Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 271 (всего у книги 329 страниц)
– И надо было ради вот этого копаться в длиннющей родословной этих проклятых Фоллов? Лучше б глушилку ещё одну спаял, честное слово. Хоть руки заняты.
Марионетки вчера из ванной в подвал протягивали шланг. Трикстер подождал немного – вдруг что-то начнётся, но нет, следом за этим тишина. Алиса высказала предположение, что они запасали воду, чтобы по ночам не вылезать в опасные коридоры.
Свалился с болезнью называющий себя Драконом. Теперь он походил разве что на скорчившуюся ящерицу.
Сазерленд в обед попросила несколько стандартов кальция или коробку кускового мела. Взамен – мы уже торгуемся? – сказала послать её на какое угодно количество испытаний.
– Мел для твоей крошки… – Трикстер встряхивает старое платье. В него кое-где вшиты перья. Может, платье той актрисы, матери Джона Фолла? – У меня есть мел. Только спой мне напоследок, птичка-невеличка.
Любовь – смешное чувство. Тем не менее, людям оно нравится. Верить в него, играть в него. Кто он такой, чтобы отвергать правила всемирной, древней и лживой игры? Зато можно заставить их звучать ярче.
Трикстер покончил с натягиванием платья на сонную марионетку, перевернул её с живота на спину. Безвольные тонкие руки упали с краёв стола. Он, тихо напевая, принялся затягивать на груди шнуровку, имитирующую корсет.
We sing the nightingale song alive
Streets never border further than my sight
We sing the nightingale song alive
We might be different but our hearts won't lie…
Шнуровка затянута. Хрупкое тельце безвольно повисает в руках. Трикстер укладывает куклу в клетку, убирает с лица отросшие волосы, продолжая напевать:
And little ever changes if anything at all
But the song rings loudly through these halls…*
Он захлопывает крышку; щёлкает намертво сцепивший зубья электронный замок. Пробует цепь, спускающуюся с потолка, на прочность. Впрочем, клетка крепится к ней на мощный карабин, а сама цепь под потолком закреплена надёжно – та самая, для «зеркального» режима.
Всё же Джон Фолл в изобретении ловушек иногда доходил до отметки «гениально». Так почему бы не воспользоваться хорошо сделанной вещью?
– We sing the nightingale song alive… Ну как, птичка, любишь сказки? – Он сквозь прутья боковой стенки трогает безвольную марионетку пальцем. – В одну из них мы с тобой сыграем сегодня.
Улыбаясь, Трикстер покидает библиотеку. Есть ещё два часа, прежде чем его птичка проснётся, и в это время нужно заняться основной ловушкой.
Арсений с Исами с обеда сидели в спальне – хвостатому стало хуже. Он хрипло и тяжело дышал, скорчившись на левом боку. Он постоянно лежал на левом. Джим сказал, это от того, что воспалено именно левое лёгкое, которое теперь не способно справляться со своими функциями, и таким образом, лёжа на «страдающей» стороне, больной пытается облегчить процесс дыхания хотя бы правому, что осталось нетронуто болячкой.
Тень или Художник сидел рядом, на краешке кровати, спокойно улыбаясь.
Смерть чует, падальщик. Не Джима, так хвостатого. Вырвем его – будет кто-то другой.
А ещё в тёмных углах чудились тёмно-красные блики, как от гаснущих углей. Будто невидимые черти за полупрозрачной астральной занавеской шурудили кочергами горячие ещё угли, сплошным ковром покрывающие пол, а они в хаотичном порядке вспыхивали багровым, тёмно-вишнёвым, тонкими линиями ярко-оранжевого. В какой-то момент на часах девять вечера Арсений втихую прокусил себе палец и, делая вид, что ищет тряпку, капнул по паре капель в два угла вокруг кровати. Мельтешение багровых бликов стало потише – или это было самовнушение.
Исами студила горячий травяной отвар, переливая его из кружки в кружку, Перо, стараясь не смотреть на Тень, вовремя полоскал и отжимал тряпку в тазе с прохладной водой – на лбу Форса она очень быстро нагревалась. От обтираний влажной тканью он отбрыкивался, но Арсений всё равно упорно проводил тряпкой там, где успевал достать: это могло (хотелось надеяться) сбить температуру.
Джим сидел в кресле и при свете свечи терроризировал книгу по народной медицине в поисках того, что мог упустить – большего в отсутствии антибиотиков он попросту не мог. Закери в сопровождении Нортона как раз вошёл в спальню, неся за обёрнутую полотенцем ручку котелок кипячёной воды, когда зашипели развешанные по углам комнаты динамики.
