Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 112 (всего у книги 329 страниц)
Остаётся только убрать руки. А фотографирует она иначе. Не так, как привычно, когда процесс словно поглощает тебя, проглатывает целиком со всеми потрохами. Софи плывёт по течению – умудряется созерцать, даже копаясь в настройках. Два раза отвлеклась – сначала, когда захотелось положить руку ей на плечо. Потом – когда мимо пролетела птица. Но при этом в ней всё равно ощущался азарт.
– Готово, – шепнула, приникая к видоискателю. Приходится переместить обе ладони на её талию – совсем выпускать не хочется, – и пытаться наблюдать. Только наблюдать, не вмешиваясь.
Непривычно смотреть, как кто-то без твоего участия справляется с… кхм… фотоаппаратом. Как будто копается в тебе самом, а ты даже не можешь увидеть – аппендицит тебе вырезают, или камни из почек.
Вот и остаётся стоять и шмыгать носом. Хочется забраться ладонями под свитер Софи, но отвлекать её – вообще того, кто фотографирует – как-то не с руки. Теперь это и впрямь только её фотография.
Софи не осторожничает, мягко и решительно вдавливает кнопку спуска, секунду ещё примеривается, давая время фокусировке, затем жмёт до конца и, дождавшись щелчка, выпрямляется.
– А теперь можешь смотреть, – замечает задумчиво, глядя на результат. – Но я уверена, что напортачила. Я видела по-другому.
– Ничего ты не напортачила.
Ну… почти правда. Взгляд на получившийся снимок – пока он три секунды ещё виден на дисплее, – и теперь можно уже полноправно обнять её.
Софи слегка ёжится. Прижать к себе, запахнуть в полу куртки.
И вдвоём смотреть на угасающее солнце.
Чувак, так довольно лыбиться просто неприлично
А и чёрт с ним
Но иногда мне кажется, что людям не нужны фотоаппараты. Дурь какая.
– И всё-таки, как ты решился? – спрашивает она мягко, глядя на стальную ленту реки внизу. – Ты ведь и правда никому не даёшь свой фотоаппарат.
– Софи, девочка, тебе я жизнь без колебаний доверю, не то что технику… – закрыть глаза и уткнуться носом в её волосы (для этого приходится неудобно наклониться, но ничего, оно того стоит), с упоением вдохнуть их запах – за день тёмные пряди впитали аромат хвои и солнца. Хочется, чтобы Софи обняла в ответ, но под ладонями чувствуется только, как на секунду она вся напряглась, словно готовясь к прыжку.
Я чего-то не то…
Но Софи тут же расслабляется и наконец-то приникает, вся, гибко, как кошка, так, как… несёт крышу.
– Разумеется, Саймил, – замечает вполголоса и слегка насмешливо, – ты же только побегами оборонять её и умеешь.
Секунду попытка понять, о чём она. И остаётся только рассмеяться. Ну конечно, если тебе самому ненавистны все и всяческие огнестрельные убивалки, и вообще, когда ситуация накаляется, ты предпочитаешь дать дёру…
А Софи превосходно обращается с пистолетом. Одно из маленьких хобби урождённой аристократки – дырявить по выходным мишени в специально оборудованном подвале семейного особняка.
А у меня и выбора нет… ты только…
Пальцы сами собой – под ткань, возражений вроде нет, и ладони мягко прослеживают изгиб поясницы, оглаживают спину.
– Договорились, – вполголоса над её ухом. – Когда за мной придут отряженные твоим братом серьёзные дяди в тёмных костюмах, чтобы пнуть из Англии под зад, я спрячусь под табуретку, а ты их всех перестреляешь.
– Перестреляю. – Софи тихонько, очень довольно мурлычет. Она сейчас, скорей всего, едва заметно улыбается… а взгляд холодный и потемневший.
Зря, не надо было об этом заикаться вообще. Но слов назад не вернёшь.
– Пере… стреля…ешь… вс…
– Арсень… Арсень!
Звонкий девичий голосок, так не похожий на бархатный голос Софи.
– А… на…
– Арсень! – кто-то кидается прочь, наворачивая по пути что падает скрип двери, и тот же звонкий радостный крик:
– Тэн, Тэн, не уходи, он пришёл в себя!
Арсений медленно открывает глаза. Над ним – покатый потолок. Не залитое золотым светом небо и не синий туман…
Туман
Сид
Он пытается повернуть голову, видит только смазанное блёкло-голубое пятно. Над ним ворох золотистого. Но он узнаёт.
Дж
Дже
Джен…ни
Её так зовут
Голубоватое с золотым метнулось обратно. Уселось рядом и вдруг навалилось на него, прохладное и пахнущее супом и стерильными бинтами, и то ли смеялось, то ли всхлипывало, он не мог понять. Не тяжело, вообще не ощутимо почти, только слегка придавило.
