Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 246 (всего у книги 329 страниц)
– Если опять как вчера поднимется температура, – ладонь перекочевала на лоб, – меня будить сразу.
Дженни приоткрыла глаза, но ничего не сказала.
Арсений дождался, пока Джим не вернётся к нему на матрас. К удивлению Пера, когда он устроился рядом, с другой стороны привалился Джек.
– Мёрзну, – тихо.
Джим накрыл их всех пледом.
Арсений слушал ровное дыхание старшего Файрвуда и сопение младшего. Потом Джим стал дышать тише, размеренней. Уснул.
С дальнего конца подвала заскрежетали инструменты копальщиков, закашлял Билл. Он старался давить кашель, но от этого только хуже получалось.
Джек пошевелился.
– Спасибо, – еле слышно.
– За что? – Арсений в полутьме повернул к нему голову.
– Что Джиму не дал ступить.
– Само получилось.
Они помолчали.
– А Донован постоянно молился. Вечером. Из набожной семьи, наверно. Я стоял сегодня на чердаке и такая мысль пришла: вот смотри, самый страшный грех считается самоубийство. Ну, в заповедях. Получается, если выйти туда, в игру, и перерезать себе горло, спасти жизнь противнику – это будет хуже чем убить. – Он хмыкнул. – Полная дребедень.
– Точно…
– Держи.
В руку ткнулось что-то небольшое, прямоугольное.
– Выиграл, – Джек потянул на себя плед и удобней привалился к его плечу.
– Жвачка, что ли?
– Угу. Береги её, – строго сказал крыс. – Я ещё отыграю.
Второй день ходить за руку. Джиму было тяжело осознавать, что он ограничивает Арсеня в передвижении, в работе. Пусть это пока что незаметно, пусть пока им за руку ходить приятно (хоть и немного неудобно из-за разницы роста и шага), но чем дальше, тем больше это будет тяготить.
Значит, нужно как можно быстрее уничтожить Мэтта, – решил док. Эта мысль немного успокоила.
И попросить поставить меня с Нэт
Пусть девочка умрёт быстро
В том, что сам выиграет, Джим не сомневался. Он не давал себе права на проигрыш.
Они предупредили Билла о вылазке, он должен был проинформировать остальных, как себя вести. Только брату Джим самолично шепнул, предупредив, чтоб не смел за них волноваться. Джек только пробухтел что-то, а Джим ощутил острый укол совести. Каково ему, неугомонному младшему, понимать, что без него творится что-то грандиозное, полезное, интересное, и где задействованы Арсень и брат?
Ничего не поделаешь.
Они пережидали время «загона» обитателей в кладовке, почти вплотную друг к другу. Джон и Райан – на коробках, Исами – стоит между ними, прислонилась спиной к полкам. Арсень опирается плечом о дверной косяк. Джим просто рядом, прислушиваясь к его теплу и звукам особняка.
Говорить не о чем.
Они – работают. Джим обшаривает гостиную. Где-то внутри назойливый червячок шепчет, что нужно, пока есть шанс, выйти на поиск записок, но его можно пока сдерживать, а рядом с Арсенем он и вовсе почти неслышен.
Снаружи разливается Мэтт.
– Нэт, ну-ну, третий день так переживать, Рой, Энди… ага, все? Умницы, детки, теперь, – хлопок ладоней, – дружно спать. Всем добрых снов, да.
Отключается. Джим чувствует, как подпольщик отталкивается спиной от косяка. Переглядываются с Райаном, коротко кивают.
Арсень открывает дверь.
Мэтт выбрался из подпольного лаза неподалёку от кухни, насобирав на себя кучу паутины и пыли. Бесшумно раскрыл дверцы шкафа, выбираясь в тёмный коридор.
Обычно он выходил через дверь кабинета и ходил по особняку свободно, но сегодня будет пробираться по тёмным коридорам как крадущийся зверь.
