Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 109 (всего у книги 329 страниц)
Вода, набранная из колодца в кухне, ступка, в которую она была набрана (с кухни стащил не саму конечно, только отпечаток, вроде тени), на белом плаще разложены ветки срезанной омелы. Рядом же – жёлуди. На них старик, кажется, имел виды – вертелся вокруг, мерцал, хотел даже взять, но не смог, призрачные пальцы прошли насквозь. Статуэтку белого быка Друид забрал и отнёс к подножию дуба, она нужна была ему для жертвы своим богам. Теперь он вернулся и молча заглянул в ступку, кивнул. Значит ли это, что воды достаточно?
– Добудь клок тумана, окружающего нас, – заскрипел монотонно, – затем раствори его в мёртвой воде из колодца, добавь омелу и поставь внутрь очага, на огонь. Не бойся, горячий. Мёртвый огонь не жжёт руки.
Арсений даже не подумал спорить или сопротивляться. Уселся на пол, поставил перед собой чашку.
– Глубина резкости, – сказал в пустоту первое пришедшее на ум, грустно усмехнулся. Несколько хлопьев пепла-тумана упали в прозрачную воду и тут же растворились в ней. Арсений кивнул сам себе и подтащил поближе ветки омелы. И только тут понял, что не знает, как их правильно заваривать. Целиком не влезут, а вдруг ломать нельзя? Он поднялся и подошёл с ними к мерцающему чуть поодаль Друиду. Старик, закрыв глаза, парил над сухой травой и неясно переливался, то совсем исчезая, то становясь почти материальным.
Арсений про себя вздохнул. Как объяснить, чего ему надо, если он говорить не может?
Он молча сунул призраку под нос омелу и сделал вид, что отрывает листья, приняв при этом вопросительный вид.
Друид медленно поднял морщинистые веки, увидал омелу и тут же резво отшатнулся от Пера. Теперь через него просвечивали призрачные сухие травины, растущие на холме.
Арсений попробовал ещё раз – с тем же результатом. Только теперь старик ещё и ладони перед собой выставил.
– Не приближайся ко мне! Омела не очистит меня, а погубит, вернув память, ведь я забыл свою жизнь, свой гейс, забыл слишком многое!..
Арсений прищурился. Мысль пронеслась так быстро, что не успела осесть пеплом. Но пока было рано.
Он послушно вернулся к очагу. То есть камину. Общипал омелу, сбросил листья и ягоды в ступку, а ту запихал прямо в центр холодного синего огня.
Когда жидкость забурлила, Друид велел вынуть посудину и умыться отваром. Арсений вытащил ступку и сунул палец в жидкость – она оставалась холодной. Омела внутри растворилась.
Он выпил половину отвара, не ощутив ни вкуса, ни запаха, остальное по совету опасливо мерцающего Друида вылил на голову. Отвар стекал по волосам, затекал в уши, скатывался каплями по лбу, застревая в ресницах. Арсений моргнул пару раз. Ничего не изменилось, разве что…
– Ты меня слышишь? – он обернулся к старику. Тот, внимательно глядя на него, кивнул.
– Я слышу тебя, горячий. Теперь – слышу.
– Отлично.
Арсений растянул рот в ухмылке от уха до уха. На белом плаще ещё лежало некоторое количество омелы – той, что не пошла на отвар. Он схватил её в пучок и резко надвинулся на Друида.
– Говори, где мой спутник. Он должен быть у вас, кудрявый сказал так.
Он ткнул пучком омелы в сторону отпрянувшего призрака.
– Я не в силах разуметь, о чём говоришь ты, Перо…
– Ах, ты не в силах разуметь, значит…
Арсений, ощущая злорадное торжество, резко прыгнул вперёд, выбрасывая перед собой омелу в почти фехтовальном выпаде.
– Где Джек, в последний раз спрашиваю!
– Я не знаю!
Друид, панически мерцая, поплыл прочь, оборачиваясь через плечо.
Арсений кинулся следом, потрясая перед собой омелой.
– Не скажешь, где он, поймаю и до смерти защекочу омелой, понял?! – заорал он вслед спрятавшемуся за стволом дуба Друиду. – Отправлю в твой обожаемый Сид паровозиком-экспрессом!
Некоторое время Перо гонял призрак вокруг дуба, тыкая перед собой омелой, но каждый раз промахивался – старикан был на удивление проворен; а потом и вовсе исчез. Арсений навернул вхолостую пару кругов вокруг священного дерева, резко остановился, оглядевшись.
– Ага, вот ты где!!! – заорал на всю гостиную, швыряя омелу в проявившийся у камина призрак.
