Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 296 (всего у книги 329 страниц)
– Ты исправишь свою ошибку, слышишь? – Шипит чуть срывающимся голосом. – Иначе я сама из тебя представление с ошейником устрою.
– Исправлю, – он не шевелится, даже когда ожог вместе с пятном от горячего чая расползается по плечу, вгрызаясь в кожу. – Сейчас же примусь за это.
– И лужу подотри.
Тряхнув волосами (но, кажется, успокаивается), она садится на кровать.
Трикстер медленно поднимается с пола и идёт за тряпкой в «ванный» отсек логова. В голове лихорадочно мечутся мысли. Раньше все испытания для марионеток рождались под вдохновением, выстраивались в стройные цепочки мысли, протягиваясь в будущее, где кукла страдала и корчилась. Раньше всё было так, как он задумал, и Элис, его госпожа, была довольна.
Что я сделал не так?
Принесённая тряпка плюхнулась в лужу чая.
Свитер он с себя стянул и развесил на спинке стула сушиться, оставшись в майке. Плечо слегка болело, но не это сейчас главное.
Вытерев чай, он вернулся за мониторы, ища на них Файрвуда и Перо.
Джима утащили в подвал, где камер не было. Туда же заволокли еле живого Арсеня.
Если он не выживет… если не выживет…
На краю монитора в последний раз мелькает безвольно висящий на подпольщиках Перо, и вся процессия скрывается в подвале.
Трикстер даже не пытается представить, что будет в случае непредвиденной смерти Пера.
Представлять нечего: Элис его убьёт.
Лайза злится сама на себя, она в отчаянии, и, чёрт возьми, вспоминается Исами, бесстрастно перевязывающая раны обитателей, какими бы страшными они ни были. Но она, Лайза Сазерленд, искусствовед по образованию, работавшая экскурсоводом в музее, не имеет медицинского опыта и не японка. Она так не может.
Голос дрожит, руки дрожат, и даже нутро дрожит.
Вокруг молча сопят светящие фонариками подпольщики. Ну они-то точно ничем не помогут.
– Арсень… потерпи, пожалуйста…
А он не может терпеть. Хрипит и корчится. Лайза разматывает-отдирает бинты, костеря свои трясущиеся руки. Бинты разорваны, проколоты, частички ниток влипли в засыхающую кровь.
Ты это сто раз делала
Джим учил. Да. Ты ходила на все курсы.
Мы друг на друге тренировались.
Разматываешь бинты – промываешь – накла…
Последний виток отлип, и мысль застопорилась на середине. Нечего было промывать. Сплошное взрытое проколами кровавое месиво.
Лайза, не глядя, машинально, тянет руку за пузырьком перекиси. Ей в пальцы его всовывают. Зак.
– Может, хлоргексидин? Тут осталось немного, – неуверенно предлагает Дженни.
– Лучше им потом тряпку смочить и подложить её под бинт, – предлагает Закери. – Мастер Джим так делал…
Лайза закусывает губу и оглядывается на Джима. Его на матрас уложили, Джек тут же где-то нашёл для брата плед. Багровый оттенок с лица спадал, доктор спал. И будить его сейчас… А так неизвестно, сколько он проспит. День, два? А когда будет в дееспособном состоянии?
Всё, соберись, Сазерленд, быстро!
Она плескает перекись на кровавое месиво. Раз, другой. Кровь шипит, красноватая пена капает на пол.
То, что творится дальше, похоже на пытку. Арсеня держат и придавливают к полу, а она, палач, пытается вымыть частички грязи из разорванной ладони. Потом проспиртованным пинцетом вытаскивает из кровавой каши обрывки ниток, кусочки кожи и… почвы.
Тошнит. Лайза торопливо сглатывает несколько раз.
– Надо было ему спирта... – в полголоса говорит Рой. Его слов почти не слышно, потому что Перо воет в голос.
– Всё, всё, уже всё! – Лайза поспешно накладывает поверх промытой ладони чистую тряпицу, сложенную в несколько раз, обильно смачивает её хлоргексидином, как советовал Зак ладно он рядом с Джимом постоянно отирается сверху фиксирует кусочком сухой ткани, а поверх уже принимается плотно заматывать бинтом. Не жалеет, полрулона почти уходит на одну руку.
Переводя дух, вытирает со лба пот. Арсень, удерживаемый тремя парами рук, согнут, свесил голову вниз и страшно, хрипло захватывает воздух ртом. К полу тянется вязкая длинная нитка слюны.
– Надо вторую… – Лайза вдыхает поглубже, берясь за вторую ладонь. Первую, перебинтованную, приходится держать, потому что Перо пытается мотать рукой. От боли или выбраться хочет, не ясно.
