Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 339 страниц)

– Думаю, что все любят тепло и уют.

– И котиков, – задумчиво продолжил я и подумал, что стоит позвонить Фоме.

К нам подъехала машина с желтой полосой на боковине. Я сделал знак рукой водителю, чтобы он не выходил и сам распахнул перед Ариной дверь.

– Мне очень понравился этот день, – сказала она с милой улыбкой.

– Возьмите завтра оплачиваемый выходной, – предложил я.

– Не надейтесь, что я откажусь, – секретарша мне улыбнулась и мягко коснулась пальцами моей ладони. – Отдохните хоть немного, Павел Филиппович.

Девушка хотела было снять пиджак, но я оставил его на ее плечах. Вынул из кармана телефон.

– Вам до парадной идти будет холодно, – пояснил я и понял, что мне нравится, видеть свою вещь на Нечаевой. – Сообщите, когда доберетесь домой, пожалуйста.

– Спасибо за заботу, Павел… Филиппович, – она качнулась в мою сторону, а потом отшатнулась и скрылась в салоне. Я закрыл за ней дверь и дождался, пока автомобиль исчезнет за углом.

Лишь после этого позвонил Фоме. Тот ответил через пару гудков.

– Машину изволите, вашество? – спросил парень.

– Домой изволю. Сейчас подойду к парковке, – устало сообщил я. – Ты нагулялся?

– Я не такой, – хохотнул помощник и отключился.

Стало приятно на душе, что Фоме удалось хоть немного отдохнуть. Ему приходится много работать. Интересно, будет ли Виноградова против, если я попрошу выписать Питерскому премию?

* * *

Я вошел в дом, закрыл за собой дверь. Сделал шаг и едва не налетел на Любовь Федоровну. Призрак внезапно появилась передо мной, пройдя сквозь перекрытие:

– Как ты себя чувствуешь? – строго спросила она, внимательно рассматривая меня.

– Нормально, – отмахнулся я и сел в кресло. – Но признаться, меня озадачила такая забота.

– Если ты помрёшь при странных обстоятельствах, по комнатам будут бродить два призрака, – просто пояснила Виноградова. – А затем мой дом снова продадут, и плакали мои денежки.

– Вот теперь понятно, – ответил я и покосился на папку, в которой лежало незакрытое дело почтового работника. Неплохо было бы почитать подробности, чтобы завтра им и заняться. Но сейчас мне нужно было восстановить силы.

– Любовь Федоровна, в доме есть площадка для медитации? – уточнил я.

– Конечно, – удивлённо ответила призрак. – Это же приличное место, а не какой-нибудь второсортный притон. Идём.

Я встал с кресла и последовал за женщиной. Виноградова подвела меня к небольшой двери, которая вела в подвал:

– Идеально подходит для некроманта, – пояснила Любовь Федоровна и открыла передо мной дверь.

Мы спустились по ступенькам в просторную комнату, где Фома устроил себе мастерскую.

Но призрачная дама повела меня дальше, нажала на панель в стене и та откатилась в сторону.

– Чудеса, – выдохнул я.

– Были времена, когда такие вот двери были очень полезны. Когда-то здесь у меня была комната для отдыха, – вздохнула Виноградова и потянула на себя шнурок, включая свет. И под потолком загудели и замигали лампы.

Помещение было пустым и разгороженным на две части. В углу виднелся след от барной стойки, которая теперь была демонтирована.

– Сюда хотели попасть многие мои гости, – пояснила женщина, и мне показалось, что в ее голосе прозвучала тоска по старым временам. – Но удавалось это единицам. Здесь были комнаты, в которых уважаемые люди города играли в карты и обсуждали дела, не боясь быть услышанными. Во времена сухого закона мои девочки подавали здесь лучшее спиртное. И отечественное, и ввезенное в империю контрабандно. А там была арена, где проходили бега.

– Не маловата для бегов? – засомневался я.

