Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 189 (всего у книги 329 страниц)
Она опускает голову и тихо смеётся. Воспоминания уже не доставляют боли. И Элис смеётся вместе с ней – уж ей-то совсем безразличны судьбы людей, но она счастлива, вспоминая кровь и огонь.
– И туда их, верно! – поддакнул Мэтт, искоса наблюдая за ней. Нет, не ошибся. Та ещё маньячка. Верно легавые за их цирком шли, ох и верно. Тот старпёр, что утром приходил, тоже небось чует, где старое дерьмо зарыто. Точно сказать не может, но около круги наворачивает. Нутро следака покоя не даёт.
Алиска, Алиска… Элис. Как бы ни свихнулась, а? Убить ведь придётся. Не сейчас, правда…
Он поднимает с пола бутылку и плескает в пустой стакан.
– Туда им и дорога, – кивает, когда полубезумный взгляд Элис обращается к нему. – Всем.
Элис откидывает голову назад и хохочет. Вино приятно горячит кровь, Мэтт любезно исполняет роль официанта.
А в голове – кадры прошлого, счастливого, упоительного прошлого. Прошлого, которое могло бы продолжаться, не испугайся дура Алиса после убийства в Вичбридже. Расчувствовалась, надо же, убив ребёнка.
– Эксетер, Брутон. Саутгемптон, кстати, – улыбается Мэтту. Мерзкий человек, и опасный, да. Зря Алиса ему доверяет. – Всего не упомнишь. А с какой стати тебе это понадобилось, а?
– Да ты что, такие вопросы задавать? Сидели ж, про цирк вспоминали… – Мэтт чуть наклонился к ней. – Но я не скажу. Никому, подруга, клянусь. Знаю… всякие твари бывают. Вот в первом акте каких только не было…
– Да, и тут я поработала. – Элис продолжает улыбаться. Она ни на грош не верит Мэтту, но рассказывать ей нравится. – Ты в курсе, что тут жила актриса? Кэт Фолл, прекрасная актриса, но отвратительная мать. Я убила её. И её мужа. И её сына. Младшего. Старшего, чёрт, не смогла…
Старшенький, Джон, встаёт перед глазами. Перепуганный подросток, чьё лицо вызывает непередаваемую ярость, и хочется растерзать его, уничтожить, причинить столько боли, сколько он только сможет вытерпеть.
И он ускользнул.
Где он теперь?
Элис серьёзнеет. Где-то внутри сжалась в комочек Алиса.
Поднять стакан, выпить остатки. Протянуть Мэтту за добавкой.
– А тебе нравится убивать, Мэтт? – спрашивает тихо.
Мэтт странно сжимается, но послушно плескает в подставленный стакан. Глаза лихорадочно блестят.
– Убивать-то? – Голос выдаёт. Хриплый, просевший. – Тех, кто поперёк дороги встаёт, недурственно с неё и убрать, так я считаю.
Теперь он уже не похож на нервного добрячка, каким старается перед Алисой выплясывать. Элис видит – и его постоянное желание держать пространство в поле зрения, и напряжённые движения – как сжатая пружина.
Она не торопится пить. Вместо этого отставляет стакан и внимательно смотрит на собеседника.
– Ох, девочка, да так и страшно стать может. А то ведь ненароком и меня убьёшь, а? Хоть я на сволочную мамашу мало похож. – Мэтт прикладывает руку к сердцу, словно исповедоваться собрался. Вторую запускает в свою сумку, шарит там. Ещё секунда, и он вытаскивает что-то наружу. Элис щурится, присматриваясь, и начинает хохотать.
Дохлая мышь.
– Вот-вот-вот… Люблю здешнюю змею кормить. Посмотреть не хочешь? – Стабле оборачивается на неё, слегка ухмыляясь. Наклоняется вперёд, перегибаясь через свои же колени. Держа мышь за хвост, закидывает её, как рыбак удочку.
Неподалёку невнятно шуршат листья.
Змея выползает, важная, толстая, поблёскивает чешуёй в неверном свете свечей. Элис с удовольствием наблюдает, как она заглатывает мышку. По правде, она с гораздо большим удовольствием посмотрела бы на настоящую охоту змеи на мышь. В идеале – на охоту кота. Чтоб видеть, как мышь изматывается, как кот раздирает её тельце, хрустит пережёвываемыми костями…
– Иди сюда, Мэтт, – мурлыкает Элис, похлопывая себя по бедру.
Мэтт оборачивается. Ни секунды раздумий, живо подвигается к ней ближе.
– В прошлый раз я мышь недодавил специально, – прошелестел рядом, – так змейка так за ней бросалась, так бросалась… наблюдать одно удовольствие, Элис. А в этот раз мышь раньше подохла.
– Пожалуй, я тоже покормлю как-нибудь.