Сегодня было что-то не то, нутро чуяло, паршиво жалось и заставляло его прижиматься к стенам.
Стабле доверял этому чувству. Много лет назад в подворотне, когда его компания напала на тощего и вроде б безобидного верзилу, он держался позади. И это спасло ему жизнь – шокер долбаного Форса его не убил, как остальных. Так, пришкварил слегка.
С тех пор ещё много раз. Тигр звала это интуицией, а он просто знал: засвербело нутро – держись тише воды ниже травы.
Тёмные коридоры сегодня напрягали. Поворот, прихожая, приоткрытые двери. Чернота. Она уютная, эта чернота, и скользнуть бы в первую попавшуюся. Но надо обновить ловушки в зимнем саду. Да и змею покормить не мешает, она нужна для запугивания.
Он осторожно прокрался мимо гостиной. Ухо уловило едва слышный шорох, Мэтт резко обернулся. Ничего. Из-за приоткрытой двери сверкал желтющими буркалами Кот. Увидел его, скрипнул вместо мява. Шмыгнул обратно в темноту.
Стабле про себя чертыхнулся, настороженно вгладываясь всеми пятью чувствами в окружающую темень.
Ничего.
Свербение в нутре слегка улеглось. Он выпрямил спину и расправил плечи. Алиса всё равно не смотрит на мониторы, когда он выходит ставить ловушки.
Я – Трикстер. А вы мои марионетки. Все-все.
Дракон, я доберусь до тебя и буду пытать электричеством. Столько, сколько захочу. Или на твоих глазах стану пытать Тигра. Красиво, правда? Красиво.
Забывшись, он сделал рукой выпад вперёд, вжимая воображаемый раскалённый прут в гладкую кожу. Клеймо прямо под ключицей, левой. Ей очень пойдёт, алеющие буквы на ровной гладкой коже.
Вишнёвое от жара железо вжимается в податливую плоть, ноздри Мэтта расширяются, трепещут – запах обугленного мяса сладко дразнит, как её мучения, не упустить, нет. Она заходится криком, откидываясь… на чём? Пусть будет стул, да, стул. Табурет. И верёвки, с потолка, чтобы она могла в них изгибаться, как тряпичная кукла.
Значит… она запрокидывается, блестят белые зубы из-под запёкшихся раскрытых губ, а грудь вздымается часто от судорожных захватов воздуха, раз за разом, рывками…
Мэтт сжимает зубы, мотает головой. Рука, скрючивая пальцы, почти ощущает под собой гладкое тело Исами, беззащитное, податливое, жаждущее. Могли ласкать руки любимого, но ничего: огонь и железо тоже могут быть ласковыми. А уж какими горячими – как ни один Дракон на свете.
Алису можно заставить жечь ей пальцы. Она же любит огоньки, Алиса-Элис…
Мэтт вздрагивает, и иллюзия осыпается, оставляя его тяжело дышать в пустом коридоре. Он у дверей зимнего сада. И оттуда, из приоткрытой тьмы, доносятся тихие и вполне себе отчётливые шаги.
Алиса не могла выйти
И она ходит по-другому хромоножка
Вмиг всё встаёт на свои места: и то, что марионетки сегодня перед входом в подвал вели себя очень похоже на то, что он видел вчера, и эти шаги… Форс что-то сделал с камерами, умный ублюдок.
Мэтт пригибается к щели, едва ли не приникает к ней. Бесшумно.
Это не шаги Дракона. Ну правильно, пошёл не один. Нортон ранен, не он. Малыш Джонни? Исами? Пёрышко? Похоже…
Но ученики где-то в доме. То-то мне чудилось дерьмо какое-то случится
Медлить нельзя. Форс ловит его, скорей всего, у выхода из кабинета. Кто-то второй – Тэн ли, Джон – ждёт в кинотеатре, у люка. Про третий ход Джон либо не знал, либо не подумал, что он узнает.
