Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 62 (всего у книги 329 страниц)
– Будешь как я потом, супчиками питаться, – мстительно буркнул Джек из своего угла. Сейчас он сидел, обняв одно колено, и грыз заусенец на большом пальце. Рубашка смята, волосы в разные стороны – как в стогу спал, только соломы не хватает.
– Супчики, постельный режим… курорт. Надо себя периодически так… отдыхом баловать.
– Оборзел, – поддакнул главный крыс и вернулся к заусенцу.
– Сначала отвары, потом супчики, верно, – Джим сделал несколько пометок в блокноте относительно состояния Арсеня. – Постельный режим минимум дня на четыре.
Вернулась Лайза. Поставила мокрый тазик к кровати, спросила Арсеня, не затопил ли он тут ещё пол.
Тот ответил, что своему тазику не изменяет.
– Док, я отбегу перекусить? – девушка обернулась на Джима. – Приду, и ты сможешь.
– Д-да, да, – Джим замахал рукой, в которой всё ещё был зажат пометочный карандаш. – Иди. Джеку тоже не мешало бы.
Джек оторвался от заусенца и спрыгнул с тумбочки.
– Не, не, раз она уходит, так может, я попомогаю?
– Тазик есть, поить я и сам могу. – Джим, наконец, оторвался от блокнота. Отложил, заложив его карандашом, встал со стула и с наслаждением потянулся. – Иди, потом оба меня смените. Я тоже немного проголодался.
Подождав, пока шаги убегающего Джека в коридоре станут еле слышными, Файрвуд-старший выглянул за дверь: коридор был пуст. Ни проходящих мимо, ни…
Он, конечно, не думал, что Алиса подошлёт кого-нибудь подслушивать. Не думал, да…
Но лучше поостеречься.
Прикрыл недовольно скрипнувшую дверь.
Обернулся.
Арсень, слегка прикрыв глаза, смотрел уже не на потолок – на него.
Джим присел на его кровать.
– У тебя ещё с полмесяца нервная система в норму не придёт. По крайней мере, если верить словам Билла. Ты не знаешь, чем тебя так?
– Нет, – во взгляде Арсеня, даром что еле живого, появилось что-то хитроватое. – Хочешь сказать, ты этого не знаешь?
Джим мягко усмехнулся и выставил вперёд руку с растопыренными пальцами.
– Перечислим симптомы: сначала глубокий обморок с замедлением дыхания и пульса, – он загнул один палец, – приходишь в себя вялый, заторможенный, – второй палец, – тошнота есть. Координация не нарушена, но реакции замедленные. Пока не знаю. Похоже либо на наркотик, либо на транквилизатор. Передозировка снотворным…
– Кто знает, – философски заметил подпольщик. Помолчал, слегка сморщившись, хрипло добавил, что зря так надолго разлучил себя с тазиком – ему ж одиноко, бедняге, – и под пристальным взглядом Джима торопливо перегнулся через край кровати.
– Короче… – сообщил он спустя минуту, стараясь отдышаться и упираясь ладонями в край матраса, – какая теперь разница… главное, всё закончилось.
– Боюсь, что нет, – Джим встал, щедро плеснул в стакан ещё тёплого отвара и, вернувшись, безапелляционно протянул его Арсеню. – Всё если и закончилось, то только для вас. Фракции будут гудеть долго, и кто знает…
По крайней мере, лидером Последователей ему осталось быть недолго. Это – факт. Но озвучивать его Джим не стал.
Арсень, приняв стакан, буркнул, что теперь понимает Джека и его ненависть к чаю, и быстро влил в себя половину содержимого.
Джим ещё с пару секунд испытующе сверлил подопечного глазами, а потом, закрыв лицо ладонью, рассмеялся.
– Ну как… как ты умудряешься? У тебя вне особняка такая же сумасшедшая жизнь была?
Арсень протестующе забулькал сквозь отвар, всё-таки отставил стакан и решительно возразил, махая освободившейся рукой:
– Нет, какая такая же! Здесь так, бледное подобие. Хотя в отдельных моментах, вроде сегодняшнего…
Джим забрал стакан с тумбочки. Подумал.
– В тебя ещё один влезет?
– Ну не-е-е…
Кивнув, док поставил стакан обратно.
Это ж какая должна быть жизнь, чтобы подобное бледной тенью казалось?
– Зато ты устроил мне ещё пару выходных, – очень философски заметил он, разглядывая тускло поблескивающее стекло стакана, – очень вовремя, кстати.
– Угу… и себе – не вовремя, – долгий, но не сказать чтоб несчастный вздох.
– Вовремя, – Джим сказал это очень резко и как-то недобро сощурился. – Очень даже вовремя, потому что…
Договорить он не успел. Дверь распахнулась, в комнату влетел Джек и решительно, очень громко, её захлопнул.