Трикстер смеялся, когда объявлял о сборе в библиотеке.
Добавил: «приходите, если есть желание. Наказывать за прогул никого не буду, сегодня я могу насладиться представлением и в одиночку».
– Я останусь здесь, – Исами кинула беглый взгляд на догорающую свечу и продолжила переливать исходящую паром жидкость. – Сможете позвать, если потребуется помощь.
– Зак, тебе тоже лучше остаться. – Джим захлопнул книгу, бросив её на стоящую рядом софу. Поднялся, машинально берясь за ремень сумки и закидывая её на плечо.
– Да почему… – тут же взвился мальчишка, но Файрвуд пояснил:
– Будешь помогать Исами, если ей потребуются вода или полотенца.
– Док, тогда я тоже остаюсь. – Джим-подпольщик кинул к книжке свою куртку (до этого она была накинута на его плечи) и сел рядом. – Оставлять одних ребёнка, женщину и больного – выход не лучший.
– Я тебе не ребёнок, – тихо и зло выдал Зак, принимая тряпку, которую Арсений ему сунул: кому-то надо было заниматься этой процедурой. – Можете идти, мастер Джим. Я всё сделаю.
Арсений, уже перекинувший через плечо ремень фотоаппарата, вопросительно глянул на Файрвуда. Тот кивнул. Молча. И всем собой продемонстрировал желание идти, не задерживаясь больше.
В библиотеке были Джек, Джон, Кэт и почему-то Рой. Последний держался у стенки. Все они дружно смотрели куда-то вверх.
– А что… – начал Арсений, когда увидел клетку. Заткнулся. Ловушка висела на высоте в десять футов над полом на толстой металлической цепи и представляла собой очень узкий ящик, в который, пожалуй, можно было втиснуть только достаточно хрупкую девушку – с тем, чтобы у неё осталось хоть немного места. Клетка состояла из вертикальных железных прутьев. Передняя стенка, как и слегка накренённый пол, была из цельного металлического куска. А ещё внутри кто-то был.
– Света в зал? – осведомились динамики весёлым голосом. – Пожалуй, сегодня можно.
Под потолком медленно и неохотно вспыхнула давно уже мёртвая люстра. Она загоралась рядами, один ярус хрустальных подвесок за другим. Сквозь слои пыли свет пробивался неохотно, вяло, будто стекал вниз. От клетки на пол упала короткая тень. Зато стало видно, что внутри ловушки почему-то обряженная в бальное коричневое платье Лайза. Она едва удерживалась, босые ступни скользили по наклонённому полу, руки вцепились в прутья клетки. Бедолага почти нанизалась грудью на торчащие из передней стенки тонкие шипы.
– Что думаешь об этом? – Тихое Джима.
– Он торжествует, кажется, – Арсений пожал плечами.
Скрипит карандаш. Покосившись, Перо замечает, что Джим записывает. Более того – чертит что-то похожее на открывающуюся им картину. В силу своих скромных рисовательных способностей.
Перо перекидывает чехол на бок, вытаскивает фотоаппарат. Первый кадр выходит смазанным, и Арсений, чертыхнувшись, быстро выправляет настройки. Ещё и вспышку нахлобучить приходится, что с его руками превращается в задачу с восемью звёздочками.
– О, на нашем маленьком любительском выступлении даже свой фотокорреспондент есть. Что ж, Перо, не запрещаю, снимай. Наша милая птичка – героиня дня, и заслужила внимание. Для собравшихся объясню: мисс Сазерленд – но попрошу больше не называть её так, ибо сегодня она соловей – попросила меня кое о чём во имя любви. И сказала, что готова пройти любое испытание взамен. Я подумал – какая восхитительная, редкая для наших времён самоотверженность, как же нужно верить в это чувство – любовь. И тогда мне на ум пришла одна сказка, о соловье и ярко-алой розе…
Мэтт выдержал паузу, во время которой клетка начала раскачиваться чуть сильнее.
Джек и Рой нахмурились одновременно, Кэт испуганно прижала кончики пальцев к губам, а Джон пожал плечами, как бы говоря «я этой сказки не знаю, но разве можно знать всё на свете»?
– Чего? Какая ещё сказка? – Джек покосился в сторону Джима. Несмотря на трагичность ситуации, Арсению на секунду стало смешно: конечно, старший всегда и всё знает.
– Я сказку плохо помню, – сказал вслух. – Давно как-то попадалась. Вроде, начала двадцатого века.
