Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 229 (всего у книги 329 страниц)
Арсений слышал, как шуршат карандаши о бумагу в её руках и предвкушал. Не пытался угадать, это убило бы всё. Софи потрясающе работала с цветами. Даже форма становилась не такой важной в её работах – цвет поглощал всё, всем собой, становился данностью и говорил со зрителем на откровенном, ясном языке переживаний. Она не боялась сообщать рисункам себя. И ждать чего-то заранее было бы верным способом предать её доверие.
Он некоторое время думал, что нарисовать, потом поймал себя на том, что не отрывает взгляда от её рук с зажатыми между пальцев карандашами. Под ними рождался рисунок. Это и следовало рисовать. Эти руки, облекаемые тонким светом. Правую, создающую мир линий и штрихов, левую с тонким браслетом-цепочкой на запястье и чужим кольцом на безымянном пальце – удерживающую альбом. А между ними бесконечность создаваемого рисунка. Он не мог знать, что она рисует, потому оставил лист пустым: под остриём карандаша только-только зарождается первая линия.
– Меняемся?
– Да… – Софи кивнула, не отрывая взгляда от своего листа. Отчеркнула что-то в последний раз, потом протянула альбом.
– А, это ж я, – Арсений оглядел черно-красный рисунок. Она нарисовала его стоящим у глухой кирпичной стены, спиной к зрителю. По позе – упирается лбом в прижатую к стене от локтя до запястья руку, вторая рука опущена. Окровавленные бинты, частично размотавшиеся. Между пальцев кисти, но видно, что едва держит.
– Джон рассказал мне, что значило быть Пером, – Софи смотрела на него, не отрываясь. В тёмных глазах бликами мерцало усталое солнце. – О дверных ручках и свободе. Я вспылила и сказала, что он просто отвратителен.
– Вот как? Ну…
– Ты до сих остаёшься их марионеткой и знаешь это. Молчишь только.
– Пожалуй, – он протянул ей свой альбом и перевёл взгляд на край лужи.
– Саймил, – Софи зашуршала его альбомом, – ты хотел показать, что я рисую, или что выхожу замуж? Столько внимания этому несчастному кольцу… – она закрыла альбом. – Ладно, не обращай внимания. У меня сегодня саркастическое настроение. Я сохраню этот рисунок.
Арсений всё ещё смотрел на рисунок, который она ему подарила.
– Это потому я упираюсь в стену? Потому что боюсь повернуться и признать себя марионеткой?
Он поднял голову.
Софи внимательно посмотрела ему в глаза.
– По словам Джона, ты мог всё. Не в том смысле, что прибить полку к стене или там починить стиральную машинку, – она презрительно фыркнула, словно чинить стиральные машинки было самым неблагородным занятием на свете. – Он сказал, ты мог возвращать надежду. Я тоже подарила тебе надежду, там, – она указала на рисунок, лежащий у него на коленях.
– Кисточки? – Арсений даже улыбнулся.
Она оставалась серьёзна. Чуть прищурилась.
– Если то, что сказал Джон, правда, то ты ими пробьёшь путь на свободу. Ты уже раз почти смог, значит, это верный путь.
– Хорошая мотивационная речь, – Арсений покивал. Софи кинулась в него жёлтым карандашом, но он успел поймать.
– Русский невоспитанный хам, – сказала, отворачиваясь.
– А ты видела много воспитанных хамов?.. А, ну да, Фолл…
Они ещё некоторое время поддевали друг друга, потом Арсений подвинулся к ней на лавочке и обнял за плечи.
– Не мёрзнешь?
– Нет. Но к вечеру похолодает… Надо возвращаться в город.
– Да, точно.
Она, впрочем, только слегка пошевелилась и устроила голову, прижав к его груди. Солнце мигнуло за крышей особняка, готовясь провалиться за стену.
С дерева спрыгнул надремавшийся Табурет. Потянулся на ходу, разминая блестящее меховое тело, и потрусил в особняк. Правда, на полпути остановился, принюхался к кусту смородины и принялся рыть под ним в песке ямку.
– А мы сидим в небе.
– Ты о чём?
– О том, что в луже небо отражается. И мы в нём, – Арсений кинул взгляд вниз, где их отражения кверху ногами падали в бесконечность бесцветного неба. По краям лужи шла миленькая окантовка из отражений чёрных веток.
Софи не ответила. Лужа была почти круглая и вместе с ними вполне могла сойти за модель вселенной. Метафорическую такую.
– Ты бы не приезжала сюда. По словам Райана, в прошлое может утянуть того, кто там ни разу не был. Я не очень хочу, чтобы ты провалилась вместе со мной и Форсом в этот мини-ад.
– Подумаешь, ад, – Софи погладила его пальцы, лежащие на её колене, у самого края клетчатой юбки. Потом нахмурилась, случайно наткнувшись взглядом на его кольцо. – Файрвуд постарался?
