Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 126 (всего у книги 329 страниц)
– Перо не поблагодарит вас за эту помощь, – сказал, мерцая, когда Джиму удалось его отловить. – Боюсь, вы зря это затеяли.
Алиса больше не приставала. Косилась только недружелюбно при встречах. А вот Лайза была крайне удивлена его решением. Оказывается, новоявленная подпольщица была уверена, что Джим теперь тоже перейдёт в ряды крыс.
Переговорили несколько минут в коридоре. Спрашивала про состояние Арсеня, можно ли навестить, смотрела виновато.
Была у Джима догадка, что рыжая до сих пор винит себя за то, что переспала с его благоверным. Как-никак, когда сборище бухариков на кухне рассказывало ему о чудачествах Арсеня, взгляд у него вряд ли был идеалом доброты и понимания.
Ричард, бедолага, вообще чуть под стол не уполз.
Только ненавидел их Джим тогда за то, что они способствовали раздракониванию арсеневских ладоней, но понял это, кажется, только Рой. По крайней мере, он говорил по делу и взгляда не чурался. Хмыкал только, да кружку плотнее ко лбу прикладывал.
Не будь таким ленивым, взял бы лидерство у крыс. Билл всё-таки в возрасте, вряд ли управлять фракцией ему легко.
Арсень рядом пошевелился, во сне пробормотал что-то про недоэкспонированный кадр и снова замолк. Руку не убрал.
Через день-два взвоет. Надо придумать, чем его занять.
Джим на ощупь включил прикроватную лампу. Мягкий свет подпольщика не разбудил. Последователь смотрел на взлохмаченные светлые волосы – лицом Арсень утыкался в подушку, на эту самую лежащую поверх него руку, на бинты и полусогнутые пальцы.
Надо же
Моя пара. Тот, с кем проживу… сколько-то там, если повезёт не умереть в особняке.
Что, о таком ты мечтал в девятнадцать?
Джим, бросив короткий взгляд на тумбочку – там у лампы стояли часы, – откинул голову на мягкой подушке и закрыл глаза.
Время – пять пятьдесят три. Ещё семь минут можно лежать, потом надо будет поднимать Арсеня на перевязку.
Ещё не рассвело, пришла Дженни с еженедельным обходом по поводу грязных вещей. Прошлую неделю она Джима не беспокоила – тогда ему не до того было. В этот раз пришла тихо, как мышка.
Файрвуд как раз перевязывал Арсеню руки.
Девушка остановилась в дверях – не присела на стул, не подошла даже. Стояла, теребила край шали или стопку одежды в левой руке, лишь изредка решаясь оторвать глаза от пола.
Как будто провинилась в чём.
– Доброе утро, Дженни, – Джим поднялся и набросил на плечи дремлющего Арсеня плед. Тот сидел в одних труселях, возможно, поэтому девушка так засмущалась. – Ты что-то хотела?
– Да, доброе… доброе, Арсень, – она мельком глянула на него, и снова опустила глаза. – Джим, я… я одежду тебе принесла. Чистую.
– Ты не нашла мне новых брюк?
Да, голос страдальческий, но Джим слишком привык к этой одежде. А после того, как один комплект он вымазал в крови и саже после взрыва, приходилось неделю ходить нормально, а неделю – в чём получится.
Это выбивало педантичного доктора из колеи.
– Н…нет, Джим, извини, – она робко подошла к кровати, положила стопку на самый краешек. – Я… Арсеню тоже принесла чистое. Ничего, что в эту комнату?
– Всё хорошо. – Джим как раз разобрался с перевязкой правой ладони Арсеня, и теперь не хотел разматывать левую при Дженни. Девушка и так ужасов насмотрелась. – Я тебе очень благодарен.
– Я… пойду.
Ушла, как-то особенно тихо прикрыв за собой дверь.
Джим, закончив с перевязкой, прислонил к спинке кровати задумчиво кренящегося набок Арсеня – сонный как ленивец – и принялся за разбор стопки.
Арсеню – его толстовка, драная майка, широкие джинсы.
Джиму – он чуть не застонал от разочарования – джинсы, рубашка и свитер с замочком у горла. Нечего жаловаться, Дженни, скорее всего, и так старалась выбрать ему одежду поконсервативнее.
Но как же не хотелось перелазить в джинсы после мягких брюк…
Арсений, уснув сидя – Джим поднял не свет ни заря с перевязкой – проснулся от того, что слишком наклонился вперёд и уже готов был свалиться на пол. Дёрнулся, выпрямляясь, помотал лохматой головой. Подтянул откуда-то возникший на плечах плед, поёжился.
