Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 149 (всего у книги 329 страниц)
– Ничего, будем считать, что это медицинский термин. – Джим поднялся со стула, подивившись, как Билл ещё в свою комнату любимый табурет не утащил. Чтоб не пользовали всякие неаккуратные, так сказать.
Следователь, едва был решён вопрос, снова вернулся к своим газетам. Джим направился на поиски Роя.
Тот был в подвале, но, вопреки прогнозу лидера, не в карты играл, а вёл светские беседы. Доказывал Нэт, что канифоль хуже олова. А Нэт, в свою очередь, ещё более светски ворчала, что её это волнует мало, так что шёл бы он куда-нибудь в совсем светское место.
Помогать мужчина согласился крайне охотно, только на самого дока поглядывал настороженно. Джим догадывался, что это из-за вчерашнего «концерта», но ни в чём убеждать его не стал. В конце концов, ни один псих себя психом не считает. Может, и правы люди, что в ненормальные его записали. По крайней мере, Джим точно не был буйным психом, уже хорошо.
До комнаты Арсеня дошли без происшествий. Рой поддерживал Джека, Джим, как заправская хозяюшка, тащил вещи брата и свою сумку с лекарствами. Даже лестницу печальная процессия преодолела сравнительно легко и быстро. Билл, говоря о силе Роя, не преувеличивал. Под дружный аккомпанемент скрипа старых ступенек и пляшущего по стенам освещения они взобрались на второй этаж, после – на лесенку, ведущую к искомой двери.
По мере приближения Джим ощущал всё более настойчивое желание остаться в одиночестве. Его не особенно напрягало ворчание брата, добродушное подтрунивание Роя, просто комната была арсеневская. А Джиму сейчас не хотелось себе душу бередить. К тому же, он хотел подумать, а это делать лучше в тишине.
То, что тишины не будет, он уже понял.
В комнате горели и лампы на обеих тумбочках, и верхний свет. Возле одной лампы даже стояла свеча. Белая.
Арсень лежал на той половине кровати, которая дальше от двери. Как он сам и описывал, похожий на бревно из морозилки. Недвижимый, бледный, веки плотно закрыты. Разве что пледом накрыт. Причём накрывал он себя явно не сам – слишком ровно. Впрочем, всё очень просто объяснялось – рядом сидела Тэн, раскладывала у его тела, прямо поверх пледа, сухие травы и что-то тихонько мурлыкала себе под нос. Завидев их, женщина встала и приветственно склонила голову.
– Здравствуйте, Джеймс, Джек…
– Рой, – сам представился медведеподобный подпольщик, подтаскивая Файрвуда-младшего к кровати.
– Рой. Вы пришли проведать Арсения?
– Мы, красавица… пришли… Джека к нему… – Рой, тихо пыхтя, без особенного пиетета плюхнул бывшего лидера рядом с его бывшим замом, – навеки подселить. Скучает он, видите ли, по…
– Да не скучаю я, дебил! – Джек, пыхтя, сел и принялся старательно ощупывать пространство вокруг себя. Нашёл Арсеня. Ощупал, убедился, что холодный, и придвинулся ближе, очутившись на середине кровати. Видно, и впрямь решил нести вахту. Джим, спохватившись, помог ему найти подушку.
– Угу… благодарю, – недовольно. – А ты… – младший ткнул пальцем в сторону Роя, почти не промахнувшись, – не ржи там в углу! Не скучаю я, понял? Дежурить буду, чтобы ему одному если что не проснуться…
– Джек, не мните, пожалуйста, травы. – Японка скользнула рукой между ним и Арсенем, оберегая разложенные сухие растения. – Это залог того, что наше Перо не застрянет между слоями Сида.
– Не скучаю я, короче. – Обозначив свою позицию и устроившись на поданной подушке поудобнее, Джек, наконец, перестал возиться и затих. Правда, ещё и руки на груди сложил решительно.
Пара минут прошла в молчании. Джим раскладывал и составлял на тумбочке необходимые препараты – за то время, пока Арсень дежурил, он рассортировал всё по коробкам в одному ему понятном художественном порядке, благодаря чему капли оказались почему-то рядом с ампулами витаминов, а заживляющие – рядом с кремом для массажа и салфетками для уколов.
Тэн, покончив с раскладыванием трав, поправила свечу и осведомилась у Джека, собирается ли он сегодня учиться церемонии. Получив положительный ответ, пересела к столу. Там уже стояла небольшая коробка с инвентарём, и Тэн принялась аккуратно выставлять из неё посуду на стол.
