Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 213 (всего у книги 329 страниц)
– Я… отпущу их… – голос был сорван. Остаётся догадываться, что тут творил Кукловод. Или не догадываться, потому что – зачем? – Всех отпущу, Арсень… Для…
Джон обернулся. Подскочил. Вернее, попытался, но ноги подломились, и он упал на задницу. Совершенно не аристократически. Упал и попытался отползти.
Тела не было. Исчезло. Кровь – тут, он даже, чтоб удостовериться, ещё раз осмотрел и обнюхал ладони. Тела – нет. Вот только локтем его задел, когда лицо закрывал – и нет.
– Твою… ёбаную… мать… – вышло как-то беспомощно. Маты – не его, но он надеялся, что станет легче. Стало не легче, но как-то… абсурдно.
Райан, отдыхая от охоты на Мэтта, пил. Не потому, что всё было плохо. И не потому, что не мог поймать – Мэтт попадётся, как попался до этого.
Райан усмехнулся, тянясь за бутылкой.
Надкусанная добыча.
Пить было потребностью, – и даже не банально физиологической, от привыкания, – Перо бы мог ляпнуть души, он любил потрепаться на всяческие экзистенциальные и трансцендентальные темы, сидя здесь, на чердаке и халкая вино из принесённых не им бутылок.
Можно было бы привести ему точное определение ментального тела человека, не имеющее ничего общего с примитивными религиозными представлениями о душе, и он бы заткнулся. Да что там, можно было привести пять, десять таких определений. Из разных культур и эзотерических традиций.
Но смысла не было, Перо и так смеялся над собой. Тут же, задвинув не в меру и не по возрасту умную мысль, отвешивал себе радостного ироничного пинка и с чувством выполненного долга прикладывался к горлу бутылки. Не потому, что хотел пить. В его случае пить как раз не было потребностью. Он так развлекался.
Райан отхлебнул в очередной раз, хотел поставить бутылку у клавиатуры, но почему-то не выпустил. На мониторе перед ним мерцал пустой коридор в ночной съёмке. С запозданием сообразив, что смотрит на этот коридор уже минут так двадцать, потянулся пальцами свободной руки – привычно щёлкнуть нужную комбинацию клавиш.
Тут-то это и произошло. Его дёрнуло в кресле – будто пол провалился к чертям, а потом и само кресло исчезло, обрушивая сквозь бесшумную тьму.
Успел ещё ругнуться и крепче сжать пальцы на горлышке бутылки, а в следующую секунду уже катился по полу. Перекатился три раза, упал на спину, и инерция, наконец, исчерпала себя.
Райан перевернулся на бок, приподнялся на локте. Вместе с осознанием пришла и злость – привычная, натренированная за десять лет злость на чёртовы слабые Перья. Бутылка лежала рядом – пережившая скачок в этот самый десяток лет, но банально разлившая по полу своё содержимое сейчас, в этом году.
Перо
Где когда ты умудрился сдохнуть, грёбаный придурок?!
Форс поднялся с пола, оглядывая тускло освещённую лампами комнатку со стеллажами и книгами на полках. Ненужными книгами, которые никому ещё не помогли. Ни разу.
– Перо!.. – заорал, задрав голову вверх, и дал сжатым кулаком по ребру полки.
А ничего больше и не оставалось.
Через примерно полчаса в динамиках особняка защёлкало. Громко, потому что Джон врубил микрофон на полную громкость.
Он прочистил горло.
– Обитатели особняка…
Что сказать им?
– Вашего Пера больше нет. Он погиб, защищая мою жизнь. Я объявляю три дня траура. А потом… в его память… в его честь – я отпущу всех.
Из колонок в логове начали доноситься различные звуки. Шорох откидываемых одеял, стук – кто-то уронил тумбочку. Двое ночных проходильщиков в спальне остолбенели. Потом один – Ричард – сел на пол, второй – Фил – схватился за голову и начал негромко ругаться. Тэн опрокинула чашку с чаем в детской и кинулась на чердак. В гостиной проходящий испытание Майкл замер, а потом схватил со стола и швырнул в камин вазу. Стукнувшись об угол, она разлетелась вдребезги. В коридор выскочила Лайза.
Потом начали собираться люди – у дверей гостиной. Они встревожено дёргали друг друга за рукава, спрашивали и переспрашивали, будто кто-то из них мог знать больше других, подпольщики ругались, кто во что горазд, потрясённо. Билл ругнулся один раз, от души, сердечно, а после ушёл куда-то. Подбежавшая Джейн – лица нет – тут же принялась обнимать и успокаивать плачущую Кэт. Всхлипывали ещё какие-то девушки, из стадного чувства, наверное.
