Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 133 (всего у книги 329 страниц)
Несколько минут пыхтения под сопровождение головной боли. Батарейка – есть, проводки – есть, корпус закрыть, завинтить по краям крошечные шурупы, утопающие глубоко в жёлтой пластмассе. Вчера было лень. Вчера ближе к ночи спать хотелось так, что от зевания челюсть сводило.
– Готово вроде, – констатировал, морщась.
Джек забрал у него пульт. Ощупал, задумчиво постучал пальцем по небольшой антенне.
– Будем надеяться, оно заработает. Блин, даже подсказать ничего нормально не могу… Ладно. Ты это, помни, что откроет только если в упор тыкать. Может, сантиметров десять возьмёт, но не больше. Придётся тебе поползать…
– Да чего ползать. – Арсений закинул в ящик отвёртку и кусачки. Уселся на табуретку. Зашипел. Оказалось, забыл убрать моток изоленты. Вытащил её из-под себя, тоже закинул в ящик. – На полу чердака люк помнишь? Он ещё к дальнему углу ближе.
– Да вроде…
– Оттуда по ночам вылезает Форс. Ну так вот, думаю, это оно и есть.
– Ну да, комната ж как раз под задней частью чердака… – Крыс протянул ему пульт обратно. – Чего, сразу пойдёшь?
От головной боли уже тошнило. Арсений по привычке пожал плечами.
– Да схожу, наверное. Если пообещаешь не буянить. Заодно к Дженни загляну, она меня с утра зайти просила.
– Шоколадки поди забрать…
– Ага, губу раскатал. Скорей уж по поводу стирки… – Арсений нехотя поднялся с табурета.
– И ещё… – Джек зашуршал одеялом. – Джим тогда сказал, что ожоги проходят. И я даже вроде видеть чего-то начинаю. Сначала не мог даже понять, включен в комнате свет или нет, а теперь точно сказать могу. А он чего-то молчит, не говорит, сколько ещё зрение не восстановится. Но через месяц же должно, вроде, по всем прикидкам… Да только Джим фиг скажет, обнадёживать не хочет, я спрашивал.
– Хочешь, чтоб я выспросил? – Арсений, уже у порога, скинул тапки и запихал ноги в кроссовки опять перешивать надо нитки разошлись. Оперся ладонью о дверь, на секунду зажмурившись.
Ну это ж неприлично так болеть
Чего я тебе сделал, голова?
– Ну ага. Выспроси, когда чего, тебе-то скажет. Конечно, подписку о неразглашении потребует, это ж Джим…
– Ладно, сделаю. – Арсений даже с некоторым облегчением толкнул дверь, надеясь, что в полутёмном коридоре будет полегче.
– Вот… – Дженни подала ему тарелку с приличным куском торта. Пышные коржи, густой крем между ними, сверху заливка растопленным шоколадом. Сбоку же на тарелке пара самодельных шоколадных конфет. – Вам вечером будет, Арсень, обещаю. Всем по большому-большому куску. А пока отнесёшь, ладно? И пригласи на вечерний праздник всё-таки, а то невежливо…
– А… ага, – заторможено отозвался Перо, разглядывая тарелку.
Дженни хотела уже отойти обратно к столу, заваленному обрезками картона и лентами – за ним трудились девушки, что-то склеивая и косо поглядывая на чужака, – но на полпути вернулась. Поджала губы, встретив его взгляд, поманила пальцем. Пришлось наклониться.
– Вечером хотела проверить нашу систему, – поведала под прикрытием кухонного шума. Арсений едва понял, о какой системе вообще речь; вспомнил, что о камерах наблюдения, отсылающих записи на компьютер в его чердачной комнатке. Об его ногу потёрся головой Табурет. Мяукнул, боднул ещё раз, отстал.
– Всё не было времени, а сегодня как раз праздник, всем не до того будет… – продолжала Дженни. От её волос пахло корицей. – Придёшь туда часов в девять? Не хочу смотреть одна. – Она дождалась кивка, слегка потрепала его по волосам и отстранилась. – Ну всё, иди. И как сходишь, зайди расскажи, что получилось, ладно?
Девушка улыбнулась ему и вернулась к столу.
– Всё, больше не шпионю тут и правительственных секретов не выведываю, – Арсений, выпрямившись, примирительно поднял ладонь в ответ на подозрительные взгляды девушек – они давно уже перестали работать и сгрудились, чтобы ему не было видно стол. Но после этого жеста некоторые заулыбались. Лайза без стеснения помахала ему ножницами и с хитроватой улыбкой сказала вечером обязательно приходить на праздник.
