Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 260 (всего у книги 329 страниц)
Дом встретил его страшным холодом и густой тишиной. Тут было куда холодней, чем снаружи, а завывающие на все лады сквозняки отчего-то не разбавляли тишину, а словно ещё сильней сгущали, и она становилась ощутима кожей.
Джон на ходу дышал на руки, перекладывая фонарик из одной в другую. Надо было взять перчатки.
– Кис-кис-кис-кис! – позвал негромко. – Табурет!
Под ногой скрипнула половица, в пыльном коридоре разнеслось тревожное тихое эхо, как оклик тающего в небытие призрака.
Джону пришлось ходить по дому и звать Кота минут двадцать; наконец, он нашёл его мирно спящим на диване в библиотеке.
– Вот ты где, – осторожно присев на краешек пыльной мебели, Фолл почесал чёрную мохнатую спину. Кот муркнул, разворачиваясь из клубка во всю длину. Кармашек на ошейнике осматривать нечего, Джим уже вытянул записку ночью. Потому некоторое время Джон просто чесал кота, потом только взялся привязывать стандарты с таблетками к ошейнику. В заколоченные окна проник первый неверный свет холодного утра, по полу потянулись слабые светло-серые полосы.
– Ну, иди. – Фолл осторожно опустил Кота на пол. Потом сходил вниз, набрать дров в кладовой. Вернулся и растопил камин. Райан следил за состоянием каминных труб, когда бывал здесь, и протапливал особняк; потому огонь разгорелся быстро. Пламя сухо потрескивало в поленьях, тёплые блики скользили по облицовке и рассохшимся доскам пола.
Джон стащил с дивана подушку, устроившись на ней у огня.
Когда-то мы сидели здесь с Арсенем. Потом – с Художником. Он говорил, я буду жить вечно.
Джон улыбнулся, прикрыв глаза и запрокинув голову к тёмному потолку. Горький ком в груди рос, давил на рёбра. Но только здесь, в этих стенах, в нём просыпалось что-то живое.
А за стеной созданный нами шедевр. И я не желаю, чтобы кто-то, кроме нас, его видел. Потому что я – жаден. Как Кукловод
В голове бесконечным хороводом – десять цифр от кодовой двери по соседству. Той самой, ведущей в бальную залу; и нет сил, и душит, и давит – подняться, сделать двадцать шагов, чтобы очутиться перед кодовой панелью, ощутить мимолётными прикосновениями под пальцами кнопки…
Сколько раз за эти годы он приходил, приезжал сюда тайком, будто не хозяин поместья, а воришка? Сколько – пропадая на ночь, на сутки перед гладкой зеркальной поверхностью, стремясь шагнуть сквозь неё в прошлое? А сколько – притягивался взглядом к отражениям в оконном стекле?
Эта картина так же эфемерна, как моё существование.
Художник, ты знал, что обратишь мою жизнь в сплошное мучение. И потому тебе хватало сил улыбаться
Я буду жить вечно
Я
буду
Ощущая себя на грани, Джон тихо подозвал Кота. Тот откликнулся живо, подбежал, боднул колено; ну правильно, вряд ли в прошлом у обитателей есть возможность хорошо его кормить. В этот раз ему достался кусок хорошей, дорогой колбасы: Джон развернул салфетку, кладя угощение на пол. Кот принялся за еду сразу же, ещё и заурчал, не то довольно, не то предупреждающе, чтобы глупый человек не вздумал вдруг взять лакомство обратно.
Пальцы зарылись в густую шерсть, ласково гладя животное. Вторая рука тем временем просовывала в кармашек, к таблеткам, короткую записку.
Если в прошлый раз её не было, если Фолл нарушит этим посланием течение времени в прошлом, он разобьёт к чертям и эту реальность, разрушит до основания, вместе с проклятой манящей картиной, вечно отражающейся в зеркале.
К тому времени, когда Джон заставил себя покинуть особняк, так и не коснувшись заветной двери, над Вичбриджем уже сиял пустым блёкло-голубым небом холодный зимний день.
…Спустившись с холма, он вытащил озябшими пальцами телефон и набрал сообщение Файрвуду:
Кота нашёл и покормил. Выглядит хорошо, таблетки прикреплены. Передай привет своему ассистенту. К.:)
========== 1 июня ==========
This place is so quite sensing that storm… ©
В пыльном тоннеле под полом они были одни, не считая улыбающейся из угла Тени.
Она стала тенью почти в прямом смысле – скользила следом, иногда бормоча нечто неразборчивое, и что ей было надо – одному потолку известно.
Тэн плескала в маленькую чайную чашку вина, пока Арсений дрожал и тихо шипел от боли, прижавшись плечом к ледяной стенке. Исами осторожно поила его, стараясь не пролить ни капли, выжидала минуту – и лила снова. Сложно ей, Перо трясёт. Ему приходится цепляться зубами за край чашки.