– Бегали тут крысы. У меня были отличные крысы, которых я лично кормила просроченным сыром. Мы его продавали под видом благородного с плесенью в рестораны города. Ох, и любили же его жрать новоявленные богачи. Прямо как мои крысы.

– Красиво жить не запретишь, Любовь Федоровна, – протянул я, надеясь когда-нибудь узнать о прижизненных приключениях своей соседки.

Призрак не ответила, стоя у входа и рассматривая комнату.

– Так, где медитационная площадка? – уточнил я.

– Там, – женщина махнула рукой в сторону огороженной комнаты.

– Спасибо, – поблагодарил я Виноградову и прошел в помещение.

Здесь и правда чувствовалось место силы. Энергия от эмоций десятков людей. Внутри нашелся коврик для медитации. Он был чистым, без намека на пыль. Видимо, хозяйка следила за ним скорее по привычке. Я сел на тканую поверхность, настроился на нужные эмоции, закрыл глаза и мгновенно ушел в межмирье.

Остров встретил меня прохладой. Бойцов на тренировке было куда меньше. Тех, кого потрепали в бою призрачные невесты, сейчас приходили в себя и восстанавливались. Я же подошёл к берегу, взглянул на скрывающий болото туман. И приказал:

– Вы славно служили. Пора послужить ещё…

Где-то в густом, белом как молоко тумане послышался треск, хруст, а затем тихий плеск воды. И через секунду, на берег вышли черные пни, которые откликнулись на зов. С горящими багровым огнем глазами и открытыми пастями, полными острых зубов-щепок. Они пристально смотрели на меня, ожидая приказа. И я вытащил из кармана резак. Подошёл к первому пню, присел рядом и содрал на участке кору, и принялся наносить нужные знаки, которые превратили бы оживленную моим приказом деревяшку в тотем.

Процесс был сложен. Понадобилось выстроить знаки в нужной последовательности, и попробовать каждый из них, чтобы они откликались. И работа с одним тотемом заняла у меня добрую треть часа. А затем я отложил резак и взглянул на линии знаков. Попробовал призвать тотем, и рисунки ярко загорелись, подчиняясь воле хозяина. И я с облегчением выдохнул. Довольно произнес:

– Получилось.

Тотем мигнул, словно бы подтверждая мои слова. Я же взял резак и продолжил работу.

Уроки истории и визит нежданной белки

Утром я встал с кровати на редкость бодрым. Вчера мне удалось неплохо поработать и восстановить тотемы. Они вышли достаточно крепкими, чем я остался доволен. Может потому и уснул накануне без задних ног.

В гостиной меня ждал завтрак и записка от Фомы, где он указал, что отправился в торговые ряды и прибудет через час. На бумаге виднелся маслянистый след от большого пальца. Я пожал плечами, подумав, что не знаю, когда была сделана надпись, а значит и время возвращения рассчитать не выйдет. Однако судя по температуре чая, времени прошло не так уж много. Жаловаться мне было не на что, и я с удовольствием отведал блинчики с творогом в одиночестве. Они были на редкость вкусными.

Когда я отнес посуду на кухню, в кармане зазвонил телефон. Вынув его, я взглянул на экран. Номер был городской и не отмечен в моей адресной книге, но я все же принял вызов.

– Здравствуйте, – раздался уверенный голос. – Вас беспокоит жандармерия. Вчера поступило заявление от нашего сотрудника, что он не имеет претензий к вашему подзащитному по поводу нанесения травмы.

– Покусов? – уточнил я.

– Именно.

– Это ли не прекрасно, – благодушно отозвался я.

– Вам необходимо явиться к нам, чтобы урегулировать некоторые мелочи.

То, как прозвучал последнее слово, меня немного напрягло. Было в тоне собеседника что-то настораживающее.

– Будет ли удобно, если я подъеду в течение пары часов?

– Замечательно. Ждем вас, мастер Чехов, – далее прозвучал адрес, который был мне известен.