– Подожди… – одна из светловолосых девушек, ворона, подскочила к нему и сунула в руку маленькую коробочку, перевязанную бантиком. – Если ты на чердак, передай… только не говори, что от меня…
– Хорошо, говорить «от меня» не буду, – кивнул Арсений, но девушка прикола не поняла.
– И с праздником поздравь, ладно? – выпустила его руку. – Ему же там так одиноко…
Не, я сплю
Выйдя с тёплой, пахнущей шоколадом и корицей кухни, Арсений нехотя поплёлся на чердак.
И приспичило ж Дженни
Вот сама бы и поздравляла
И блондинка эта
Блин.
Только злющего хвостатого мне не хватало
Таблетку от головной боли сходить попросить что ли
Форс, вопреки смутным надеждам страдающего Пера, был на чердаке, на своём привычном месте.
– Чего тебе? – спросил, едва Арсений прикрыл за собой дверь. Захлопывать не стал, за прохождение испытаний Джим его бы точно убил. – Если пришёл ковырять люк, у тебя две минуты.
– Угу, и это тоже.
Арсений поставил перед ним на стол презенты. Постарался только не задеть клавиатуру и ни один из тянущихся по столу проводов.
– Если соберёшься убить весь мир, вспомни, что я всего лишь парламентёр, а их не убивают. Короче, это от твоей какой-то там поклонницы, она просила не говорить, кто она, и я не скажу, потому что имя не знаю. А тарелка от Дженни, она тебя поздравляет с праздником и зовёт вечером на эту… – Арсений зажмурился, надавив на лоб основанием ладони, договорил сквозь зубы, – короче… в гостиную, там все собираются…
– Чёрт… – прошипел хвостатый, почему-то кинув взгляд на висящую в углу камеру. Повернул голову обратно к мониторам. – Перо.
– Чего? – Арсений, отойдя, уже опустился у люка и вытащил пульт, стараясь не шипеть от боли.
– Передай, что приду, – ядовито процедил Форс. – И выметайся отсюда быстрее.
– Чего?!
– Выметайся, сказал же.
– Да нет… придёшь?
– Мне два раза повторять?
Арсений забил на него, тем более что были дела и поважнее.
То ли батарейка в пульте сдохла, то ли пульт был не от люка, то ли он всё-таки накосячил при сборке. Последнее было верней. Но, так или иначе, люк не открылся.
Арсений навернул парочку кругов по дому в поисках Джима, но док как сквозь землю провалился. У кухни встретил Нэт – она тащила в сторону гостиной стремянку. Перо выпросил у неё «радиоэлектронику для чайников», по которой большая часть Подполья паяла электронные поделки – надо было понять, в чём он допустил ошибку при сборке пульта.
Получив на руки книжку и пожелание не болеть, снова поплёлся искать Джима. Оказалось, док окопался в его чердачной комнате – сидел там, зарывшись в книги и журналы по медицине. Здесь, кажется, был весь библиотечный фонд на тему, по крайней мере, кровать и тумбочка оказались завалены печатной продукцией.
– А, Арсень, – на его появление Джим оторвался от журнала. – С утра не мог найти в доме спокойного места, чтобы почитать, вот и пришлось засесть тут.
– У-ум, – непонятным междометием согласился Перо, садясь на кровать. – Тут такое дело, Джек просил меня вызнать, через сколько сможет опять видеть. Думает, ты ему не говоришь, потому что обнадёживать не хочешь.
– Нет, я действительно не знаю. – Джим отложил журнал, прикрыл глаза. – А может, и правда не сказал бы… не знаю, тут говорится, что третья степень до нескольких лет проходит, но Леонард над его глазами поработал. Как смог.
– Джим… – Арсений всё-таки поднял голову, хотя на свет смотреть было ещё больнее, пришлось сильно сощуриться. – Он на месяц рассчитывает. Я сегодня думал ещё, чего он такой… воодушевлённый. Откуда этот месяц вообще взялся-то… Но тут же другое… мне надо будет что-то ответить. Сейчас… когда вернусь.
Хотелось приложиться головой к чему-нибудь холодному. В идеале – к стенке холодильника, она не нагревается.
– Скажи… что я посоветовал тебе не заниматься глупостями и послал делать ему уколы. Или ты врать не хочешь?
– Не хочу… – уже через силу. – Ты представь, что будет через этот самый месяц.
– Тогда скажи правду. – Джим открыл глаза. – Но предупреждаю, после этого он впадёт в депрессию. А ты бледный.
– А это я к празднику. Пробью всех на жалость, и мне подарят больше шоколадок.