– Авторства Уайльда. Расскажу коротко, – тихо начал Джим, глядя при этом вверх, на клетку, – что соловей, пожелав помочь влюблённому студенту, целую ночь пел, нанизываясь сердцем на шип розы. А роза этим шипом пила его кровь, чтобы к утру стать алой. Мне нравилось, как там описывалось пение – чем глубже шип пронзал трепещущую грудь, тем прекраснее становилась песня.
– Верно, верно, Файрвуд, – похвалили динамики. – Только о главном ты упомянуть забыл. Тогда оставим это напоследок.
– Отчего же, – Джим недобро сощурился (Арсений несколько раз щёлкнул его так, ловя кадр). – Я ведь не хотел об этом умалчивать. Жертва была напрасной, соловей умер зря, а любовь, ради которой он пронзил своё сердце шипом, была глупой и неискренней. А ты, видимо, нам именно это доказать и хочешь? Любовь ничего не стоит? Жертвы ради неё – глупость?
Секунду стояла тишина, затем в динамиках эхом отдался звук одиночных аплодисментов.
– Браво, кукла, браво. Ты меня удивил, Джеймс Файрвуд. Так верно уловить суть… Но всё же я своё обещание выполню. – Хлопки смолки, на секунду в гулкой тишине было слышно только шумное и отрывистое дыхание Лайзы. – Птичка! Ты уже поняла, что от тебя требуется? Спой во имя своей любви. Спой, и я дам тебе коробку даже не мела, а таблеток. До рассвета ты должна петь, но не говорить, птичка, «чтобы роза стала алой». Могу утешить, что твоя ненаглядная получит свой подарок, даже если ты умрёшь. Видишь, Файрвуд, я не так жесток, как ты думаешь. Я тоже ценю силу любви, если она имеет наглядные доказательства.
Док было открыл рот, продолжая их диалог (Арсений даже подумал, что он это так время до рассвета тянет), но раздалось дрожащее:
– I feel so unsure…
Лайза приняла правила игры. Её неуверенный голос странно и жутко звучал в этой комнате, холодной и душной, из этой раскачивающейся вверху клетки.
Пела хорошо. Голос не особенно низкий, но и не слишком высокий. Без профессионализма, зато душевно. И когда он перестал дрожать, стало понятно, что даже тембр достаточно приятный – ласкает слух.
As I take your hand
And lead you to the dance floor.
As the music dies
Something in your eyes
Calls to mind a silver screen
Dont it's sad goodbyes.
«Careless whisper», ну да. Хорошая, лиричная песня. Только грустная. И как-то уж очень хорошо подходит к тому, что Арсению утром Кэт говорила. Голос рыжей странно дрогнул, перед тем, как перейти к припеву.
I m never gonna dance again,
Guilty feet have got no rhythm…
Лёгкая хрипотца. Неизвестно, сколько она находится в этой клетке, как там оказалась.
Арсения в бок толкает Джим.
– Нужна стремянка, вода и твоя трубочка.
– Ага. – Арсений кинул взгляд на камеру. – А ещё бутылка кислоты. Нам ведь дана свобода действий, так?
Джек рядом навострил уши.
– Стремянку знаю где взять, – сказал за их спинами Рой. – Могу притащить.
Джек рассеянно обернулся на него.
– А кислота у нас… Джим, у тебя реактивы остались?
– Нет, но кислоту проще по-другому получить… Правда, только серную. Если клетка железная, процедура займёт пятнадцать минут.
Джон качнул головой.
– Не железная. Никель.
Джек присвистнул.
– Концентрированная нужна… Это не пятнадцать минут, если я правильно понял замысел братишки.
Вверху Лайза сбилась с пения. Арсений задрал голову и увидел, что Трикстер слегка подтянул цепь вверх, заставив клетку раскачиваться. Девушка попыталась прижаться к безопасней задней стенке спиной, но крен пола практически не давал ей избежать шипов. Она снова запела, кое-как справившись с голосом, чтобы в нём не слышалось подступающих слёз.
– Если соберётесь её спасать, поторопитесь, – заявил маньяк весело. – Я буду потихоньку подтягивать цепь вверх, и рано или поздно вы до клетки и со стремянки не достанете. Или птичка ещё раньше умрёт, когда шипы пронзят её сердечко.
Перо чувствует, как его запястье перехватывают тёплые пальцы, и Джим подносит к лицу руку Арсения со своими наручными часами.
– Сейчас десять. Нам понадобится где-то четыре часа. Кислота должна быть горячей. – Файрвуд оглянулся. – Тогда Джек и Рой – к Дженни за водой и соломинкой, потом за стремянкой. Лайзу нужно поить каждые десять-пятнадцать минут понемногу, чтобы не охрипла. Но не вздумайте холодной из-под крана. Желательно тёплой, подогрейте слегка. Арсений и я – в подвал, потом на кухню.