Дженни
Джен…
Дженни!
– Дже…ни…
Хочется орать, но что-то с голосом, не слушается. Один хрип. Он вспоминает всё. Холод и туман Сида, сотни призраков, свои прозрачные пальцы, призрачный камин в гостиной. Это похоже на длинный кошмар. И холодно, холодно внутри где-то, у сердца.
– Дженни…
– Арсень, не н-надо, не говори! – она отстраняется, прижимает кулачок ко рту, давя всхлипы, мотает головой. Лицо мокрое от слёз, она зажмуривается, наклоняется – теперь он видит только её волосы, упавшие на лицо. Хочет протянуть руку, убрать прилипшие к мокрым щекам пряди…
Что-то не так. Такое простое действие, поднять руку… но оно остаётся одним позывом. Тело не слушается.
Позади открывается дверь, в комнату стремительным шагом входит Тэн. Она несёт небольшой поднос.
– Прости, Дженни, я сразу сходила за отваром. К счастью, на кухне была горячая вода. Перо… с возвращением тебя.
Она коротко, едва заметно улыбается. Дженни только качает головой, пытается дышать глубоко, но ровный ритм вдохов-выдохов перебивают всхлипы.
А Арсения охватывает ужас.
– Поплачь, станет легче. – Тэн отставляет поднос на тумбочку, поглаживает Дженни по спине, сдёргивает с края кровати шаль и накидывает ей на плечи. Сама садится на кровать рядом, проверяя пульс неподвижного подпольщика. Арсений почти не чувствует, как её пальцы касаются шеи. Старается изо всех сил, но не чувствует.
– Я… – хрипит страшно, горло как судорогой сводит, – почему не могу…
– Ты две недели пролежал в глубоком сне, похожем на кому, – тихонько поясняет Тэн под возобновившиеся всхлипы Дженни. И, словно угадав его вопрос, – сегодня шестнадцатое января. Сразу встать с кровати не получится, даже не рассчитывай. У тебя сломаны три ребра, кости уже начали срастаться, но не до конца. Поэтому резких движений лучше не делать. Сейчас я дам тебе отвара…
Она просовывает ладонь под его затылок и чуть приподнимает голову, другой рукой поднося к его губам чашку. Первая попытка глотать тёплую жидкость заканчивается кашлем и отфыркиванием, потом идёт легче. Он пьёт жадно, давится, но Тэн отнимает чашку и возвращает на поднос.
– Пока хватит.
Арсений роняет голову на подушку. Ему только что удалось пошевелить пальцами. Стало легче, по крайней мере, паника отпустила.
– Расскажи… – он ещё хрипит, но голос выравнивается. Правда, всё ещё тихий. – Джек…
– Т-тэн, не надо… – Дженни отнимает ладони от лица. Она уже почти не плачет. Арсений титаническим усилием воли тянет к ней руку, девушка, догадавшись, перехватывает его пальцы.
– Какая разница, сейчас или позже. – Японка оглядывает комнату, словно ждёт ещё кого-то, потом переводит взгляд на него. – Взрыв ты помнишь? Хорошо. Джек стоял прямо у бомбы и пострадал очень сильно. Точнее... он был обречён. Но его удержал на грани смерти обитающий здесь призрак.
– Знаю, – прохрипел Арсений, переводя взгляд на потолок. В памяти смутно – тёмная вода озера и цепи.
Тэн кивает, будто только и ждала подтверждения.
– Тогда всё ещё проще. Джим отдаёт Старшему – так призрак называет себя – свои жизненные силы в виде эмоций, чтобы удержать брата. Я иногда его подменяю, но, видимо, могу отдать не так много, поэтому большую часть времени Джим сам кормит призрака. Чтобы спасти Джека, ему нужны инструменты для операции, но Кукловод… – тёмный взгляд обращается на камеру, – не хочет помогать.
– Мы просили, все… – Дженни качает головой. Тихонько шмыгает. – По очереди… Джим сколько раз просил… Но Кукловод молчит или издевается… А Л-леонард… это старший призрак… сказал, что если ты вернёшься, появится надежда.
– Надежда… – тихо повторил Арсений, пытаясь шевелить и второй рукой. Получалось плохо, но получалось. – Думаете, меня Кукловод послушает…
– Мы не знаем этого, Арсений, – Тэн поднялась. – Я пойду. Отдыхай пока.
– Подожди.
– Да?
– Мне надо встать.
– Сейчас всё равно не получится, – твёрдо сказала женщина. Дженни, закусив губу, переводила взгляд с неё на Арсения, явно не зная, что делать и на чьей стороне быть.
