его в карман джинсов.
Подпольщик отошёл на два шага, уставился на него выжидающе. Арсений кое-как вспомнил, что надо делать. Нашарил в сумке две найденных вчера монеты, протянул. Джек сгрёб их с ладони и тут же ушёл, не закрыв дверь.
Арсений торопливо схватил с пола стакан с водой и вылил себе на голову. Слегка подкрашенная карандашами, вода медленно закапала с волос.
Чёрт, ещё немного, и…
Он помотал головой на манер собаки, разбрызгивая воду. Спохватился, что капли могут попасть на папку с рисовальной бумагой, и так пришёл в себя. Вытащил смятое послание, встал лицом к камере у дальней стены, только после этого расправил лист. Кинул быстрый взгляд на мерцающий огонёк.
Интересно, что ты подумал…
Почерк у Джека был тот ещё. Ну, приблизительно напоминал перепутанные провода. В лучшем случае.
Говорить раньше было нельзя, но все твои мотания были не зря. Вот и пригодился подарочек из тайника гостиной. Из монет я выплавлю пули, порох сделаем вечером. Всё необходимое ты притащил на неделе, только захвати ещё бутылку с кислотой. Осталось найти, чем связывать. Верёвок в этом доме нет, так что найди два длинных провода…
На этой строчке Арсений едва не начал смеяться в голос – только вчера набил сумку проводами.
…надеюсь, ты сможешь связать человека? К одиннадцати вечера Джим обычно в одиночку торчит в гостиной. Жду тебя в подвале в десять, чтобы всё подготовить
В последнем предложении не было точки. Арсений снова скомкал письмо и вернул в карман. Такие вещи лучше незаметно швырять в топящийся камин гостиной.
Джим ни о чём не подозревает. Таскать ящики – ещё не значит быть приспешником Кукловода…
Он медленно, как во сне, нашарил чистую одежду и мыло и поплёлся в сторону ванной. В последние дни даже вымыться времени не было, а сейчас подобное бытовое действо могло помочь разобраться в путаных мыслях.
И насколько серьёзно Джек настроен? Пули, порох… Ну не пристрелит же он собственного брата! Да нет, не должен…
В этот час в ванной было холодно. Сквозь просветы в досках падал серый утренний свет. В нём предметы обрисовывались угрожающими контурами. Тишина, как и во всём особняке. Большинство обитателей ещё спит.
Арсений сбросил свои вещи на стол, сам оперся ладонями на борт ванны, уставившись на своё взлохмаченное отражение в мутном зеркале.
Не должен. Просто помахает огнестрельной игрушкой с воплями «смерть маньяку». Надеюсь.
Мысль о Джиме была тоскливой. Мало того, что к нему припрётся брат-псих с пистолетом, так ещё и его дебютный выход… с проводами вместо верёвок. С другой стороны, это его повод подыграть подпольщику. И ещё какой повод.
Я точно сволочь. Качественная такая, прям… не подделка. И этим выгодно отличаюсь от резиновых шлёпанец.
Ирония помогала мало. Сознание захлёстывало недавно пережитым – невменяемый Джек втискивает в его пальцы скомканный лист.
Арсений медленно выпрямился, провёл рукой по волосам.
Лучше будет потом объясниться.
Пущенная из крана вода, гремя по чугунному днищу, рождала в полупустом помещении негромкое, но отчётливое эхо.