Фонарик стерильно высвечивает в мелком сером песке рельефные узоры – отпечатки ботинок, рук, следы коленей – всё, что оставили проползающие тут обитатели фракции. В остальном – тьма.
После очередной чаши Исами отставила бутылку.
– Пока хватит. Тебе легче?
Арсений не стал врать и отрицательно мотнул головой. Треть бутылки Тэн в него перелила, и хоть бы что, как болело, так и болит.
– Если в раны попали кусочки грязных бинтов, может начаться заражение. Уверен, что не стоит будить Джеймса?
– П-пусть спит. – Арсений повернул голову в её сторону. – Исами, сестра… дело плохо. Я говорил с Кукловодом во сне. Точней, это мало походило на сон… Всё, финиш. Я окончательно перестал понимать, какая хрень тут происходит.
Она молчала. В свете фонарика Арсений заметил глубокую царапину на её щеке. Ловушка? Кусты во дворе (в последнее время обе фракции обдирали с них всё, что чисто теоретически можно было пустить в чай). Кто знает.
– А ещё здесь Тень. Я нарасхват.
Теперь она поёжилась. Осмотрела пространство перед собой, теряющееся в темноте.
– Вон в том уголку, на границе света, – Перо указал рукой на пришельца, отчего раны на ладони сжал новый болевой приступ. Дальше говорить пришлось сквозь прикушенную губу. – Можешь… не обращать внимания, он воспитанный. Обычно в чужие разговоры не лезет. А если полезет… я ему в лоб фонариком засвечу.
Закрыв глаза, Перо прижался горячим ухом к стене. Очень не хотелось начать скулить, как побитая собака. А ещё – так он не видел странного багрового ореола вокруг Тэн. Опять. Он уже видел такие – когда Джим бредил, вокруг Дженни за два дня до сегодняшнего кровопускания, в подвале, когда говорил людям, что воспользуется правом от Мэтта на выбор смертника.
– Давай начнём сначала, – тихо предложила Тэн, и Перо мысленно её поблагодарил. Пока говорит – можно концентрироваться на её голосе и не думать о боли. – Четырнадцатого августа двухтысячного года, в день, когда в доме должно было появиться Перо, Дракона перебрасывает в будущее. В то число, в которое мы вышли отсюда. Он узнаёт о проклятии – возможно от нас, выживших… О том, кто должен стать Пером, и о временной петле. Далее он десять лет изучает проклятие…
Тут она осеклась, и Арсению пришлось разлеплять веки. Но нет, спокойна. Впереди, в тоннеле, что-то зашуршало.
Странно, крыс тут нет
Мысль была далёкой и блёклой.
Исами тоже услышала, несколько секунд внимательно вглядывалась в темноту. Ничего.
– Изучает, чтобы понять, как оно функционирует и как с ним бороться. При этом наши версии из будущего, опасаясь временных накладок, не дают ему подсказок, хотя и знают, как именно было преодолено проклятие. За тобой следят Джеймс и Джон, помогают по мере сил, но не вмешиваются. В назначенный день ты пересекаешь границу владений Фолл, где тебя уже ждёт Райан, собравший данные о проклятии. Вы вместе попадаете в прошлое – в четырнадцатое августа. Ты становишься Пером, он за тобой присматривает, не нарушая границ…
– И начинается пиздоболия полная, прошу прощения за мой французский, – бормочет Арсений на русском, пытаясь уложить больные ладони на согнутых коленках. Ну да, за мной же глаз да глаз нужен. Помаши ручкой дяденьке Форсу, он следит за тобой по мониторчику. А дяденька Джим-из-будущего знает всё больше всех. Не спорь с ним, мальчик.
Перо злобно усмехается, заметив в полутьме слабый блеск кольца на своём распухшем пальце.
Багровый ореол над головой Исами как адский нимб. Неземные переливы ало-багровых и чёрных оттенков.
А ещё ты не знаешь о восьми погибших тут Перьях. Восьми людях, которых хвостатый зачем-то сюда приволок и оставил умирать
И я тоже не знаю.
– Далее, – продолжила Исами всё тем же прохладным тоном, – есть три опасных Зеркала: Кукловод, ведущий род от Воина через Леонарда до Сэма и Джона; Элис – от Девы через мачеху Мари, Линнет, к Алисе Грин; и Художник, чья родословная нам неизвестна. И мне показалась правдивой версия Джека, о том, что Зеркало Мэтта из-за близости Элис могло измениться… Только я думаю, что оно выросло и набралось сил. Очень похоже на историю Чарльза – слабый человек, неожиданно открывшиеся способности… У него – истинный адский талант художника, у Мэтта – смелость творить жестокие вещи без оглядки на собственный страх и мелочность.
