Соавторы: Олег Самойлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 186 (всего у книги 329 страниц)
– Кого? Эй, – Арсений выпустил руку Исами, присел рядом с Леонардом, стараясь поймать взгляд призрака. – Кого ты убил-то? Ты и так мёртвый, причём давно.
Старший вздрогнул. Очень по-человечески.
– Перо…
– Он самый. Кого ты там убил?
– Девушку… Мари. Я любил её…
Он опять опустил голову.
– Я всё вспомнил. Если хотите… Можете походить по этой комнате, касайтесь предметов… Они всё расскажут, я притащил всю память с собой, сюда… Это моя и не моя память, предметы сохранили… всё сохранили…
Арсений оглянулся на Исами. Она кивнула, он пожал плечами.
Они начали обход комнаты от окна, касаясь шторок, кресел, кровати, покрывал; затем перешли к столу, стоящему на нём призрачному чайному сервизу, даже увядшей розы, валяющейся на раскрытой книге, пришлось коснуться. Арсений попытался прочесть в призрачном томе хоть строчку – не смог; буквы расплывались под пристальным взглядом.
На столе валялись рассыпанные карты, тут же – перевёрнутая чернильница, женская шляпка…
Каждый открывал кусок картинки, словно, касаясь предмета, ты нажимал «play» на проигрывателе.
Молодая девушка, Мари, пятнадцати лет, потерявшая родителей и живущая под присмотром строгой мачехи, Линнет, в этом особняке. И мальчик по имени Лео из обедневшей семьи аристократов, тоже сирота, которого эта самая мачеха взяла на работу секретарём. Мальчик-левша. Старательный, тихий… поначалу.
Два подростка, конечно же, непонятые миром, с разницей положений в обществе. Влюбляются. Весь мир против.
За девушкой ухаживает богатый бездельник Калеб, посещавший по выходным в числе прочих представителей высшего общества карточный салон мадам Линнет. Мадам не спешит с ответом. И однажды, продув старой шельме партию в карты (здесь Арсений подумал, что старуха-то не промах), с досады надрался, выскользнул из комнаты, где ещё продолжался ужин… На глаза ему попалась она, девчонка, недоступная малолетка…
Дальше Арсения не затошнило только по старой памяти работы в криминальной хронике.
Продувший картёжник изнасиловал девчонку в её же комнате. На слабый писк – здоровенный мужик с лёгкостью подмял девочку под себя и зажал ей рот рукой – никто и не подумал явиться…
Разборки. Угроза суда для насильника. И старуха ведёт хитрый расчёт, памятуя о том, что отец проигравшего довольно богат: выдать падчерицу за осквернителя. А виноватым объявить молодого слугу. Дескать, это он не удержался, обесчестил молодую госпожу.
И Мари, эта самая, предел грёз и мечтаний бедного сироты, даёт против него показание в суде. Бледная, замученная, заплаканная. Но раскрывает рот и прямо говорит, что виноват он, Леонард.
Тюрьма. Одиночная камера, тяжесть и темнота. Свидание, одно-единственное, на которое приходит уже замужняя дама. Театральное «разве ты простишь меня? Из-за меня ты оказался в этом ужасном месте»… и его: «конечно прощу. Ведь я люблю тебя».
Арсений ещё раз потрогал кружевной зонтик, убеждаясь, что не осмотрелся.
Нет, «люблю» было вполне себе чётким. Зонтик, лежавший на коленях дамы, сохранил память. Зонтик сохранил даже интонации и взгляд. Оставалось предположить, что в одиночной камере у Леонарда поехала крыша.
– Почему ты не сказал раньше, что любишь меня?..
– Я все боялся, что ты засмеешься в ответ. Сейчас не боюсь.
– Ах, мне кажется, это потому, что сейчас уже ничего не изменить! Прости... Это я во всем виновата…
– Нет, что ты, Мари. Все подстроили Линнет и Калеб. Я слышал их разговор в библиотеке...
