Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 226 (всего у книги 329 страниц)
Джим и Райан сидели на его раскладушке, пили чай из старых кружек и негромко, устало переругивались.
Спорили о сквозняках – надо ли затыкать в этой комнатушке окна.
– Перо, сгоняй за дровами, – Райан дотянулся до чайника, плеснул себе в опустевшую кружку дымящегося кипятка. – Хоть какая-то польза. А то Файрвуд уверен, что тебя нельзя перегружать информацией на ночь глядя.
– Райан хотел посвятить тебя в тонкости функционирования проклятия, – Джим поднялся с раскладушки. – Я не… одобряю. Разве что сам захочешь, – он зябко передёрнул плечами.
– Подождёт до завтра. Иди, фонарь держи, будешь мне светить. Дрова в кладовке, значит… – Арсений уже протянул Джиму фонарь, когда увидел, как Форс, наклонившись, постучал по ножке стола. Из-под раскладушки шмыгнула та самая чёрная тень, а длинные пальцы хвостатого грубовато поскребли вылезшего кота по загривку.
– Табурет?! – опешил Арсений. Помотал головой. Какой, нафиг, Табурет – десять лет спустя?
– Это вы его так зовёте, – отозвался Райан, почесывая зверюгу. Кот громко мурчал и щурился на свет лампы. – Но да, кот тот самый.
– Арсений… – Джим потянул его за рукав.
Пришлось снова вываливаться в тёмный холодный коридор.
Файрвуд шёл впереди, неся фонарь. Огонёк света неровно прыгал, а вместе с ним в нервических припадках корчились тени на стенах, ранясь об острые края проплешин обвалившейся штукатурки.
– Я здесь будто дышу в разы глубже, – заговорил Арсений, не узнав свой же хриплый и будто севший голос. – Того и гляди, потянусь к фотоаппарату, серьёзно. А ведь все сорок дней в больнице думал, что вообще фотографировать не смогу. Не пойму, в чём дело.
– Это тоже часть проклятия, Арсений, – почему-то грустно сказал Джим. – Но метафизика – не моя область, лучше спрашивать Райана. Он все эти годы находил в себе силы относиться к ней как профессиональный исследователь.
– Препарирует?.. – выдох хриплым смешком. Показалось, или от своих слов в воздухе пар?
Не показалось
– …да. Препарирует.
Джим остановился у открытой двери кладовки (тут все двери, кажется, были открыты, Арсений обозвал это про себя «комплексом марионетки») и поднял фонарь повыше, чтобы Арсению было удобно набирать поленья. Перо нахватал их целую охапку, оглянулся на Джима. Тот удерживал фонарь, свободной рукой опершись о стену.
Арсений вывалил всю охапку обратно, перешагнул через порог, схватил его за плечи и, не в силах сопротивляться нахлынувшей жажде, алчно вжался губами в его губы.
Дрогнул блик покачнувшегося света – Джим будто ждал, будто было необходимо, тут же ответил. Шаря по стенке – Арсений уловил из-под полуприкрытых век, не прерывая поцелуя, – умудрился повесить фонарь на выпирающий из стены гвоздь. Правда, оттуда он тут же начал соскальзывать.
– Чёртова… – Джим, недоругавшись, ненадолго оторвался от Арсения, чтобы поставить фонарь на пол. Верхняя часть коридора погрузилась во тьму, только у пола тянулся золотой овал света, они были по колено в этом свете.
Файрвуд выпрямился, позволяя прижать себя к сырой стене. Арсений жадно целовал его шею, даже сунулся под рубашку, воюя носом с неудобной жёсткой складкой ткани, называемой воротником, но та упорно возвращалась на место. Впрочем, это интересовало его ровно до той секунды, пока рука Файрвуда, быстро управившись с замком, не скользнула в его джинсы. Перо совершенно бесстыдно застонал, подаваясь навстречу грубовато ласкающим пальцам.
Это было из ряда вон. Он ощущал себя котом, которого чешут, предварительно опоив пивом.
Ла-апы разъезжаются
И… и хвост
Прикусив губу, всё-таки заставил себя заткнуться, и некоторое время не было слышно ничего, кроме их тяжелого дыхания и шуршания темноты.
Она, темнота, подхлестывала и без того напряжённые нервы.
Темнота была геометрически-острой, имела объём и плотность, при желании можно было вычислить её площадь, но проще было просто ощущать, она кололась, наполненная до предела чем-то живым, настороженным и холодным. Ей можно было жить, дышать, вливать в вены заменой крови. Он был всего лишь тонким листом льда, ломко звенящим на ветру. Но ничего другого и не надо было. Свежий острый ветер воспринимался каждой дрожащей клеткой жаждущего тела.