На Друида было страшно смотреть. Он сжимал в морщинистых пальцах омелу и мелко трясся весь, до кончика бороды. Капюшон съехал на глаза, закрыл половину лица.
– Эй, ты чего? – Арсений, хмурясь, подошёл к нему ближе, пытаясь заглянуть под капюшон. – Ты там живой? Тьфу, чёрт… старик! Я ж не хотел ничего плохого, просто хотел узнать, где…
Друид перестал трястись. Медленно поднял руку, поправив капюшон. Глаза его сияли.
– Память мою вернули Туата Де Дананн, и имя мое, Арлен, дарованное не при рождении, но когда я обрел веру свою! – произнёс он торжественно. – Я помню себя и знаю гейс свой, груз мой – лишь на моих плечах…
– Да, это всё замечательно, но что…
– Благодарю тебя, мальчик. Ты слеп, но видишь дальше старика…
– Ага, не за что. – Арсений сел к камину и уставился на огонь. Он только что выяснил, что говорить можно было только с призраком, просто произносить слова не получалось. Он по-прежнему оставался немым.
– Омела – великое чудо, дарованное богами… – с этим экстатическим придыханием старик просочился сквозь стенку и исчез.
Арсений оторвал листик от лежащих на плаще веток. Попробовал пожевать. На языке осталась холодящая безвкусная корка, вроде инея или изморози. И – всё.
Никаких волшебных озарений.
========== Дева ==========
– Омела не смогла остудить глаза твои, и ты по-прежнему слеп, – проскрипел Друид, едва появившись из стены. Арсений неподвижно сидел у камина – кто знает, сколько он просидел, как и то, есть ли тут вообще время.
– Но благодаря тебе память моя вернулась, и я забрал тяжесть своего гейса, облегчив ношу Старшего. Ты, мудрый, обладаешь великим даром возвращать утраченное, и потому должен коснуться других обитающих тут теней… Но для этого ты должен увидеть наш мир. Нужно зелье…
– Отлично, – тихо перебил его Перо, глядя вглубь синего пламени. – И что теперь? Заварим собранный в третий день полнолуния лист чертополоха и прокипятим его на мёртвом огне с добавлением подошвы от ботинка этого вашего Старшего? Старик, я просто хочу вытащить отсюда своего друга и уйти сам. Я не понимаю, чего ты от меня хочешь…
– Идём со мной, горячий. Дева, живущая у колодца, должна помочь.
Колодец Арсений уже видел и даже набирал из него воду для отвара – он был на кухне, недалеко от мойки, в которой Дженни мыла посуду. Обычный такой каменный колодец, вокруг – густая трава. Но никаких Дев он там не наблюдал.
По привычке попытавшись закрыть за собой дверь кухни, он ощутил слабое покалывание в ладони, как раз там, где проходили полоски призрачных бинтов.
Фантомные боли, ага. Здравствуйте, доктор, у меня очень болит ампутированная жизнь.
Под ноги – плата за иронию – осыпалось облачко пепла.
Друид между тем выплыл на середину кухни и замер у кухонного стола, на углу. Арсений, озираясь в поисках обещанной Девы, остановился чуть поодаль, у шкафчиков.
– Старик, стоять на углу стола – плохая примета, – сказал зачем-то. Призрак не обратил на него внимания, он смотрел в туман, сгустившийся у подвесных шкафчиков. Неожиданно оттуда, из самой глуби синей мглы, чистым эхом раздался презрительный женский голос:
– Зачем ты снова привёл незрячего, Друид? Он не отсюда, он сам знает это. Пусть возвращается или уходит, мне всё равно.
– Он не отсюда, – согласно заскрипел старец, – но он не знает. Он может помочь, уже помог мне, Защитница. Горячий имеет великую силу возвращать забытое, и я вспомнил свое имя. Разве ты не хочешь вспомнить жизнь свою и уйти в Сид, освободившись от тяжести гейса, держащего тебя здесь?..
– Погоди… старик… Мне что, надо ткнуть её омелой, как тебя? – уточнил Арсений, указав сначала на себя, затем на клубящийся туман.
Оттуда раздался смех.
– Как же ты глуп, горячий! Они держат тебя здесь, Друид и Старший, они оплетают уши твои сетью лжи! Но другой страшнее, он горячий, как ты, но с душой холоднее теней, это он держит тебя, он! Страх правит ими. Страх! А ты не отсюда, ты никого не сможешь спасти! Ты…
Она осеклась. Друид кинулся вперёд, к туману, и тот слегка отступил.
– Гордость твоя безмерна, любимица фейри! – зашипел старый призрак, остановившись у самой кромки тумана. Кажется, он здорово разозлился. – Молчи же, если не желаешь освободиться сама! Позволь горячему испить ледяное зелье, чтоб смог он увидеть. Ни о чём более не прошу тебя!