– Нет, Лео. Прошу, забудь меня. Когда ты выйдешь отсюда, вернись к сестре. Она не верит, что ты виноват.
– Нет, Мари...
– Найди себе достойную девушку, женись на ней и будь счастлив. Прощай.
– Мари, постой!..
Арсений отдёрнул руку от зонтика и оглянулся на Исами. Та сосредоточенно трогала чернильницу. Взгляд отсутствующий. Перо не стал её отвлекать.
– «Вернись к сестре и найди достойную девушку»? – повторил тихо только что услышанное, мимолётно касаясь салфетки. – Это с репутацией-то насильника в Викторианской Англии? Да она либо не соображает, либо издевается…
Салфетка не дала ничего внятного, так, отголосок какой-то.
Арсений перешёл к керосиновой лампе, стоящей у стола.
Тюрьма. Одинаковые будни, исправительные работы. Голос в голове Лео, нашёптывающий, что делать. Краденые детали керосиновой лампы, керосин, побег. Горящая тюрьма. Погоня, грязь, слякоть. Скитания. Добраться до Вичбриджа стоило беглому заключённому немалых усилий.
Джон Фолл
Побег из тюрьмы
Собаки
Арсений ещё раз оглянулся, прерывая воспоминание, но Исами была занята ощупыванием лежащего на кровати платья.
Он вернулся к лампе. Рядом с ней лежал нож.
Грязь, тёмные деревья, хлещущий ливень. Силуэт особняка. Он помнит, где чёрный вход. Тьма на лестнице, знакомые коридоры. Музыка сверху, голоса, смех. Сегодня вечер, бал. Шаги слуг. Знакомый голос в голове – откуда он тут? – направляет, не даёт сбиться. На столике забытая кем-то газета. Побег опасного заключенного, пожар в тюрьме.
Он теперь знаменитость.
Не это важно.
Он так долго шёл…
Так долго…
Отомстить…
В коридоре неожиданно натыкается на Калеба. Того самого насильника, теперь – мужа Мари.
– Что вы здесь делаете?..
И – мгновенно – страх во взгляде. Узнал.
Леонард останавливается.
Быстрый рывок вперед, Калеб еще не успевает сориентироваться. Удар в пах, и он сгибается пополам. От боли орать не может, хрипит невнятно.
Леонард обходит его сзади. Зажимает рот перчаткой, приставляет нож к горлу.
Склоняется к уху.
– Это за Мари.
Арсений оторвал руку от ножа. Поискал взглядом, нашёл тотем африканского божка. Он был точной копией тотема из прихожей. Тотем показал небольшую драку, в ходе которой Леонард лишился ножа и вынужден был приложить Калеба этим самым тотемом по голове.
Арсений ухмыльнулся. Как бы то ни было, а досталось козлине явно по заслугам.
Подобрав нож, Леонард миновал тёмный коридор и толкнул дверь спальни.
Рука Арсения скользнула от тотема к небольшой масляной лампе, стоявшей на столике.
И тут же сознание Пера буквально принялось раздирать – реальная спальня наложилась на призрачную, в которой они были сейчас, и на ту, которую продуцировал предмет в качестве воспоминания. Всё это мерцало и плыло, отдаваясь неясным гулом в голове.
Навстречу Лео поднялась Мари. Повзрослевшая… Постаревшая раньше времени. Горькие складки у рта, выражение затравленной тоски в глазах её явно не красили. Тёмное скромное платье замужней женщины, строгая причёска…
Она видит Леонарда, отупелое выражение на лице сменяется испуганным.
– Л… Лео?
– Мари…
Женщина отшатывается.
– Ты… ты же пробыл в тюрьме десять лет, Лео… У меня муж и двое детей, старшему завтра исполнится девять… Лео!..
Он кидается к ней. Мелькает мимо отпечаток спальни, смазываясь, Леонард не то хватает, не то роняет со стола лампу…
Отблеск огня, охватывающего покрывала, платье Мари.