Элис приподнимается и седлает ноги Мэтта. Рука привычно заползает в его ширинку, обхватывает пальцами член и слегка сжимает. Не до судорог, но чтоб больно было. Ей нравится наблюдать, как искажается лицо мужчины, который терпит подобное.
Хмель ещё чувствуется. Очертания комнаты смутные, зато ощущения под руками – гораздо ярче. И как напрягаются ноги Стабле, и как оживает его стержень, как пульсирует сжатая плоть. Это заводит.
Элис запускает руку себе под подол, в трусы. Там уже мокро – начало намокать, когда она увидела мышь, когда представила процесс кормления змеи. Пройтись подушечками пальцев по набухшему, влажному клитору.
Приятно… слегка отросшие ногти задевают самую верхушку, поцарапывают, и от каждого соприкосновения ногтевой пластинки и нежной плоти обносит голову.
На бёдрах – горячие руки Мэттью, он сжимает их в такт её действиям в его трусах. Но Элис сосредоточена не на этом. Она сосредоточена на себе.
Пальцы скользят, слегка чавкают от смазки. Элис кусает губы. Между ног горячо, мокро, рука намокает почти до запястья, орудуя там. Когда Мэтт делает попытку приподняться, чтобы повалить её на спину, она с намёком сдавливает его член.
– Сиди, – произносит раздельно, глядя в его глаза. Одна рука – в себе, вторая чувствует нетерпеливое подрагивание его члена.
Пальцы – в себя, глубже, в горячее и влажное нутро. Елозить ладонью по клитору, слегка подаваться навстречу собственным движениям, и всё это – под жадным взглядом Стабле.
Непередаваемое наслаждение.
Внизу живота – горячо, тянет слегка, промежность жаждет чего-то большего, чем пальцы. Но ладонь проходится по клитору, посылая разряды удовольствия куда-то вглубь, внутрь, и жарко, и дыхание уже срывается…
Элис прекращает так же резко, как начала. Поднимается, не отпуская взгляда партнёра, снимает с себя насквозь промокшие трусы.
А Мэтт уже понял. Не двигается без её разрешения. Даже не тянет руки к стоящему члену, высовывающемуся из ширинки.
Элис довольна. Она дрожит от предвкушения. Алиса трахается скучно, поэтому у неё самой уже давно не было хорошего секса. С оргии, когда удалось оседлать Арсеня.
Она медленно подходит, задирает платье, чтоб Мэтт всё видел, и опускается на его член. Медленно. Ещё медленнее, чтоб чувствовать, как прикасается головка к промежности, как проскальзывает внутрь, чтоб ощущать каждый заполняющийся дюйм в себе.
Руки – на его плечи, чтоб была опора. Приподняться, снова сесть…
Член двигается внутри, рождая проходящие по всему телу волны наслаждения. Элис начинает двигаться быстрее, не выдерживает мучительно-медленного темпа, быстрее…
Тихо, сквозь зубы стонет. Чувствует, как на бёдрах сжимаются пальцы сильные всё-таки Мэтта. Собственные впиваются в его плечи – но этого мало, мало, и она, не снижая темпа, стягивает с него свитер. Резко, и видно, что Мэтту больно – но когда её это волновало?
Зато теперь под руками не грубая ткань, а живая кожа. И Элис впивается в неё ногтями, довольно замечая, как стискивает зубы Мэтт.
Больно тебе…
Больно…
Её всегда заводила боль. Чужая – больше, своя – меньше, но заводила. И она будто сходит с ума от этого, наращивая темп движений, сжимая его бёдрами, сжимая его член в себе.
Дыхание сбивается. Стоны она не сдерживает, рычит бешено, и, кончая, кусает его плечо.
По телу проходит сладкая судорога – рождается внизу живота, расходится волной по телу, ударяет в голову, и, отдачей, возвращается обратно. Ещё несколько движений бёдрами, рваных, судорожных, и Элис замирает на неудовлетворённом Мэтте.
В голове тикает – раз…
Два…
Резким движением мужчина приподнимает её на себе, опрокидывает на пол, подминает под себя, и, вытащив член почти на полную, вонзается внутрь.
Элис обхватывает его ногами.
Такой Мэтт ей нравится больше.
К ночи Джек убрал очерченные мелом доски. Под ними открылась межэтажная ниша с балками и, – соответственно – потолок нижней комнаты.
– Ты спать собираешься? – устало окликнул Джим брата. Джек только рукой на него замахал и полез под пол, приматывать фонарик к балке. Пролез, скрылся из виду. Наружу показалась рука, цапнула узелок с инструментами, затянув его в подпол. Из-под досок послышалась возня.