– Я как будто вернулся в прошлое, – Файрвуд тихо прохрипел, уткнулся лбом в его плечо, встряхивая рукой.
Это вернуло в реальность.
– Да… это уж точно.
Не хотелось думать, что весь этот внезапный приступ был вызван именно резко нахлынувшими воспоминаниями. Но тьма, играясь, стирала с Джеймса следы десяти лет, вылепляла заново пластами ламповых отсветов.
Не чужой
По груди, вырвав из транса, почти незаметно пробежались джимовы пальцы, а после он, забыв даже вытереть руки, вцепился в отвороты куртки, прижал к себе, уткнулся лбом в грудь.
– Так скучал… – отчаянно и задыхаясь. – Арсений, я так скучал по тебе…
– Нормально, – не зная, что говорить, Арсений подёргал его за воротник пальто. Наваждение схлынуло, внутри будто воздух откачали. Вакуум. – Нормально всё.
– Ага, нормально, – повторил эхом. – А я об твою куртку руку вытер.
– Она не моя. На халяву досталась, – ответствовал Арсений. – На крайняк позвоню Джону, скажу, чтоб привёз пять штук таких.
Джим глубоко вдохнул воздух у основания его шеи.
– Ты чувствуешь ту сторону? – спросил тихо.
– Не просто чую, она здесь вообще везде. Не-той стороны просто нет. Я щас как… да как из чистого стекла, которое погрузили в тёмную воду – знаешь. Пока рукой не наткнёшься – не увидишь.
– И я чувствую.
– Да мне, блин, кажется, что заново родился, – Арсений прижался к нему – на всякий случай, вдруг мёрзнет. – Дышать легче, реально. Думал, те сорок дней в больнице меня доконают, а тут как домой вернулся…
– Ну, я так понял, ты больницы не очень любишь, – с тихой усмешкой. – Возможно, дело в том, что твоя история здесь не закончена. И пока что это для тебя как вода для рыбы. А я…
Он слегка помотал головой.
– Ну так уехал бы, – предложил Арсений. – И вообще, давай возвращаться. А то я так дрова не донесу до завтрашнего утра.
Посреди ночи Арсений проснулся. Джим лежал рядом, впритык, и сопел ему в шею. В целом было холодно и темно. Слабые отсветы из-за дверцы печки едва ли рассеивали мрак; Райан спал на своей кровати, вытянувшись во весь немалый рост, по полу ходил Табурет и тыкался носом то в пустую тарелку у печи, то в снятый Джимом ботинок. У ботинка он даже остановился и как-то так подозрительно принюхался дважды.
– Я те нассу, морда, – шёпотом погрозил Арсений, показав коту кулак. – Мне, может, тоже охота, но я себе таких вольностей не позволяю.
Кот внимательно глянул на него и юркнул во тьму угла.
Перо выбрался с раскладушки, стараясь не разбудить Файрвуда, стянул со спинки стула тонкий плед, замотался в него, как мог. Тихонько стуча зубами, вышел в коридор – как во тьму колодца окунулся.
Пришлось вернуться обратно и найти в рюкзаке маленький фонарик. С ним добрался до туалета. Приятно удивил всё-таки работающий слив, зато не порадовал страшенный сквозняк. И ведро, которое зачем-то стояло поперёк входа и об которое он нехило загремел в темноте.
Тянуло на кухню. С секунду поколебавшись в коридоре, решил не сопротивляться.
Экстрасенс я, мать вашу, или кто?
Арсений, стуча зубами от холода и стягивая плед на груди, чтоб не свалился, толкнул дверь кухни.
Слабое голубоватое свечение подсказало, что он не ошибся. Кто-то из призраков определённо был здесь.
Пахнуло запахом застоялой воды и плесени.
Свет фонарика беспомощно тыкался в тёмные углы. Хлопья отслаивающейся штукатурки, гроздья отслаивающейся штукатурки, пласты отслаивающейся… На полу похрустывали осколки стекла. Любимое кресло Дженни стояло одиноко далеко от стола, но не у шкафов, а посреди кухни, в бессмысленной оторванности от всего. На разорванной подушке смутно виднелись тёмные следы. Арсений понадеялся, что это Табурет натоптал.
– Горячий, ты вернулся, – прошелестел туман на разные голоса, обвиваясь вокруг. – Мы шшш-дали. Мы шшш-да-а-али…
– Приветствую. – Арсений уселся на угол стола. Так хотя бы заднице не особо холодно, чем если на мойку опереться, а в кресле он сидеть категорически не хотел. Слегка сосредоточился, вглядываясь в туман. Из мерцающей мглы выступила Дева.
– Ты пришёл с вопросами, я чувствую.
Смотрела знахарка не на него, мимо. В пустоту.
– Да, о Перьях. Которые были до меня.
Её силуэт чуть всколыхнулся.
