Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 230 (всего у книги 329 страниц)
– А у него карманы все таблетками набиты!
Это уже Дженни. Она поднесла к Джиму дрожащие лапки, наполненные стандартами таблеток. Кажется, девушка не верила своему – и общему счастью, глаза светились, она нервно покусывала губы.
Тут же – развернуть куртку, ощупать пухлые самошитые лоскуты. Джим-подпольщик взирал на происходящее с интересом, но руки не тянул, а вот Дженни тут же принялась по-хозяйски опустошать карманы. Джиму очень, очень хотелось, чтобы все исчезли на часик из комнаты – но не выгонять же. Не лишать девочку радости самолично убедиться в том, что Перо вернулся, что принёс с собой сокровище, на которое уже и не надеялись – лекарства.
Дженни вытаскивала и вываливала из карманов на покрывало, а после потрошила бумажные, плотно упакованные свёртки. Из них выпадали разные коробочки и тюбики – антисептики, анальгетики, бинты, седативные, витамины, лента одноразовых шприцов и в футлярчике – многоразовый, для кипячения, заживляющие мази, кроветворное, даже три коробки зубной пасты… Девушка потрошила карманы, ощупывала их, ощупывала Арсеня в поисках, может быть, пропущенных – и становилось понятно, делает она это почти вслепую. Ручонки тряслись, губы слегка дрожали.
– В карманах джинсов ещё глянь, – посоветовал Джим-подпольщик, заглянув через её плечо. Обыскивать, впрочем, не мешал.
Джим, едва сдерживая дрожь, тоже принялся шарить по карманам Арсеня.
Гемостимулин… много… Средства для укрепления сосудов. Специализированные для сердца.
Он не мог всё это сам найти
Он не разбирается
Список препаратов был таким, словно его составлял опытный врач. Причём точно знающий, что нужно в этом клятом особняке.
– Джим, тут… – Дженни запустила руку под спину Арсеня. – Помоги…
Тёзки приподняли бесчувственного подпольщика, Дженни, морщась, долго пыталась что-то вытащить из-под куртки на спине, и, наконец, извлекла огроменный кусок белоснежной, чистой ткани, аккуратно свёрнутый в шестнадцать слоёв и упакованный в не шуршащую полиэтиленовую упаковку.
И это был ещё не конец.
А в коридоре уже слышались вопли младшего.
Арсень пошевелил головой на подушке и открыл глаза.
– Хвала потолку, с меня всю эту дрянь сняли... Пять дней так ходил. Спал только на спине... не всё сняли ещё, да? А… Дженни, – улыбнулся и попытался взять девушку за руку.
Из головы тут же вылетело всё, что до этого болталось: Джим забрался на кровать с ботинками, обнял, прижался, уткнулся лбом. Каналы чувств как бешеные посылали в мозг информацию: тепло, дыхание, пульс.
– Арс… сень… – голос не слушался, хрипел, как чужой, сердце опасно побаливало, – пожалуйста… скажи, что ты в порядке…
– В порядке, – тот выдохнул и попытался приподняться.
– Где он?! – взревел в дверях голос младшего. Джек как комета пролетел к кровати, затормозил, опасливо оглядываясь на Джима. Рядом с ним нетерпеливо приплясывала рыжая.
Джим кивнул.
И брат с ликующим рёвом навалился на еле пришедшего в себя Перо. Так облапил, что Лайзе оставалось только крутиться рядом в попытках подлезть. Где-то в коридоре уже снова слышался чей-то бешеный топот.
Джим вытащил из кармана стандарт нитроглицерина. Последний и почти закончившийся. Выщелкнул таблетку и отошёл к подпирающему собой стенку Форсу – подальше от праздника жизни. Руки ещё немного тряслись. В голове сам собой составлялся план реабилитации Арсеня – это врачебное, этому эмоции не мешали.
– Где ты его нашёл? – Тихо.
В комнату, бешено вращая глазами, внёсся Фил.
