Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 282 (всего у книги 329 страниц)
– Ладно… – Джон прикладывает остывшую кружку к синякам по очереди. – Знаешь, не очень хочется тратить время, которого у меня мало, на обсуждение ваших с Файрвудом постельных привычек. Лучше уж о лошадях говорить.
– О лошадях так о лошадях, – легко соглашается Перо. – Вот ты в детстве не мечтал о пони?
Рой мастерил механическую мышь при свете свечки. Хоть какое-то занятие, чтоб с тоски не опухнуть. Правда, в эту ночь компанию ему составляла Нэт. Сидела себе на кровати, закутавшись в его куртку. Молчала. Вторую ночь приходит так, и лучше бы, в самом деле, орала и била мелкую мебель об стенку (с тяжёлой надорваться можно). А то за неё беспокойно как-то.
– Слышь, зацени, – продемонстрировать ей на ладони мышь, к которой только что привинтил верхнюю часть корпуса. – С новым хвостом. Я тут днём нашёл старую розовую грелку. Рваную. Резина не жёсткая, не как у шланга, и хвост вон как естественно болтается.
– Сам ты естественно болтаешься, – огрызнулась подпольщица. Зато на лице хоть какая-то живая эмоция проступила. – А что у неё с лапами? Их восемь штук, что ли?
– Это не восемь штук, а колёсики от детской машинки, – гордо пояснил Рой. – Мы ж никак не могли тогда сделать, чтоб ровно бегала. А тут лапки шевелятся, глянь, а пола не касаются, и мышь катится на колёсах, но их не видно нихрена, потому что под брюхом. И на хвост не гони, хорошо шевелится.
Нэт забирает у него из руки мышь, оглядывает и материт всю конструкцию. Но прям видно вот, что ей легче.
– Ну всё, всё, у бедной мыши комплексы щас начнутся…
Девушка неожиданно – очень как-то – зажимает ему рот ладонью. Надо признать, это не нежная влажная ручка рафинированной дамочки. Короче, впечатывает в морду крепкую мозолистую ладошку, и остатки слов во рту булькают и вязнут.
– Тихо, – она пинает свечу и наступает сверху подошвой ботинка, гася фитиль.
Сначала ничего не слышно. Капает вода – это из-за приоткрытой двери ванной. Потом – какой-то металлический скрежет. Щёлканье. Шаги и скрип.
Они отчётливые в тёмном коридоре. Кто-то прёт, не скрываясь, но тут же конец коридора, а шаги в сторону лестницы, а это значит…
– Наша красножопая макака вылезла, – тихо шипит в темноте Нэт, убирая ладонь. Шаги ближе, и рука сама собой тянется под кровать, где припрятан железный остов от торшера.
Рой усмехается, слыша теперь и дыхание Стабле – он явно тащит то-то тяжёлое. Чтобы лишний раз не шуршать, находит в темноте руку девушки, тянет её под подушку и сжимает сильные пальцы Нэт на ручке старинного металлического утюга. Тяжёлого, как сука, да ещё и раритетного вдобавок. Антиквариат семьи Фолл.
– Ну чего, рискнём?..
Арсень, слава всем богам, кельтским или не кельтским, больше некультурных тем не заводил. Они говорили о лошадях: Джон не мечтал о пони, зато Уильям иногда отвозил их с братом на уроки верховой езды. Обученные животные понимали команды и движения, казалось, с полуслова, их можно было кормить с руки или просто гладить по умной морде.
После разговора с братом вспоминать прошлое стало намного легче.
Говорили о литературе. Джон много читал в детстве, в тюрьме, если хорошо себя вести, тоже выдавали книги. В целом рассказал о времени своего заключения, как сбежал. Когда его на такой же разговор выводил Джим, тогда, перед взрывом, каждое воспоминание выдиралось из разъеденного кислотой нутра вместе с кусками кровоточащей плоти. Сейчас – просто ностальгия и немного сожаления.
Арсень был очень хорошим слушателем.
Время, отведённое им на посиделки, истаяло, как кусочек льда в ладони. Медленно, незаметно, неотвратимо. Перо достал карандаши и неровную бумагу.
Джон сел поудобнее. Его роль была не менее трудоёмкой, чем у Арсеня. Воспринимать всё происходящее, чувствовать, как из него чёрточка за чёрточкой вытягивают Кукловода, способствовать. Но они не успели. Перо набросал только несколько первых линий, когда ожили динамики.
Хрипели ужасно. Оставалось лишь догадываться, как Трикстер собирается управлять домом, когда системы придут в негодность. А при таком обращении Джон не дал бы им больше месяца. С трудом различались слова: «В наши сети попались ещё две неосторожные птички», – с ещё большим трудом – инструкция следовать на чердак.
