Текст книги "Портреты Пером (СИ)"

Автор книги: Лена Полярная

Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 329 страниц)

– Да, если все просто будут знать, что ты плохо поёшь и делаешь это исключительно по ночам через динамики моей комнаты, это ни в коей мере не повлияет на твою… – Арсений закусил губу – тонкий-тонкий штрих самым кончиком кисти, тяжело ещё и оттого, что кисть широкая, мягкая, так и норовящая поставить крупную кляксу; кисть вывела линию в быстром движении, и «художник» получил возможность расслабиться и договорить, – грозную репутацию. – Зато сколько чести, – парировал Кукловод, – обзаведёшься кучей фанатов из фан-фракции меня… Та же Алиса. Джима, правда, не обещаю, не тот характер. – Ну, тогда мне точно не грозит уснуть ночью. Они толпой будут дежурить под моей дверью в ожидании очередного концерта… Может, мне начать петь в ответ в этом случае?.. – Разве что так же фальшиво. Динамики отключились. Не так громко, как раньше, но характерный звук всё же был слышен. Арсений покосился на камеру. – Что-то будет, – сказал себе под нос. Забывшись, стукнул по щеке не рукоятью кисточки, а пропитанной чернилами опушью. Поморщился, но пятно оттирать не стал. Пусть Дженни потом накинет в своём воображении баллов его трудолюбию – глядишь, порция на ужине достанется побольше. Едва у Джима выдалась свободная минутка к вечеру – хотел забежать в библиотеку, поискать медицинских журналов, как его снова побеспокоили. Джек, мрачнее грозовой тучи, «обрадовал» его новым больным. – Арсень свалился. – Чего? – Фразу брат пробубнил куда-то в пол, поэтому Джим ничего не понял. – Сам не знаю, – отмахнулся тот, – пришёл на кухню, ужинать, а Дженни говорит, Арсень приходил, бледный, как кентервильское привидение, шатался. Ну она его и отправила. – И не накормила? – брови дока поползли вверх, почти не советуясь с сознанием. – Сказала тебе утащить ему ужин. У неё сейчас завал. Сам понимаешь. – Понимаю… Арсень действительно походил на привидение. Насчёт кентервильского Джим не был уверен, не хватало кандалов и рваного савана, но синева лица вполне соответствовала. Бедолага даже не расправил кровать – так упал, поверх одеяла и в одежде. Док присел на краешек. Закатал рукав толстовки. – Э-э-э? – «больной» приоткрыл глаза. – Это я, я, – успокоил док, – я осмотрю тебя, и всё. – Валяй… – Арсень снова закрыл глаза. – Ты перетрудился, – тёплые пальцы Джима пробежались вверх по его ладони, к запястью. Огладили и вернулись обратно. – Ну и… – Больно? – Большим пальцем слегка надавил на самый воспалённый рубец. – Терпимо. Джим кивнул и продолжил поглаживать рубцы. Надавливал бережно, но без лишней осторожности. Едва переходил тонкую грань между просто ощутимым и болезненным – пальцы тут же ослабляли нажим и скользили дальше. Чуть приоткрыв веки, Арсений скосил глаза на скользящие по его запястью руки. Наблюдал за их движениями некоторое время; невольно подумал, на что ещё способны пальцы с такой чувствительностью, но мысль оборвал голос дока: – Нужна диета и отдых. С первым попрошу Дженни, будет тебя кормить чем-нибудь… с мясом. Этот ужин явно не подойдёт. Арсень, ты сможешь не напрягаться хотя бы… пару-тройку дней? Только честно? – Хотел бы я сказать «да», – Арсений вздохнул, уставившись в потолок. Так хотя бы не тянуло смотреть за движениями тёплых пальцев. – Я пообещаю досчитывать до десяти каждый раз, как потянет схватиться за дверную ручку. Вдруг во время счёта сумею передумать. – Прямая дорога в Подполье, – Джим улыбнулся и взялся за вторую руку. Тут рубцы были в ещё более удручающем состоянии. – Боюсь, мне придётся попросить тебя досчитывать до двадцати. Хотя бы первый день. Смотреть в потолок помогло недолго – начинало работать воображение. – Попробую, – пообещал невнятно. – Не очень-то хочется доставлять тебе лишние проблемы. – Спасибо. Сейчас я обработаю и забинтую раны. Оставлю тебе спирт и мазь, остальное – сам. Джим осторожно отпустил пораненную руку Арсеня и потянулся к своей медсумке. Достал спирт, вату. Подумал, убрал спирт и достал бутылёк с простой водой. Намочив вату, принялся промакивать ей намертво присохшие к ранам бинты. – Арсень… я