Темнота.
Воспоминание обрывается.
Арсений отходит от стола, мельком вспоминая запись в дневнике Джона Фолла: отец рассказывает ему и Сэму о беглом каторжнике, сжёгшем когда-то особняк вместе с целой живущей тут семьёй.
– Вот тебе и маньяк-поджигатель, – пробормотал он, оглянувшись на Леонарда. Тот по-прежнему сидел в углу.
Исами досмотрела воспоминания, подошла к Перу.
– Что-то здесь не так.
Арсений проследил её взгляд. Женщина смотрела на Старшего, не отрываясь.
– Здесь всё не так. Не история, а…
Пиздец какой-то.
Это стоило ещё одного мини-фейерверка из пепла, но Арсений расщедрился. Ради такого случая.
– У памяти разный оттенок… – продолжила Исами неуверенно. – Словно звучание двух неподходящих друг другу инструментов…
– Это я её убил. Сжёг вместе с этим проклятым домом… – простонал Леонард из угла.
– Это точно, чувак, дом проклятый, – Арсений сел на полупризрачную кровать, глубоко вздохнув. – Да забудь ты её, она ж тебя подставила и засадила в тюрягу, ну. С убийством ты переборщил, конечно…
Старший только вздохнул.
Исами так и осталась стоять.
– Здесь что-то не так, – повторила тихо.
– Но вам всё равно пора, – Леонард поднял безутешную голову. – Вам пора к живым. Я не помню, в чём моя нарушенная клятва, не помню…
– Но ты так и собираешься здесь сидеть? – спросил его Арсений. – В доме какая-то дрянь, у нас умирают люди, в Сид не пробьёшься нормально, в по всему дому щупальца какие-то…
– Я не могу больше держать мёртвых, Перо. Не могу быть Старшим. А щупалец нет, как и мёртвого озера, это ты так предпочитаешь видеть тьму…
– Только депрессивного призрака нам сейчас и не хватало, блин.
Исами по-прежнему смотрела на Леонарда.
– Сколько мы здесь пробыли?
– Вы проживали мои воспоминания – они заняли куда больше времени, чем вы теперь помните. Но здесь время – странная штука… Не меньше трёх дней, точнее я не скажу… А теперь оставьте меня.
Леонард снова уткнулся лицом в колени. Арсений даже хлопнул его по плечу, но призрак остался безучастен.
– Ладно, идём, – Арсений взял Исами за руку. Ему не нравился пристальный взгляд, каким японка сверлила бедного Старшего. – Надеюсь, пробиваться обратно будет легче.
========== 23 - 28 марта ==========
Мерзкий холод. Как очнулся, думал, дело дрянь, да ещё и еле удалось от доктора отбрехаться.
Туман этот… Видел каких-то несколько секунд, хватило. А Тигрица в нём. И Перо. Значит, опять рассчитывать только на себя. Но так даже привычней.
Райан откинулся на спинку кресла и отставил на стол почти полную бутылку. Сегодня от вина мутило. Но лучше уж так. Иначе – колотит как в лихорадке.
На крайнем мониторе Обезьяна. Преспокойно спит в зимнем саду. Алиса у себя в комнате, в окружении особо преданных ей ворон. Утренняя лекция о величии Учителя, перед завтраком.
Величии… Мать его.
Девятый час утра.
Уоллис и Нортон давно на кухне, в комнатах просыпаются обитатели. Всё тихо-мирно.
Райан, прошипев сквозь зубы ругательство позабористей, снова потянулся за бутылкой. Руки болели. Давно не было испытаний, давно не отдавал дверным ручкам кровь. Отвык.
Два глотка, и холод ненадолго отступает. Донышко бутылки негромко стукается о полировку.
Фолл нарушил своё слово. По сути, наше соглашение теперь ничего не значит.