За ним бежал орущий Закери.
– Файрвуд, всё – потом… – начал было Форс, но его перекрыл мощный рёв Арсеня:
– НА ДВА ШАГА ВСЕ ОТОШЛИ! На мне десять стеклянных баночек с нитроглицерином!!! Шприцы и очки!!!
Джим, чувствуя, как захлёстывает волной облегчения, закинул под язык вторую таблетку.
Когда Стабле по привычному уже режиму в одиннадцать загнал «своих цыпляток» в подвал и заблокировал двери, все тут же устроились вокруг Арсеня. Спрашивали, трогали, улыбались. Впервые за две недели.
– Мы делали вылазку в… одну из комнат дома, – врал (и не краснел) Арсень, – там с первого акта ещё оказались припрятаны кое-какие вещи, вот – притащил лекарства, все дела…
В рассказе была куча несостыковок, но, кажется, это никого не волновало. У людей появилась хоть какая-то надежда. Потом уже, когда укладывались спать, Джим, старательно сворачивая им под голову старую куртку, тихо поинтересовался:
– Правду мне расскажешь?
Арсень, почему-то грустно хмыкнув, кивнул.
– Ага, будет тебе правда. Только, док, завтра.
Ночь. В подвале тихо, только сопение и покашливание. Люди ворочаются на матрасах, одеялах. В дальнем углу кто-то похрапывает. У стеллажей ночная группа дежурных копают подкоп – один садовой лопаткой, второй – кочергой, третий держит над ними фонарик.
Джим лежит без сна. Арсень обнимает его, устроившись рядом, за спиной Пера – Джек. Младший ворочается, кажется, и рад бы устроиться на одном боку, да не получается.
– Джек, ты чего там, дырку на свободу прокатываешь? – спрашивает Арсень тихо.
– А может и прокатываю! – огрызается Джек.
– Спи уже.
Ещё минута тишины. Шуршание прекращается, младший вроде бы даже начинает сонно сопеть.
Джим чувствует, как Арсень прижимается чуть плотнее, наклоняет голову и начинает мягко целовать его в шею. От ярёмной впадины и выше, короткие поцелуи, лёгкий – в подбородок, и, наконец, его язык проскальзывает между приоткрытых губ…
– Не, Джим, вы лекарства хорошо припрятали?! – Джек шуршит в темноте пледом, – Стабле найдёт – всё, финиш!
Отвечать не хочется. Сейчас вообще весь самоконтроль уходит на то, чтоб не дышать слишком уж шумно. А уж потом, когда пальцы подпольщика бесшумно ложатся на его поясницу…
Только бы не застонать
– Джек, как… их найдёт Стабле, если там в комнате ни камер, ни жучков? – Джим говорит это почти в губы Арсеня, – и в комнате, которая внизу – тоже.
Пальцы Арсеня, пройдясь по пояснице, скользнули – и на живот. Кончиками, фалангами, всей ладонью по напрягшимся враз мышцам, оглаживает…
– Да мало ли! Думаешь, козёл этот ночами в верхние комнаты не ходит?! Он же нас здесь запирает!
– Джек, прекращай орать… – сбоку сонное от Лайзы.
– А чего так грубо?! – младший обиженным шёпотом в её сторону, – беспокоюсь, между прочим!
– Ладно, – сердитый выдох рыжей. – Мистер Файрвуд, перестаньте, пожалуйста, громко выражать свою позицию при спящих людях!
Под прикрытием всего этого Арсень пальцами скользнул под ремень Джимовых брюк и – наглым шёпотом, на ухо:
– Джеймс, хочу тебя так, что челюсть сводит.
– Заткнитесь оба, – рык Райана от стенки. Дракон устроился спать сидя, у него в ногах, на подушке, пристроилась Исами. Но эта вообще ночами не спала, кажется.
Впрочем, Джиму не до них. Совершенно. Он проскальзывает пальцами в волосы Арсеня, тянет его к себе и целует. Глубоко. Медленно.