– Четыре, – прохрипел Перо, ощущая, как окончательно паршиво становится на душе. Это было очевидно и именно поэтому ты этого себе не говорил. – И как назовём четвёртое?
– Он сам выбрал себе имя. Трикстер.
Исами снова плеснула вина в чашу, но, прежде чем поить Арсения, хлопнула залпом сама. Проглотила, даже не поморщилась. Ну, хотя… не спирт. Следующая порция досталась ему.
– За что пьём, сестра? – Арсений, растянув губы в улыбке, сжал скрюченные пальцы на чашке и отсалютовал японке.
Она подняла бутылку. Тёмные глаза мерцали напротив, и в них, там, в глубине, затаилось отчаяние.
– За то, что ещё живы, брат.
Она не стала много пить. Арсений опрокинул чашку и уже собрался плеснуть себе ещё, как послышался слабый стук со стороны комнаты, потом шорох, и в пятно света выполз взлохмаченный Джек.
– О, – сказал Перо, глядя на запутавшуюся в его волосах паутину. Вокруг и паутины, и волос слабо переливались багровые блики. Но по сравнению с «короной» Тэн они были едва заметны.
– Это такое китайское приветствие? – просипел крыс с намёком на сарказм.
– Ni hao, – с истинно китайскими интонациями выдала Тэн. – Я уверена, Арсений пытался сказать что-то другое. Джек, вам пройти?
– Нет. Я к вам.
Исами кивнула и снова плеснула вина, на этот раз подав чашку Джеку.
Крыс отказываться не стал.
Выпил, отдал чашку обратно и устроился, сгорбившись, как раз в том углу, где сидел Тень. Серый начал отползать в сторону.
– Я решил помогать вам с проклятием, – объявил Джек, перестав шуршать.
– О, – Арсений дотянулся до бутылки, понимая, что красноречие сегодня отказывает начисто.
– Я был в Сиде, – Джек принялся загибать пальцы. – Ты облил меня зельем – вроде как от него начинаешь понимать призраков. Да и потом, вам не помешает свежий взгляд на проблему.
– Я молчу, – Перо под взглядом Тэн мотнул головой. Вино начало слегка действовать.
– Может быть… – начала японка, но Джек поднял ладонь:
– Слышите?
Арсений нехотя поднял голову. Шум и вправду слабо доносился, прерывистый, ритмичный, и вроде как сверху.
– Обратно, – скомандовал крыс, ловко разворачиваясь в узком тоннельчике.
Пять секунд, пока Рой и Форс вытаскивали плаху и отвязывали верёвку, пока распахнулась дверь, и внутрь залетела рыжая…
Джим не успел окончательно проснуться, но успел подхватить сумку и с ней выбежал из комнаты. Сознание в фоновом режиме обрабатывало информацию, которую начала вываливать Лайза, ещё стоя по ту сторону баррикады (почти в прямом смысле) и ломясь в дверь: открывали новую комнату, нарвались на ловушку (девушка всё называла её бомбой), в итоге – Ричард убит, разорван почти на части. Филу лишь опалило голову и глаза.
Теперь рыжая бежала перед Файрвудом, негромко и взволнованно пыхтела. Подробностей своей ночной вылазки не выдавала, что не могло не радовать: Джиму было неинтересно. Топала удивительно негромко – в отличие от толп, которые обычно приносились. И в отличие от Арсения и Джека, бегущих позади.
Тихие, будто замершие во времени (в том смысле, что в них оно не течёт) коридоры, тонущие во тьме, гулкие звуки разносящихся шагов. Почти ностальгия. Только волосы короткие, измученность не в пример сильнее, и беспокойство за жизнь умирающего Фила намного слабее, чем могло было быть.
По лестнице вниз, направо, к детской, только по другую сторону коридора. Ниша, в ней – шкаф с распахнутыми дверцами, прямо напротив камеры.
– Он знает, – выпалила Лайза, шире распахивая дверцу шкафа. В задней стенке зиял небольшой провал, туда рыжая и влезла на четвереньках. Из тёмной дыры здорово несло палёной тканью, жжёным мясом и чем-то ещё, очень трудноопределимым. Возможно, именно это можно было бы назвать запахом смерти.
Коленки стукались о твёрдый пол лаза, по рукам периодически прилетало ботинками девушки, и даже думать не хотелось, каково ползти тут, опираться на израненные руки младшему и Арсению.
Душно, темно, и где-то позади (боковым зрением видно) мотается пятно неизвестно чем придерживаемого фонарика.
Запах крови и гари усилился, а немного погодя – руки, потом коленки ощутили под собой липкую влажность. Не лужи, только влажность.