– Джим, это ж уже ни в какие ворота… – он привычно пошарил на стоящем рядом стуле, отыскивая на ощупь соломинку, торчащую в графине с компотом. Нашёл, хотел уже подтянуть к себе, но обернулся на странный шорох в изножье кровати, – а лёжа меня перевязывать нель… твою мать.
Если до этого ещё и хотелось спать, то после увиденного остатки сонливости как рукой смело. Джим заканчивал ритуал одевания, одёргивая складки на шмотках, но облачён был не в свой привычный прикид «здрасьте, я учитель начальных классов», а в самые обычные прямые джинсы и тёмный свитер.
– А тебя что-то удивляет? – иронично поинтересовался Файрвуд, заметив его пристальное внимание к своей особе. Он наконец-то закончил отлавливать на себе несуществующие тканевые складки и теперь слегка переступил с ноги на ногу, словно проверяя ощущения.
– Нет, блин, я на тебя просто так с утра сижу и пялюсь! – от потрясения Арсению даже пить расхотелось. – Ты… не вздумай это снять, пока я тебя не сфотографирую. И не здесь! – выпалил, вставая вместе с пледом, ткнул в сторону насмешливо приподнявшего брови Джима мизинцем (остальные пальцы участвовали в удержании сползающего пледа на плече). По мере воспроизведения мысли голос становился всё громче и отрывистей, – логовище разврата… никакого освещения… на свежем воздухе, и… резинку на волосах приспусти, слышишь?! – последнее он почти проорал, отпуская плед, кинулся за фотоаппаратом, лежащем на столике в углу комнаты, вспомнил, что сам в одних трусах. Торопливо похватал с кровати свои шмотки, принявшись быстро одеваться. Перебинтованные руки не слушались, вызывая в Арсении жгучую (и тут же реализуемую) потребность практиковаться в живописном сочетании друг с другом родных матерных лексем.
Джим пожал плечами.
Бросил взгляд на будильник, стоящий на тумбочке.
– Арсень, а кто сказал, что тебе уже можно выходить? – поинтересовался мягко.
Арсений замер – с недоодетой футболкой.
– В каком…
– Ты сейчас фотоаппарат удержать не сможешь, пальцы на руках распухли. Если хочешь выйти во внутренний двор – можешь, на пятнадцать минут. И только постоять на крыльце. А мне пора работать.
Он прихватил сумку, свой белый халат, и ушёл, оставив Арсения тихо ненавидеть весь мир.
На улице моросил дождь. Арсений, ежась, стоял под навесом, привалившись спиной к чугунным витым перилам. Надорванный организм мёрз и требовал чего-то потеплее, чем обычная куртка из кожзаменителя, но Арсений ничем ему помочь не мог. Злиться на всех и вся у него вышло недолго, и теперь он просто с довольной ухмылкой вспоминал в деталях новый образ Джима.
Кто ж знал, что тебе как падле идут самые обычные джинсы, а?
Он закрыл глаза, мысленно рисуя образ фотографии – здесь, во внутреннем дворе, под деревом. Как раз под дальним каштаном есть один замшелый камень. Только солнечного дня дождаться, может, и хорошо, что док не позволил ему фотографировать сейчас.
Лучше бы с собакой его сфотать, но собак у нас нет. Придётся Табуретом довольствоваться.
Ладно, это мы…
Дверь открылась и тут же закрылась – мягко, её явно придерживали.
– Арсений, мне нужно с тобой поговорить.
Голос спокойный, но не тёплый.
Он открыл глаза. Тэн, то есть, Исами. В тёмном пальто, зябнущие ладони прячет в карманах. Почему-то в её исполнении это жест не выглядит грубым. Тёмный, чёрно-карий взгляд направлен на него, тяжёлые волосы заколоты длинными шпильками.
– Да, конечно, – Арсений пододвигается, чтобы она тоже могла встать у перил.
Исами только отрицательно качает головой. Трёт мёрзнущие ладони друг об дружку.
Там же у неё шрамы. Мёрзнут как мои
Арсений руки в карманы спрятать не может – пальцы не гнутся.
– Недавно у вас был праздник… Я рада, что Джек пошёл на поправку.
– А, ну да…
– Я справилась у Джима о твоём состоянии. Арсений, не хочу лезть не в своё дело, но предупредить обязана. У тебя обнаружились способности медиума, это показало наше путешествие на Ту Сторону. А раз так сложилось, ты должен бережно относиться к своему дару. Алкоголь притупляет способности…
– Что, прости? – Арсений слегка помотал головой, пытаясь понять, о чём она вообще.