Арсений кивнул.
– И ты этого хочешь?
Он широко улыбнулся:
– Мы в ответе за тех, кого приручили.
– О да, только он явно не считает себя прирученным.
Софи мягко высвободилась из его объятий и поднялась.
– Мне действительно не стоит больше приезжать. Если уж ты попросил.
– Спасибо, – Арсений тоже оторвал задницу от лавочки, подал руку. Софи ухватилась за его пальцы, и выбрались из лужи они вместе. – Джим тоже больше не приедет. Теперь увидимся, когда вернусь.
Арсений проводил её до машины, закинул забираемый ей альбом на заднее сидение.
– В этом альбоме то, что просил Джон, – сказал напоследок. – Просто дай ему посмотреть. Он поймёт, какой рисунок его.
Потом вышел через тоннель ко вторым, внешним воротам. Покидать территорию особняка ему было нельзя, оставалось смотреть, как «форд» скрывается за поворотом дороги, убегающей в рощу.
– Вот и нефиг тут торчать как дорожный указатель, – сказал сам себе, возвращаясь во внутренний двор. Надо было ещё забрать новый альбом с лавочки и собрать все разложенные карандаши.
Дверь во внутренний двор была открыта – проветривание. День выдался тихий, моросил мелкий дождик. Арсений, проходя мимо с охапкой дров, услышал подъезжающую машину. Он успел отнести дрова и вернуться обратно, прихватив резиновые сапоги (Райан, с пяти утра сидящий над пайкой чего-то там, буркнул сердито, но активно возражать не стал). С крыльца ещё продемонстрировал их вылезшему из автомобиля Файрвуду.
– Там стой! – рявкнул, махая сапогами. – Я тебе докину!
Джим недоумённо нахмурился, вынул из уха наушник.
– Что, прости? – Переспросил не настолько громко, но в пределах слышимого.
– Да блин… Там стой, говорю! А то в грязи утонешь! – Арсений слегка размахнулся и закинул сапоги на бетонную дорожку. Пролетели они в аккурат рядом с Джимом. – Напяливай и давай сюда!
Джим немного потоптался, стягивая ботинки, всунул ноги в сапоги, и, удерживая свою обувь в руках, степенно почавкал по грязи к нему.
Арсений ждал на нижней ступени, вдыхая бодрый сырой воздух. Сегодня он пах по-особенному свежо.
Снег будет. Точно.
Джим дошёл до него, обтёр подошвы о железную решётку. Арсений тем временем поймал болтающийся наушник и с любопытством сунул себе в ухо.
Звучало что-то очень классикоподобное, но спутать это с тем же Моцартом, или, чем чёрт не шутит, Чайковским, было невозможно. Джим тем временем любопытно и немного насмешливо смотрел на его реакцию.*
– Нравится? – Негромко.
– Очень печальное ощущение красоты, – сформулировал Арсений, послушав некоторое время. Затем задумчиво усмехнулся: – Да, и это говорит человек, не мытый уже пять дней и дружащий с резиновыми сапогами каждое утро. Вы-то, полагаю, лорд Файрвуд, чисты как омытый росой нарцисс?
– О, мы себя не обидим, роса, нектар и амброзия, – Джим прижал его к себе и коротко поцеловал в губы. – Тебе лучше? Райан поил тебя чаем?
– Ага, заварил целый котелок. Это не метафора, котелок могу показать. Там по стенкам… красноречивые остатки чайных танинов.
– Сейчас…
Джим отпустил его, принялся рыться в сумке. Выругался, достал пачку распечатанных листов, всучил Арсению.
– Подержи. Не могу найти таблетки.
– Угу, держу, – Арсений придержал заодно и наушник. Хотелось дослушать до конца. – Джим, а кто это сочинил, был не промах. Он будто слушал свои воспоминания, но они далеко и звучат глухо из-за времени. Как через туман, понимаешь, о чём я хочу сказать? – он провёл пальцами неровную линию по удерживаемым листам. – Сначала прислушивается, а потом начинает различать яснее – но не их, а свою тоску. Она у него внутри. Заполняет и звучит куда ярче, чем память.
– Очень похоже, – короткий взгляд. – Но по мне так описывать музыку словами – гиблое дело. Держи.
Он протянул увесистый мешочек с упаковками. Встряхнул. Прислушался к шуршанию таблеток.
– А его куда? Файрвуд, на мне, – Арсений красноречиво похлопал по шуршащим карманам, – места уже бестаблеточного нет.
– Обмотай баночки скотчем на манер пулеметной ленты и сделай что-то вроде пояса. – Снова встряхнул. Поморщился. – Райан поможет. Или мне скотч вытащи, я помогу.