Арсень страдальчески скривился – у него сейчас должна была жутко болеть голова.
Джек заскочил на уже привычную ему тумбочку, но, скорее, по инерции, потому что тут же спрыгнул с неё и плюхнулся на кровать рядом с больным.
– Ну?
– Что? – поднял брови Джим.
– Что нового?
– Арсень выпил стакан отвара, минуты через две его снова вырвет.
– Протестую! – Арсень поднял к потолку указательный палец, – не через две, а через четыре.
Джим кивнул, как бы говоря, что примет к сведению.
– Лайза скоро придёт, поэтому я вас покидаю, и! – он указал на тут же расфыркавшегося Джека, – не смей перегружать пациента информацией.
Уже выходя из комнаты, предупредил:
– Прослежу.
Есть действительно очень хотелось.
Едва Джим вышел, Джек привстал и склонился над Арсением. Вид у него был, как у воробья, чудом избежавшего когтей кота – встрёпанный, ошарашенный и беспокойный.
– Ну понятно, Джиму ты не сказал, но мне-то… – заговорил на удивление тихо и встревожено, – кто тебя так? Алиса? Те уроды, которые с ней таскаются? Ты только скажи, мы их в бараний рог скрутим… Билл сказал – это работа маньяка, но...
Арсений вздохнул, поморщился. Мало того, что тошнит и болит голова, так ещё и места ударов и порезов ныть начали. Крыс нависал над ним, ожидая ответа. Беспокоился.
Разбитые губы против воли расползлись в улыбку.
– Билл прав. Меня отделал Кукловод, собственной персоной, – негромко сказал Арсений и попросил Джека не нависать – тошнило всё сильнее. Дёрнувшись к тазу, он имел неплохие шансы столкнуться с обожаемым лидером лбами.
– Да ну… – выдохнул Джек, плюхаясь обратно на кровать. Рассеянно провёл пятернёй по отросшим лохматым волосам, перевёл взгляд с Арсения на свои колени, потом на камеру в углу, – он же… Всё-таки... Ты его видел?
Арсений чуть повернул голову на подушке.
– Темно было. По голосу только понял, что он. Попытался напасть, почти подмял, а он эту дрянь – и мне в шею. А дальше ни хрена не помню, вырубился, наверное.
– Значит, маньяк…
– Он самый.
Джек передёрнул плечами, выпрямился, шмыгнув носом. Во взгляде появилось что-то прежнее, эта его заражающая всех вокруг бешеная воля, жажда действия.
Арсений с чувством выполненного долга откинулся на подушке. Смертоубийства последователей не предвидится, как и очередных диверсий.
Пока получается. Врать. Достижение, если так подумать…
И долго я так провру?..
– Это, наверно, персональное наказание мне за битые камеры, – продолжил он хрипловатым голосом. – Маньяк же на них повёрнут.
– Ну ещё бы… – лидер хмыкнул. – Вообще, откуда мы знаем, что он там с записями делает…
Арсений хотел ещё ляпнуть про признание Кукловода – что он любит наблюдать за ним на экране, – но не успел. Резко подскочил на кровати, перегибаясь через край матраса. Его бы вывернуло на простыню, но Джек вовремя подсунул тазик.
– Ничего, – сказал зло, пока Арсения выполаскивало новой порцией отвара, – мы с тобой ещё устроим ему весёлую жизнь, Перо. Обязательно.
Лайза сидела на кухне, уговаривая Дженни не волноваться из-за Арсеня. Как понял Джим, хозяйке поставили несколько искажённую информацию: то ли Арсень сам с лестницы упал, то ли ещё что. Оно и к лучшему – знай она правду, волновалась бы гораздо сильнее. Кому от этого лучше?
Кроме Лайзы и Дженни на кухне сидела Маргарет и периодически кидала на Джима странные взгляды. Это не мешало, но и расслабиться полностью не позволяло. И два подпольщика: только Джим зашёл, как они метнулись с тарелками в угол, снизили громкость разговора и теперь косились на него периодически. Недружелюбно косились.
В общем, спокойно не поговоришь. Зато Лайза дождалась, пока он доест, так что в комнату они возвращались вместе.
– Во фракции развал, – негромко начала она, не дожидаясь его вопроса. Они шли по коридору, не безлюдному, но и говорили не о тайных вещах. – Алиса вербует людей, как будто война не сегодня-завтра. Пока наши только Энди, Ланс, и… и всё, пожалуй. Они – точно на твоей стороне. Насчёт Маргарет я не уверена, она Алисе не перечит, но и не цитирует.
– Марго – благоразумная девушка, – согласился Джим, останавливаясь. До двери осталось не так много, а говорить при Джеке не хотелось. – Какие Алиса даёт задания?