Внизу было непривычно тихо, и я подумал, что без присутствия Арины Родионовны тут все выглядит иначе. Устроившись на месте секретарши, я раскрыл папку дела почтальона. В сухом рапорте жандарма было отмечено, что подданный империи Леня Щукин носил госпоже Мире Ромской письма, которые не могли быть ей адресованы. Я дважды перечитал формулировку и не смог понять, что на самом деле инкриминировали моему подзащитному. Придется разбираться на месте.

Входная дверь отворилась, и на порог ступил Фома. Увидел меня и заулыбался.

– Доброе утро, вашество. Как спалось?

– На редкость хорошо. Спасибо за вкусный завтрак.

– Это Иришка приготовила и научила, как можно разогреть в духовке.

– А зачем тебе понадобилось в торговые ряды? – уточнил я.

– Продукты закупить по распоряжению кухарки, – смущенно пояснил парень. – Она хочет что-то особенное к выходным приготовить. Любовь Федоровна сообщила, что у нас будут гости.

– И как она это сообщила?

– Запиской, – фыркнула Виноградова, материализовавшаяся посреди комнаты. – Читать, слава Искупителю, тут умеют все.

– Запиской, – повторил за ней Фома. – У нее такой красивый почерк, вашество.

– Прямо как у тебя? – спросил я, чем смутил парня.

– Я любил учиться, – буркнул он и потопал по лестнице наверх.

– Не обижай Фомушку, – призрачная дама погрозила мне пальцем. – Питерский сегодня с утра такой довольный ходил по дому. Мне даже показалось, что вот-вот замурчит.

– Надо выписать ему премию, – предложил я.

– Думаешь, поможет? – рассеянно спросила Виноградова и посмотрела в сторону лестницы.

– Хватит третировать моего помощника, – строго потребовал я, тщательно пряча улыбку. – Он – человек, в конце концов.

– Для человека парень слишком хороший. Я ведь сразу заподозрила, что он не простой, – отмахнулась женщина и уселась в кресло. – Расскажи мне лучше, чем собрался заниматься?

– Поеду к госпоже Ромской.

– Странная фамилия, – прищурилась призрачная дама. – А как ее имя?

Я взглянул на документы и прочел:

– Мира, уроженка деревеньки Сосново, служила в Крестовском остроге…

– Точно! – воскликнула Виноградова и хлопнула себя по лбу.

Я подивился тому, что от раны там не было и следа.

– У меня отличная память. И я помню эту фамилию и имя. Эта так называемая госпожа работала в остроге на досмотре дамочек. И была она совершенно не примечательной служакой, но во время смуты случился бунт. И был он довольно-таки громкий. Вроде как там арестантов вздумали кормить гнилым мясом и кашей с червями. Народ такого терпеть не стал и принялся возмущаться. Прав у бедолаг тогда было еще меньше чем сегодня и руководство решило дело просто.

– Это как же?

– Поставили во дворе несколько виселиц и проредили количество недовольных методом один к пяти.

– Это как? – вновь спросил я.

– И чему вас только учат ваши преподаватели, – вздохнула женщина, но было заметно, что ей ужасно приятно меня просвещать. – Метод «один к пяти» предложил в свое время император Александр.

– Он прослыл мудрым и добрым правителем.

– Так и было. Он мудро и по-доброму предположил, что если наказывать каждого шестого, то пять оставшихся без наказания одумаются, осознают и будут вести себя смирно.

– Ничего не понимаю, – я нахмурился.

– Из камер выволакивали одного человека, а потом предлагали выйти пятерым, которые останутся живы. И эти пять выпрыгивали наружу сами, отталкивая соседей. В следующей камере жандармам выдавали уже готовые трупы по одному на пять живых. Арестанты сами решали, кто у них мертвый бунтарь, а кто порядочный сиделец.

– Какой ужас, – я оттянул ворот рубашки, который показался мне слишком тугим.