– Это нитроглицерин? – встряхнутый мешочек глухо зашуршал. – Тогда я намотаю его непосредственно на себя. Не приведи потолок потеряется. Не спорь.
– Дело твоё, только чтоб это было похоже на пулеметную ленту.
Джим передал ему мешочек, сунул руки в карманы. Нахмурился, вспоминая.
– Видишь, в чём дело… эту «ленту» я очень хорошо помню. А когда тебя собирал, забыл её сделать. Вот и решил подстраховаться.
– Заходить не будешь? – Арсений потянул его с собой за руку. – Приглашаю только в прихожую.
– Ну… давай.
Джим зашёл, не отпуская его руки. Пальцы были тёплыми, немного расслабленными. Оглядел помещение.
– Знаешь, если не… думать, то тут очень красиво. Своеобразно.
– Эстетика упадка, ага. – Арсений слегка пожал его пальцы и выпустил. – Подожди здесь минутку, за скотчем сбегаю.
Вернувшись с мотушкой, он провёл Джима до прихожей. За пять шуршащих дней он успел излазить весь старый особняк – на этом особенно настаивал Райан, считавший, что Перу для выживания надо тщательно изучить план. Арсений не просто изучил, даже карту свою нарисовал с пометками.
У большого пыльного зеркала в прихожей он остановился.
– Тут иногда в отражении всякая дрянь чудится, – поведал, вытряхивая упаковки нитроглицерина на столик у зеркала, – не обращай внимания. Райан говорит, это сознание так шалит, воспринимая близость проклятия. В зеркале и тенях проще всего увидеть то, что будет пугать.
– Постараюсь, хорошо.
Джим подошёл ближе, взял в руки одну из упаковок. Отложил. Взял скотч.
– Прямо на тебя?
– Прямо, – Арсений развёл полы куртки и задрал футболку (осторожно, чтобы ряды карманов не помялись).
– Будешь чесаться, – слегка сварливо. Сам же с треском отделил полоску скотча, обмотал первую баночку. – Будешь много, много… а в особняке с мытьём сложно будет.
Арсений сердито выдохнул, возведя глаза к потолку.
– Слушай, переживу как-нибудь. А чесаться я в больнице привык под бинтами. Давай уже.
– Может пойти сыпь, – Джим с явным удовольствием на аристократической роже принялся наматывать на него скотч. – Раздражение кожи. Что там ещё может быть…
– Крокодилы заведутся. Под скотчем, – Арсений дёрнул его за воротник, чтоб не выпендривался.
– Вши. – Джим на секунду остановился, красноречиво приподнял брови. – Могут завестись вши.
Продолжил наматывать, премерзко скрипя полосками.
– Джим, а Джим, – Арсений покосился на прозрачную полосу, удерживающую связку пузырьков с таблетками. – Ну скажи, что ты будешь со мной нежным, отдирая этот скотч…
– Будешь выпендриваться, я ещё и пластырь добавлю. Для крепости.
Джим знакомым жестом похлопал по получившейся «повязке». Жестом же показал, что футболку можно опускать.
– Ну-ну.
Арсений одёрнул футболку. Теперь она выпукло выпирала на уровне пояса. Мало было карманов…
– Что, уходишь?
– Ну, минут… – Джим одёрнул рукав, посмотрел на наручные часы, – тридцать-сорок в запасе у меня есть. Можем выйти, поговорить… послушать музыку, м?
– Минутой больше или меньше... А, – Арсений махнул рукой. – Пойдём. Вроде бы в каком-то кармане были сигареты.
Случилось это как всегда неожиданно. Райан набрал чайник и нёс его в комнату, когда пол ушёл из-под ног. Мгновения темноты и ощущения, что куда-то падаешь, и его изо всей силы ударило об пол. Чайник вырвался из руки, вертясь и разливая воду, отскочил на несколько шагов, ударившись об стену.
Форс медленно поднял голову. Хлюпнул носом – ударился при падении, и теперь на пол капала тёмная кровь. Чайник поднимать не стал. Вытирая кровь рукавом куртки и старательно дыша ртом, поднялся, побрёл по коридору. Сознание, не отошедшее ещё от шока перемещения, слегка плыло.
Но это точно коридор второго этажа. Судя по сумеркам, раннее утро или поздний вечер.
В дальнем конце пустого коридора валялась бесформенная груда.
Очень надеюсь эта куча тряпья Перо а не чей-нибудь труп. Не хочу искать по всему дому
Это и впрямь оказался Арсений. Валялся он на спине, раскинув руки. Не перепутаешь – эта его куртка, полная «гуманитарной помощи», из-за которой он стал похож на холодильник на двух ходулях.
– Подъём! – Из-за всё ещё капающей крови получилось невнятно. Райан несильно пнул его ботинком в бок. Перо не среагировал.