– Как когда ты только тут появился, – последовательница раздражённо повела плечами, – слушать Учителя, выполнять его задания. Ну и – ни капли дьяволу – подпольщики объявлены чуть ли не прокажёнными. Не говорить при них, не контактировать, не обмениваться. Дурость. Но я собрала, как ты просил, самые свежие выпуски газет. Могу попробовать сделать подборку.
– Приноси так, – решил док. Джек, когда приходит, не особенно интересуется раскиданными бумажками, а Арсень и дельное присоветовать может. – Сейчас немного уляжется, и моя комната станет довольно безлюдна.
– Ты мне книги дай, о которых говорил, – девушка задумчиво поправила выбившуюся из повязки кудрявую рыжую прядку. Сейчас, растрёпанная и в таком освещении, она была даже милой. – Я гляну, у себя, в тишине и одиночестве. Принесу завтра-послезавтра.
– И поговори с Дженни, – эта идея давно зрела у Джима, но сам он её реализовать не мог. – Если попробую я, она решит, что это для фракции. А ты как-нибудь мягко, расспроси, может, она ещё что вспомнила. Это может оказаться важно.
– Я тебе ещё нужна?
– Нет, отдыхай. Книги дам. Если что, я тебя найду. Зайди только вечером, отчитайся.
– Как скажешь, – девушка повернула обратно. Её комната была в другой стороне.
Джим, выкинув лишние мысли из головы, быстрым шагом направился к себе. Пора было выгнать Джека, который наверняка в его отсутствие умудрился утомить больного, и попробовать придумать, как дать измученному Арсеню заснуть.
Остальное могло катиться к чертям, хоть всё разом. По крайней мере, на сегодня.
========== 1-2 декабря ==========
Арсений проспал вторую половину дня, вечер и часть ночи, проснувшись часов в пять утра – от голода. Есть хотелось так, что желудок сводило.
Темнотища кромешная, фонарика под рукой нет.
Осторожно – комната всё-таки была не его, незнакомая, – подпольщик спустил ноги с кровати. Пошарил ступнёй по полу, ища обувь – ночью босиком по особняку разве что мазохист станет разгуливать. Пальцы ноги наткнулись на печально знакомый тазик. Арсений тихо выругался. Нашёл задник ботинка. Попал наугад – явно не свои, но хоть что-то.
Поднялся, на всякий случай держась за спинку кровати, как можно тише двинулся к гипотетической двери…
Сзади послышался лёгкий, но отчётливый шорох. Арсений замер.
Крыса? Кот?
– Куда-а-а-а-а… – страшно прохрипело нечто, а в следующую секунду в ногу чуть повыше щиколотки впились чьи-то пальцы.
Арсений дёрнулся, свалившись обратно на кровать, сердце со спокойного ритма резко рвануло в бешеный старт, забившись о рёбра. Его ногу выпустили. В темноте ярко вспыхнул карманный фонарик, и подпольщик разглядел сонного Джима. Он сидел на старом матрасе, хмурился, потирая свободной от фонарика рукой не желающий открываться глаз.
– Ты меня чуть на тот свет не отправил, зомбь-диверсант! – выдохнул Арсений, снова садясь на кровати.
– И далеко тебя понесло среди ночи в моих ботинках?.. – Джим наконец-то соизволил отвести фонарик; пятно света сползло к полу, погрузив их обоих в полумрак.
– Ну так на кухню за едой! Сутки не ел, надо ж понимать, – подпольщик всё-таки нашёл в слабом свете свои кроссовки. Нацепил, не расшнуровывая, поёжился, замотался в тонкое одеяло и решительно направился к выходу.
– Одного не пущу, – с секунду подумав, решил Джим. – Наешься всякого… Огурцов своих. С кетчупом. – Последнее сползло в откровенный бубнёж. Джим, прикрыв рукой рот, зевнул и начал копошиться в поисках носков.
От ужина осталось немного: пара кусков тушёной рыбы, заботливо припрятанные в холодильник, кастрюлька риса и подлив в низкой банке, просвечивающей коричневыми потёками.
Джим припоминал, что в духовке должен был остаться пирог.
Арсень сначала потыкался в холодильник: быстро проглядел овощи, консервы, остановился тоскливым взглядом на банке солёных огурцов и захлопнул дверцу.
Оглянулся.
– И что мне можно?
Джим, подойдя, повторил осмотр. Капуста, пучок вялого салата, маленькая луковица – всё это он кинул на стол. Пошарившись внизу, добавил к кучке небольшую морковку.
Спать хотелось. По-хорошему, в таком состоянии браться за нож не стоило.
Арсень, что-то хмыкнув за его спиной, скинул своё одеяло на спинку кресла и подтянул к себе кочан.