– Мне… – он вытащил руку из пальчиков Дженни, оперся о матрас. Рваное усилие – перевернуться, – отзывается болью в грудной клетке. Попытка подняться под внимательным взглядом Тэн. Теперь в матрас упираются обе ладони, руки отчаянно дрожат. – Надо. – Ещё одна проба, с риском завалиться обратно на подушку. Удаётся вовремя согнуть колено и так удержаться. Дыхание перехватывает, но глубже дышать больно. Зубы сжимаются сами собой. – Вс…тать.
Дженни, решившись, подхватывает его, пытаясь удержать изо всех силёнок. Арсений тоже ей помогает, как может, упирается в матрас, стараясь не наваливаться на девушку. Но и встать дальше выше его возможностей, он просто чувствует, что от ещё одного усилия завалится обратно, да как бы ещё не вместе с Дженни.
– Дженни, не надо. – Тэн доходит до двери. – Я сейчас позову кого-нибудь.
Лёгкие шаги вниз по лестнице, по коридору…
Арсений, понимая, что выиграл, падает обратно. Дженни старается улыбаться сквозь слёзы.
– Всё же будет хорошо, правда? – Она вытирает уголок глаза краем фартука. – Раз ты вернулся…
– Всё будет, Джен, – тихо заверяет Арсений, пытаясь отдышаться. Короткая попытка слезть с кровати стоила ему, кажется, всех немногих сил, какие были.
Давай ври, будет хорошо
Когда я даже до порога не доползу без посторонней помощи.
Темнота под веками…
Темно, холодно, и как будто все звуки извне не могут пробиться сквозь неё. Только глухие, тяжёлые удары сердца. Медленным буханьем в ушах.
И из каждого удара – если визуализировать – тонким алым ручейком к горлу устремляется… что? Сила? Энергия? Жизнь? Сердце перекачивает её, распыляет по организму, но именно этот ручеёк – отдельно, к горлу, и всасывается в ледяные пальцы Леонарда.
И Джим падает, падает в холодную синевато-чёрную мглу, с холодом на шее и еле ощутимыми тёплыми толчками в груди. Засасывает, затягивает, в лёгкие просачивается сырой холод вместо воздуха. Только тёплые толчки помогают держаться на плаву, они и ещё – боль.
Брат – его семья, самый близкий человек. Зачем было притаскивать его сюда?
Сердце, сократившись, выбросило струйку побольше.
Зачем было притаскивать Джека? В логово маньяка, к заточению, к безнадёге. Это Джим виноват. Во всём.
Болезненная пульсация внутри, пальцы на горле сжимаются чуть сильнее, и сердце начинает судорожно выбрасывать алые струйки – они не такие большие, но они уже не зависят от пульсации. Их больше.
Джим виноват. Поступил как самый последний подонок, ублюдок, скотина.
Скотина…
Это из-за него брат здесь калечился. Джим не поддержал его, не помогал ему, а брат рвался отсюда как мог. Всеми силами, пальцы в кровь сдирая, карабкался.
Боль в груди становится сильнее. Уже не горло, уже сердце сдавливают ледяные пальцы, всасывают алые струйки, впиваются ногтями в кровоточащую плоть, тянут сердце к себе, наружу. И Джиму всё холоднее, а темнота под веками обрастает знакомыми контурами: мелькают дубовые листья, абрисы корней, а откуда-то издали слышится тихий перелив флейты.
Кровь.
Сколько было крови.
Пол был в крови, и грудная клетка Джека – месиво из костей и разорванных тканей.
Это я виноват.
Во всём.
– Давай… доползём, Арсень… и вот здесь как раз...
Арсению нечего сказать. Он пытается идти сам, не наваливаться на Роя. А подпольщик не только тащит его, ещё и умудряется рассказывать.
– Да тихушник этот, Курт… Всё паяльники ныкал и паял чего-то там в углу себе… ну мы его не трогали, конечно. А потом этот кинжал… ты б видел… нет, Арсень, давай геройничать больше не будешь, щас мы по ступенькам… – подпольщик перехватывает его под руку поудобнее, почти затаскивает себе на плечо. Второй помогающий, Ричард, молчит. Арсений ему за это благодарен. Сейчас и так приходится перетаскивать непослушные ноги со ступеньки на ступеньку, от слабости голова кружится, да ещё и Дженни позади поддерживает, как будто думает, что помогает. А Рой упорно продолжает рассказывать рывками, после каждой преодолённой ступеньки.