– Ерунду несёшь какую-то… Арсень, хочешь, я сам скажу? – Джим снова закрыл глаза. – Я… просто примерно представляю, что будет. Аж тошно.
– И что будет?
– Это же Джек. Замкнётся, замолчит. А потом будет упорно делать вид, что всё как обычно, а сам пребывать в глубокой депрессии. Хотя… он же вырос. Может захотеть напиться, наверное.
– Я скажу. – Арсений не удержался, потёр лоб кончиками пальцев. – Тебе и так весёлой жизни хватит.
– Тебе плохо? – Теперь Джим смотрел на него сквозь полуопущенные веки, внимательно и встревоженно.
– Да всё нормально, голова просто болит. Пройдёт. – Пришлось подняться. Хотя очень хотелось завалиться тут же на кровать и уснуть. – Пойду говорить, да и вообще лучше его без присмотра не оставлять.
Джим кивнул, и, слегка помедлив, снова потянулся за журналом.
На втором этаже Арсений наткнулся на двух девушек – они смеялись и тащили на вытянутых руках собранную из колечек бумажную гирлянду. Чтобы она не порвалась, обмотали вокруг себя, и розовые колечки теперь лежали на плечах, на голове передней, а та, что шла сзади и несла хвост гирлянды, обмотала его вокруг шеи. Увидев Перо, обе захихикали, передовая затормозила, и та, что в арьергарде, едва не врезалась в неё.
Арсений пропустил их к лестнице, подождал, пока не уйдут, только после этого спустился сам.
Дверь в гостиную была открыта, и там уже вовсю шёл процесс превращения нормального жилого помещения в кукольную комнату – повсюду эти самые гирлянды, резные фигурки из белой бумаги, спускающиеся с потолка на нитках, бумажные же цветы, на столе, пока пустом – чистая белая скатерть. Щебет воодушевлённых девичьих голосов, смех, потрескивание огня в камине и шуршание бумаги.
О святой потолок, неужели им правда это всё надо? Цветочечки, сердечечки…
А, какая разница.
Мысль была тоскливой. Арсений проплёлся мимо. Если уж так надо отмечать этот праздник, а ещё – будь его воля – он бы просто провёл день с Джимом. Лежал бы рядом на кровати, читал или делал зарисовки. Ещё бы неплохо собраться вместе, вчетвером, как они раз сидели в гостиной далеко за полночь, пили вино и придумывали имя тогда ещё безымянному Коту…
И я чуть не полез к Джеку целоваться.
А сейчас
А сейчас не полез бы. Типа умный стал и офигенски крутой, ага.
У порога комнаты стояла корзина. В полумраке – тут почему-то никогда нормально светильники на стене не горели – Арсений едва об неё не споткнулся. Ручка корзинки была перемотана ленточкой. Хвала маньяку, не розовой, всего лишь зелёной. Впрочем, подняв корзинку, Арсений понял, куда подевалась розовая – она ушла на обмотку маленьких коробочек. В корзине их лежало никак не меньше двадцати штук.
Подхватив корзинку и морщась от боли, Арсений толкнул дверь. Закрывать не стал.
– Ну, как пульт? – тут же поинтересовался Джек.
Перо опустился на свой стул у его кровати.
– Я скосил где-то, по ходу. Нифига не получилось. Но я у Нэт книжку взял, вроде по ней тут все паять учились…
Крыс молча хлопнул себя по лбу ладонью и покачал головой.
– Ладно, – пробормотал тихо. – Никуда эта комната не убежит. Может, я что-нибудь придумаю.
Арсений тем временем распаковал одну из маленьких коробочек.
– Нам тут под дверью презент оставили, кстати, – заговорил торопливо, пока Джек не спросил о главном. – Шоколадки. Первая тебе. Они ещё тут типа все подписаны… стишок с прилагающейся открытки хочешь?
– Да иди ты, – Джек поморщился и сел в подушках прямее. – Выкинь эти открытки нафиг, а шоколад от Джима припрячем… А от кого он, кстати?
Арсений перевернул сделанную в форме сердечка и обклеенную белой тесьмой открытку.
– От Эрики. Надо ж…
– Это такая… ворона, кудрявая которая? – Джек, кажется, озадачился не меньше. – Не понимаю…
– Не понимай дальше. Вторая тоже от неё, но уже Джиму, – Арсений поставил корзину на тумбочку, чтобы было удобнее, и придвинул к себе картонную коробку, куда скидывал использованные шприцы, вату, разрезанные ампулы, опустевшие стандарты и упаковки из-под таблеток. Теперь в коробку должны были отправиться розовенькие открытки всех калибров.