– Времена были жесткие. И решения приходилось принимать такие же. Нечем было кормить людей даже в богодельнях. Там кипятили старые кожаные вязки для буйных и потчевали варевом этим тех, кто не хотел от голоду помирать. А арестанты решили бунтовать, – Виноградова покачала головой. – Выбора не было. Надо было напугать народ так, чтобы никто потом не решился на подобную глупость. И с десяток отобранных силой бунтарей повисли в петлях. И казнь их снимали на камеру и транслировали в вечерних новостях.

– Не знал об этом, – я поежился.

– А стоило бы учить молодежь настоящей истории, – Виноградова явно хотела покурить, потому как похлопала себя по несуществующим карманам.

– Не думаю, что нынешний император гордится деяниями своего предшественника.

– Не помнящие своего прошлого обречены повторять ошибки в будущем, – глухо сообщила женщина. – Но мы отошли от темы. Заболтал ты меня, Павел Филиппович.

– Простите, – решил не спорить я.

– Так вот, во время бунта случилось странное. Когда арестантов во дворе стали вздергивать, то одна из служащих внезапно вскрикнула и свалилась без чувств на землю. И можно было подумать, что слишком нежная девица приняла близко к сердцу происходящее. Но дева не обретала сознание больше недели, и лекари не нашли у нее никаких травм.

– Это была Мира Ромская? – уточнил я, хотя и понимал о ком речь

– Именно она, – подтвердила Виноградова. – Народ возмутился публичной казни и репортажи о пострадавшей Мире заняли первые полосы газет. В каждом новостном выпуске упоминали Ромскую и следили за ее состоянием. Показывали ее жениха, который рассказывал о мягком характере своей избранницы, которая верила в справедливость.

– Не думал, что в остроге работают мягкие люди, – выразил я сомнение.

– Пресса пыталась отвлечь внимание подданных от действительно страшных новостей. Быть может, Мира и не была такой.

– И что было на самом деле? Простая инсценировка?

– Сомневаюсь, – пожала плечами Любовь Федоровна. – Девушка очнулась внезапно ночью. По словам сиделки, вела себя странно и сбежала при первой же возможности. Ее нашли где-то в заброшенном доме на окраине города и вернули к лекарям. После с Мирой пытались снять несколько передач. Но девица замкнулась в себе, а потом и вовсе стала проявлять жестокость. В одном из выпусков новостей были кадры, где Ромская напала на журналиста и едва не убила его голыми руками. Начальство не стало ее увольнять. Возможно, не хотели провоцировать народ, который считал, что девушка пострадала от жестокого зрелища.

– Удивительная история, – я покачал головой.

– Спустя время сообщалось, что Мира бросила своего жениха и перевелась в отделение строгого режима. Поговаривали, что характер у нее сменился и девушка стала совсем другой. Но мне подумалось, что она просто попыталась скрыться от навязчивого внимания. А руководство не желало признавать, что она ушла с работы. Быть может, уехала из города…

– Возможно, так и было. Но она могла вернуться, – задумчиво проговорил я, вновь просматривая документ.

– Тебе предстоит встреча с дамой любопытной судьбы. Возьми с собой нюхательную соль. На случай если она свалится без чувств.

– Думаете, что я смогу произвести на нее настолько тяжелое впечатление? – усмехнулся я.

– Не льсти себе, юноша. До тяжелого тебе надо набрать жирку.

– Это намек, чтобы я чаще ел?

– И больше спал, – проворчала Любовь Федоровна. – Ты себя совсем не бережешь. Я за тебя переживаю.

– Спасибо.

– Вот свалишься ты, и мне снова будет скучно, – продолжила Виноградова и поднялась на ноги. – Пойду-ка я проверю, какие продукты купил наш Фома.

– Мой помощник, – из вредности поправил я.

– Наш Фома, – с нажимом повторила женщина и растворилась в воздухе.