А если б подумал, меня б уже сцапали
Как же хорошо, хорошо, что он умеет ходить бесшумно!
От ощущения, что его враги всего в десяти шагах, за чернеющим провалом двери, ведущей в кинотеатр, сердце забилось часто и больно.
Схватят не уйду
Сюда в зимний один выход
Рука шарит в кармане, но нож – не то. Если Перо, он будет драться.
Пульт управления, джонов. Он им двери блокировал. Да.
Мэтт перекладывает пульт в левый карман, держа пальцы на нужной кнопке блокатора. Надевает рюкзак и второй лямкой, так на одном плече висел. Теперь не помешает движениям.
Глубоко вздохнув, рывком распахивает двери и врывается внутрь. Доля секунды – захлопнуть дверь и нажать кнопку.
Сработал блокатор, но испытание не началось.
Стабле хватает с пола тяжёлый горшок, уже видя тёмный силуэт с фонариком у дивана, только-только оборачивается я быстрей и горшок обрушивается на голову. Тело валится мешком на пол, фонарик падает из разжатых пальцев.
Мэтт переводит дух. Комья земли, из горшка вывалились. Кудряшки по полу, кровавый след на белом виске.
Трикстер подбирает фонарик. Нечего ими разбрасываться, дефицит. Светит на жертву.
О-па
Джеймс Файрвуд
А ты что здесь забыл?
Мэтт действует быстро. Он кидает фонарик на пол, снимает со спины рюкзак. Но вместо припасённых материалов для ловушек достаёт верёвку. Ещё одна есть тут, за тумбой для аквариума. Взгляд уже ищет в полумраке – вон стремянка, а с потолка, угрожающе-чёрные, свисают крюки для гирь. Свободные.
Разматывая верёвку, Мэтт припоминает, в каком кармане рюкзака рация, и ухмыляется.
Бросает петли верёвки на диван. Рация удобная, маленькая, а расстояние не такое большое, стены не заглушат сигнал. Палец жмёт кнопку.
– Приём, – в шипящий динамик, – как слышно, подруга?
Алиса отзывается не сразу. Может, спала. Но отзывается, и ухмылка натягивает мышцы лица.
– Выведи аудиозапись с зимнего сада на динамики и включай все, – командует Мэтт. – Во всём доме.
Райан сверлит взглядом дверь. Он неподвижно стоит уже минут двадцать, но из кабинета не донеслось ни звука. Ничего. Ночь длинная.
За учителя только он не ручается. Он не умеет прятаться в темноте. Райан бы его обнаружил легко, значит, найдёт и Мэтт. Он зверь, пусть и мартышка.
Никто не сказал, что у мартышек нет интуиции. Прячутся же они как-то.
Над ухом неожиданно засвиристел динамик. Издал жуткий скрежещущий звук включения.
Внутренности как ледяными иголками прошило. Дракон подавил желание дёрнуться за угол.
– Кхе-кхе… проверка связи, – катится в гулкой темноте весёлый голос Мэтта. – Раз-два, раз… Как слышно, мышки? Я вас, конечно, не вижу, но вы меня слышите прекрасно, уверен. Как насчёт немножечко развлечься?..
Арсений шёл на чердак, не помня себя. Голос Мэтта сопровождал всё время, работали все динамики, но он слышал только одну фразу: либо вы идёте на чердак и Дракон отключает то, что блокирует камеры, либо вашему доброму доктору будет плохо, мышатки.
Мозг поставил эта фразу проигрываться на повтор.
Перо мотнул головой. Райан подпихнул его в спину, чтоб заходил.
На чердаке уже были Джон и Исами. Тэн тут же оказалась рядом, молча коснулась руки. Задержала, обвила холодными пальцами его запястье. Привычно. Бесполезно. Арсений попытался улыбнуться по инерции, но только и смог, что нервически дёрнуть уголком губ.