могу лезть не в своё дело, и если ты не пожелаешь говорить, я больше не буду спрашивать. – Вата с грехом пополам размачивала окровавленные тряпки, зацепляясь волокнами, – но мне… важно. Я очень хочу помочь Кукловоду, а он ещё ни с кем так не говорил, как с тобой. – Для меня новость… – Арсений откинул голову на подушку. Теперь надо было думать над ответом, и это отвлекало. – Чем таким я от вас могу отличаться? – Я не знаю. Да это не особо имеет значение, на самом деле. Имеет значение, что он тебя выбрал среди других и разговаривает. Ты прости, я краем уха услышал вас сегодня. Старался не слушать, но… – рука с ватой остановилась на секунду. Потом продолжила свой путь. Вторая рука, сухая и тёплая, перехватила запястье чуть повыше порезов. – В общем, хочу спросить. Арсений окинул его внимательным взглядом из-под полуопущенных век. – Спрашивай, конечно. – Содержание вашего разговора – ваше дело, я даже не лезу. С меня хватило ваших томных обещаний насчёт взаимных рулад, – док тепло улыбнулся, – но, возможно, тебе и самому будет интересно сформулировать. Что ты думаешь о нём? Арсений жестом попросил позволения сесть. Уселся со скрещенными ногами, подбив под спину подушку. Наваждение отступило окончательно. – Я думаю, что играю с огнём. То, что ты назвал томным мурлыканьем, в будущем выльется мне в нехилые проблемы. Он… – запнулся, подбирая слова – затылком настойчиво ощущался внимательный глаз камеры, – вряд ли…– снова пауза, – позволит себе оставить сам факт таких разговоров… – встретил взгляд Джима и договорил даже с некоторым облегчением, – без соответствующей реакции. Джим тряхнул волосами и снова забрал руку. Задумчиво провёл пальцем по кромке влажного бинта. – Думаю, ты прав… Я сейчас буду убирать бинты, приготовься. – Он начал осторожно отделять слои, – и всё же, он говорит с тобой. Хотел бы я… Возможно, я попросту неинтересный собеседник. А как ты сам? Тебе нравится с ним разговаривать? Арсений негромко рассмеялся. – О да, – покачал головой, правда, тут же зашипел – на каком-то участке бинт никак не желал расставаться с его рукой. – Редко где встретишь такую… иронию. И редко кого так захочешь нарисовать. – Извини, – Джим размочил участок получше. – А насчёт иронии… Ты ещё и первый, с кем он говорит так. Грязные бинты легли на пол растрёпанной кучкой. Джим потянулся за спиртом. – Обработаешь сам? Самому обычно легче. – Справлюсь, – Арсений кивнул. – Не при смерти же, в самом деле. – А забинтую я сам. Тут самому нисколько не легче. – Переадресовав спирт, док принялся распечатывать герметичную упаковку. – Выпросить стерильные бинты – целая проблема, их мало, но у тебя уж больно случай запущенный. Ты же… не Джек, почему не пришёл? – Не скажу точно. – Пришлось смотреть на свои руки – обработка ран требовала внимания. Спирт щипал, но терпеть было не так уж и сложно, особенно после тех же лезвий на дверных ручках. – Наверно… потому что видел, как вы выкладываетесь. Ты, Дженни… Не очень-то хотелось лезть со своими пустяками, когда у вас и так работы по горло. – Пройдясь по всем рубцам, Арсений отбросил замаранную сукровицей вату к бинтам. Поднял голову, улыбаясь, – а скажи, док, здесь все так быстро начинают откровенничать друг с другом, или это я такой странный? – Когда человек попадает сюда, ему вообще не до откровений, – Джим приподнял его запястья поближе к свету, чтобы лучше осмотреть раны. – Зачастую новенькие настолько замыкаются в себе, в своих проблемах и несчастьях, что не обращают внимания на других. Привлечь их к общему делу – целая проблема. Вот и суди, странный ты или нет. Док открыл тюбик, смазал пальцем выступившую мазь и начал распределять её по рубцам. – Ты и правда немного странный, – палец, еле касаясь, наносил мазь жирными мазками, – освоился почти сразу, заботишься о других. Или ты думал, что все люди такие? – Ну, в таком случае тебе тоже странности не занимать. – Я работал в маленьком провинциальном городке. Врачи в подобных местах отличаются тем, что действительно заботятся о людях, а не о карьере. Ну… потому и не пошёл по повышению в более крупную больницу. – Джим задумчиво улыбнулся куда-то в себя. На раны лёг первый слой