Но я здесь и не ради «великого Учителя»
Другое дело как быть с Кукловодом
Райан прикрыл веки. Помнится, они не сразу поняли, в чём дело…
В конце Первого акта (или раньше, просто прокололась тогда) Исами поняла, что запер их в доме именно Джон Фолл. Поняла и рассказала им с Обезьяной. Точнее, выдала. Тогда ситуация была та ещё, их третий день осаждали в собственной комнате, они сидели без воды. Тэн, и без того болевшая, начала бредить. Вот в этом-то бреду она произнесла имя Фолла, потом – отрывистые фразы, какие запомнила из зала суда. Свой приговор Фоллу проговорила особенно чётко. Назвала его Кукловодом и принялась бормотать, что это она виновата.
Позже, когда любую информацию о доме пришлось выгрызать, он сам просматривал сводки по делу Джона Фолла. Мальчишка, обвинённый в убийстве собственной семьи. Сбежал из тюрьмы. Исчез. Старый особняк принадлежал не ему, а какому-то дальнему родственнику Фоллов, даже фамилия другая. Де-юре всё было чисто.
В конце девяносто девятого, этого проклятого года, когда он и Тигрица вернулись в особняк, Учитель… дал понять, что на самом деле их всегда было двое.
Кукловод и Фолл.
Маньяк и тень маньяка…
Но оба доверяли им, насколько это было возможно.
Оба не нарушали данных обещаний.
Нельзя засыпать, нельзя…
Взгляд скользит по мониторам. Кухня, гостиная, библиотека, комната Пера, коридор второго этажа…
Райан резко выпрямился, едва не задел локтем бутылку. Три щелчка, вернуть на монитор изображение с комнаты Арсеня. Увеличить. Ещё, ещё, пока…
Форс вцепился в подлокотники кресла. Пальцы заболели. Сквозь сжатые зубы вырвалось сдавленное рычание. Кот, пристроившийся под столом, в ногах, пулей вылетел оттуда и шмыгнул в дверь.
На мониторе Файрвуд-младший при свете двух стащенных на пол ламп прочертил на полу жирной белой линией прямоугольник и теперь начал пропиливать доски.
Он говорил об этом, да…
На днях говорил
Но кто ж знал, что и впрямь начнёт?!
А сказать Кукловоду не имею права
Даже если облить
Это Файрвуд
Всё равно вернётся и допилит
На лестнице – тяжёлые шаги. Ступеньки скрипят. Знакомые шаги.
Тебе ещё что надо
Райан, развернув кресло боком, метнул последний взгляд на монитор. Джек продолжал работать. Для полуслепого очень даже хорошо.
– Что вам нужно? – спрашивает на опережение, пока Гордон опять не взялся стоять у дверей и пилить его тяжёлым взглядом.
Но в этот раз старик удивил кое-чем новеньким. Мало того, что за ним топталась рыжуха Сазерленд, так ещё и…
Билл медленно вытащил из кармана наручники. Приподнял. Теперь они раскачиваются на его пальце.
Взгляд невольно замирает на кольцах. А позади, на мониторе, Джек продолжает пилить пол.
Лайза высовывается из-за Билла, внимательно прищуривается, наблюдая за происходящим.
Райан на секунду прикрывает глаза и полностью поворачивает кресло к незваным гостям.
– Это не смешно, – бросает холодно.
– А я и не шучу, – спокойно парирует Гордон.
Райан усилием воли заставляет себя расслабиться.
Взгляд выдаёт.
Взгляд как намагниченный снова прилипает к наручникам.
Не оторвать.
И сколько лет прошло
– И что же вам от меня понадобилось, мистер Гордон? – с трудом оторвать взгляд от слабо поблёскивающего металла и посмотреть прямиком на следователя. – Врываетесь ко мне, угрожаете…
– Вот как вы заговорили.
Старик проходит на чердак. Рыжая за ним, попутно что-то строчит в блокнот.