Туман перестал клубиться и слегка осел; сквозь голубовато-молочную пелену смутно проступил женский силуэт в длинном платье.
– Что же, я помогу вам, – в голосе невидимой женщины прозвучало злорадство. – Пусть горячий приходит сам, один. Я буду говорить ему, что найти для зелья.
Арсений пожал плечами. Он и не рассчитывал ни на что хорошее.
– Знахарка будет путать тебя, уводить от истины, – скрипел Друид, когда они возвращались в гостиную. Старик любил обитать в подвале, но Арсений был категорически против: ему нужна была гостиная. Ему нужен был камин и редкие проблески реальности, в которых можно было увидеть своих.
– Вот что, горячий: когда навестишь её и получишь первые указания, разыщи меня... Боюсь, как бы Дева ни навредила тебе.
– Угу, – согласился Арсений, чтобы от него отделаться. Ему не очень-то понравилась фраза невидимой злой тётки о каким-то держащем его человеке. Кукловода она имеет в виду, что ли? Но тогда почему «холодный живой» держит только его, когда у него полный дом марионеток?
========== 7 января ==========
– Хорошо, – резко выдал Райан, войдя в детскую и захлопнув за собой дверь. Тэн, сидящая на стуле у окна, не обернулась и даже не закрыла лежащей на коленях книги.
– Хорошо? – переспросила тихо.
Дракон быстро прошёл испытание – она слушала его шаги и шуршание передвигаемых предметов. Меньше чем через тридцать секунд раздался негромкий щелчок блокатора.
– Я постараюсь помочь этим идиотам. Чем смогу, конечно. Если доктор не рассыплется раньше времени от чрезмерных усилий.
Тэн не обращает внимания на его сарказм. Если Райан дал слово – он его сдержит. А она не хотела смотреть, как гибнет совсем молодой, ничего плохого не сделавший парень, тяня за собой вдобавок брата. Единственного врача на весь особняк и шанс для марионеток дожить до конца игры.
– Спасибо, – сказала безо всяких эмоций, перелистывая страницу «Древних ритуалов». На ощупь, глаза были закрыты.
Райан раздражённо выдохнул, толкнул дверь и вышел прочь.
Она слушала до тех пор, пока звук его шагов совсем не смолк на лестнице, после чего вернулась к книге.
Тэн, сидя на краешке кровати, вглядываясь в резкие, некрасивые черты Арсения. Странно, но эта некрасивость была удивительно гармоничной.
Женщина качнула головой и по привычке – она заходила проведать состояние Пера каждый день – прижала два пальца к его запястью, нащупывая пульс. Доктору Файрвуду не было дела до лежащего в коме Пера. В первый день только, получив отсрочку Леонарда, бегло осмотрел его, сделав вывод, что ничего опасного нет. Отстранённо похвалил её перевязку – сказал, рёбра зафиксированы хорошо и срастись должны правильно.
С тех пор заходил ещё раз, Дженни рассказала, проверить общее состояние. Но изменений не было.
Тэн опустила голову.
Как похоже.
Когда-то её братьям по оружию тоже было мало дела до их Пера. Нет, они защищали её, отбивали всех, кто намеревался причинить ей вред или отнять её вещи. В ответ знали, что всегда получат помощь в перевязке…
В настоящем Тэн машинально коснулась гладкой ленты, обмотанной вокруг ладони.
Они знали, отправляясь на вылазку, что могут оставить на неё охрану комнаты... этой самой комнаты, в которой они окопались втроём. Обезьяна тогда ещё глумливо привёл строчку из военного трактата Сунь-Цзы, о том, что занявший место на возвышенности обычно выигрывает битву. Она не знала, что этому мужчине есть дело до восточной философии. Пускай и военной.
Но узкую, окружённую стенами лестницу, подступ к их убежищу, оборонять было и впрямь просто. С неё легко можно было спихнуть лезущих за добычей обычной шваброй. А после, когда у неё появился меч…
Да, она охраняла комнату и лечила своих собратьев, как могла. Кукловод звал её Пером, Кукловод благоволил ей, и она могла просить у него чай, еду и лекарства – в доме учитель не исполнял ничьи более просьбы, кроме ещё одной девушки... но она умирала. А Тэн могла добывать жизненно важные вещи. Она была надёжным тылом для двух бойцов. А по ночам смотрела на спящего Дракона – всегда далёкого, ледяного… Но оба её собрата никогда по-настоящему в ней не нуждались. Ни Обезьяна с его похотливым липким взглядом, каким он имел обыкновение смотреть на Перо, пока она перевязывала его раны, ни Дракон – холодный, резкий и пресекающий любые попытки узнать, что скрывается за этой его грубостью.