бинта. – Приоритет карьеры в целом не предполагает человеколюбия, – Арсений наблюдал, как обороты бинта покрывают его царапины, потом перевёл взгляд на доктора. – Но можно посмотреть и с другой стороны: в конце концов, в этом особняке должность главврача у тебя никто не оспорит – и без всякого карабканья по служебной лестнице. – Если бы это предполагало большую зарплату и малую загруженность… – Джим от души расхохотался. Потом слегка похлопал его по забинтованному запястью, – хорошо легло. Я завтра приду тебя проведать… думаю, с утра. У Дженни вряд ли будет время принести тебе завтрак, а я хоть отдохну… перед тяжёлым главврачебным днём. – Неплохое будет начало нового дня, – Арсений потянул на себя плед (его всё ещё слегка морозило) и продолжил тоном рекламного агента, – от себя могу пообещать роспись чернилами любой двери совершенно бесплатно. – Крайне соблазнительное предложение. – Джим встал. Покидал в сумку медикаменты, оставив на тумбочке немного ваты, спирт и початый тюбик, – но воздержись хотя бы… до послезавтра. Когда он ушёл, Арсений закутался в плед и потянул из-под матраса плоскую шкатулку. В эту он собирал скупо отсыпаемый Кукловодом гемостимулин, за две недели пребывания в особняке умудрившись накопить три десятка пилюль. А отдам-ка я их тебе вместо росписи дверей. Пошурудил пальцем в россыпи капсул; дна видно не было. Шкатулка была закрыта и возвращена под матрас. Правда, на эту дрянь разве что пару дней для тебя спокойных купишь. Но больше я всё равно ничем расплатиться не смогу. Комментарий к 27 августа * И.Бродский "Post aetatem nostram" ========== 29 августа ========== – Послезавтра вечером пойдёт? – девушка вылезла из ванны, принявшись сразу одеваться. Арсений наконец-то получил возможность как следует развалиться в тёплой воде, – чугунная ванна явно не была двухместной, – откинулся на бортик и стал наблюдать, как она натягивает джинсы. – В это же время вполне, – ответил довольно, созерцая плотно обтянутую джинсовой тканью задницу своей случайной компаньонки по мытью. Всего-то стоило забыть повесить на дверь ванной табличку «занято», и на тебе… – Значит, договорились. – Девушка замотала длинные волосы в своё полотенце, затем стащила из стопки чистых вещей его (розовое в цветочек; накануне в комплекте со старыми тапочками подарила Дженни, сказала, страшный дефицит), накинула на плечи поверх сырой майки. – Будешь делать на нём приворот… Или нет, подожди, подожди…. Я понял. Ты фетишистка, – предположил Арсений насмешливо. – Да конечно,– фыркнула последовательница уже на выходе. – Считай, я взяла с тебя арендную плату. Ты занял моё время для мытья. – Да так никаких полотенец не напасёшься… Эй, подожди, а тебя как хоть зовут-то?.. В ответ она только мило улыбнулась и зачем-то взялась за дверную ручку с внутренней стороны, вдавливая ладонь в шипы. Пока Арсений пытался понять, что к чему, девушка уже выскользнула в коридор и захлопнула дверь. Щёлкнул получивший кровавое подношение замок, таймер начал обратный отсчёт четырёх с половиной минут. – Вот сучка, – восхищённо констатировал Арсений. Пришлось вылезать из воды и проходить испытание. Зато нашёл пару паззлов и моток проводов за шкафом – последние просил кто-то из подпольщиков дня три назад. Возвращаясь к себе в комнату, жалел, что к полотенцу не прилагался халат. Оно, конечно, не сахарный, но как же ж неудобно после мытья натягивать шмотки. Вон, всё по моде, джинсы в облипочку, майка тоже. У лесенки Арсений наткнулся на Дженни с подносом. – А я как раз несла тебе ужин, – она смерила подопечного недовольным взглядом. – Ты не намочил порезы? Джиму сейчас некогда, но в обед он сказал, что тебе надо сменить повязки… Так что займусь сама. Тьфу, чёрт… попался. Перед посещением ванной он все бинты снял, намереваясь потом по-тихому обработать порезы и наложить новые повязки, но при таком раскладе план проваливался. Однако Дженни, кажется, была в хорошем расположении духа – отчитывать не стала. Спокойно перебинтовала рубцы, рассказывая попутно, что на кухню пробралась крыса из подвала. Грызла запасы, картонные коробки, мешки с крупой, портила фрукты. – Прямо ума не приложу, что