Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 132 (всего у книги 329 страниц)
– Заняты? – Он сел на стул у кровати. Арсень со своего обычного места перекочевал к коробке с деталями, так что оно было свободно.
– Угу, – буркнул тот. Схватил какую-то детальку, потрясая ей в воздухе, и, видимо, вернулся к прерванному общению: – а мне откуда было знать, что эта вот хрень от той хрени, а? На той тоже красная полосочка есть, между прочим!
– Я тебе, идиоту, что сказал? – Брат почти шипел от злости. – Что? Ну повтори? Я тебе сказал, что диод. Ди-од. При чём тут полосочка?
– При том что она тут есть, блин!
– Деби-и-ил…
Раздав по пару подзатыльников и установив какое-то подобие тишины, Джим принялся за стандартные процедуры: осмотр и нагоняи. Сделал втык Арсеню за пропущенное время укола, отсыпал очередную порцию таблеток.
Джек всё ещё не мог успокоиться. Бурчал что-то про безруких гуманитариев с мозгами из жопы, а его зам хмыкал и отсылал младшего к Райану.
– С такими взглядами на хороших и милых людей ты с ним подружишься, – подпольщик ёрзал на кровати, сгоняя своим задом ноги Джека куда-то к краю. – Будете сидеть и проклинать человечество одинокими зимними вечерами.
– Против человечества ничего не имею, – брат язвил, – человечество, к твоему сведению, сложные механизмы умеет изобретать. А вот таких безруких…
– А вы знаете, какое сегодня число? – Джима их диалог забавлял, но они же так до второго пришествия бурчать могут.
– Это такое число, в которое я понял, что мой зам – идиот! – Джек ткнул пальцем в сторону предполагаемого местоположения Арсеня.
– Число не знаю, но сёдня утром с кухни пахло сосисками, так что определённо хорошее… – внезапно погрустневший Арсень приподнял с пола синенький проводок, посмотрел на него и отложил на стул. – Джим, твой брат на меня обзывается. Нехорошими разными словами.
– А ты весь такой невинный пацифист, – Джим, как бы соглашаясь, покивал головой. – Соболезную. В общем, сегодня – тринадцатое февраля. И наши дамы заперлись на кухне, Джим, кстати, с ними, и буянят. Шоколадом пахнут за версту.
– Э-э?.. Кому-то ещё нужна эта сопливая хрень? – Джек скривился.
– А если не думать о сердечках и подумать, сколько бесплатного шоколада может достаться на халяву?.. – Арсень с ногами забрался на кровать зашипевшего Джека. – Джек, а Джек, шоколадки любишь?
– А кто сказал, что тебе хоть одна достанется, а? – фыркнул тот, пытаясь спихнуть зама ногой. Получалось слабо, но младший не сдавался.
– Ну смотри, от Дженни нам с тобой по-любому перепадёт, да? – Арсень упорно не спихивался.
– Джеку ничего не перепадёт, – Джим, не терпящим возражений тоном, рыкнул и дал Арсеню-подстрекателю подзатыльник. Тот показал ему язык. – У него диета. Или ты, Арсень, хочешь ему ещё и к тазику перегибаться помогать?
– Я очень люблю тазики! – взвыл тот, потирая затылок. И, уже тише в сторону Джека, – ничё, я для тебя шоколадку припрячу, не беспокойся… а вот как этот шоколадковый узурпатор уйдёт… Ай, за что?! – новоприлетевший подзатыльник подпольщику явно не понравился, – я за то, чтоб люди и шоколад были счастливы друг с другом!
– Молчи уже, Санта Клаус. Не обыскивать же тебя на входе и выходе.
Джим ворчал, но всё равно улыбался. Наблюдать за перепалками младшего и Арсеня можно было бесконечно. Как за текущей водой. Джек даже начал походить на себя, а не на свою бледную и обиженную тень.
Это многого стоило.
Джим нащупал на одеяле – подальше от ног Джека – руку Арсеня и слегка пожал её.
Арсень покосился на него, но ничего не сказал. Хотя, судя по хитроватой ухмылочке, он точно вспомнил ночь. Точнее, утро.
– Да, Джим, кстати, если тебе интересно, у тебя в комнате, на тумбочке, рисунок один… Под другими, но он самый большой, не спутаешь. Мне кажется, тебе понравится.
– Так, Перо, хватит уже со своими рисуночками, надо пульт собирать, – Джек пихнул Арсеня в бок. – Ты батарейку нашёл или нет?
И, совсем тихо:
– Шоколадку, значит, спрячем…
Джиму захотелось слегка так стукнуться головой о стену.
Они издеваются или правда думают, что я не слышу?
– Джек, замолчи. Я шоколадок не разрешал.