Рой, выполнивший свою миссию по перетаскиванию Джека, не ушёл, а пихнул бывшего лидера в бок, чтобы подвинулся, и сам улёгся рядом, заложив руки за голову. По прикидкам, размеры кровати позволяли вместить ещё двух-трёх человек, пускай и без должного комфорта, и Джиму это показалось плохой приметой.
Рассортировав лекарства, он подтащил стул к тумбочке с лампой и раскрыл первую попавшуюся (на полу была стопка, все по искусству) книгу. Не чтобы читать, просто так было легче сидеть и думать. Раскрытая книга будто создавала барьер между ним и внешним миром. Правда, ненадёжный – Рой вот уже порывался заглянуть, чего он там читает. От скуки, наверное.
Тишина не продлилась долго. Тэн расставила посуду на подносе и позвала Джека. Тот неловко перебрался в изножье кровати, а там ему пришлось перелезать через Арсеня. Тэн пыталась помочь, но Джек от её помощи только тушевался и бурчал, что сам справится.
Рой задремал.
Джим на стуле хотел было последовать его примеру – сам не понимая, чего всё ещё сидит тут – но Тэн и Джек, до этого тихо переговаривающиеся в углу, пришли к какому-то выводу, и младший отправил Джима за инструментами для церемонии. Оказалось, теми самыми, которые Джек до своего великого переселения перебирал на кровати. И которые заранее уложил в коробку для переезда, а Джим умудрился её не прихватить.
Док прямо тут, в опустевшей комнате Джека, осмотрел содержимое немаленькой коробки. Чашки, ненужные Дженни, пара чайников с трещинами, кисточки (старые рисовальные), посудина для сливок с носиком, полупустой пакетик зелёного чая. Самого обычного, конечно. Всё нашёл Арсень (на боках коробки красноречиво бурели кровавые отпечатки его рук). Настоящие инструменты Тэн его брату – и правильно – доверять пока не собиралась, Арсень объяснял, что учить будет на «симуляторах». А ещё подпольщик умудрился где-то добыть примус. В коробке даже коробок спичек был…
Когда Джим вернулся, у него тут же отобрали коробку и принялись заставлять и так уже заставленный стол. Джек успел несколько освоиться, и они с Тэн попутно говорили об особенностях заварки чая в английской традиции. Дока ценители чайной культуры вознамерились послать за водой, но в дверь очень вовремя просунулась рыжая голова Лайзы. За водой послали её. Джима послали за муляжом чайной доски.
Когда он вернулся, возле стола на табуретке уже был установлен примус. Джек сосредоточенно водил кисточкой по ободку маленького треснутого чайничка, а Тэн приняла из рук принёсшейся Лайзы чайник с водой. Вскоре он был установлен на тихо зашипевший зажжённый примус.
– Воду надо греть не до полного кипения, – услышал Джим спокойный голос японки, – а до такого состояния, когда шум нагретой воды будет напоминать сильный ветер, шумящий в верхушках сосен…
После сравнительно спокойного получаса: Тэн учит, Джек хмурится и вслух проговаривает за ней, повторяя действия, Лайза сидит поодаль и отпускает комментарии относительно процесса, Рой сопит, – пришёл Райан.
Принёс Алису. Её левая нога была перемотана грязными окровавленными тряпками, сама женщина находилась в полубессознательном состоянии.
– Мне это не нужно. – Райан стряхнул её прямиком на похрапывающего Роя. Храпеть подпольщик, правда, тут же перестал. – Забирайте.
После, окинув Тэн странным взглядом, мужчина стремительно – как и появился – вышел.
– Вот мерин… сивый… – восхищённо прохрипел разбуженный Рой. Вылез из-под Алисы, помог Джиму уложить её нормально. Сел на край кровати, нахмурился, почесал голову, растрепав завязанные в хвост тёмные волосы.
– Хреново ей, док. Совсем, – проговорил задумчиво.
Лайза с другой стороны кровати (она сидела рядом с Арсенем) тихонько присвистнула.
Джим подвинул стул ближе к кровати, проверил пульс Алисы, приложил ладонь ко лбу.
Женщина бредила. Говорила сама с собой, просила: «Уходи, ты не нужна мне», – сама же отвечала: «Нужна, ты просто ещё не догадываешься, как». Всё это – тихо, смазано, сквозь судорожно сжатые зубы.
Джек, навостривший уши, отставил сливочник и хотел было завозмущаться. Джим даже догадывался, на какую тему: ворона, на одной с Арсенем кровати, как такое возможно.
Даже рот раскрыл.
Но тут Джим размотал тряпки на ноге Алисы, и Рой тихо выдал:
– Да она как ещё не сдохла-то?
– Что, плохо? – Джек вытянулся на стуле.