делать, – делилась хозяюшка, надрывая бинт, чтобы сделать узел. – Если бы Закери выздоровел, попросила бы его поймать, но он ещё болеет… – Так попроси кого-нибудь другого. – Если бы это было так просто! – Дженни оставила в покое его повязки, позволив наконец-то придвинуть к себе поднос с ужином. – У всех сразу нет времени… Зато на обед приходят по расписанию, хоть бы один опоздал! Знаешь… – девушка разгладила край шали на коленке, – поскорей бы ты уже возвращался. – Ш-шам не рад… – пробормотал Арсений, успевший откусить половину свежей булочки. – Нет-нет, ты не подумай! – Дженни замахала на него руками. – Пока не выздоровеешь, никаких дел и испытаний. Сама поймаю или… поймаю Джека. Может, он что-нибудь придумает. Когда она ушла, унеся с собой грязную посуду, Арсений развалился на кровати, уставившись в потолок. Тусклая лампа сегодня изредка мигала. И чего ей? Не жизнь, а сказка. Самочувствие стало заметно лучше, Кукловод второй день молчит, стикеров на двери новых не прибавляется, зато пару раз находились шкатулки с леденцами (анонимно), Джим настоятельно рекомендует побольше отдыхать и вообще лишний раз не выходить из комнаты… Шкатулка с пилюлями, словом, под дверь дока была подсунута следующим после разговора утром. Без всяких записок. Арсений терпеть не мог долгих нудных благодарностей. Оставалось, правда, несколько незаконченных дел, обещаний, но Дженни была неумолима: больной должен лежать и болеть, а не проходить комнаты. – Ещё пару дней… – сказал потолку. – Терпеть пару дней. Потом они меня отпустят. Потолок благоразумно промолчал. Нет, что-то слишком глухо. Набросками заняться, что ли? Усевшись возле тумбочки (лампа давала тут больше всего света), раскрыл подаренный маньяком дневник. В первый день своего больничного Арсений пытался набросать портрет Кукловода. Извёл страниц пять, а всё не то… Как же тебя, аристократ недоделанный?.. Несколько росчерков пера, разрыв бумаги. Хруст вырываемого и сминаемого листа. Мятый комок шлёпнулся на пол, к вчерашним. Закрыть глаза, представить… Вспомнил, как в прошлом году встречался с одним художником, Андреа… Послали от журнала фотографировать выставку, попутно удалось познакомиться и с самим автором. В итоге три с половиной недели ухнули в омут бурного романа, тумана наркотиков, откровенных самопальных фотосессий и скандальных появлений вместе под ручку на слётах местной богемы. Тогда он всё иронизировал, что может сам про себя статью катать в жёлтую газетёнку. Оборвалось всё так же быстро, как и началось. Молодой гений живописи в жизни оказался не лучше любой истеричной бабы. Даже врезать хорошенько напоследок рука не поднялась – противно стало. Он едва не потерял работу и дал себе зарок впредь заводить отношения исключительно с девушками. С незамужними девушками, а то было один раз… В это же время как раз встретил Софи и решил, что пора обрести в жизни хоть какую-то стабильность. Арсений помотал головой. Всё не то. Вспоминай Андреа рисовал при нём, рисовал его, но ведь хоть бы раз спросить, что это за схемы построений и наброски такие, как правильно рисовать человеческую фигуру… Да разве ж придёт в голову. Единственное… Он говорил, надо смотреть глубже. Как бы сквозь… внешность, одежду, взгляд, даже сквозь кости. Представить, что можешь… как же там… «осязать глазами душу». И рисовать… – ещё одна вырванная страница отправилась в бессрочную ссылку под кровать, – так же. Как будто трогаешь кистью душу. Дословно – чужую раздетую догола душу. Может быть… Но мне смотреть не через что. Кукловод… Перо скрипело по бумаге, не справляясь на поворотах чересчур резких линий. А техника… С теорией композиции я худо-бедно знаком. У кого бы взять пару уроков… Хоть построений. Арсений перевёл взгляд на потолок. Насколько он знал, художников в особняке не водилось. Тупик. Очередной исчирканный лист был вырван, смят и брошен на тумбочку к пяти предыдущим комкам бумаги. ========== 31 августа ========== Джим не успевал ничего. С болезнью Арсеня появилась неожиданная проблема – за какую-то пару недель все слишком привыкли на него рассчитывать. Особенно девушки, которые и так успехами в прохождении испытаний не блистали.