– Надо чтоб хоть тело отдал! – заорал кто-то в толпе отчаянно. – Мы сами похороним! Во дворе! Это наше Перо!
Предчувствуя последующие бесполезные вопли и требования, Джон отключил прослушку. Оставалось ещё одно – негласное обязательство перед старшим Файрвудом. Ему нужно было рассказать всё, и честно.
– Джеймс?
Джим лежал на кровати. Дышал. Ещё один приступ был не нужен, к тому же, он мог стать последним. Каждый мог стать последним. Особенно от такого шока. Поэтому – лежал, дышал, думал о Джеке. Помогало взять себя в руки.
Джек сидел на его кровати, потерянный. Но, заслышав треск динамиков, оживился.
– Не верь ему, Джим, не верь, суке… – рычит под ухо. Пальцами сжимает одеяло на плече брата. – Не верь, не слушай. Джим!
Динамики умолкли. Не выключились, но и не говорили. Джон ждал ответа.
– Да, – между вдохами. Глаза не открывать, мешает. – Джон.
– Да чтоб вас! – рявкнул Джек рядом. И почему-то заткнулся.
– Джеймс, ты должен знать. Я не знаю, что с Арсенем.
– Ты не знаешь?! Ты – не знаешь?! – оглушающе заорал младший, переревев и шум помех, и топот в коридоре, – ты, сука, он тебя спас! Он тебя вытащил, скотину, этим грёбаным портретом!!! Тебя, мудака сраного, ты!.. Ты не знаешь?!.. Ты его убил, ты, слышишь?! ТЫ-ЕГО-УБИЛ!..
Джек всё-таки сорвал голос.
Теперь в тишине кроме топота за дверью и шороха динамиков, было слышно, как он хрипло, надрывно дышит.
– Я очнулся, когда Арсень уже был при смерти. – Голос Джона тихий и подавленный. – Он сказал мне… две фразы и замолк. А через полторы минуты – исчез. Весь, с одеждой, как будто растворился в воздухе.
– Он… был… – всё ещё дышать. Думать про брата. Сейчас бы встать, обнять младшего – ему, хоть не признается, надо, но двигаться нельзя. Только дышать. – Мёртв?
– Я не проверял пульс. Но он был очень изранен.
– Потому что спасал тебя, тварь, – Джек просипел снизу, показалось даже, из-под кровати. – Да, мне Лайза рассказала, вытряс… Только поздно.
– Джек, дай руку.
Рядом что-то зашуршало, и ладонь сжали сильные сухие пальцы.
– Если у тебя осталось хоть что-то человеческое… Джон Фолл… – прорычал Джек сквозь зубы, – то ты сдохнешь прямо сейчас и на месте.
– Сначала я отпущу вас. Через три дня, как и обещал. А потом да, Джек. Я сдохну.
Динамики щёлкают. Джим продолжает дышать, цепляясь за ладонь брата. Ладонь потеет, плохой признак, и приходится открыть глаза и цапнуть с табуретки последний оставшийся стандарт нитроглицерина.
– Джим, зачем он это сделал? – тихо спросил младший. Говорить ему было тяжело, поэтому он наполовину сипел, наполовину хрипел. – Зачем он взялся за этот портрет? Зачем ему понадобилось спасать маньяка?
– Потому что Джон казался ему достойным этого. – Сладковатая таблетка легла под язык, и Джим мысленно обозвал себя наркоманом. – И не нам решать, прав Арсень или нет. Наше дело, Джек, выйти отсюда. – И, уже тише, – даже если придётся идти по трупам.
– Я и пройду по трупу. По трупу этого чёртового урода! – просипел Джек, и Джим представил вдруг, как он оскалился на мгновение в сторону камеры. Зло и отчаянно. – Мне без разницы… – он совсем скатился на сипение и прокашлялся, только лучше не стало, – Арсень спасал Фолла, а я убью того, кто был Кукловодом. Клянусь, мразь, слышишь?!
Он снова попытался рявкнуть и закашлялся уже окончательно.
– Тогда получится, что Арсень умер зря.
Джим, наконец, открыл глаза полностью. Оглядел комнату.
Сердцу стало легче.
– Джон должен жить. – Тихо. – Хотя бы год. Чтобы смерть Арсеня не была напрасной. А потом я его убью. Буду медленно убивать, мучительно убивать. Я хирург, я умею. Но год он проживёт.
– Фигня какая-то… – обречённо просипел Джек. Замолчал.
Минуты через три в комнату ворвалась взлохмаченная Лайза.
– Это правда? – спросила с порога. – Арсень что, вместо портрета облил кислотой себя?! Что вообще, чёрт возьми, произошло?!