Голову обносит как от чистого спирта. До жути, до безумия хочется его – всего, сейчас. И чтобы не было проклятущей необходимости целовать любимого тихо, самому – ни вздоха, ни стона. А приходится только раздвигать ноги чуть шире и тереться пахом о бедро Арсеня.
– Да я говорю, что…
– Если ты так рад, что Арсень вернулся, просто скажи ему это и всё! – шёпотом рявкнула на Джека доведённая Лайза. – Ложись и спи, если разбудишь Кэт, я тебе засвечу чем-нибудь, клянусь!
Арсень ласкает медленно, неспешно. Проглатывает поцелуем и без того тихие стоны.
Сердитое сопение Джека. От дальнего угла фонарный свет, скользит по спящим людям, и за секунду – Арсений успевает разорвать поцелуй и уткнуться носом между шеей и свёрнутой под головой курткой. Пальцы его замирают, когда свет падает на них. Вроде как спит, даже громкое сопение в тему. Джим благодарит небо, что они под пледом, и со стороны ничего не видно.
Фонарик скользит дальше, останавливается на младшем.
– Сам не спишь и другим не даёшь, – Билл отвешивает ему лёгкую оплеуху. – Угомонись. Лайза, тоже остынь.
Всё замолкает.
Билл, мерцая фонариком, возвращается к копающим тоннель.
Шуршание в другом углу, и к Райану и Исами, кутаясь в куртку, осторожно меж спящих тел пробирается Джон. Садится рядом на корточки.
– Ну здравствуй, учитель, – саркастически вполголоса – Форс.
– Ну здравствуй, Райан. – Джон удивительно спокоен. Будто они вчера за чашкой чая договорились тут встретиться. – Кроме шуток. Рад, что ты тут.
Джим сам тянется к губам Арсеня, скользит по ним языком, осторожно расстёгивает пуговицу на джинсах.
Хорошо, что кругом шуршание. Не слышно, как расстёгивается молния.
– Я хотел бы встретиться с тобой днём, в комнате Пера, – Джон.
Дюймах в двадцати, за полкой, зашуршали одеялом, но никто не вылез.
– Вы ещё не пытались вырубить генераторы?
– Мэтт заблокировал двери на ту половину дома, – тихий голос Исами. – Об этом и впрямь лучше завтра.
– Я знаю, как нам на ночь остаться в доме, – Райан. – Нужно два-три дня, чтобы у Мэтта появились нужные записи с камер…
Рядом кто-то пошевелился, и все трое на секунду примолкли.
Одеяло продолжило шуршать.
Молчать уже едва хватало воли. Арсень, наращивая темп движений рукой, прикусил губу. Себе.
– Я так понимаю, Мэтт вас каждый день пересчитывал?
– Мудро с его стороны, – Джон зашуршал курткой. Он часто мёрз в последнее время. – Да, он каждый вечер в одиннадцать пересчитывает вслух всех входящих в подвал, а после блокирует двери до семи утра.
– Подпорку давай! – тихо зашипели от тоннеля. Рой просунул в небольшую выемку плаху, и кто-то ещё, с фонариком, примотанным к кепке на манер шахтёрского, исчез с ней за стеллажом.
Неподалёку из-под шуршащего одеяла послышался тихий женский стон, но его тут же оборвали. Нетрудно догадаться, что заткнули ладонью или поцелуем.
Арсень замер и высунулся из-под пледа, прислушиваясь.
Джим дёрнул его обратно.
В углу кто-то громоподобно всхрапнул, напугав нервного в последние дни Джона – тот вздрогнул и отодвинулся подальше в тень, шурша курткой.
– Спите, олухи, – Билл снова прошёлся по одеялам фонариком. Джим с трудом пережил несколько секунд, пока нельзя было целовать Арсеня. – Чтоб вас… и так весь день все сонные как мухи ходят.