Чертыхнувшись и подозревая худшее, Форс присел рядом на корточки. Проверил пульс на шее. Слабый, но был. Просто вырубило.
Он огляделся. Под потолком мерцала алым камера. Значит, все системы рабочие. Хоть спрашивай у Джона, сколько времени и где Файрвуд.
– Чёрт бы тебя взял… – Хлюпнул кровью ещё раз, ухватил Перо за ноги и поволок к лестнице. Тащился Арсений хорошо, только голова слегка на ступеньках подпрыгивала. В прихожей горел свет, бардак – не больше обычного. Значит, назад не швырнуло. Это был старый недобрый особняк десятилетней давности.
Тишина только напрягала. Ни одного носящегося придурка.
Райан, роняя капли крови на ковёр, понял, что до гостиной Перо не допрёт, и протащил его до своротка к кухне. Только там, у дверей кладовой, он встретил первых обитателей.
Джим перематывал руки пострадавших. Все они, как-то даже не сговариваясь, решили, что медпункт устроить лучше в комнате Пера бывшей, и теперь Джим там принимал пациентов – после новости о том, что Арсень жив, стало намного проще. Не просто проще – находиться в комнате Арсеня было легко, хорошо, будто…
Чёрт его знает, что – будто. Просто хорошо.
Сейчас тут обреталось трое ждущих перевязки человек: Рой, Джозеф и Дин, и ещё один перевязываемый – Энн.
Но, когда в комнату засунулась ошарашенная Дженни, похлопала глазами, открывая-закрывая рот, а после Райан и Джим-подпольщик втащили Арсеня…
Первым делом Джим выронил руки ойкнувшей Энн, подлетел, оттолкнул Форса.
Проверил пульс.
Пульс был.
– Почему у него ссадина на лбу? – медленно поднялся на ноги, сверля глазами Форса. – Отвечай.
– Какой был такой и остался… – тот хмуро промокнул кровь под носом рукавом куртки. Рукав и так был весь в крови. – Перебещедие деудачное. Отвали, Файрвуд.
– Я тебе череп раскрою, – пообещал спокойно. Внутри разбухало бешенство, иррациональное, необъяснимое. Хотелось убить Форса – вот хрен разбери, почему, но хотелось. – Положите Арсеня на кровать.
И, пока кто-то там возился, что-то там делалось, пока нарастал радостно-восхищённый гул, Джим медленно пошёл к тумбочке. За скальпелем.
– Джим! – пискнула Дженни, ухватившись за Джимов рукав. Она успела сунуть Райану полотенце, и теперь кинулась к нему, не то радостная, не то просто растерянная, – Джим, давай, мы чаю согреем? Для Арсеня. Или мёд… Я немного приберегла для таких случаев… Можем льда принести с кухни! Ты скажи только!
– Форс, когда он в себя придёт? – Джим шуровал в сумке в поисках орудия возмездия.
– Да откуда я знаю?! – взвился Райан (с прижатым к носу полотенцем) и развернулся к двери с явным намерением уйти.
– В одиночку не советую, – негромко заговорил с кровати Джим-подпольщик – он единственный (остальные таращились на них как на Леонарда, обрядившегося в женскую шляпку) спокойно пощупал пульс Пера, убедился, что тот жив, ран нет, и оставил в покое. – Стабле любит убивать одиночек током через дверные ручки. Или гири опрокидывает. Кстати, док, Арсень тут что-то с собой притащил. В карманы понабито.
– Стабле? – Форс обернулся у самой двери. – Что…
– Перехватил контроль и убивает людей, – так же спокойно пояснил подпольщик. Дженни на его словах поёжилась. – Говорит, должно остаться двенадцать. Не вовремя вы появились. Бывший Кукловод теперь с нами, пока люди считают – сумеем выбраться. Скоро считать перестанут и начнут помогать Стабле сокращать своё количество до двенадцати.
Райан выругался, но не ушёл. Привалился к стене.
– Двери блокированы?
– Все, – кивнул Нортон. – Да ты подожди, через пятнадцать минут вместе пойдём до подвала. На ночь всех туда сгоняют.
– А Арсеню в подвал… – Джим нащупал сталь скальпеля. Он приятно лёг в руку.
Встал.
Потёр переносицу.
– Дженни, – девушка подняла на него огромные глаза, – ты права, нужен чай. Но мы не знаем, когда он в себя придёт, понадобится примус Роя. Рой?
– Для своих – без проблем, – подпольщик поднял руку. Довольный.
Дел и правда была куча. Отложив оружие до лучших времен, Джим сел на кровать.
– Так это что, Перо снова с нами? – Из угла высунулся Джозеф.
– Пошли, мелкий, – Рой сгрёб его за шкирку, потащил к двери, – оповестим народ. Док, где лидер?