– Не пойдёт, – констатировал Арсений. Самого его тянуло в сон, шебуршание Джека нисколько не мешало. Наоборот даже, живое после Сида. Тэн не просыпалась, но Джим успокоил – это был именно сон. Арсений иногда смотрел на неё и думал, насколько же её напугало увиденное, если ему самому до сих пор не по себе.
Джим только головой покачал. Арсений с минуту косился на то, как он готовится ко сну. Складывает книги стопкой на стул, сортирует медикаменты в коробках на тумбочке. Переодевается, складывает вещи, ставит ботинки строго у кровати…
Потом Перо закрыл глаза. Сквозь дрёму уже услышал, как Файрвуд забрался под одеяло рядом. Сонно подумал – даже ближе не ляжешь, трубка и торчащая в вене игла, придавленная куском лейкопластыря, как-то не располагают к романтике и прочим изыскам.
Буржуй, – отчего-то ругнулся на себя Арсений, прежде чем заснуть.
Проснулся он в кромешной темноте от пыхтения. Пыхтели совершенно точно рядом и порядочно громко.
Бля ёжики под одеялом завелись
Это была первая сонная мысль. Стряхнув её, Арсений попытался приподняться и столкнулся с кем-то лбом.
– Тьфу, Перо, не добудишься тебя! – зашипел в темноте Джек, судя по шуршанию, энергично потирая пострадавший лоб. – Я допилил, и там реально комната! Только я ж не вижу ничё, фонарик на верёвке спустил, вроде столы какие-то…
– Джек, – прозвучало рядом громовым раскатом. Джим говорил спокойно, не повышая голоса, но в этом спокойствии Арсением вполне угадывалась грядущая буря. – Какой, по-твоему, час ночи?
Включилась прикроватная лампа. Файрвуд-старший, сидя среди подушек, с прищуром уставился на раскорячившегося поверх одеяла брата. До Арсения вдруг дошло, что Джек в полной темноте должен был перелезть через Джима, не разбудив того, а потом, стоя на четвереньках и нависая над ним самим а ничё поза ещё неизвестно сколько пытался его разбудить… и начал смеяться.
– Да чего ты ржёшь?! – Джек попытался выбраться, но Арсений слегка шевельнул коленом, опрокидывая крыса на коленки Джима. Глядя, как тот забарахтался, Перо едва не задохнулся от смеха. Смеяться было больно, но очень уж хотелось. А ещё он разглядел, что Джек был в паутине и опилках.
– Я комнату открыл, а они… – возмущённый крыс кое-как выпутался из одеяла не без помощи брата.
– И что, исчезнет утром твоя комната? – осведомился Джим строго. – Ещё и опилок натащил.
У Арсения под боком шевельнулась Исами. Чуть приоткрыла веки.
– Что-то… случилось?
– Нормально всё, Джек пол продырявил и открыл новую комнату, – хмыкнул Перо, свободной от иголки рукой подтыкая ей под голову маленькую запасную подушку.
– Комната?..
– Сам пока не знаю. Эй, повелитель дырок в полу, поведай нам историю своего открытия. А то мы, так сказать, жаждем.
– Придурок, – буркнул младший Файрвуд с другой стороны кровати.
– Младший, ты просто невыносим, – Джим откинул одеяло, собираясь вставать. – Мне иногда кажется, что ты спать не умеешь. Но другим-то надо.
– А чего ты…
– А как, по-твоему, Арсень полезет в эту дыру, когда он под капельницей лежит?
– Протестую. Я могу ползти, – тут же отозвался Перо. – Джим, ты если полезешь, накинь чего-нибудь.
Впрочем, предупреждение было излишним – Файрвуд уже влезал в джинсы. Арсений только вздохнул про себя.
Братья скрылись под полом, и установилась тишина. В том смысле, что действо не сопровождалось абсолютно никакими комментариями. Шуршания и стуков было хоть отбавляй. Арсений даже порывался сам посмотреть, что там происходит, останавливала только иголка в вене. Он свободной рукой напоил Исами – на такой случай на тумбочке стояла посудина с кипячёной водой. Японка чуть пошевелилась, устраиваясь удобнее.
– Нам ведь снова нужно в Сид, – проговорила тихо. Арсений услышал только потому, что как раз в этот момент через неё перегнулся – поставить стакан обратно на тумбочку.
– А если просто сбежать из этого дома? Дособирать ключи, и… – Он не договорил, улёгся обратно на свою подушку.
Я на ней точно вмятину пролежу
На вечную память
– Сотни призраков, многие из которых умерли за сотни миль отсюда. Дом притягивает их. Притянет и нас, убеги мы хоть на другой край света, – бесцветно пояснила Тэн.
– Ну да, – согласился Арсений, чтобы что-то сказать. Уставился в потолок. Комнату наполняла мутная полутьма.