Свет ушёл. Не дожидаясь, Джим прижался губами к пульсирующей жилке на шее Пера. Ласкал её губами, языком, спускался чуть ниже – к основанию.
– Арсень, – еле слышно, – двинься немного ко мне.
Только подпольщик выполнил, как Джим перекинул через него ногу – аккуратно, чтоб не задеть еле угомонившегося младшего, и навис сверху.
– Здесь мы что-нибудь придумаем. – Это Исами. Голос спокойный. – Я рада, что Перо вернулся. Призрачная сторона…
– Это без меня, – обрывает Райан. – Как только сможем перемещаться ночами по дому, предлагаю отсоединиться от основной группы.
– Своя… фракция? – Джон. Насмешливо.
– Называй как хочешь. Исами?
– Я согласна, так будет проще. Мы не будем подвергать риску людей.
Пауза. Шуршание.
– Согласен. – Джон, кажется, ёрзает. – Предлагаю взять Арсеня – он быстро соображает и реакция хорошая. И – если согласится – Нортона. Уверяю, если он встретит в коридоре Мэтта, то успеет пристрелить его быстрей, чем тот сообразит, что видит перед собой.
– А я только хотел спросить, куда делись оба файрвудовских пистолета, – фырканье Райана.
Под шуршащим одеялом девушку уже ничто, кажется, не могло сдержать. Она сдавленно, хоть и тихо стонала под аккомпанемент пыхтения своего партнёра.
– Блин… – зашептал Арсень в ухо склонившемуся над ним Джиму, – это не Дженни разом?!
– Да ну? – Джим помотал головой, отгоняя эту мысль, – нет, нет… невозможно.
Снова поцеловать, мягко прихватывая горячие губы, вплести пальцы в его грязные, встрёпанные патлы, ощутить ладонями наметившуюся щетину на щеках.
Живой. Чёрт его дери, живой, что б ни случалось – живой. И завтра можно будет его осмотреть, отругать, напоить чаем.
– Люблю тебя, – вырывается непроизвольно, на выдохе, между поцелуями. Ладонями – из его волос, по скулам, к груди и там – сжать ещё слегка липкую от скотча футболку.
До боли напряженный пах трётся о горячий пах Арсеня.
– Ох ты чёрт… Мать твою… – руки Арсеня сжимают его бёдра, рывком придавливая к себе, и – отчаянным шёпотом на ухо: – Джим, фразы фильтруй… Я ж щас кончу…
– Сказал, надо искать новые ключи, а сколько ключей мы нашли за две недели?! Две штуки! А погибло уже семь человек! – кому-то в темноте зашептала Лайза. – Не знаю…
Мимо проползли на четвереньках.
– Совершенно невозможно! – послышалось знакомо гнусавое слева. – В моём почтенном возрасте…
Следом – успокаивающее бормотание.
В темноте тихо заплакала девушка.
– Я вас ненавижу, – отчётливо заявили с дальнего края подвала. – Кто стащил мою заначку зефира?!
– Заткнись.
Звук оплеухи. И так ясно, что Билл постарался. Свет фонарика переполз в дальний угол.
– Да знаешь ли ты, мудила с зефиром, – к ужасу Джима это зашептал младший рядом, и зашептал злобно (хотя и явно риторически), – что такое настоящая ненависть?!.. Полежи ночью рядом с братом и другом, которые…
Судя по глухому стуку, Джеку прилетело подушкой от Лайзы.
– Сюда иди, – зашептала девушка. – Если тебя там зависть сгложет, ты мне спать всю ночь не дашь.
Джек зашуршал одеялом в её сторону.
– Руки распускать не вздумай! – шикнула на него рыжая. – Вот же слон на мою голову… – и, уже явно не ему, ласковым шёпотом: – всё хорошо, спи дальше.
Джим, тихо трясясь от смеха, уткнулся лбом в костлявое плечо Арсеня.