– Кровища по ступенькам текла. Прям тут… – ступенька, – Девчонки еле отмыли… Ну мало тут на полу крови лидера было, а… – ещё две ступеньки, – так ещё и его… И сразу насмерть. Та красавица-азиатка сказала, артерию перешибло. А док вообще с места не двинулся, его, походу, горем прибило… Ну и правильно… – ступенька, – это ж его брат… не знаю, он вроде как в коме, а маньяк, сука, отказывается помогать с операцией… – до низа ещё десяток, – док вроде просил, мы тоже просили, в подвале у камер, потом на чердаке, потом все стали в кинотеатр ходить… как Файрвуд ещё по фазе не двинулся… хотя чего там, двинулся, кажется, на людей уже не реагирует…
– Рой, не надо. Пожалуйста… – Дженни просит тихо-тихо, Арсений за собственным пыхтением почти не слышит.
– А…. извини. Извини, малышка, чёт я… – подпольщик явно смутился. – Арсень, ты это, не изображай тут из себя последнего героя. Не можешь идти, так мы тебя и дотащим…
– Ага, – поддакнул Рич. – Если ты с лестницы… того… второй раз... у нас же теперь доброго доктора нету, спасать… ну, вроде как, сам понимаешь, некому.
Арсений сжал зубы.
Дженни за их спинами тихонько всхлипнула. По инерции, наверно.
Перо сдался, наваливаясь на подпольщиков. Только старался ещё ноги как-то хоть переставлять самостоятельно.
И не смотреть на грёбаную прихожную дверь. После взрыва она слегка потемнела.
И всё.
Всё, черти её дери! Жизнь Джека и Джима за пару обугленных пятен!
Он отворачивается и старается сосредоточиться на спуске.
Остаток пути до гостиной – после лестницы пошло легче – преодолели быстрее, Дженни скользнула вперёд, открывая дверь нараспашку.
Подпольщики затащили Арсения и плюхнули в кресло, Ричард сказал Дженни звать их, если что. Девушка только отмахнулась, и оба ушли.
Дженни склонилась над сидящим на полу доком. Джим весь сжался, уткнувшись в колени, растрёпанные волосы спутались, пальцы вцепились в них. Кажется, их ввалившуюся в гостиную процессию он не услышал.
Это Сид его так
Или смерть
– Джим! – позвала девушка, тряся Файрвуда за плечо. – Джим, просыпайся! Арсень в себя пришёл! Леонард, отпусти его хоть ненадолго, можешь пока у меня взять…
Арсений, прозревая, подавшись в кресле, смотрит поверх. На кудрявого призрака, нависшего над доктором. Он сомкнул прозрачные пальцы на шее Джима. Не душил, нет. Просто забирал жизнь.
– Пока хватит, мисс Джейн. Расскажите всё Перу.
Старший бросает короткий взгляд на Арсения, потом исчезает.
Джим откидывается спиной на диванный подлокотник. Волосы рассыпаются неряшливыми прядями по плечам, а щёки… нет никаких щёк. Провалы. Тени под глазами, нос заострился, губы побледнели и сжались почти в полоску. Только когда он слегка приподнимает веки и смотрит на них – на Дженни, на Арсения, в глазах мелькает что-то живое.
– М… – губы дока слиплись, он осторожно разлепляет их и продолжает, недоверчиво, осторожно, – Ар… сень?
– Ага, – хрипит Арсений в ответ. И не знает, что делать, что говорить дальше. Рука автоматически поднимается в дурацком жесте приветствия. И горло сводит. – Я это, док. А ты… кошмарно выглядишь.
– На пол не садись, холодный, – Джим указывает глазами на незанятое кресло, – давай сюда.
У Арсения язык не поворачивается сказать, что он сам туда не доберётся. Упирается рукой в подлокотник, пытается встать. Дженни подлетает, поддерживает, и вдвоём они кое-как справляются. Арсений падает в кресло рядом с Джимом, ощущая, что вот-вот отключится от усталости, Дженни переводит дух.
– Спасибо… – Перо пожимает её тонкую ручку, ловит обеспокоенный взгляд. – Ты не обидишься, если мы поговорим…
– А, конечно, – девушка, словно спохватившись, всплескивает руками, хватается за край фартука, порываясь вытереть им глаза, но почему-то на полпути выпускает ткань, нервно разглаживает. – Надо хоть чаю вам… и обед уже скоро… что это я… Джим, Арсеню же есть сейчас нельзя, да? Я ему чай с мёдом…
Арсению кажется, что она снова плачет, но сказать точно он не может – Дженни отворачивается и уходит. Дверь прикрывает за собой тихонько-тихонько, шагов почти не слышно.
Он откидывает голову на спинку кресла.
Надо предупредить
– Джим, я щас вырублюсь, – хрипит по возможности раздельно, чтобы не пришлось повторять. – Сил нихрена нет… Вот чёрт.
Джим даже не поворачивает головы в его сторону – только приваливается непричёсанной макушкой к его бедру.
– Спи. – Замедленно и тихо. – Я… как силы будут, тебе пару уколов сделаю. Витамины.