Перо дарит надежду. Но Перо не нужно никому само по себе.
Она свыклась с этой мыслью. И когда Райан снова позвал её в дом, сказав, что Кукловод готовит Второй акт, она даже не спросила, зачем она ему там.
Может, она хотела научить других людей бороться за свою свободу. Может, не хотела больше смертей, как это было у них. Может, хотела отогнать тёмную тень, нависшую над старым домом – её она чуяла всей поверхностью кожи, даже не видя мельтешение тумана в углах и исчезающие, стоило взглянуть на них прямо, призрачные силуэты.
А может, она просто пошла бы за Драконом в адское пекло, если бы он позвал.
Накамура, задумавшись, погладила запястье Арсения, распрямила полусогнутые холодные пальцы. Где же все те, кому он помог? Хоть бы один зашёл или спросил о состоянии пострадавшего её или Дженни – весь дом знал, что о лежащем без сознания Пере заботятся именно они, как и перевязывают раненых обитателей, пока Джим не может выполнять обязанности врача.
Тэн качнула головой, прикрыла глаза.
Перо нужно, пока оно может быть Пером.
В памяти против её воли всплыл короткий поцелуй подпольщика в ночь под Новый год. Арсений видел в ней не Перо… или не только Перо.
Глупый молодой мальчишка. Горячий, безрассудный, искренний.
– Леди Тэн, – послышался негромкий шелестящий голос за её спиной. Женщина обернулась. Призрак ошибочно титуловал её, кто знает, почему. Дженни он звал «мисс» без всяких «леди». Леонард, прошедший через стену, остановился у порога. – Джеймс снова зашёл дальше, чем нужно.
– Иду, Старший, – коротко ответила Тэн, поднимаясь. Она бросила последний взгляд на глубоко спящего Арсения, зачем-то поправила край завернувшегося покрывала – откинула, когда проверяла пульс. Затем обратила взгляд на призрак. – Вы так и не придумали, чем можно заменить живые эмоции? Ещё несколько дней, и от напряжения у Джима разорвётся сердце.
Леонард отрицательно качнул головой.
– Нет, леди. Я не знаю другого способа удержать Джека на краю смерти.
Призрак исчез, а Тэн направилась в гостиную. Правда, у двери, ведущей на лестницу, застряла – дверь была заблокирована. В прихожей проходили испытание. Минута, две… Она в беспокойстве оглянулась, думая, что можно пройти по одной из тайных лестниц, к которым ей и Райану дал доступ Кукловод, но тут дверь разблокировалась. Накамура, облегчённо выдохнув, сбежала по лестнице. Внизу, у самых ступеней, в окружении собранных предметов для испытаний, банок шпатлёвки и мастерков сидели двое еле живых подпольщиков и перематывали друг другу раны. Один, длинноволосый, даже приветственно махнул ей, но тут же зашипел от боли и беззлобно ругнулся на своего напарника.
– Я вечером к тебе на перевязку загляну, красавица? – спросил, отпихивая обернувшегося второго.
– Приводите всех, кто нуждается в помощи, на кухню, – быстро ответила Тэн, даже не взглянув на него. – Я и Джейн будем там перед ужином. Но бинты принесите свои.
Подпольщик заверил, что притащит все, какие сумеет найти, и тут же страдальчески возвёл глаза к потолку – его друг слишком сильно стянул концы бинта, снова потревожив свежую рану.
В картинке не было ничего необычного. Кукловод, рассвирепевший после взрыва, заставил обитателей самих устранять разруху в прихожей. Причём работать посменно парами: в то время как один работает, второй должен постоянно проходить испытания, иногда, по приказу Кукловода, попадая в ловушки или проходя режимы за мизерное количество времени. Для остальных в это время тоже находились занятия – обитатели получали задания искать инструменты и материалы для ремонта, проходить сложные комнаты на скорость в режимах-ловушках. После таких испытаний люди валились с ног и истекали кровью, но делать было нечего: за каждую жалобу хозяин особняка усложнял условия наказания.
Тэн кивнула подпольщикам, быстрым шагом, едва не перейдя на бег, миновала прихожую и короткий отрезок коридора, распахнула дверь гостиной, в несколько шагов оказавшись у дивана, присела рядом с белым как полотно Джимом.
– Джим! – она резко встряхнула его за плечи. В который уже раз. – Возвращайся. Тебе рано умирать, слышишь? Джеймс Файрвуд!
Он вздрогнул, но поднял голову и открыл глаза.