– Были многие. Было восемь, горячий. Ты девятый. Я пыталась сказать тебе, но Старший связал язык мой запретом. Он в сговоре с холодным человеком. Одни умирали, оказавшись на границе Сида, других железом и ядом убивал потомок Воина. Они все здесь, Перо, не помнящие себя. Ты видел одну, рядом с дубом.
Арсений вздрогнул всем телом. Призрак ползущей по ковру белокурой девушки. Обескровленные губы шевелятся, складывая забытый шёпот в одно-единственное слово: «Кукловод».
– Девятый, больше дом не выдержит. Я не желала твоей смерти, я не хотела…
– Ты не виновата, – Арсений мотнул головой. – Да и я выжил. Так что прошлое поминать не будем. Ты вот что… – он слегка поёрзал. – Я не знаю, когда вернусь обратно, а Джим там без меня с ума сходит, наверное. Сможешь передать ему, что я жив? Во сне или как-то ещё… Или через Исами.
– Я попробую, горячий. Но поторопись, время утекает… Даже я, вне времени, ощущаю, как оно проходит сквозь твои пальцы…
Шёпот Девы растворился во тьме. Туман опал к самому полу, а вскоре и вовсе исчез – наверное, знахарка собирала силы для марш-броска к сознанию Файрвуда десятилетней давности.
Что-то цепляло за сознание, что-то важное, что-то…
Холодный человек
– Мать твою… – выдохнул Арсений, срываясь с места. Проскакал по коридору, но у комнаты затормозил. Джима по-прежнему будить не хотелось. Вошёл тихо, сел на корточки возле кровати Райана и осторожно потряс хвостатого за плечо.
– Я не сплю, – прошипел Форс сквозь зубы.
– Тогда можешь записать это моим тупым вопросом номер четыре, – зашептал Арсений быстро. – Я сразу не понял, и поделом мне, но… Если в первый раз тебя выкинуло из четырнадцатого августа, то, скорей всего, в день, когда остальные заложники покинули особняк. То есть замкнутая петля получилось, так? После ты нашёл Перо и вернулся обратно в четырнадцатое августа с этим Пером, чтобы попробовать снять проклятие. Но в будущем ты должен был быстро узнать, кто будет Пером в той реальности, в которой ты оказался, потому что это помнили Джим и Джон, да и другие люди второго акта. Проще говоря, ты знал обо мне тогда, когда мне было всего двенадцать лет. Ты знал, что я окажусь в Англии, в Лондоне, в Вичбридже, у этого проклятого дома! Зачем было притаскивать других людей, делать Перьев, зачем обрекать их на смерть?
Арсений замолк, тяжело дыша. Злость, поднявшаяся откуда-то изнутри, жгла под горлом.
– Я ответил уже на достаточное количество твоих тупых вопросов, Перо, – кровать скрипнула – Форс повернулся на бок, спиной к нему. В шёпоте слышался не яд, а что-то вроде раздражения. – Я не мог знать о тебе, потому что мне в целом нельзя было знать о будущем. А теперь заткнись и иди спать, иначе Файрвуд завтра из хирурга превратится в злостного убийцу… Каким он всегда и был на самом деле.
– Врёшь. Не про Джима, про будущее. – Арсений поднялся и молча вернулся на свою раскладушку. Забрался под тёплое одеяло, прямо в пледе, прижался к нагретому со сна Файрвуду и закрыл глаза. Его всё ещё слегка трясло от холода.
– Ты каждую ночь обходишь особняк? – Арсений оторвался от монитора и повернулся на табурете к шуршащему Райану. Тот облачался в старую потёртую кожаную куртку. Не отвечая, сунул в карман нож, затем прошёл к полке и снял оттуда фонарь.
Арсений успел вытащить фотоаппарат из рюкзака и успел снять, как Форс, склонившись над фонарём, зажигает свечу, покоящуюся внутри стеклянного куба, с помощью длинной спички. Закрыв дверцу, поднял фонарь. Взглянул на него. В янтарных глазах причудливо отразился блик от свечки.
– Так ты идёшь, Перо? Или это очередное твое от нечего делать?
Арсений поспешно соскочил с табурета. С Джейком и Фоллом по поводу перевода денег и контрактов он списался, Джиму позвонил, отчитаться за приём таблеток, а больше занятий на вечер не предвиделось.
У входа накинул куртку и вывалился за хвостатым в тёмный промозглый коридор. Сегодня его наполнял странный сухой шелест.
– Я изображаю свою работу, когда нахожусь тут. Обхожу все помещения особняка. Могу попутно отвечать на твои вопросы. Так и так – бесполезная трата времени.
Арсений посмотрел на длинный хвост. Странно, но этот – ещё длиннее и абсолютно седой, дёргать не тянуло.