И, не слушая их разобиженное ворчание – вернее, брата ворчание, Арсень накидывал варианты, как обойти контроль, – встал, подгрёб притащенные таблетки и отправился к себе.
Если Арсень сказал про рисунок, значит, там и вправду что-то интересное.
Уже в своей комнате через несколько минут он, не веря глазам, третий раз читал подпись на рисунке.
– John Fall… John Fall…
Мечта сбылась. Не совсем вовремя, конечно, но всё же – сбылась. Арсень, как любила говаривать Дженни, в очередной раз прикатил луну.
Как по заказу: стиль слегка набросковый, надпись выведена размашисто – не как в записке, которую Джон подбрасывал новоприбывшим, не выверенным каллиграфическим почерком, а вдохновенно, с длинными, буквально летящими хвостиками «J» и «F».
А он, как ни крути, себя любит, – пронеслось в голове, – вон как расписался…
Юнга почитать
И может в библиотеке есть что
И Лайзу спросить она с художниками дело имела
Потом.
Когда Джек встанет на ноги.
Всё ещё улыбаясь, Джим запрятал рисунок в свою тумбочку. Не хотелось, чтобы такое сокровище лежало на виду. Да и Алиса если узнает – с печенью вырвет.
Луну прикатил…
На сегодня – лаборатория, ещё пара приёмов. И если вечером будет время, Джим обязательно поразглядывает рисунок.
А если не будет – просто посмотрит.
– Говорю тебе, это необходимо. – Небольшая фигурка Райана на мониторе склонилась к клавиатуре. Даже сейчас, во время напряжённого разговора, Дракон работал. – Ты его недооцениваешь. Мы с Исами с ним жили и воевали, знаем, на что способен.
Джон слегка качает головой.
Утро – уже второе подряд началось с того, что чердачный гений потребовал его внимания. Разговор привычный – Райан доказывает, что необходимо установить систему наблюдения в закрытой части дома.
А Джон не хочет. Закрытая часть дома – то место, где он хоть изредка чувствует себя не в тюрьме. В тюрьме тоже камеры стояли везде, даже в общем душе.
Резонная необходимость, только ничего эти камеры не меняли.
И когда во время ночных переходов Джон слышит негромкое жужжание камеры, то невольно напрягается.
Сколько лет прошло, реакция та же.
И ему приятно знать, что есть в доме часть, где он может расслабиться и не чувствовать затылком внимание равнодушного стеклянного глаза.
– Райан, мне кажется, ты становишься параноиком, – он наклоняется к микрофону. – Мэтт – один из вашей троицы, с чего ему вам вредить?
– А ты встреться с ним в тёмном коридоре, узнаешь, – огрызается тот. Пальцы беловолосого отстукивают бешеную чечётку по клавишам.
– Я – его учитель. Он пришёл ко мне. И мне вредить тем более не будет. Вы же не стали.
– Джон, ты серьёзно? – Наконец, выйдя из себя, Райан резко крутанулся в кресле и уставился прямо в камеру. – Нас с ним не сравнивай. У нас есть понятие о чести. И я, и Тигрица сражались за свои жизни, теперь мы помогаем тебе, как нашему учителю. А Мэтт вряд ли вернулся учить других свободе. Я скорее поверю, что он по крови соскучился.
– Я не разрешаю устанавливать слежение в закрытой части.
Присутствие Мэтта в особняке его напрягало. Никогда не нравился этот странный человек: ехидный, изворотливый, даже скользкий. Но это особняк Джона, его крепость.
Вряд ли справиться с Обезьяной, если что, будет сложнее, чем с Кукловодом.
– А я говорю, что ты поступаешь, как идиот, – резко ответил Райан. – Тебе мало заминированного тоннеля? Это теперь так ученики к учителю приходят?
– Я его не хотел пускать, и он нашёл свой вход. Вы, трое, отличаетесь редкой целеустремлённостью.
Джон говорит спокойно, но упоминание истории с заминированным тоннелем здорово подорвало его уверенность.
Да, тоннель. Они успели его засыпать, но факт остаётся фактом – Мэтт туда пролез. Без разрешения Учителя. Заминировал… зачем? Приветствие?
Нет. Это не повод устанавливать камеры в закрытой части. Не. Повод.
– Ты говоришь чушь и знаешь это, – Райан цедит это сквозь зубы. – Не хочешь помогать – займусь сам.
Никогда не следит за языком
Зато руки золотые
Продолжать разговор дальше нет смысла. Поэтому Джон прибавляет громкость колонок – иногда даже после окончания беседы Райан цедит что-нибудь занятное себе под нос.
Но в этот раз он молчит.
Джон ёжится.
За окном темно.