– Я так понял, – тихо ему на ухо, – нам теперь можно в голос стонать?
– Не надо, – раздельно, хоть и тихо. – Иначе ржать начну я. И Билл придёт сюда с карающим фонариком.
– Потом перед Джеком извинюсь, – Джим с силой двинул бёдрами, сдерживая стон, – скажу, брат мой, мы больше не будем… у тебя под боком… Ох, чёрт…
Шептать раздельно становилось всё сложнее – наслаждение накатывало волнами, дурманило, кружило голову.
– А что там с отпечатками? – поинтересовался Форс.
– Билл со своими крысятами запустили установку. Алиса. Если я её поймаю…
– Джон, её нельзя убивать, – встревоженный голос Исами. – Иначе проклятие…
Фырканье Райана.
– Я только и слышу от тебя об этом проклятии, – недовольный шёпот Фолла, – и я должен верить на слово?
– Арсений покажет, – заявила Исами уверенно. – Он может проводить других сквозь грани.
– Видал? – жаркий срывающийся шёпот Арсеня на ухо, в то время как рука его шарит между их телами, – я… покажу…
Неожиданно он хватает за запястье и начинает, в пику резким движениям Джима, выцеловывать, мягко ласкать языком его пальцы.
– И что, я увижу страшных привидений? – голос Джона сквозит недоверием.
– Привидения – далеко не самое страшное в этом доме.
– Я – спать, – резкое Райана. – Хватит с меня мистики.
Не стонать уже почти невозможно. Низ живота начинает прихватывать горячими спазмами, приходится зажать между зубами воротник арсеневской куртки. Джим делает ещё несколько резких движений пахом и сотрясается в оргазме. Где-то на задворках сознания проскальзывает мысль, что теперь надо будет исхитриться постирать одежду.
А потом, ещё одна, что теперь стирать одежду ему придётся чаще. Радует это до невозможности.
– Ты, – коснуться губами ушной раковины Арсеня, – скоро?
Тот изображает кивок, мотнув головой по «подушке».
– Кстати, о мистике, – насмешливо, Джон. – Райан, ваше с Арсенем появление…
– Это наше дело.
– Даже так…
– Я здесь больше не выдержу… – хнычет некто в углу, но вместо сочувствия ему прилетает от Билла. Ноющий затыкается.
Джим ёрзает, сползая с Арсеня.
Тихо-тихо просунуть руку в джинсы подпольщика, погладить напряжённый ствол, обхватить ладонью. Страшно хочется куда-нибудь типа спальни, или комнаты Пера – чтоб наедине, и целоваться сколько угодно, и чтоб можно не рукой обхватить – а губами, или развести ноги, и…
Живот Арсеня резко напрягается в подобие судороги, и через секунду рука Джима уже в тёплой и липкой жидкости.
Док тихо усмехается и тепло приникает к губам подпольщика.
Они целуются долго, скользя липкими пальцами друг по другу.
Билл – слышно тяжёлые неспешные шаги – продолжает расхаживать по подвалу с фонариком, как воспитатель расхаживает по комнате беспокойных воспитанников во время тихого часа: неслышно, неумолимо… третье на «н» Джим придумать не успел.
В дальнем конце взрыв шороха одеяла, а следом пронзительный женский визг.
– Мёртвый, – констатирует Рой. – Сердце, наверное. Ну, хоть тихо умер, без боли… Да не визжи ты, иди сюда, ближе.
Резко зашуршали все одеяла, пледы и даже спальный мешок, в котором спал Закери. Визг прекратился, сменившись всхлипами.
– Йя… я только потянула одеяло, а он… Я не знаю, сколько мёртвый…
Последний поцелуй – отрываться не хотелось катастрофически, оправить одежду, выпутаться из пледа.
Встать.
Подойти.
Чарльз Кэндл. Сорок три года. Тихий, осторожный, исполнительный. На приёмы попадал считанные разы – даже до обескрова не доводил себя ни разу.