– Это не плохо, чувак, это… ладно, при дамах не буду.
– Нагноение началось… – Лайза слегка приподнялась, внимательно наблюдая за действиями Джима.
– Сейчас мы ничем не поможем и можем только не мешать, – Тэн, умница, положила ладонь на плечо взбудораженного Джека, и тот нехотя вернулся к обучению. Теперь они заливали кипятком заварку в чайничке.
Джим перестал на них отвлекаться и занялся пациенткой.
Нога была в ужасном состоянии. Глубокие, чуть ли не насквозь, проколы, запёкшаяся кровь, распространяющая тяжёлый запах. Сквозь потрескавшуюся корку коросты сочилась сукровица, слегка разбавляемая гноем.
– Я… за раскладушкой сгоняю… – Рой встал с кровати и попятился к двери.
– Чё, на раскладушку её? – не понял завертевший головой Джек, но Рой только хмыкнул.
– Не. Не её. Тебя, чувак, ты не подыхаешь.
– И будет у нас кровать полужмуриков, – неуверенно хмыкнула Лайза.
Тэн молчала.
Джим сходил за инструментами, заодно захватил в ванной клеёнку – Дженни из неё всё новую шторку прочила, над ванной повесить. Обошлась шторка. Клеёнка была подстелена под пострадавшую конечность. Туда же пошла наполовину разорванная простыня – Джим берёг её на тряпки для перевязки.
Весть разнеслась. Возможно, кто-то видел идущего к ним Райана, возможно, Рой кому-то сказал, но когда подпольщик притащил раскладушку для Джека, а Джим готовил место для операции по вычищению ран, народу в комнате прибавилось. Пришла Эрика, сидела теперь на полу, на подушке, сверкая глазищами из угла. Сидел Майкл, но он, молодец, когда оценил ситуацию в комнате, принёс дополнительные стулья. Тэн и Джек заварили чай, снабдили всех желающих маленькими чашечками с зеленоватым отваром, и теперь младший вернулся на раскладушку.
Японка не ушла. Кажется, она пришла сюда ради Арсеня и покидать его не собиралась. Только к одной горящей на тумбочке свече добавила вторую. В финале явился Зак, который теперь вондылялся по комнате, не зная, куда приткнуться. К мастеру – на раскладушке места мало, на кровать – там операция намечается, на стол – несолидно, при мастере, к тому же, всё посудой заставлено.
Когда Джим уже приготовил скальпель, в дверь прошмыгнула Дженни. Робко предложила принести чаю, увидела, что чаю уже не надо, ойкнула при виде ноги Алисы и уселась на галантно предложенный Майклом стул.
Лайза вызвалась ассистировать. Они с Джимом сгоняли Зака за водой и мылом, тут же в тазике вымыли руки и принялись за дело. Джим ощутил себя как в больнице, когда к нему присылали зелёных практикантов. Тоже сидят с очумелым выражением и маниакально отслеживают взглядами каждое его движение.
Первичную обработку – отмывание кровяной корки – выдержали все. С началом рассечения тканей, когда только-только было введено обезболивающее, Дженни увела Закери. После ушла Эрика – вряд ли испугалась, скорее всего, скучно стало девочке.
Последним не выдержал Майкл. Когда Джим промокнул ватой натёкшую из потревоженных проколов смесь крови, гноя и сукровицы, и принялся за иссечение краёв и дна ран, стряхивая в маленький тазик (держала Лайза) ошмётки срезанных отмерших тканей, он как-то странно что-то буркнул и вынесся.
Рой сидел на раскладушке, рядом с подвинувшимся Джеком. Не спал, не балагурил, сидел и молчал.
Тэн вообще видно не было. Она как-то незаметно слилась с тенью в углу комнаты: тёмная, молчаливая, безэмоциональная.
Вернулась Дженни, потихоньку уселась на стул рядом с ней.
Больше ничего не происходило.
Операция длилась больше часа. За это время в комнату пытались заглядывать ещё некоторые интересующиеся, но, завидев творящийся сюрреализм – недвижимый Арсень, Алиса с оперируемой ногой, Джим и Лайза с руками в крови, молчаливые зрители по углам и горящие на тумбочке свечки – тут же старались по-быстрому ретироваться.
– Всё. – Джим ополоснул руки в тазике. Перчатки были, но очень мало, и он старался не использовать их понапрасну. Просто тщательно обеззараживал.
Лайза кивнула. Кинула на дно тазика окровавленный скальпель, иглодержатель, воткнула хирургическую иглу в тампон из бинта.