Повеяло прохладой прямо на мокрую от пота кожу, в нос ударило вонью и гарью. Рыжая, на секунду застопорившись, выпала из лаза куда-то наружу, зажимая нос и рот. Джим – за ней. Уже стоя и отряхиваясь от пыли, понял, что они находятся в достаточно просторной комнате.
Сразу за проёмом, откуда уже поочерёдно выпали сопящий брат и удивительно тихий Арсений, по полу растекалась тёмная липкая лужа. Дым. Слева – опалённый, разронявший тлеющие книги по полу стеллаж. Несло оттуда, текло оттуда, и там же распластался шарящий по стенам, по полу (руки уже были измазаны в крови) Фил. Перепуганный дезориентированный почти двухсотфунтовый мужик, дрожит и тихонько скулит от боли.
Рядом валяется истекающая тёмной кровью неподвижная фигура. Где-то в районе колена розоватым извивом разорванная кишка оттуда и вонь несколько ошмётков обгоревших внутренностей в липкой луже. В ней же, в этой почти чёрной луже, ярко отражаются язычки огня от ближайшей горящей книжки.
С вонью и гарью мешается другой запах, резкий – от разбитой керосиновой лампы.
Джек быстро наступил на горящую книжку, гася её подошвой кеда и отпинывая подальше от разбитой лампы.
На шуршание и стук Фил обернулся. Привыкший к темноте Джим уже видел, как он вытягивается в их сторону, жмурит опалённые глаза и прислушивается изо всех сил, прислушивается.
Джек делал так же, когда только очнулся после взрыва.
– Арсений, фонарик есть?
– Вообще-то, мы его над тобой держим, – буркнул Джек. Перо не отозвался.
– Дай.
В протянутую руку лёг тёплый цилиндр, и Джим шагнул к ещё крутящему головой Филу.
Лайза стояла у стола бледным истуканом.
– Он… Мэтт… он смеялся, говорил… мы пришли, как он и ждал… подвесил ключ…
Джим не обратил на неё внимания.
– Фил, – по возможности, успокаивающе, – головой не крути. Слушай.
Бедолага замер (если не считать того, что весь трясся). Теперь можно было разглядеть корку, слепившую веки, опалённые брови, покрасневшую кожу.
– Мэтт знал, что мы будем тут… Он знал… – Лайза продолжала всхлипывать.
– Ключ – этот, что ли?
Джим заметил боковым зрением, как Джек потянулся к свисающей с потолка не то верёвке, не то цепочке, и даже не успел сообразить.
– Ложись!.. – заорал Арсений. Смазанное ругательство младшего, и Перо кинулся на Джека, сшибая его на пол. Завизжала Лайза, Джим дёрнулся, оборачиваясь. Догадкой хлестнуло за долю секунды до…
Взрыв
Что-то грохнуло так, что комната на миг содрогнулась, вспыхнуло ярко. Рефлексы сработали быстрей разума: тело резко упало на пол, прижимаясь к старому ковру, зажмуриваясь, ладони зажали уши…
Секунда. Вторая. Третья.
Гарью не пахнет
Джим отсчитал десять с гулко бьющимся у горла сердцем. Не в силах выносить неизвестность, поднял голову, направляя фонарик в сторону. Джек тихо ругается, плотно прижатый к полу тяжело дышащим Арсением. Лайза под столом сжалась в трясущийся комок, Фил лежит на полу, закрыв голову руками и дрожа.
– Чтоб тебя… – отчаянно и зло прошипел младший. Перо сел, опираясь на сжатые кулаки, осыпая с себя что-то мелкое, цветное. На полу остались следы крови. Джек тоже сел, поднял с пола длинную обгоревшую бумажку. – «По… поздравляю с открытием комнаты, ваш Трикстер», – прочитал кое-как в свете фонарика, сильно щурясь. Разорвал бумажку, швырнул в стену клочки и дал кулаком по полу.
– Световая шашка рванула, но небольшой мощности и походу со звуковым эффектом, – сообщил Арсений не своим голосом. – А это, – кивнул на рассыпанное по полу мелкое нечто, – конфетти. Шутиху разорвало. Поздравил нас… с проникновением.
– Обезьяна… су-у-ука… – Джек погрозил трясущимся кулаком камере.
– Ты тоже хорош, уёбок! – рявкнул Арсений, поднимаясь. – Дёргать за всякую хрень…
Лайза, всё ещё трясясь, выползла из-под стола, оставляя в тощем слое конфетти неровную дорожку.
Джим отвёл от них фонарик, переводя дух. Младший заслужил трёпку, но не сейчас. Потому – пошарить рукой в сумке в поисках бутылька с нитроглицерином. Холодное стекло, хлопок пробки, две шершавых таблетки на ладонь. Привычная глуховатая сладость растеклась по языку. Скоро отпустит.