Райан сразу прошёл к мониторам, включил их. Мэтт стребовал это в первую очередь. Пять минут прошло в ожидании: хвостатый отключал циклящее устройство. Попутно он передал что-то Джону, и тот отошёл в угол, зашуршав там.
Арсению в полушоковом состоянии пришло в голову, что это шоколадный батончик, который Фолл теперь тайком хомячит в углу, и он едва подавил острую вспышку смеха.
Райан оперся на стол обеими ладонями, склонился.
– Готово, Обезьяна, – проговорил в микрофон. – Камеры работают в обычном режиме.
– Да? Как же я рад слышать, Дракон. Будь добр, трансляцию из зимнего сада, мы тут. А остальные? Кто там? Алиса, кто с ним?
Неясный отрывистый шум в колонках.
Зимний сад? Какого чёрта Джим там забыл если сказал будет в гостиной
Какого вообще
– Алиса говорит, что вы, нехорошие, поставили глушилку на чердачную камеру. Это правда? Ох, как же невежливо. Док вас не одобрит. Он у нас разве не образец культуры?
Джон подходит к столу, кивает Райану.
Пальцы хвостатого пробегаются по клавишам, выводя на центральный монитор изображение с камеры в зимнем саду. Форс втягивает воздух сквозь сжатые зубы и негромко матерится. После чего наклоняется обратно к микрофону.
– Я и Фолл. Больше никого, – говорит спокойно.
– Допустим, я тебе верю. Хотя о чём мы? Не верю, конечно. Пёрышко, ау! Хорошо меня слышишь? А видишь? Нынче любовь твоего сердца составляет компанию мне. Разлюбил, может? Остыли чувства?
Джон молча сторонится, уступая ему место у экрана.
Зимний сад. Свет включен, видно каждый листик на всех грёбаных растениях. В центре на верёвках подвешен Джим. Две хитро перевязаны через грудь и плечи, удерживая на себе вес тела, перекинуты через потолочные балки.
Ещё две фиксируют запястья, удерживая руки в положении вверх и в стороны. Файрвуд раздет до пояса, спутанные волосы распущены, закрывают лицо. Голова бессильно свешивается на грудь, как у мёртвого курёнка.
Ступни касаются верхней площадки подставленной стремянки. Если стремянку выбить – верёвки вопьются под тяжестью тела в беззащитную кожу. Ноги тоже связаны, плохо видно, вроде обрывком провода.
То, как подвешен Джим, очень походит на старинное распятие, такое было у бабки в доме, Арсений вспоминает это отчётливо, старую тускло блестящую бронзу, так же бессильно склонённую на грудь голову. В детстве он терпеть не мог натыкаться на эту вещь взглядом, во всей позе распятого было нечто жутко противоестественное, отрицание жизни, и то, что трупу, пусть маленькому и бронзовому, надо было возносить молитвы, заставляло его содрогаться от отвращения.
Кожа Джима в электрическом свете наверняка отливает желтизной, тусклой и почти бронзовой. Перо слегка замутило.
– Что молчишь, Пёрышко, язык проглотил?
Исами слегка сжала его пальцы. Наверно, пыталась уговорить молчать.
– Я не молчу, – услышал со стороны Арсений свой спокойный голос, – ублюдочная сука.
– Идиот, – констатировал Райан в равнодушных полголоса.
Колонки заохали.
– Что же это такое-то, а? Я к нему со всей душой… Ну не хочешь так не хочешь, не заставляю. Тогда сразу перейдём к делу.
На мониторе Стабле что-то извлёк из кармана. Блеснул на свету стеклом пузырёк. Мэтт вытащил пробку, зажал горлышко стекляшки тряпкой и перевернул её вниз.
– Нашатырный спирт. Вот, смотрите, не жалею, да. Не жадничаю.
Отставив склянку, Мэтт с тряпкой полез на лестницу. Арсений с ненавистью смотрел, как он хватается за бесчувственного Джима, тесня его с верхней площадки стремянки, как прижимается к его спине, поперёк охватывает длиннопалой лапищей, чтобы удержаться, второй шарит и прижимает к лицу тряпку.