С одной стороны, Джону давалось дополнительное время «жизни». С другой – оно ему не было нужно. Поэтому на чердак он пошёл волнуясь, злясь и испытывая разочарование. В этой ситуации, что бы Трикстер ни задумал, Кукловод был бы полезнее.
Комментарий к Перья (3 - 4 июня)
*на самом деле такого явления, как шок от боли, не существует (шок возникает от обширной кровопотери, боль может только усугубить состояние). Но Перо тот ещё спец в медицине (примерно как сами авторы).
25.08.2016. Внесены "косметические" правки в главу. Сюжетных изменений нет, все правки направлены на уточнение некоторых существенных деталей.
========== 4 июня (ночь) ==========
Джон оглядывает собравшихся на чердаке. Арсень уже приткнулся к своему Файрвуду, сам Фолл, по обыкновению – в угол.
Людей мало. Из примерно сорока, что было поначалу – сколько? Мэтт пока молчит, экраны погашены. Можно сосчитать.
Пятнадцать. Нет Райана и Тэн. Нет Натали и Роя. Не пришёл Фил.
И кто из пяти отсутствующих попался? Тот же вопрос гложет и остальных – если отсутствие Тигрицы и подпольщиков кто-то мог и не заметить, то ядовитый чердачный Дракон всегда был на виду. Сжимает пальцы Пера Джим, хмурится Файрвуд-младший. Кашляет в противоположному углу полуживой Билл.
Взгляд скользит по ним как по поверхности прозрачного водоёма. Всё видно, но отделено прозрачной, искажающей силуэты плёнкой.
Джону не верится, что два его ученика смогли попасться в Обезьяньи лапы. Хитрая и ловкая Тэн. Сильный, коварный Форс. С одной стороны, ещё никого не убили «эксперименты» Трикстера. С другой – ему ещё не попадались настолько интересные экземпляры.
Томпсон и Ричардсон? Тогда к чему столько театральности? У Фила нет пары. С другой стороны, Фил находился в одной комнате с учениками, и если забрали их…
Нутро звенит напряжённой струной. А динамики молчат. Очень мило с их стороны, когда никто не знает, кого похитили.
Молчание длилось долго, почти полчаса.
Сначала некоторые из обитателей ходили по чердаку, обсуждали, кого поймал Трикстер. Но вариантов было мало, разговаривать особо не о чем. И люди стали расползаться к стенкам.
Многие начали задрёмывать, рассевшись по чердаку кто где. Гасли фонарики: оставили всего два, экономить батарейки. Нортон уснул, прислонившись к стене, а Дженни старательно укрыла его своей шалью. Потом пересела к ёжащейся Кэт и что-то тихо зашептала ей на ухо, после чего извлекла из сумки термос и плеснула девушке чая в металлический колпачок. Та с благодарностью кивнула. Понаблюдав за ними некоторое время, Фолл перевёл взгляд на Перо. Обнимает Джима, и, кажется, умудрился уснуть стоя, положив голову Файрвуду на плечо.
Джек шуршит рядом, сидя на корточках. При внимательно рассмотрении оказывается, что он катает по полу пальцем пробку от винной бутылки. Туда-сюда, ловя её крайней фалангой мизинца быстрее, чем она откатывалась дальше трёх дюймов, и посылая обратно.
Динамики заработали неожиданно. Один позади в углу, за ним, следом, резанув по ушам резким, почти визгливым звуком, включились те два, что висели по разным сторонам стола.
Люди встряхивались, поднимали головы, кто успел уснуть качественно – трясли ими.
– Что может быть печальнее и больнее правды? – серьёзно заговорил Трикстер. – Правильный ответ: ничего. Истина всегда печальна. За ней идёт разве что смерть. Потому сегодня у нас печальный день. Мы будем слушать правду, только правду, и ничего, кроме правды. А иначе кто-то умрёт. С какой стороны ни глянь – траур.
Джон машинально подмечает интересную особенность – почти все, слушая, смотрят на динамик. Даже Энди, проморгавшись после дрёмы, тут же уставился на коробку. Им так важно иметь хотя бы слегка реального собеседника? Некоторые ещё и косятся на слепые мониторы. Закери, например, очень красноречиво косится.
Приходится покинуть угол. Пока Мэттью красноречиво молчит и поскрипывает разваливающимися динамиками, Фолл занимает обычное место Дракона и принимается за пробуждение системы. Знакомо пружинят клавиши под пальцами, приветливо жужжат мониторы.
А это лучше, чем рисунки Пера, – думается с отстранённой тоской. – Кукловод не меньше меня любил мониторы.