Светлеет поздно, и даже не чувствуется, что формально световой день уже должен был пойти на прибыль. Лампа под потолком тусклая – не хватало ещё, чтобы кто-нибудь из городка под холмом по световым пятнам заподозрил, что старый дом с привидениями обитаем, или вовсе обнаружил убежище маньяка-Кукловода.
Единственное спасение, когда хочется хорошего освещения – чтобы рисовать, или для души – две настольные лампы.
Иногда Джон зажигает свечи.
Как сейчас.
Два шага к стене, щёлкнуть выключателем, и комната погружается в мягкий, мерцающий тремя дрожащими огоньками на столе, сумрак.
Джон слегка откатывает стул от мониторов – не выключишь, нельзя, а светятся они холодным и неуютным светом. Садится и поворачивается к окну.
Запотело. Капли набухли, и теперь в них отражается свечное пламя. В каждой капельке – три, а вместе они создают некоторое подобие новогодней гирлянды. Только лампочки крохотные, их много, и навешаны сеткой с несимметричными ячейками.
В такие моменты логово особенно уютно. Полумрак скрадывает вечный завал на обеденном столе – Джон использует его скорее как тумбочку. Не так видны разбросанные по полу листки с набросками – смятые и нет, а душевая занавеска мерцает удивительно красиво, даже таинственно. Освещение дарит обычному целлофану роскошь парчи.
– Зачем устраивать столько шума из ничего? – Бурчание Райана. Что-то новенькое, Джон, заслышав его голос, думал, что сейчас будет презанятнейшая лекция о том, как важно не недооценивать противника.
С каких пор их с Тэн соратник стал им противником?
Джон поворачивается к мониторам. Подъезжает ближе.
На кухне какое-то оживление. При ближайшем рассмотрении оказывается, что там собрался почти весь женский состав особняка. Уселись за столом, разложили бумажки, ленточки какие-то, вырезают, клеят, упаковывают. Между дамами снуёт от холодильника к столу Джим-подпольщик, таскает маленькие формочки, переворачивает их на стоящий посреди стола противень. Сам кулинар счастливый и умиротворённый. Рядом со столом толчётся Майкл, и, что странно, Закери. Оба насупленные.
– Что происходит? – спрашивает Фолл в микрофон недоумённо. Райан в ответ дёргает плечом.
– Четырнадцатое февраля. Кажется, стремление к свободе твоих марионеток не идёт вразрез с отмечанием этого идиотского праздника.
– И что они делают?
– Без понятия, – раздражённо, как смахивают надоедливую муху. – Но шума от них как от джековой бомбы.
– А вот если бы в следующий раз добавить немного мускатного ореха, – мечтательное Джима-подпольщика из колонок.
– … единственное, что меня радует, это то, что я сижу на чердаке и нахрен никому не сдался, – продолжает разозлённый Дракон. Его злит всё, что не относится к технике – вот с ней у него терпение почти ангельское. Взаимопонимание, не иначе. – А вечером свалю куда подальше, чтобы ещё и шума не слышать.
– А вдруг поклонницы? – не смог не поддеть Джон.
Райан тут же стукнул по одной из клавиш особенно сильно, взъерошился, разве что не зашипел.
– Не смеши меня. Все будут лизаться по углам, трахаться на всех горизонтальных поверхностях, а обо мне вообще никто не вспомнит.
– А вдруг?
– Нет.
– Дженни по праздникам всегда о тебе вспоминает, – Джон добавил в голос мечтательности а-ля «Джим-подпольщик». – Присылает гостинцы с Пером.
– Нет. Не вспомнит. Это ж, – яда в голосе прибавляется на пару щедрых пинт, – «светлый праздник любви». А для меня – светлый праздник, когда никакие идиоты не шатаются по чердаку.
– И всё же.
– Нет.
– Поспорим. Если про тебя не вспомнят, я разрешу тебе установить пару камер.
Джон слегка крутится в кресле. Настроение очень уж хорошее. Да и потом, действительно, в этот день у них – у Райана и Джона – работы не будет.
– Я составлю список необходимого для установки камер.
– А если всё-таки вспомнят?
– Можешь загадывать что угодно, – Дракон зло ухмыляется. – Этого не будет.
– Если ты проиграешь, – Джон ещё раз крутанулся в кресле, – спустишься и присоединишься к ним на празднике.
– Да хоть поздравлю каждую из пищащих там, – он ткнул пальцем в один из своих мониторов, очевидно, с изображением кухни, – дур лично.
– Договорились.
Джон с улыбкой выключает кухонную камеру. Случится что-то чрезвычайное – Райан сообщит. А так Дракон даже в чём-то прав, щебетание милых особнячных дам нарушает уютную тишину.
Он снова подкатывает кресло к окну и заворачивается в плед.