– Ну ладно, это хотя бы объяснимо, – Джек потрогал коробочку с шоколадкой, потом понюхал. – Он же бывший лидер её фракции, а мне…
– Эта мне… о, от Нэт. «В честь хороших общих воспоминаний», ага… – Арсений даже хмыкнул. Подпольщица осталась в своём репертуаре – жёстко стебанулась над валентиновой традицией. Она ещё, когда отдавала ему книжку, прямо сказала, что по приколу сделала шоколадки всем, с кем трахалась в ту самую злополучную ночь.
Отложив коробку, Арсений потянулся за новыми.
– Опять Джиму, от анонима… Мне… угу, от Лайзы… «счастливого праздника и не скрипучих кроватей по жизни»… Блин, – Арсений, несмотря на головную боль, рассмеялся. – Ты прикинь, она мне открытку в виде «чёрного квадрата» сделала. Обожаю эту девчонку… Так, твоя, тоже не подписанная, но на коробочке милые кружавчики.
Джек только отмахнулся.
Всего Арсений сложил возле него на тумбочку шесть коробочек, свои десять (от Кэт, Джулии с благодарностью за спасение Джека, Эрики да чё этой кудрявой надо, Дженни, Джима-подпольщика, две анонимных и ещё одна) отнёс на стол, к рисункам, а остальные – четырнадцать – сложил обратно в корзинку. Все предназначались Джиму.
– Да блин, – Джек ощупал запасы и уже успел наполовину сгрызть одну шоколадку, – брат набрал почти столько, сколько мы с тобой вместе взятые. Походу, по нему тут все девчонки тащатся, а он выбрал тебя. Что за фигня вообще?
Арсений как раз думал, что влип. Последняя шоколадка была от его нетайного воздыхателя, и он только порадовался, что без открытки, в простую тёмно-синюю коробку был просто вложен лист с подписью.
Хуже не придумаешь
В меня втюхался малолетка
Причём очень упрямый
Хотя это его дело по кому страдать
– Да вот такая вот фигня, – ответил невнимательно, читая послание на той стороне листа.
– Ты это… К Джиму заходил всё-таки? – крыс оставил шоколадки в покое.
– Ага. – Арсений смял лист с посланием и выкинул в мусорную коробку. – И у меня не очень хорошие новости. Джим не знает, откуда ты взял срок в месяц. Говорит, ожоги такого типа проходят только от года до двух-трёх лет. И, кажется, не до конца.
Он приготовился ко всему. В том числе и к тому, что Джек впадёт в ярость. Но он остался сидеть неподвижно. Только скривился, как от боли.
Арсений понял, о чём говорил Джим. Это было не страшно, а просто тошно.
– Год, значит… или два, – медленно проговорил Джек. Опустился на подушки. Закрытые веки – он теперь чаще был с закрытыми глазами – слегка дрогнули. – Ладно.
– Ты просил правду.
Файрвуд натянул на себя одеяло почти до подбородка.
– Нормально. Я просил, я получил.
– Я попробую ещё поговорить с Леонардом, мало ли. Вдруг…
– Арсень.
Арсений уставился на него. Потом, сообразив, молча поднялся и вернулся за свой стол. Уселся, отпихнул коробочки с шоколадом подальше и взялся за недоделанный рисунок.
Карандаши мягко шуршали о бумагу; ветки, Джон и адская тень за его спиной потихоньку обретали материальность.
Через четыре минуты Арсений услышал, как зашуршало одеяло и скрипнула кровать – Джек отворачивался к стенке.
К вечеру голова прошла, однако, пока Арсений сидел в кресле в душной, пахнущей шоколадом гостиной, виски снова начало подозрительно ломить. Джек почти что выпихнул его из комнаты на праздник, сказал, что не обязательно тут замуровываться с ним в один склеп.
А судя по всему, просто хотел остаться один.
Верхний свет выключили, повсюду расставили свечки. Дженни объявила, что посиделки сугубо культурные – никакого алкоголя, и потому все дружно запивали шоколадный торт и конфеты чаем. Кресла позанимали парочки, втискивались туда по двое, остальные примостились на стульях и пуфиках. На диване, в самой середине, возлежал Табурет. Его отчего-то никто не трогал, обитатели сидели так, чтобы не задевать дремлющего кота, хотя места было не так уж и много. Собравшиеся играли в «правда или желание», и, судя по смеху и возбуждённым голосам, вопросы становились всё интереснее. Джим-подпольщик, неизвестно как оказавшийся втянут в это всё, под общий радостный хохот играющих уже ходил признаваться в любви дивану. Арсений мельком подумал, что такого мог скрывать их кулинар, чтобы вместо ответа на вопрос выбрать «желание».