– Хватит. Говорите, что вам надо, в конце концов, и проваливайте!
– Тише, мистер Форс, тише. – Билл останавливается у стены, небрежно прислоняется к ней спиной. Прячет наручники в карман старого плаща. – Поверьте, мне тоже совсем не весело находиться в одном доме с серийным убийцей.
Облегчение. Конечно, возня по делу Поджигателя. Бумажки, откопанные Пером и этой рыжей. Вон как уставилась.
– И кто же это, по-вашему? – привычная усмешка словно возвращает в колею. Теперь Билл ничего не добьётся.
– Вы.
Мгновение тишины.
Вырывается насмешливое фырканье. Старик дал маху. И серьёзно.
– Бред.
– Сомневаюсь. – Гордон остался спокоен, зато рыжая застрочила в блокнот. – Вы значитесь подозреваемым по делу Поджигателя, известного серийного убийцы. До сих пор не пойманного. Объяснитесь.
– Что, мне предлагается доказать, что я не лошадь? Прошу, я не лошадь. И вы это знаете. А если не знаете, то вы идиот.
Райан крутанулся обратно к мониторам. Продолжать разговор не имело смысла.
Билл задумчиво хмыкнул. С места не тронулся.
На мониторе Джек пилил пол. Остановить его не было никакой возможности.
– Вы не удивились, – заговорил старик спокойно, – увидев вашу фотографию у меня в руках, и когда я задал вопрос о полицейском деле. За что вы отбывали срок?
– За убийство. Непреднамеренное. Превышение мер самообороны.
Спиной ощутил, как рыжая впилась в него взглядом. Карандаш о бумагу зашуршал в два раза быстрее.
Билл остался спокоен. Ну да, и не такое слыхал.
– Расскажите, Райан.
– С чего вдруг по имени, мистер Гордон?
Щелчок по клавиатуре. С глаз долой, если всё равно ничего не изменишь. Теперь на мониторе зимний сад и сидящий под пальмой Мэтт.
Билл не отвечает. Медленно обходит кресло, прислоняется к столу. Руки скрещены на груди. Взгляд спокойный.
– Если вам это нужно, пожалуйста. Расскажу. Только девчонку выведите, раздражает.
– Да что…
– Лайза, подожди внизу, – негромко просит Билл. Рыжая умолкает и уходит.
– Мне было двадцать два. Увлекался сбором оружия. Один раз собрал шокер… и слегка недосчитал мощность.
Правильно, надо было сильнее. Чтоб эта скотина сразу сдохла
– Возвращался домой поздно, подворотня, шестеро на одного. Меня бы не выпустили. Короче, пять трупов и один… уполз. Наш гость, Стабле, – Райан не глядя ткнул пальцем в монитор. На Билла он тоже старался не смотреть. – Но замели обоих. Его за попытку ограбления. В одной камере сидели, его койка соседняя. Понятно, быстрей меня вышел. Мне позже срок тоже скосили за примерное поведение. Вот и вся история, мистер Гордон.
Билл кивнул. Спрашивать ничего не стал. Записал всё в свой блокнот, попрощался и ушёл. Спокойно и вежливо.
Райан по камерам отследил его – подобрал свою рыжую, отиравшуюся в коридоре. Коротко переговорили, вместе спустились на первый этаж. А тут свернули не к подвалу, как ожидалось, а в сторону гостиной. Миновали её, Билл остановился у дверей зимнего сада.
Привычная комбинация клавиш, и квадрат нужного изображения занимает весь экран.
Это уже становится интересным
Мэтт вылез из спального мешка, уселся на него перед походной горелкой. Широко зевнул.
Зимний сад сделался очень и очень безопасным местом с того самого дня, как Джон Фолл запретил там появляться своим марионеткам. Вот, прямо над головой чуть качаются широкие листья, змея в кустах шуршит, да ещё аквариум булькает.
И выспаться можно. Красота.