– А мне что прикажешь, Файрвуд? – негромко осведомляется Джон.
Джек, уже наполовину вынесшийся за дверь, притормаживает.
– Присматривать за Кэт.
Фолл ровно кивает, жестом приглашая дрожащую девушку присесть в кресло. Кэт забирается в него с ногами, и Джон отдаёт ей свою куртку.
Джек у двери кинул взгляд на Джима, открыл рот что-то сказать, но махнул рукой и унёсся. За ним вышел Рой.
Арсений, подождав, пока топот на лестнице стихнет, перед выходом взял Джима за руку.
В подвал пришлось стучаться – дверь, на которой недавно подполье умудрилось взломать замок, теперь запирали изнутри. Ночные визитёры напугали подпольщиц. Открыла хмурая Нэт, выслушала, что им надо и молча спустилась обратно, оставив дверь нараспашку.
Девушки, сидящие вокруг коптящей тусклой лампы, поднимали головы, но, завидев, что пожаловал Перо, отворачивались. Нэт и вовсе сразу ушла на ящики. Энн, Соня и Оливия о чём-то тихо переговаривались, склонившись друг к другу, периодически бросая взгляды на пришельцев. О Лайзе не спросили.
Джим сосредоточился на деле, перестав обращать на них внимание. Аккумуляторов, как один, разряженных (с красным индикатором), в подвале нашлось штук семь, были составлены друг на друга в дальнем углу. А заряженные сейчас на вес золота, Райан за них и убить мог бы – Джим не сомневался. Арсений нашёл стеклянную банку на одной из полок, потом потянул из угла ближайший.
– Фунтов тридцать будет, – фыркнул, выволакивая его на свободное пространство.
Джим, спохватившись, наказал Арсению не перепутать кислотный со щелочным. Если слить их содержимое в одну ёмкость – все труды насмарку.
– Понадобится стеклянная посудина с толстыми стенками, – пока Перо сортирует аккумуляторы, разбираясь в полустёртых маркировках. – Арсений, есть у нас где-нибудь?
– Угу… Ваза стояла в прихожей, если не грохнули. Почти цельный кусок стекла, убивать ей можно.
Он выволок из угла два кислотных аккумулятора, поставив рядом друг с другом.
Джим прямо тут принялся за сцеживание электролита. Сцеживал клизмой, которую раньше использовал для отсоса крови из ран – самый оптимальный вариант. Клизма, правда, после такого уж точно стала непригодной для медицинских процедур, но в комнате хранилась запасная, поменьше.
В подвале темно, холодно, пахнет затхлой сыростью. Перо со своим фонариком больше похож на какого-нибудь взломщика-вора, чем на надежду всея особняка. Фыркает клизма, отдавая кислоту в стеклянную банку.
Когда банка оказалась наполнена на треть, Джим оставил аккумуляторы в покое. Арсений по его просьбе набрал песка; он был на дне горшков с засохшими растениями, стоявших у стеночки вместе со своей земляной начинкой. Перо перевернул и аккуратно вытряхнул их все, ссыпав песок в металлический тазик.
Когда покидали подвал, их догнал звонкий голосок Энн:
– А Лайза выживет? Что сказал Трикстер? Мне так страшно было, и я подумала – раз сказали не идти, то я и не пойду, смотреть ещё на всё это…
Арсений вернулся по ступенькам обратно, повторно осветив тёмное пространство подвала фонариком.
– Если мы постараемся, выживет. А вы б всё-таки дверь закрыли за нами.
– Без тебя знаем, Перо, – из темноты у печки появилась Нэт. На ней была чья-то стёганая куртка, в руке – плотная доска. – Выгребайтесь быстро, закрою.
Арсений кивнул и вернулся к ждущему его на четыре ступеньки выше Джиму.
Прежде чем идти на кухню, пришлось завернуть в прихожую за вазой.
Там первым делом Арсений выволок из кладовки запасной газовый баллон – после того, как поставки Кукловода прекратились, этот оставался последним «на экстренный случай». Перо установил его на удивление быстро, буркнув что-то про то, что «в золотые годы юности на даче такая же плита была».
– Нужно получить концентрированную серную кислоту, – Джим дождался, пока он закончит, и при свете фонарика аккуратно перелил содержимое банки в вазу. – Это минимум четыре часа, плюс надо держать дверь открытой. На всякий случай, вытяжка тут над плитой хорошая, но лучше перестраховаться, чем получить кислотный ожог дыхательный путей.
– Угу, – Арсений сходил подпереть открытую дверь табуреткой, – а…
– Огонь на минимум, сверху тазик с песком.