Тут же в проем двери заглянул Питерский.

– Звали, вашество? – осведомился он и тут же уточнил, – А чего это Арины Родионовны нету? Уж не заболела ли?

– У нее выходной, – я развел руками. – И нам пора отправиться в жандармерию.

– Опять будете того хлыща воспитывать? – усмехнулся парень.

– На этот раз там задержан мой клиент. Но с хлыщом мне тоже придется увидеться.

– Зря вы с ним миндальничаете, вашество. Натравите на него призрака и пусть с ним мается до конца жизни.

– Неправильно это, – я покачал головой. – И призраку за что такое наказание?

– Тоже правда, – вздохнул парень. – Ну что, едем?

– Пора, – согласился я и взял три картонные папки со стола, сложив их в кожаную.

Дорога до жандармерии заняла немного времени. Помощник успел рассказать, что ему удалось приобрести пару билетов на спектакль.

– И даже не знаю, кого позвать, – смущенно добавил он. – Выступление в воскресенье. И у меня выходной. Верно?

– Все так, – кивнул я.

– Совсем не знаю, кого позвать, – повторил он и бросил на меня грустный взгляд.

– Насколько я знаю, у Иришки в воскресенье рабочий день. Но мы можем договориться, и она возьмет отгул.

– Правда? – посветлел парень, но тут же вздохнул. – А вдруг у нее планы какие…

– Какие у нее могут быть планы, если она в этот день должна работать? – напомнил я.

– Точно, – Фома покраснел и откашлялся. – Я как-то совсем не подумал. Но она же может и не захотеть пойти в театр. Да еще и со мной.

– Если бы ей было неприятно твое общество, то она поспевала по вечерам на метро, – выдал я последний козырь.

– Вы так думаете? – с надеждой уточнил парень.

– Поверь, девушка не стала бы терпеть неприятного ей человека и ехать с ним через город в… – я запнулся, чуть было не сказав, что считаю красный автомобиль тарантайкой. – В тесном салоне машины она выбирает переднее сиденье.

– И что? – с любопытством спросил Фома.

– Если бы она воспринимала тебя водителем, то садилась позади.

– Но… – Питерский поджал губы, размышляя о моих словах, и в его глазах мелькнула робкая надежда.

– Ты правда не замечаешь, что Иришка тебе симпатизирует? – осторожно уточнил я.

– Скажете тоже, вашество, – смутился он.

– Это даже Виноградова заметила. А она женщина и весьма искушенная в делах сердечных.

– И она с вами это обсуждала? – парень вовсе смешался.

– Она беспокоится о тебе. И потому приглядывает за Иришкой. Наша кухарка смогла произвести хорошее впечатление на Любовь Федоровну.

– Она строгая, – пробормотал парень и замолчал на всю оставшуюся дорогу.

Я подумал, что напрасно завел этот разговор. Не стоит лезть в сердечные дела других людей.

У входа жандармерии стояло несколько офицеров и о чем-то негромко переговаривались. При появлении машины семьи они подобрались и стало понятно, что нас узнали и возможно даже ожидали.

– Парковка тут бесплатная, – сказал я водителю, и он рассеянно кивнул. – Скоро буду.

С этим я вышел наружу и закрыл за собой дверь. Одернул полы пиджака и направился к входу в здание.

– Здравы будьте, господин Чехов, – один из жандармов обозначил поклон. – Вы сегодня без продуктовой корзины?

– Добрый день. Что вы имеете в виду? – осведомился я.

– Говорят, что вы поставщик мяса в кабинет следователя, – хмыкнул второй парень.

– Если вы продолжите отзываться дурно о мертвых, то он могут вас заприметить и запомнить, – равнодушно предостерег я побледневшего от моих слов жандарма. – И это дружеское напоминание, господа. Не играйте с тем, чего не сможете контролировать.

– Извините, Павел Филиппович. Это была не самая удачная шутка.