Толстый слой тряпок под ногой Алисы пропитался кровью и сукровицей почти насквозь. Джим скомкал мокрые тряпки, бросил в подставленное Дженни ведро. Девушка ещё и клеёнку вытащила, сказала, что помоет и принесёт в его комнату. На шторку она явно больше не рассчитывала.
Подхватила ведро и свёрнутую «шторку» с жуткими следами крови и неслышным быстрым шагом вышла из комнаты.
Джим наложил на раны мазь, аккуратно перебинтовал и уложил многострадальную ногу на свёрнутый в четыре раза кусок простыни. Поучаствовать в уборке инструментов Лайза ему не дала.
– Сиди, наработался, – она подтолкнула к нему стул. – Сиди-сиди. Рой…
– Угу.
Вместе они утащили всё в один приём: и тазик, и инструменты. Джиму оставалось сесть на подставленный Лайзой стул.
Он устал. Не так, как после полостной, конечно. Но устал. К тому же ему было страшно за Алису – фанатичка, стерва и змея, но она была ещё и очень сильной и гордой женщиной. А теперь – что ей делать? Кто поможет оклематься и смириться с тем, что нормально ходить она сможет очень и очень нескоро?
У Джека вот есть они с Арсенем. Арсень младшему не даёт заскучать, не позволяет замкнуться в себе и много думать о болезни, в целом одного не оставляет.
А Алиса одна. Вряд ли кто-то возьмётся сидеть с ней день и ночь.
Джек позади, на раскладушке, пошуршал подушкой и улёгся. Молча.
Джим думал. Но уже не про проблемы, а про то, что ему, Файрвуду-старшему, всё-таки очень повезло. У него, как ни крути, в этом особняке целых два родных человека.
Нервные отстукивания пальцами по клавиатуре.
Не состояние Алисы волнует Кукловода, нет. Алиса поплатилась за свою помощь Мэтту – изворотливой, подлой Обезьяне. Сама связалась, сама расплачивается.
Хотя, конечно, в этот раз Обезьяна превзошёл сам себя. Пустил впереди себя женщину, утащил её, раненую, в закрытую часть особняка, и оставил умирать от заражения крови в безлюдной комнате.
А если бы туда Райан не сунулся?
Перестуки, перестуки. Ритм всё более рваный, неровный.
Кукловод не любил Мэтта. Плевать на подлость, на двуличность – на них Кукловод никогда не обращал внимания, но чего-то Мэтту недоставало. При всей своей живучести этот человек был удивительно низким, даже грязным. После общения с ним оставалось ощущение недоумения и какой-то гадливости.
Хотя и недооценивать его было нельзя. Пока не было Джона, Кукловод уже пообещал Райану помочь с деталями для системы слежения. Может, он и не разрешит устанавливать камеры в закрытой части – принцип ненарушения слов друг друга – но усовершенствовать защиту дома он может. И сделает.
Нельзя недооценивать врага. А Мэтт был именно врагом, в этом Кукловод не сомневался.
Как бы то ни было, Алиса, раз сама вызвалась помогать такому человеку, дура. Жизнь дур ценить незачем. Пусть умрёт хоть посреди коридора.
К перестукам добавляются клавиши. Они звучат только в голове, но от этого ещё более чётко.
А вот Арсень…
Сначала разговаривал сам с собой – в этом доме как-то полюбили подобные развлечения. Даже Тэн, уж в чьём благоразумии сомневаться не приходилось, периодически этим баловалась.
Потом – происшествие в гостиной. Музыка, сумасшедшая музыка старшего Файрвуда, пробирающая до костей переходами нот. Кукловод не мог терпеть, когда услышал, как тот наигрывает её на рояле.
Сначала Джим играл тихо. Тихое, плавное повторение гармонического аккорда в левой, а правая выводила психоделичные пассажи, то застывала, то проливалась нежными отрывками, то – резко, остро, рвано – интервалами.
Это сводило с ума. И Кукловод не сдержался – включил динамики, присоединился – как мог, отбиванием своего ритма. Тоже тихо поначалу, и громче, громче…
Он даже зауважал Файрвуда после этого.
Потом – Арсень. Принёсся, прервал, успокоил Джима. Неизвестно как, но через несколько минут общения в Джиме исчезло то, что играло музыку, исчезла эта сила… Исчез огонь, пожирающий изнутри.
И на следующий день Арсень приходит в свою комнату и как будто умирает. Судя по реакции обитателей, ничего из ряда вон выходящего не произошло. Сидят у его кровати, как у ложа больного – не сильно – человека.
Нервирует.
А в голове играет, играет музыка. Пальцы силятся воспроизвести её, зудят подушечки, но можно только отстукивать по столешнице рваный, сумасшедший ритм.
А Арсень будет его рисовать.
Сам захотел.