После второй, когда Арсеня уложили на матрас, Лайза села рядом. Хрипит, бледный, весь в поту. Вряд ли соображает. Дженни уже тут, с чашкой тёплой воды, начинает мягко обтирать его губкой.
– Здесь стыло и воздуха нет, – тихо. – А если подхватит воспаление лёгких, как Райан?
– Да… – Лайза смотрит на бочку в углу, потом на зев недорытого тоннеля за стеллажами. – Может. И Джим тоже. Но его никуда больше нельзя… Стабле упустил добычу.
– Это, Лайза, – негромко окликает её Рой. – У нас тут ещё болезные же, а док…
Девушка оглядывается. Сердце холодеет и падает куда-то вниз, в желудок, наверное.
Джек с раздраконенными руками – тоже все бинты в крови, склонился над братом. Неподвижно лежащий на матрасе Фил, с которым вообще не пойми что делать. Нэт и Рой, избитые два дня назад Трикстером. Полуживые Джим и Арсень, один полузадушенный, второй потерявший чуть ли не половину крови. Форс со своей пневмонией, спрятавшийся за стеллаж и уже шуршащий там в ящиках с остатками деталей и инструментов. Билл, сжавшийся в углу на своей табуретке и как-то нехорошо побледневший. Потом Джим упоминал, что сегодня или даже вчера надо снять швы Нортону. Оливия с прооперированной ночью рукой, за которой она не имеет понятия как ухаживать – с заканчивающимися антисептиками. Кэт, которой в любой миг может стать плохо… И она сама, с нехорошими ранами на груди и той, на плече, что осталась от скользящего выстрела Нортона. Заживала она плохо, Джим накануне своего похищения говорил, что надо бы вскрыть её, прочистить и зашить как следует…
И никто не подскажет, что делать.
Я не медсестра
Я не знаю…
– Дайте ей минуту отдохнуть, – говорит Дженни, собирая в корзинку остатки бинтов и бутыльки из-под перекиси. – Кто не сильно устал, идите, согрейте чаю. Потом начнём приём.
Лайза смотрит на неё с благодарностью, а потом замечает, что Джен не поднимает головы. Она, оказывается, тоже напугана.
И это страшно.
Лайза и Дженни умудрились поднять столько шума, что у Джека заболела голова. Он сходил в дальний конец подвала, к отсеку котельной, и притащил оттуда старую китайскую ширму. Давно, больше года назад её припёрла сюда для каких-то туманных надобностей Нэт. Гордилась ещё, что спёрла из-под носа Алисы. Ширма так и провалялась, заткнутая за стеллажи.
А вот теперь могла пригодиться.
– Чтобы Джима не тревожили, – пропыхтел Джек, протаскивая ширму мимо «лазарета» в центральной части подвала. Вопросительный взгляд рыжей прямо-таки ощущался. Но после пояснений она кивнула и вернулась к работе.
– Мастер говорил, на нехорошие раны, которые гноятся, если уж антисептиков нету, накладывать повязки, которые пропитываешь десятипроцентным раствором соли, они гной вытягивают… – Слышалось напряжённое бормотание Зака. Лайза тоже что-то отвечала, а Дженни тут же отрядила кого-то за солью.
Джек развернул ширму. Хорошо встала, как раз закрывает их уголок от шума, возни и света.
Следующим этапом он притащил сюда фонарь со свечкой.
Захватил свою сумку в комнате Пера. Слазил вниз, прошестерить оставшиеся припрятанные запасы, после чего пошёл в библиотеку. Не боялся. Трикстер? Плевать. Если маньячина загребёт его следующим, не спасёт ничто. Темнота?
Так она с ним уже полгода. И останется, скорей всего, до конца жизни.
Старый дом жил. Шуршал, скрипел. Что-то посвистывало в коридорах. Вспоминался сразу старикан Энди со своими крысами, как они ползали по полу и словам. И чем он их кормит-то, интересно?
В библиотеке пахло штукатуркой, отсыревшими книжными страницами. Запах был липкий и ощущался на пальцах клейкой слизью. Луч фонарика слабенький и дохлый.
К стеллажам справа, вытащить несколько книг, и в толстючем томе по философии социализма – вырезанная ниша под заначку. Джек раньше видел фильмы, в которых герои так прятали пистолеты или какие-нибудь важные вещи. Не думал, что сам станет делать такое.
В заначке – несколько капсул кроветворного, завёрнутые в салфетку кусочки сахара и – тщательно свёрнутая фольга, хранящая в себе чайную заварку. «Эрл Грей», разновидность под названием «цитрусовая Леди», чай, когда-то подкинутый Кукловодом по доброте душевной. Джек тогда стиснул с кухни, во-первых, фольгу для запекания – она плотная и хорошо мнётся, во-вторых – отсыпал в неё чая. И припрятал.
Сгребя содержимое заначки в сумку, к покоящейся там же бутылке, можно было идти во двор, дожидаться кипятка.