– Салат можно с парой ложек риса, – закрыв холодильник, Джим было дёрнулся в сторону духовки. Передумал, и срулил к плите: что-что, а горячий кофе ему не помешал бы. А Арсеню – чай с мёдом. – На самом деле, тебе лучше бы овсянка… да не помню я, где она у Дженни хранится.
– Овсянка… – пробормотал Арсень, как-то по-особенному недовольно шмыгнув носом. Принялся за нарезку. – У вас она что, панацея?..
– Не панацея… – Джим поставил чайник и полез в шкафчик за кофе, – но, по крайней мере, можно быть уверенным, что дополнительного вреда не будет.
– Ну да.
Подпольщик хмыкнул, мелко кромсая отрезанную от кочана четвертину. Управлялся с ножиком он довольно ловко; спустя минуту капустная стружка рыхлой горкой сгрудилась на разделочной доске.
Найдя припрятанный пакет с кофе, Джим прислонился к шкафчику, наблюдая за Арсенем.
– Готовишь? – кратко осведомился док.
– Не. Просто видел, как Дженни делает. Сам я разве что макароны смогу отварить без приключений.
Что бы Арсень ни говорил, руки его двигались очень уверенно, особенно если вспомнить, каким пластом он целый день валялся. И вот подумать только – весь обклеен пластырем, еле живой, а не показывает. Как умудряется?
Джим улыбнулся. Того и гляди – кофе не понадобится, сонливость уже отступает.
– Ты… – Джим склонил голову набок и слегка прикрыл глаза, – ночью всегда такой бодрый? Или это автопилот хороший?
Быстрым движением ножа Арсень смахнул капустную нарезку в глубокую тарелку и шлёпнул на освободившееся место салат.
– Это привычка фотографа, док. Если не научиться быть бодрым когда угодно, можно проспать кучу интересных моментов.
Чайник закипал медленно. Джим перехватил поудобнее ещё один нож и пошёл к раковине: морковку чистить. Заодно и луковицу по пути обратно в холодильник закинул – не лучшая была идея её вытащить. Если вспомнить о состоянии желудка его пациента.
– А я вот не люблю готовить, – неожиданно для себя признался док, принимаясь очищать оранжевую кожицу. – Пришлось в общежитии научиться. Научился, а получается всё равно не особенно вкусно. Видно, без любви тут никак, не получится.
Шипение, донёсшееся от плиты, возвестило о том, что чайник принял решение нагреваться. Мудро с его стороны – кофе хотелось, и сильно.
– Ну почему. Формально – очень даже.
– Ну, может, я просто не умею.
Переадресовав морковку Арсеню, Джим ополоснул заляпанную грязно-оранжевыми ошмётками раковину и сел за стол. Оно, конечно, не очень хорошо – больному не помогать, но больной вообще сюда один собирался. Сам виноват, что разбудил.
Чайник уютно шипел.
Джим, откинувшись на спинку стула, наблюдал сквозь прикрытые глаза за движениями рук Арсеня. Вроде бы ничего особенного: трёт морковь, изредка подцепляя разлетающуюся морковную соломку, а… наблюдать приятно. Красивые у него руки.
«Красивые руки» вытряхнули натёртое в тарелку, ополоснули тёрку и доску и перенесли получившийся шедевр кулинарного искусства на стол.
– А как с маслом? Можно мне? – Арсень воткнул в зелёно-оранжевое месиво две вилки.
А Джим и не ожидал, что включён в трапезу.
– Нет. Соль только, и немного.
– Так, ладно… а лимон?
– Нет. Арсень, – расслабленный прищур сам собой трансформировался в строгий, – ты же не жалуешься на фантазию. Вот и представь, тебя рвало всё предыдущее утро. Ещё несколько раз после обеда. В каком состоянии твой желудок?
– В кратерах? Как лунная поверхность? – подопечный честно старался сделать невинные глаза.
Джим кивнул.
– В кратерах, конечно же. Поэтому – салат, две ложки риса. На сладкое можешь съесть солёный корнишон, после риса будет можно.
Арсений набрал воздуха и поднял палец к потолку, явно собираясь разразиться длинной возмущённой тирадой, но тут же выдохнул и пошлёпал к холодильнику.
– Два, – заявил, засунувшись в продуктовое хранилище. – Иначе это издевательство какое-то.
Вернулся он с банкой огурцов и ультимативно водрузил её на стол. Рядом была скромно опущена кастрюлька с остатками отварного риса.
– И мне один вытащи, – Джим наколол на вилку капустину и подверг её задумчивому и тщательному осмотру. – Может, я пойму когда-нибудь, что ты в них находишь…
Арсень вытащил корнишоны, шлёпнул их поверх салата и с явным сожалением засунул банку обратно в холодильник.