– Кукловод избил, – Джим бессильно откинулся на спинку кровати. Джек хмуро сверлил взглядом камеру. – Лайза, очень прошу… все подробности – потом.
Девушка, потрясённая, потерянная, прошла и села на кровать рядом с Джеком. Младший, всё ещё сжимавший ладонь Джима, неуверенно протянул руку и ей. Рыжая даже ругаться на стала, молча обхватила в ответ его пальцы.
– Там народ… в гостиной собрался, – негромко заговорила после то ли минуты, то ли получаса молчания. – Требуют у Фолла тело, чтоб похоронить. Он ведь не отдаст.
– Нечего отдавать, – выхрипел Джек. – Если верить всё тому же Фоллу, труп исчез.
– Гость из будущего… – Лайза встала. При этом заметно было, как она украдкой смахивает что-то с левой щеки. – Слушайте, они потом сюда будут ломиться, за подробностями. Пока все в гостиной, лучше перебраться в комнату Арсеня. Там дверь заблокировать можно. А то к утру здесь начнётся незнамо что.
– Поддерживаю. – Джим отпустил руку кивнувшего брата. Неловко сел, спустил ноги с кровати, привычно попал в ботинки. Великая константа из констант: что бы ни происходило в его жизни, ботинки всегда стоят на одном и том же месте. – Джек, сумку мою захватишь?
========== Открытка с видом Лондона ==========
Осенний – особенно под конец сентября – Лондон напоминал Софи медленно кипящую серую грязь. Вяло шевелящуюся, тяжёлую… Особенно зонты. Лондон обращался в море тёмно-серых зонтов-пузырей, их были сотни, тысячи, они текли мимо по улицам, иногда лопаясь – когда человек, нёсший зонт, вдруг его сворачивал в смутной и глупой надежде на прекращение дождя. Вечерами «грязь» застывала, покрываясь блестящей коркой – это огни города отражались от гладкой поверхности зонтов – жёлтые, синеватые, смазанно-алые…
Даже в этом уголке Мейфера, примыкающем непосредственно к Гайд-парку, подальше от вечно кипящих Бонд-стрит и Оксфорд-стрит, зонтов было столько, что у Софи слегка закружилась голова. У входа она свернула свой зонт – синий, в отличие от окружающих серых, кивнула на пожелание доброго вечера от швейцара (крайне, кажется, удивлённого, тем фактом, что молодая леди Блекхэм пришла пешком) и вошла в пустой, мягко освещённый вестибюль. Тихо закрывшаяся за спиной дверь наконец-то отрезала звуки внешнего мира.
Софи не стала дожидаться лифта, свернула под слегка недоумённым взглядом ночного консьержа на лестницу. Стук каблуков громко разносился на ступенях, каждый шаг усталой болью отдавался в ступнях; шуршал отсыревший плащ.
Целый день на ногах, в павильоне, по поводу оформления выставки, после – встреча с частным детективом. Встреча с Джейкобом Стивенсоном, раздобывшим копии архивов судебных дел. Старик был сам не свой после пропажи протеже. Кажется, Саймил заменил ему погибшего сына. Это Джейк первый понял, где искать Арсения, сам провёл в Вичбридже несколько дней, пока шёл обыск особняка и прилегающей рощи.
После полудня Софи пришлось выдержать визит брата. Семейство крайне волновало, какую тень на их репутацию бросит история с пропажей русского. Дело начинало принимать скверный оборот, потому что зашевелилось консульство. Но полиция на несколько раз обшаривала заброшенный особняк Фоллов, в котором около десяти лет назад маньяк по кличке Кукловод держал в плену и по одному изводил полсотни человек – и ничего.
Кукловодом и вообще всей этой историей Софи заинтересовалась недавно. Дело в том, что маньяк, признанный самым страшным преступником Лондона начала двадцать первого века, так и не был пойман. Выжившие жертвы в голос утверждали, что он просто исчез, подробности обросли паутиной догадок, та налипла на сплетни. В итоге правда оказалась похоронена под тектоническими слоями вымысла, а многие из жертв после окончания судебных разбирательств покинули не то что Лондон – Англию.
Кукловода никто не видел. Никто не знал, куда он делся.
Дело, конечно, давным-давно закрыли за недостаточностью данных.
Но – и нахождение этой информации было заслугой нанятого ей детектива, поднявшего неизвестно уж какие источники – в особняке на протяжении последних десяти лет продолжали пропадать люди. История была та же, что и с Саймилом – человек случайно попадал в окрестности проклятого поместья Фоллов и назад уже не возвращался. Жертвы пропадали не часто, раз в полтора-два года, но ни тел, ни следов – вообще ничего.