– Этот холод, о котором ты говорил. Это не подарок Сида, Арсений, – холодно объяснила Тэн, – это показатель, насколько Сид близок к нашему миру. И мы, после того, как побывали в мире мёртвых, можем это чувствовать, ты и я. Я спрашивала Леонарда, и он объяснил: когда обитателям грозит смертельная опасность, тот мир становится ближе к нашему, словно… притягиваясь. И мы ощущаем внутри себя холод Сида. Это предвестье опасности. Когда опасность минует, холод исчезает сам.
– То есть… – Арсений в поисках поддержки вгляделся в лицо Исами – тёмные глаза с поволокой, длинные ресницы, высокие скулы. Из причёски прядь выбилась, свисает справа, кожа ровная, только у левого виска короткий едва заметный шрамик, может быть, когда-то попала в ловушку. Вроде бы обычная красивая женщина, и говорит так серьёзно, но как начнёт загонять про свою эзотерику…
– Лучше знать о грозящей беде заранее, – продолжила она безжалостно. – К тому же, если будешь глушить холод вином, рано или поздно дар обернётся против тебя.
– Исами, сестрёнка, – почти что взмолился Арсений, – да не медиум я, просто сдуру угораздило с призраками связаться…
Она только покачала головой.
– Я не объясню тебе, наверное. Тогда просто послушай меня, Перо. Над этим домом нависла тьма. Она тянется из глубокого прошлого и пахнет кровью. И если мы оступимся, она поглотит и особняк, и нас вместе с ним. Я сейчас говорю с Леонардом, пытаюсь понять, откуда она взялась, но в Сид без тебя спуститься не могу, не хватает сил. Может быть, нужны будут ещё книги, больше нам черпать знания неоткуда.
– Ну так а я-то при чём тут?.. – спросил тоскливо.
Исами помолчала, опустив голову. Запрятала руки в рукава. Арсению легонько позавидовалось ей и захотелось сделать так же – уж больно мёрзли перебинтованные ладони.
– Кому, как не медиумам, разбираться с тьмой? – ответила она наконец. – Но пока ты слаб, я не стану просить твоей помощи. Просто побереги себя.
Арсений лежал на составленных в ряд стульях напротив кровати Джека. Док не придумал ничего лучше, как приставить его следить за лежащим в коме братом, мотивировав это тем, что он единственный не занят, и дежурство не отрывает его от повседневных дел.
На деле же, как понимал Арсений, Джима просто радовало, что оба его «подопечных» находятся в одной комнате, а он ещё и не имеет возможности влипнуть куда-нибудь.
Вот возьму и суну пальцы в розетку, не выходя из комнаты, – мечтательно подумал Арсений, поворачиваясь на спину. Правое плечо тут же упёрлось в спинки стульев, но делать было нечего. – Или случайно уроню себе на голову коробку со шкафа. Или захлебнусь чаем через соломинку…
Вспомнив о соломинке, он сел и подтянул с тумбочки стоящую там литровую кружку с торчащей из неё трубочкой. К соломинке он привязался сразу же и даже передавал через дока особую благодарность Нэт, склепавшей сию скрашивающую его унылое существование штуковину.
Ей можно было швыркать на разные лады или булькать в кружке, если пить уже не лезло. Можно было шипеть выдыхаемым воздухом, или, зажав в зубах за основание, раскачивать перед собой. Так же, держа в зубах, ей можно было во время утренней перевязки бесить Джима (или предпринимать попытки, ибо самообладание последователя, кажется, было безграничным), пытаясь попасть пластиковой трубочкой по его уху.
А больше занятий не предвиделось. Читать в комнате Джека было проблематично – лампа тусклая. А рисовать он не мог, распухшие от постоянных перевязок и бинтов пальцы не держали карандаш.
Вздохнув, Арсений медленно запустил соломинку в компотовую гущу. Пить не хотелось.
В дверь стукнули два раза, и не успел Арсений и рта раскрыть для ответа, как в комнату вошёл Билл. С тех пор, как Подполье перешло под его командование, старик даже помолодел. Вообще, стариком его теперь назвать было сложновато, скорей уж тянул на сурьёзного дядьку среднего возраста.
Арсений пробулькал приветствие и знаком предложил следователю один из стульев. Билл, кивнув ему, выдвинул крайний стул на середину и сел напротив.
– Не дурак, сам понимаешь, зачем я пришёл, так что тянуть не буду. После произошедшего и тебе, и Джеку, когда придёт в норму, лучше будет вернуться во фракцию.
Арсений булькнул сквозь соломинку что-то невразумительное и всё-таки отставил кружку.