Тихо жужжат системы. От клавиш, через подушечки пальцев по телу распространяется покалывающе тепло.
В предвкушении дрожит сердце.
– Куда переводить? – Джон спрашивает, не смотря на динамик. Ему для разговора внешний собеседник не обязателен.
Трикстер называет комнату: из неоткрытых. Второй этаж. Ничем не примечательное помещение сразу за железной дверью. Тоже своеобразная игра – за мучения похищенных новая комната. Такой вот обмен.
Программа послушно растягивает на все три экрана изображение комнаты. Джон её плохо помнит – в детстве там было что-то вроде комнаты, где приводят в порядок одежду. Гладят, штопают, чистят обувь. Он и камерой-то там только в первом акте пользовался.
Изображение идёт полосами. Успокаивается. И из полутёмной глуби помещения вырисовывается активно машущая рукой в приветственном жесте…
Элис
Внутри разгорается знакомый жар. Она же, намахавшись, отходит в сторону, и становятся видны привязанные к тяжёлым резным стульям фигуры, светло- и темноволосая. Камера плохая, картинка мутновата и дёргается, но спутать их ни с кем невозможно. Это ученики. Привязаны за руки, за ноги, на всякий случай ещё в районе пояса и – чтоб не было желания поиграть в удар головой – за шею.
Джон отмечает это мельком; после внимание снова приковано к Элис. А она, сволочь, будто чувствует – подходит к выпрямленной на своём месте Тэн, кладёт руки на её узкие плечи. Склоняется к уху.
За благополучие динамиков страшно. Если Мэтта они передают, скрипя и тарахтя, то что они делают, транслируя голос Элис, поименовать невозможно.
– Смотри на меня, Умник, – мурчит она, прижимаясь щекой к волосам японки. – Подними голову, болезный. Что, сил нет?
Протягивает руку к Райану – тот почти уронил голову на грудь, насколько позволяет ремень на шее. Смотрит исподлобья и будто бы из последних сил. А рука женщины длинная, странно длинная. Только потом становится понятно – она держит какой-то предмет. По характерным движениям запястья можно судить…
Да нет, враньё. Никаких рассуждений, Джон просто знает, что это нож. Большой, кухонный. Он чувствует торжество этой маньячки, когда лезвие, расположенное плашмя, приподнимает подбородок Дракона. Клокочет внутри первобытная ярость. Её? Его?
– Какая у тебя красивая подружка, блондинчик… – Элис зарывается лицом в тяжёлую причёску Тэн. Неуловимое движение руки, вытягивающей шпильки, и волосы опадают водопадом. Пусть не как раньше, раньше бы до пола, но всё же…
Элис смеётся. С удовольствием, наслаждаясь. Тянет на себя прядь зубами.
Ей определённо нравится быть живой.
Знакомо.
– Я обещал вам правду, ребятки, – Трикстер сохраняет скорбный тон, но сквозь него бьётся живой огонёк торжества. – У моей милой Элис есть несколько вопросов к этим двум птичкам. Спрашивать птичек она будет по очереди. Они не больно-то разговорчивы, увы. Вот вас не раздражают люди скрытные, у которых не пойми что на уме? Но сегодня они ответят на всё. А не ответят…
На мониторе Элис подцепила лезвием ножа и приподняла вверх какой-то провод. Ещё один. Несколько. Выше, выше, пока не стало понятно, что ведут они…
– Детектор лжи, как вы уже, должно быть, догадались, куклы. – В динамиках сухой смешок. – Но с небольшим сюрпризом. За каждую попытку соврать страдать будет не тот, кто отвечает. Назидательно, не правда ли? И как мотивирует говорить правду. А между тем, если бы я верил в честность наших птичек – заставил бы поклясться на Библии, и на этом бы мы все успокоились. Но я знаю, что эти двое – просто парочка врунишек. Нехорошо, ох как нехорошо. Приходится принимать меры. Элис, милая, ты готова?
Она скалится, кивая, перехватывает поудобней нож.
– Ах, да, чуть не забыл, – добавляет Трикстер. – Уклонение от ответа или промедление караются так же, как ложь. Ведь время – самая большая ценность, особенно когда на кону жизнь дорогого человека.
Джона почти трясёт. Он смотрит на Элис, не отрываясь, а внутри прорастает адовыми прожилками разгорающийся уголёк.
Да, это лучше рисунков. Быстрее так уж точно.
– Начнём.
Элис выплёвывает прядь. Тэн пряма и бесстрастна. Райан тоже старается выпрямиться.
– У него ж температура, – подаёт голос Джек. Правда, тихо. – Вроде и пульс учащён, когда температура подскакивает. Какая, нафиг, правда по детектору?..