Они прошли мимо ряда комнат, одна из которых в прошлом принадлежала Джиму. Память стала осязаема до непроизвольной дрожи. Арсений на всякий случай быстро миновал чёрный провал двери.
– Просто в общих чертах, – попросил для начала.
– В общих я тебе уже говорил. – Форс осветил фонарём угол и свернул к бывшему помещению кинотеатра.
– Ладно. Тогда – как с ним бороться?
– Никак, – ожидаемо последовало фырканье. – Тебе удалось нехило его пнуть, но не более. Потом вспомни, во что ты сам превратился после этого пинка.
– Ересь…
– Согласен.
Они миновали жилые комнаты, зимний сад, гостиную. В каждую приоткрытую дверь Райан заглядывал, освещал фонарём тьму у порога, и шёл дальше.
– Его что-то держит. Понятия не имею, что. Оно же помогает тебе не сдохнуть.
– Не очень-то оно помогло мне в логове Кукловода.
– Не ной. После обхода принесёшь дрова, кстати. А то ночью точно станешь ближе к Сиду.
– Ну да, синенький и холодный, прям как Леонард любит.
На этот раз Форс фыркнул почти одобрительно.
Второй этаж они обошли в молчании. Сухой неясный шорох преследовал, и это раздражало. Арсений никак не мог понять, что шуршит.
Снова Райан заговорил, когда они поднимались на третий этаж. Старые ступени скрипели под тяжёлыми сапогами.
– Рано или поздно проклятие сожрёт этот чёртов дом. – Он поднял фонарь повыше, чтобы было больше света, и вдруг остановился на лестнице, повернувшись к Арсению. – Тебя, меня, кирпичи. Файрвуда с его самоуверенностью, Фолла с его деньгами и связями. Твою хорошенькую аристократочку, раз уж ты её сюда впутал. Потом пойдёт расти дальше. Я в это не верю, но точно знаю, что так будет.
Арсений смотрел на него, пытаясь уловить, как он сам относится к своим словам. Но в лице читалось только привычное презрение ко всему сущему.
– Что бы ты ни делал, это бесполезные трепыхания. Поэтому, – он указал фонарём в ту сторону, где находилась дверь во внутренний двор. – Всё открыто. Тебе на счёт перевели нехилые деньги. От обязательств свободен. Помолвка с Файрвудом? Не смеши, ты сам в это не веришь. Хватай шмотки и вали на все четыре.
– В Австралию? – поинтересовался Арсений, кривя губы в усмешке. – Или сразу залечь на дно Марианской впадины в батискафе?
Кукловод
Предлагал уехать нам четверым в другую страну
Начать новый акт
Так вот не начинай заткнись лучше сразу
Этой реальности бы не было. Райан, Исами, Кукловод и я. Никаких ограничений. Без имени, страны.
– Твоё дело. – Райан, не дождавшись ответа в течение трёх секунд, развернулся и снова задрал фонарь выше, освещать себе ступени.
– Кукловод предлагал мне, – заметил Арсений ему в спину, – ты, Тигрица, я и он. Вчетвером покинуть Англию и сбежать в Америку, устраивать третий акт. После – ещё куда-то, может, в ту же Австралию. Я его уничтожил.
– Что, за слишком дерзкое предложение?
Райан ответил с привычным ядом. А стеклянная лампа в руке заметно дрогнула.
На миг представилась – стекло вниз, разлетается осколками. Падающая свеча поджигает... да хоть штору. Огонь занимается, скользит. Вгрызается, жрёт. Рассыпает в прах старые стены.
– Да пошло оно всё, – Арсений достал из кармана фонарик, включил и протолкался мимо Дракона вперёд, к третьему этажу. – Ты как хочешь, а мне этот ретро-стиль надоел. Бродишь тут как смерть, косы не хватает.
– Раз столько прыти, сам обойдёшь третий. И не забудь притащить дрова, – саркастически хмыкнул Райан, пальцами затушив свечу в фонаре.
========== 8 мая ==========
Перед дверью кинотеатра Джек остановился – внутри, вроде как, шло испытание. С нынешним режимом ждать можно было сколько угодно, потому он привалился к стенке.
Изнутри слышались невнятно голоса. Скорей всего, Мэтт опять над кем-нибудь издевался. Прислушиваться желания не было.
Спустя три минуты дверь разблокировалась.
– Хватит с тебя пока, – уловил Джек весёлый голос скотины Стабле. – Ну какие же вы скучные, чуть что, сразу подыхать! Дел, что ли, других нет, м? Ладно-ладно, я сегодня добрый. Ступай.
Из двери кто-то грузно вывалился. Джек скорей по шагам, чем по мутному контуру, опознал Роя.
Тот душевно выматерился, привалившись к стене рядом. Запахло кровью и потом.