– А зачем нам вообще возвращаться во фракцию? – он прямо взглянул на Билла. – Вроде как ты в чистую уделал Алису по количеству перешедших в Подполье…
– А вот тут ты ошибаешься, – негромко перебил его Билл. – Во-первых, вместе с Джимом у Алисы под началом сейчас восемнадцать последователей. А во-вторых, – он принялся загибать плохо гнущиеся пальцы, – смерть Курта, ваш с Файрвудом уход, Закери я вообще не считаю, он ребёнок. Итого я собираю в подвале, не считая себя, четырнадцать крыс.
– Я для массовки нужен? – осведомился Арсений, складывая на груди руки и откидываясь на спинку стула. – Но это ж ерунда какая-то. После всего, что…
– После того, как Джек сам себя подставил, ты хочешь сказать?
Арсений тяжело выдохнул.
– Ладно, оставим эту тему. Зачем я тебе во фракции?
– Боюсь, ты не понимаешь ситуации, Арсень, – медленно проговорил Билл, не отрывая от него выцветшего взгляда. – Не ты мне во фракции, а фракция – тебе. Знаешь же? Старший Файрвуд вчера за завтраком объявил перед всеми, что остаётся с воронами номинально, без выполнения заданий на фракцию. Да, не смотри на меня так. Не знал? По факту, он объявляет нейтралитет, хочет заниматься только своей работой. А по сути – это был плевок в лицо лично Алисе. Джим человек умный, скажи он, что сменил фракцию, началось бы невесть что. А так фурия шипит, но сделать ничего не может – Джим перед всеми мотивировал свой отход от дел как необходимость заботиться о здоровье пациентов, а вовсе не как предательство идеалов своей фракции. И, очевидно, для защиты тебя.
Арсений чертыхнулся сквозь зубы.
– Все ждали, что я перейду за Джимом в последователи? – осведомился резко.
Билл неспешно кивнул.
– Да, два дня только и разговоров об этом было. А теперь, можно сказать, уже не ждут. Смысл тебе переходить к Алисе, если твой любовник больше не ворона.
В ответ на разъярённый взгляд Арсения Билл спокойно пожал плечами.
– Я называю вещи своими именами, мальчик. Ваши отношения – ваше дело, но доктор в особняке один, и нас его благополучие должно волновать в первую очередь.
Арсению пришлось несколько раз глубоко вдохнуть-выдохнуть, чтобы успокоиться.
– И что, – он поднял голову, встречая непоколебимо спокойный взгляд следователя, – Подполье берётся защищать и его в случае, если Алиса взбрыкнёт?
– Берёмся, – Билл неспешно кивнул. – И его, и тебя, и Джека. От него последователям теперь толку мало, но как рычаг давления на вас обоих…
Чёртова политика
Никогда не любил.
Вот как в старшей школе меня какого-то хрена выбрали президентом класса, так и не любил
Арсений уставился на стенку позади Билла. Тот не прерывал молчания, думал, наверное, что милостиво даёт ему время на размышление.
Чокнутая фанатичка на всё способна. А Джим ничего не сказал. Промолчал, как будто так и надо.
– Так значит, – он вернулся взглядом к следователю, – мне надо пойти и объявить о своём возвращении, так, что ли? Блудное Перо на пороге родного подвала?
– А вот мы и подошли к самому главному, – Билл кивком подтвердил, что его предположение верно, и скрестил руки на груди. – Большая часть подпольщиков после вашего с Джеком тайного сбора бомбы считает тебя… говоря мягко, ненадёжным товарищем.
Алиса говорила
Большая часть считает меня предателем
– Про Джека пока речи нет, – продолжал Билл так же спокойно, – ему бы с того света на этот выползти. Про тебя же говорят, например, что ты, будучи подпольщиком, передавал информацию Алисе через Джима, но тот одумался, испугавшись за брата, и сейчас по-тихому ушёл из фракции. Это самая живучая версия, как я понял, остальные…
– Я, если ты не заметил, не особо хочу выслушивать пересказ всей чуши, которая взбредает в голову здешним идиотам, – огрызнулся Арсений, выпрямляясь на стуле.
– Не кипятись. Я-то понимаю, что это чушь. А люди – нет. И одного заявления, что ты вернулся, будет мало. Нужны доказательства верности.
– Это что же, мне второй раз кровью на стене расписаться?
Под спокойным тяжёлым взглядом Билла – Арсений впервые понял, что взгляд этот почти физически ощутим по тяжести, – поначалу огрызучая фраза сползла в вопрос.
– Всё проще. Про новую закрытую комнату слышал? Кукловод кинул фракциям кость и теперь смотрит, как мы за неё грызёмся…
– Так перестаньте быть собаками, – почти что выплюнул Арсений. Бешенство, снова проснувшееся внутри, требовало выхода, но даже об стену кулаком не зарядишь – после Джим с потрохами съест.