– А что у вас за спиной? – нахмурился я и когда все резко обернулись, продолжил, – Вот это не самая удачная шутка. Ощущаете разницу?

Не дожидаясь ответа, я пошел к выходу и услышал шепот уже знакомого мне призрака в кепке:

– У него в кармане ключ от сейфа. Он забыл его вернуть.

– Уважаемый офицер, – бросил я, когда уже стоял у входной двери, – мои друзья рассказали, что в вашем кармане лежит то, что положено отдать коллеге. Не ровен час, кому-то за это влетит.

Шутник ощупал полу куртки и побледнел до состояния выбеленной стены. Он ухватился за плечо приятеля, который напряженно смотрел в мою сторону.

– Спасибо, – одними губами произнес я для призрака.

– Их страх такой вкусный, – пробормотал тот, улыбнулся и растворился в воздухе.

Внутри было немного людей. Я прошел к дежурному и продемонстрировал удостоверение.

– Мне позвонили и сообщили, что надо оформить освобождение Евсеева.

– Конечно, – мужчина закивал и покосился в сторону, словно ожидал кого-то.

Из коридора вывернул уже знакомый мне парень и завидев меня широко улыбнулся:

– Господин Чехов, какими судьбами?

Следователь словно нарочно не стал называть меня по имени и отчеству.

– Дмитрий Иванов, здравы будьте, – я намеренно отметил, что дополнения к имени у него нет. Пока нет. И было бы справедливо, если бы парень как можно дольше не знал, что стал наследником своего отца.

– Вы по делам?

– Мне позвонили по поводу моего подзащитного.

– Не везет вам с клиентами, мастер Чехов. То цыган Залежный укравший собаку. То забулдыга Евсеев…

– Осторожнее, Дмитрий, – оборвал я веселящегося Иванова. – Вы сейчас клевещете на достойного подданного империи.

– Что?

– Антон Залежный передал собаку владелице, у которой та сбежала. Произошло это не далее как вчера вечером в ресторане «Лунный свет» при свидетелях. И насколько я знаю, Жанский проспался и понял, что заявление подал напрасно. Он ошибся и признал это.

– Ловко вы все все выкрутили, – пробормотал покрасневший парень. – Небось убедили жертву, что у Евсеева нет зубов?

– Пострадавший мастер Федот оказался человеком незлобивым и простил моего подзащитного ради Искупителя, – я осенил себя священным знаком и поднял глаза к потолку.

Боковым зрением заметил, как мое движение повторил дежурный.

– Но он пока не отпущен, – колко продолжил Дмитрий. – Вам надо убедить Евсеева, что ему необходимо согласиться на лечение от пристрастия к горячительному.

– Это не проблема, – напрягся я.

– Он должен выразить добровольное согласие и проследовать к лекарям. И сделать это при свидетелях. И знаете, чтобы оказать вам услугу, по старой дружбе, – голос Иванова сделался медовым, – я сам вызываюсь стать свидетелем исполнения этого условия.

В тут к дежурному вывели закованного в наручники небритого мужчину. Его руки тряслись, глаза лихорадочно блестели, лоб покрывали бисеринки пота.

– Мне бы совсем немного, дядя, – простонал Евсеев, очевидно, уже не в первый раз. – Рюмочку одну хряпну и больше не стану пить. Честное рабочее слово. Зуб даю, бригадир. Я опрокину и сразу на смену…

Стало понятно, что мой подзащитный был на грани и страдал от жестокого делирия.

– Зачем же вы довели его до такого состояния, – нахмурился я. – Положено страдающему человеку вызвать целителя…

– О чем вы, господин Чехов? – Иванов притворился удивленным. – Ваш подзащитный совершенно здоров. Он не пил все эти дни и трезв как стекло.

«Сволочь», – мрачно подумал я и решил, что обязательно отыграюсь на выродке за этот поступок.

Полная версия книги только тут /work/295135