– Никакой, – ещё тише отзывается Перо.
Джон смотрит на монитор, где вьётся вокруг пленников Элис.
– Тэн, девочка, – пальцы маньячки ласково заправляют рассыпанные волосы японки за ухо, – ты любишь свою маму?
– Да, – незамедлительно отвечает прохладный голос женщины. Элис удовлетворённо кивает.
– Райан, а ты любишь свою маму?
После резкого «нет» Исами вздрагивает от прошедшего по её телу разряда тока.
– Да что это сегодня! – с мнимой досадой перебивает Трикстер. Сейчас его голос так похож на голос Мэтта, и он наслаждается, пародируя себя самого, того, кто отражается в Зеркале. – Забываю и забываю обо всём… Элис, прости. Надо им рассказать про микрофон, да. А то игра нечестная, а разве Трикстер устраивает нечестные игры?
– Ничего, милый, – Элис снова наклоняется над Тэн. – У меня тут столько игрушек, не заскучаю.
Джон, прикрывая глаза, протягивает руку в направлении Арсеня. Манит.
Перо подходит молча, на плечо ложится его рука.
– Попрощайся со мной, – Джон уже чувствует, как губы растягивает чужая улыбка. – Я ухожу.
– Вражину увидел, – понимающим шелестом у уха. Теперь Арсень склонился над ним, ладонь опирается сильнее, будто ему тяжело стоять. Усмехается – тёплым дуновением по шее. – Зато в аду можно будет жарить блинчики на любой плоской поверхности. Проверим? И это, полтора местечка там забей. На всякий пожарный, а то придёт только половина меня.
– Прощай, мой Перо.
Арсень щекочет его ухо лохматыми прядями волос, затем выпрямляется и – по звуку слышно, – бьёт себя ладонью в грудь, произнося с идеально выверенным пафосом:
– Я буду помнить вас вечно, мой лорд.
Уже не своим голосом:
– Молодец.
– Ты счастлив был вернуться в дом?
Крайний динамик доносит быстрые вопросы Элис и ответы учеников. Всегда ровные – Исами, и запинающиеся, еле слышимые – Райана. Хвостатому плохо. У него температура.
Тэн то и дело вскрикивает – ей достаются разряды тока, один за другим.
– А ты, красавица… хотела бы остаться тут навсегда?
– Честная игра предполагает, что у вас будет шанс спасти птичек, – поверх говорит Трикстер. У него основная партия, он ведущий шоу. Центральная тень, кривляющаяся на стене, потому себе он забрал два динамика из трёх. – Да-да, доктор уже наверняка догадался, недаром увлекается психологией. Исами справится сама, умненькая девочка. А вот Дракону лучше б подсказывать. И с чердака вполне можно связаться с той комнатой, код для динамиков я скажу.
Пока остальные недоумевали, Джек схватил фонарик и кинулся к столу. Что-то полетело, что-то загремело, скатилась и упала на пол старая окислившаяся батарейка. Арсений её помнил – лежала здесь не первый день и даже месяц. Талисман хвостатого, что ли…
– Эй, маньяк номер раз, отставной! К тебе обращаюсь! – выпалил крыс, упираясь руками в столешницу и нависая над опустившим голову Фоллом. – Из твоего подведомственного имущества спёрли единственный микрофон! Запасной есть где?
Фолл не среагировал. В частности потому, что это был уже не он.
– Исами, зачем тебе вся эзотерическая атрибутика, книжки старые, красивые, а? Свечки?
Ласковый голос Элис шуршит из бокового динамика, как фоновая линия какой-то жуткой артхаусной музыкальной композиции.
– Учти, лучше отвечать правдиво. Я ведь потом проверю, задам ещё вопрос…
– Чтобы связываться с иной стороной дома, – тихо и спокойно отвечает Исами.
– Это правда?
– Да.
– О, даже так. Дракон, совсем твоя подружка с ума сошла?
– Нет…
Тихо, едва различимо. Следом вскрикивает Тэн.
– Ты думаешь, Стабле честно играет? – негромко заметил Джеку Джим-подпольщик.
– Да уж…
Джек отошёл от мониторов.
– А вы попробуйте, поищите, – изгалялся Трикстер добреньким голосом. – Чердак большой. Давайте-давайте, заодно согреетесь.
Люди принялись недоумённо переглядываться, но с места никто не трогался.
– Давайте искать! – Джек развернулся к остальным. – Нас много, чердак не такой большой. Ну!
Нортон пожал плечами, не трогаясь с места.
– Блеф, – сказал спокойно, оглядывая чердак. Арсений мельком заметил, насколько светлого оттенка у него глаза. – Нет тут никакого микрофона. Не подыгрывай ему.