Я об этом не думал
– Я хотела научить тебя другому способу уходить в Сид. Не надо засыпать при этом, просто сознание настраивается на восприятие сразу двух миров, – пояснила Исами спокойным, лишённым эмоций голосом. – Джеймсу было бы проще… Но теперь я не уверена, что у нас хватит сил.
Арсений оперся на локоть, чтобы видеть её. Исами смотрела прямо перед собой. Свет лампы дрожал в тёмных глазах, дробился на ресницах.
Только тогда до него дошло.
– Мы не спасёмся, Арсений, – проговорила медленно. – Из этого дома нет выхода.
Как при том, что Исами была на слезах, она умудрялась сохранять этот бесстрастный тон, оставалось загадкой.
Арсений не думал. Потянулся – шланг, прикованный иголкой к его руке, предупреждающе натянулся, – склонился, слегка захватив её прохладные губы своими. Думал, не ответит. Но Исами выпростала из-под одеяла руку – без иголки – обвила вокруг его шеи. Ответила, и ещё как. Только в этом порыве ничего не было, кроме отчаяния.
Сил не было, мешался шланг. Зверски ныли руки. Но Арсений целовал её, чуть дрожащую, податливую, не ту, обычно холодно-совершенную – и этого было достаточно.
Под полом что-то стукнуло, послышалось ругательство Джека, и они оторвались друг от друга так резко, словно их током шарахнуло.
– Я рисую портрет Кукловода, – сбивчиво зашептал Арсений, падая на подушку. Дыхание сбилось к чертям, из-за слабости, но всё же. Ладони ныли всё сильнее. Он не понимал, зачем вообще говорит это всё ей. – Кукловода, который сжигает марионеток. Каждая марионетка – один из нас. Обугленные трупы кукол. И мы с тобой – последние, в его руках. Ты вторая марионетка. И я переживаю их смерти. Каждой нарисованной там марионетки, во сне, постоянно. Но мы с тобой не умерли, а только умираем. Я никому до этого не говорил…
Исами прижала запястье к губам. Полежав так секунду, убрала руку.
– Мы всё же попробуем пробиться в Сид ещё раз.
– А… ну это-то конечно.
Они помолчали несколько секунд.
– Арсений… я поняла, что ты хотел сказать. О марионетках.
– Да, я…
Он не договорил. Из-под пола показался Джек в паутине. Вылез, засунулся в дыру, что-то принимая из рук Джима. Арсений чертыхнулся, искоса глянул на Исами, но та больше на него не смотрела.
Ты же что-то поняла!
Насчёт портрета
Я-то ничего не понял, чего сказать хотел! Тьфу…
Джек вытащил из-под пола стопку каких-то книг. Следом вылез Джим. Он выглядел немного поприличнее брата – по крайней мере, паутину явно собрал не всю.
– Там всё уставлено шкафами с книгами и бумагами, – пояснил, перехватив взгляд Арсения. – Ещё стол. На полу что-то начерчено красной краской. Джек, на тебе куча паутины. Или отряхивайся, или не лезь на кровать. Один шкаф почти до потолка. Вот, до чего сумели дотянуться, – он кивнул на пыльные книги.
Поднял стопку с пола, обогнул кровать, оказавшись со своей стороны, и водрузил книжки на тумбочку, потеснив коробки с лекарствами. Сел.
– Чего там… – Арсений не успел взять хотя бы одну, Джим сам уложил верхнюю поверх его одеяла. На чёрной обложке значилось серебряным тиснением «Тёмные ритуалы».
– Чего? – Джек уже успел пристроиться рядом с братом, и теперь сильно щурился на обложку, пытаясь прочесть блестящие буквы.
– «Тёмные ритуалы», – прочитал Арсений вслух несколько заторможено.
Тэн тут же приподнялась на подушках, села.
– Они все такие, – Джим уже разбирал стопку. – «Оккультизм и религия», «Сны пророка», «Всё о призраках»… Это… полезная находка, думаю.
Последнюю книгу Файрвуд рассеянно повертел в руках. Арсений глянул – обложка была хоть и в сдержанных тонах, но рисунки довольно себе… мягкие. Вон, из тёмного окна замка высовывается вполне себе дружелюбное приведение. Скорей всего, что-то вроде выпуска детской иллюстрированной энциклопедии о мистике.
Арсений передал Исами книгу в чёрной обложке. Та осторожно уложила её на колени, медленно раскрыла.
– Я искала её в библиотеке несколько месяцев… Запомнила ещё с Первого акта, что она там была, и вот…
– Копия? – тут же встрепенулся Джек. – Или Кукловод знает ход в комнату и стаскал туда книжки?
Исами только покачала головой, как-то неловко, будто с отвращением переворачивая страницы.
– Тут о проклятиях. Как их снимать и как накладывать… Половина на латыни…
– Ну так Джим переведёт, – уверенно заявил крыс. – А это как-то поможет с той дрянью из Сида?