Я же обещал тебе чай. Да, обещал. А теперь ещё не только за себя.
Постоял возле Майкла и Нортона, медитационно залипающих на котелок в костре, плюнул и ушёл на кухню. Газ-то ещё был.
Джек набрал и поставил на плиту чайник. Пока тот грелся, попытался выйти сознанием на призраков. Не выходило. Мешался голубоватый отсвет от горящего пропана и его тихое шипение. К нему присоединилось шипение воды. Бесполезно.
Захватил из шкафа маленький заварочный чайничек, ополоснул тщательно, замотал в шарф и тоже отправил в сумку. Прихватил вскипевший большой. Когда отключал плиту, комната так резко погрузилась в темноту, что на миг сердце всё-таки подпрыгнуло. На выходе в ноги ему ткнулся Табурет, мяукнул жалобно, но Джек коту ничего не мог дать. Еды не было. А сухари из запасов Кот есть не будет.
Когда он вернулся, приём был в самом разгаре. Лайза сидела посреди обрывков грязных бинтов, с мокрыми руками и сама взмокшая. Сейчас она перевязывала Оливию.
Джек прошёл мимо с чайниками, стараясь не привлекать внимания.
Как и ожидалось, Арсень не спал. С такой болью не уснёшь. Сидел, захватив фантастическим образом ну вот как искалеченными руками в толстых бинтах руку брата. Держал пальцы у своей щеки.
Ладно, что с вас взять.
Неожиданная мысль заставила улыбнуться.
Перо всё-таки среагировал. Голову поднял.
– Пульс вроде нормальный для спящего. Я по часам считал.
Джек кивает с облегчением, усаживается на краешке братова матраса и принимается за заваривание чая, пока кипяток не остыл. Перо наблюдает, чуется. Белый, чуть от белёной стенки отличается. Больно ему, а обезболивающего нет. Сейчас только отвлечь хоть чем-то.
– Решил обналичить заначку. В честь спасения Джима. Мы с тобой, всё-таки…
– Да мы круты, не стесняйся, – тихо хмыкает Арсень.
– Вот, – Заварка была засыпана в чайничек, и Джек принялся заливать её кипятком, – потому будем сёдня пить не просто чай, а «ружейный огонь»*. Знаешь, что такое? Нет? Ну, короче, в конце девятнадцатого века, в девяностых годах уже, в британской армии был очень популярен среди всех званий. Сорт чая значения не имел, лишь бы чёрный, просто в него плескали ром. Три части горячего чая и одна – бухла. Давали такой чаёк перед атаками обычно, ну или после удачной, чтобы отметить. Укреплял боевой дух.
– А у нас чего, ром есть?
– Ну… вискарь. Куда деваться. Переживёшь несоответствие каноническому образу?
– Да уж поди.
Чуть позже они тянули горячий, сильно отдающий виски чай и заедали его сухарями. Кружки специально самые большие, какие отыскались. За ширмой шевелились тени обитателей, но к ним никто не лез. Один раз только заглянула Дженни, хотела что-то сказать, но увидела всю картинку, кивнула и скрылась. Другой – засунулся Кукловод. Прораб всея особняка только что послал Майкла и Роя за гвоздями, а теперь сверлил чаёвничающих напряжённым взглядом.
– Пьёте?
– Извини… присоединиться не предлагаем. Самим мало, – заметил уже слегка заплетающимся языком Перо. Джек в подтверждение потряс бутылкой. Там ещё оставалось неплохо, но всё ж таки меньше половины.
Кукловод молчал. Хмурился. Потом кивнул и исчез за ширмой, мелькнув ещё одной тенью. Чего он хотел – непонятно.
Арсеня развезло быстро. Он расслабился, навалился спиной на стеллаж и стал плести что-то про плантацию мандаринов. Что он её обязательно купит. Или участок на Луне, хотя нет, на Луне – попса, он там у кого угодно есть, надо на Юпитере. На замечание, что Юпитер имеет газообразную природу, только отмахнулся и назвал занудой. Потом умолк.
Джек тоже молчал.
В голове слегка шумело. Чай жёг язык. Среди шума на той половине подвала мяукал Табурет. Форс резко крикнул, чтобы дали еды коту. На это Нэт и ещё кто-то взвыли, что пускай идёт и ловит крыс. Шум стал сильнее.
– Я понимаю, что у тебя свои резоны, – начал Джек. – Но всё равно спасибо.
Арсень не ответил. В слабеньком свете от фонаря, если сильно прищуриться, было видно, что глаза прикрыл, но не спит.
– Ты молчи, если тебе так проще. А я маленько создам шума в эфире. Понял всё. На днях.
Джек устроился поудобнее. Если уж рассказывать – то с комфортом. Пальцы касаются краешка горячей ещё кружки. Она влажная от пара.