Джим вздрагивает, поднимает голову. Мэтт почти душит его тряпкой, возюкает по лицу, имитируя усердие. Файрвуд дёргается.
– Молчи, – шепчет Исами, приподнимаясь на цыпочки. – Джеймсу будет легче, если он не будет знать, что ты его видишь. Поверь.
– Бесполезно, – обрывает Арсений, глядя, как Мэтт душит Джима тряпкой. Внутренности как смёрзлись. Одна ненависть внутри кислотой, разъедает стенки.
– Очнулся? Нет? Или очнулся? Файрвуд, подай голос, а то не пойму.
Джим что-то мычит через затыкающую тряпку, мотает головой, ему нечем дышать.
Тряпка падает на пол, и Файрвуд захватывает воздух. Левая половина лица – теперь видно – залита кровью. На экране кровь чёрная.
Мэтт, выделывая телодвижения, похожие на извивы червя, слезает с лестницы и отодвигает стремянку. Джим тихо шипит, когда верёвки врезаются в тело.
– Надо наказывать непослушных детишек, – произносит Обезьян, снова подходя к дивану и своему рюкзаку. Принимается там рыться. – Я что сказал? За тебя отвечает Перо. А ты сбежал. Плохой мальчик, очень плохой. Я тебя выпорю, чтобы впредь не думал убегать. Ты подумал о чувствах Пёрышка, а? Что он пережил, когда не обнаружил тебя рядом? Нехорошо.
Он выпрямляется, что-то дёргает в руках, словно проверяет на прочность пучок соломы.
– Провода, Перо, – сквозь зубы поясняет Форс.
– Он же и так связан.
– К твоему сведению, проводами можно бить и душить. Душить ему вряд ли интересно, – вскользь поясняет Райан.
Попробовать доораться до Алисы
Если Джим прав она за нас
А если она испугается
Тогда подставлю её и всё
Нет нельзя
Арсений сжимает пальцы, и без того вцепленные в столешницу. Кровавые корки на ладонях лопаются, но боли он не ощущает.
Стабле забрался на стремянку. Выпрямился во весь рост сдохни сдохни сука
Размахивается. Плотная связка проводов в его руке описывает размытую дугу, врезается в спину Джима. Он содрогается, связанный, но не издаёт ни звука.
Мэтт размахивается второй раз.
Ещё.
Он бьёт долгих восемь минут, шатаясь на лестнице, удары захлёбываются, теряют ритм, иногда и вовсе соскальзывают со спины. Свистит разрезаемый кустарной плетью воздух, полоса хлёстко врезается в кожу. Арсений не закрывает глаза, заставляет себя смотреть. Изредка только переводит взгляд на часы.
За всё это время Джим не издаёт ни звука. Дёргается конвульсивно в путах, выгибается, болтаясь на верёвках. И молчит.
Арсений представляет, как он искусал в кровь губы. Какая должна быть боль.
Он и её ощущает, медленно раздирающую спину, вгрызающуюся в мышцы и кости. Дышит рвано, в унисон ударам, задерживает дыхание как Файрвуд, когда плётка со свистом упускается на спину, порождая конвульсию изогнутого в путах тела, и выдыхает резко, чтобы судорожно хватануть ртом ускользающий воздух.
Он слышит пыхтение и сопение Мэтта за своей спиной, как скрипит под ним лестница, жалуясь на отдачу движений, слышит треск динамиков и жуткий свист…
Серый свет от монитора дрожит, колеблет воздух перед ресницами.
Свист заполняет всё, пространство, время, голову, комната исчезает, он там, с Джимом, или нет, он сам принимает удары стискивает зубы не застонать нет не показать слабость не орать нет сжать зубы впиваются в растерзанную нижнюю губу, одна боль на другую
Но Мэтт неожиданно прекращает избиение.