От прессы – и, соответственно, от широкой общественности – эти исчезновения скрывались. История Вичбриджского Кукловода оказалась слишком большой язвой, чтобы зажить до конца. Достаточно было одного прикосновения, чтобы о ней снова начали говорить, и этого кто-то очень и очень не хотел.
А двадцать лет назад, как выяснил поднявший архивы через своих знакомых Джейк, в этом же особняке некая женщина убила Уильяма Фолла, потомственного аристократа и держателя одной из крупнейших лондонских типографий, вместе со всей его семьёй.
Софи так же спрашивала и у матери, знавшей, казалось, всё обо всех. По крайней мере, в том, что касалось «высшего общества». Леди Блекхэм в своей светлой гостиной полушёпотом поведала ей скандальную историю двадцатилетней давности, случившуюся, когда Софи была ещё маленькой девочкой. Тогда в убийстве четы Фолл и их младшего сына обвинили старшего, Джона Фолла. Потом было доказано, что его подставили, но за Джоном всё равно числился побег из тюрьмы и несколько убийств (признанных самозащитой). Кроме того, он мог в 1998 держать в плену и подвергать издевательствам людей, среди которых подозревал убийцу своей семьи. Но доказать этого не удалось.
Софи вообще жалела, что влезла в историю старого особняка. Жалела, но отступать не собиралась. Детектив, помимо списка жертв Кукловода, оставшихся жить в Лондоне или окрестностях, нашёл информацию и о теперешнем пребывании Джона Фолла. Тот вместе с девятилетней дочерью обосновался на северо-западном побережье, графство Мерсисайд, в нескольких милях от Ливерпуля, в каком-то удалённом и закрытом поместье, и в столице показывался раз в три-четыре месяца, проверить дела доставшейся ему по наследству типографии. Если теперь кто-то и мог знать о Вичбридже и Кукловоде хоть какую-то правду, так это он. Скрывающийся ото всех, тянущий за собой шлейф слухов лорд Фолл.
А ещё, – это леди сказала совсем тихим шёпотом, склонившись к уху дочери, – с десяти лет Джон Фолл был неофициально помолвлен с Агнией. То есть, с давно уже вышедшей замуж старшей сестрой Софи. Разумеется, сразу же после тех событий, ни о каких обязательствах не могло идти и речи. Леди Блэкхэм сожалела, что когда-то её ныне покойного мужа угораздило связаться с Фоллами, и до сих пор боялась, что эта история может выплыть наружу, повредив репутации Агнии или всего семейства.
– Отец Джона тоже святым не был, моя дорогая, – мать, сомкнув пальцы сложенных на коленях рук, окинула Софи строгим взглядом и слегка поджала губы. – Взял в жёны какую-то вульгарную актрису… Было столько шума, такой удар по репутации его несчастных родителей… Но Уилл никого не пожелал слушать. И напрасно. Эта женщина не интересовалась семьёй, мимолётные интрижки на съёмочных площадках были ей дороже собственных детей… Каких только слухов ни ходило о её романах!
Софи только покачала головой. Намёк ей был прекрасно понят. Правильно, репутация, честь, слепящая, белоснежная чистота имени Блэкхэмов. И она, сначала заводившая интрижки среди лондонской богемы, а после и вовсе – влюбившаяся в какого-то «совершенно лишённого чувства такта нищего русского». Мать, конечно, тут же воспользовалась случаем и снова ей об этом напомнила, хотя они уже успели поссориться по тому же поводу несколькими днями ранее.
Софи уезжала от матери, ощущая, что сил не осталось совершенно никаких. А ведь было всего четыре пополудни.
И всё же… Надо же было так случиться, что через десять лет после всей истории с Вичбриджским маньяком, в этом чёртовом городке у подножия холма оказался Саймил. Остановился в местной крошечной гостинице, выкупил номер на два дня, оставил вещи… и исчез. Кто-то из местных видел, как он искал дорогу к холму, после – глухо. В самом обветшалом, давно заброшенном здании ни одного следа найти не удалось, на дороге грязь размыло дождями.
Софи позволила себе опереться на перила и закрыла глаза.
От дыма чужих сигарет, запаха кофе и целого дня выслушивания самой разной информации болела голова.
Хотелось прийти, как раньше, не снимая плаща и туфель, пройти в спальню, бросить сумку к столу и забраться в кровать, к Саймилу. Прижаться прямо так, чуть влажными волосами и сырой тканью. Положить голову на его плечо, почувствовать, как он обнимает, слегка прижимает к себе в ответ. Закрыть глаза.
Сейчас это особенно могло бы успокоить, помочь собраться с мыслями.
Но с ним всегда хорошо было отдыхать.