– Вот ты на меня тогда наорал, а я себя будто со стороны увидел. Как с другого края комнаты. Ну такая… фигня, почти мистическая. Или как в зеркале отражение. Может и прав ты был с этими… Адскими. Тогда и понял, увидел… как угодно. Этот дом меня сожрал. Что снаружи, ещё бесится, а то, что внутри – напополам. Понимаешь? В общем, я одного хочу: просто чтобы всё закончилось. Чтобы с Джимом всё в порядке было, с остальными. И катись всё лесом. Хочу ездить по миру, иногда возвращаться в эту дыру, в чёртов Вичбридж, смотреть на этот дом – и опять куда-нибудь. Понятно, что так не получится. Буду думать. А дом тянет, как пришил к себе. Всех. Думаешь, кто-то сможет жить так, чтоб сюда не возвращаться? А что, маньяк наш будет рождественские вечеринки устраивать. Терраса с видом на кладбище. Если бы был третий акт, я бы остался тут. Помогал бы. Форс же вернулся, и я на что-то сгожусь. Ну, сгодился бы. А что, жить тут… следить за системами и людьми. Учить… свободе.
– А нормальная жизнь как? – прохрипел Перо.
Джек посмотрел на него. Серый расплывающийся силуэт. Щуриться не хотелось.
– А в чём она, нормальная жизнь?
Плеснул в остывающий чай ещё виски. Откинулся обратно на стеллаж.
– Ни у кого из нас её не будет.
– А я всё ждал, скажешь или нет. Да, походу, уже не будет.
– Ещё хочу сказать спасибо, что не кудахтал надо мной, как Джим периодически, – Джек сделал вид, что салютует ему стаканом. – Даже когда на части разваливался. Это правильно. Что бы с человеком ни происходило – жалость – последнее дело.
– На здоровье, – Арсень подтолкнул к нему кружку. – Мне чая побольше, а то вывернет ещё.
Джек молча выполнил «заказ» и поставил полную кружку рядом с Пером. Арсень зашипел, но кружку подцепил между пухлых бинтов на руках.
– Джим иногда бывал наседкой. Но это он не от жалости. Натура такая.
– Да какая разница. Всё равно сейчас вы оба – моя семья. Никуда от этого не денешься.
Арсень хмыкнул.
– А что, есть желание? Смотри, придёт в себя твой братец, я ему всё расскажу. А он тебя затискает. И я присоединюсь до кучи. А Дженни попросим сделать семейное фото. Эксклюзивом.
У Джека отлегло от сердца. Да, так и надо.
– Ушлёпок, – он расслабленно засмеялся.
Арсень потрогал запястье Джима, сверяясь по часам на левой руке. Кивнул сам себе через минуту. Джек и так слышал – дышит ровно, хоть и тяжело.
– Мы крайне быстро халкаем спиртягу.
– Это не спирт.
– Какая разница. – Арсень слегка подался вперёд. – Предлагаю игруху. По одному глотку как плата за одну правду из жизни. Чем неожиданней, тем лучше.
– Чё-то вроде правда или действие, ага, понял…
Джек прищурился. Ночь длинная, Перо спать не может. А второй бутылки нет.
– Я знаю, что ты нам тут устроил. Это не к игре, так. Прощальную вечеринку.
Джек чуть не чертыхнуся.
– Точно, ты же эмпат, – сказал почти с отвращением.
– Ну. Да у тебя на роже всё написано. Думаешь, ты следующий?
Джек кивнул и потянулся за бутылкой – можно засчитать за откровение №1. Жарко, чай хорошо пробил. Но этого мало.
Виски скатилось вниз, в желудок. Обожгло.
– Я следующий. Макака Джима упустила, теперь отыгрываться будет.
Арсень задумался. Потом поднял руки.
– Ладно. Уговорил. Только давай ты попадёшься Стабле не раньше, чем денька через два. А то у меня лимит геройства израсходован.
Джек толкнул к нему бутылку. Ухмыльнулся.
– Твоя очередь.
– Ну я… – Арсень радостно ухмыляется, – щас. С самого начала. Когда только фотать начал, взгромоздился на верхотуру и оттуда фотал трахающуюся парочку… Кто им виноват, что шторки не задвигают. А потом загнал фотки какому-то извращенцу, – ржёт коротко. – А на вырученное игрушку сестре купил. Хорошая игрушка, большой мягкий слон. Дорогущий по тем временам был.
– Сам ты извращенец, такую фигню творить… Ладно. С пяти лет подглядывал, как к Джиму приходили девчонки. Ничё интересного не было, но я в саду набирал жуков и всем им в сумки подкидывал. Или в карманы пальто. Прикинь, выходит такая вся из себя за дверь и обнаруживает жуков в кармане…