Всё же февраль. Холодно.
– Арсень, ты там с табурета рухнул что ли? – Джек даже соизволил повернуть голову в его сторону. Ну и неудивительно – когда падает здоровенная жестяная коробка, полная тяжёлых акварельных карандашей, кто угодно выйдет из раздумий.
– Да блин, уронил просто, – буркнул Арсений недовольно, поднимая коробку с пола. Хорошо хоть крышка не открылась, а то пришлось бы ползать по полу кверху задом в поисках закатившихся куда попало карандашей.
– Угу… а чего в коридоре так тихо?
– Так праздник же. Девчонки на кухне шоколадки упаковывают.
Арсений потёр лоб ладонью и уставился в намечающийся рисунок. Алый, чёрный, тёмно-бордовый, все оттенки коричневых и светло-телесный карандаши вытащены из пачки и сложены между двумя коробками с таблетками, чтоб не укатились со стола. На бумаге – медленно проявляющиеся линии: вид окна снаружи (воображение почему-то дало полукруглое завершение оконного проёма, кроме того, сам проём начинался от пола), чёрные узловатые ветки дерева, чёрный крест рамы. У левой створки Джон. Голова чуть опущена, лицо в тени, веки прикрыты. Ладонь прижата к стеклу. А за ним в темноте, возвышаясь, неясная багровая тень. Черты смазаны, глаза чёрными провалами. Призрачная рука вытянута и поднята над плечом Фолла, от пальцев тянутся блестящие – это пока в задумке, но должно быть, – нити. Эти нити оплетают запястья их недокукловода, как руки марионетки.
Как же голова болит
Пальцы левой руки остервенело трут висок, в правой – по переменке, оставляя жирные следы, чёрный и несколько серо-коричневых карандашей уплотняют фон, мазками создают рельеф голых искривлённых ветвей перед окном…
Джек вздохнул, зашуршал одеялом. Сел, судя по шороху, подтянул к себе коробку.
– Ты пульт доделывать собираешься?
– А?.. Да, собираюсь.
– Арсень, либо нормально говори, чего случилось, либо прекращай шуршать.
– Да нихрена не случилось, голова раскалывается.
Он бросил карандаш на рисунок и закрыл лицо ладонями. Посидел так секунды три, отнял руки и принялся за распечатывание нужных таблеток – время подошло.
– Ну так проветрись сходи, я за пять минут никуда не уползу, – предлагает Джек.
– Да выходил уже, не помогает… – таблетки растолчены в ложке, ссыпаны в стаканчик. – Забей. Тебя вон опять пора таблетками кормить, потом будем собирать пульт. И это… – обернулся, уже зная, что увидит, – без носков на холодный пол…
– Тьфу, блин, – выдал крыс сердито. Улёгся обратно, натянул одеяло. – Мало мне было брата…
– Братьев и сестёр никогда много не бывает, – заметил Арсений. – Поднимайся.
Джек послушно выпивает лекарство, после чего заваливается на подушку.
– Ну, давай сюда, посмотрим, что ты собрал…
Арсений приподнимает брови. Сама такая фраза от Джека – что-то уж очень неожиданное. Он вытаскивает из коробки плод своих вчерашних трёхчасовых мучений – небольшую плату с несколькими торчащими проводками. Сегодня вроде как осталось подсоединить провода к батарейке и поместить всё в корпус. Ах, да: кнопкой придавить пружину так, чтобы можно было при нажатии «замкнуть мать твою цепь у тебя откуда руки растут?!».
– Ну чего, вперёд, – довольно командует крыс, ощупав заготовку. – Давай к батарейке. Только плюс с минусом не перепутай, придурок. Тут напряжение плёвенькое, но это ж, в конце концов, дело принципа.
– Да блин… не перепутаю. Вот от плюса всё типа начинается…
– Ага, щас. На самом деле, начинается, как ты выразился, всё от минуса. Электроны ж с отрицательным зарядом.
– Чего? А в школе…
– Да тут типа такая фигня, – Джек сел, примяв подушку, – когда только начали изучать проводники, думали, что ток имеет положительный заряд и течёт – вот как ты ляпнул – от плюса к минусу. Поздней только поняли, что наоборот…
– А какого тогда…
– Так дань традиции, обозначения старые оставили, от плюса.
– Да тупо чтоб нормальных людей путать... – проворчал Арсений, злобно оглядев тонкий красный проводок. – Физики хреновы…
Джек довольно ухмыльнулся.
– Работай-работай, гуманитарий. Глядишь, человеком станешь.
– А кому приспичило разбирать чужой пульт, а?.. – Арсений ругнулся сквозь зубы, раскладывая на табуретке необходимый инструментарий.
