Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 110 (всего у книги 339 страниц)

В дверь приемной постучали, а через секунду к выходу направился Фома.

– Иду! – громко произнес слуга, оказавшись у порога.

Он подошел к двери, отпер ее, и в приемной послышались голоса. А затем, Фома произнес:

– Вашество, это к вам. Говорят, по важному делу.

Я подошел к двери. На крыльце стояли двое. Мужчина и женщина средних лет, со значками палаты адвокатов Петрограда на лацканах. И при виде этих значков и дежурных улыбок гостей в душе качнулась тревога.

– Слушаю, – настороженно начал я.

– Павел Филиппович? – склонив голову уточнила женщина. Она извлекла из кармана удостоверение, раскрыла его и продемонстрировала мне.

«Кристина Аркадьевна Воробьева. Член совета палаты адвокатов», – было написано в документе.

– Он самый, – ответил я. – Чем обязан?

Женщина вынула из сумочки конверт и протянула его мне:

– По вашему кабинету назначено разбирательство в совете адвокатской палаты Петрограда, – спокойно произнесла она. – Один из наших коллег утверждает, что вы нарушили кодекс адвокатской этики. Вы привели опасного свидетеля на судебное заседание, чем намеренно ухудшили положение своего доверителя, по которому теперь проводится уголовная проверка. Заседание назначено через три недели. Просьба явится на него. И да, Павел Филиппович. До конца разбирательств и вынесения решения по вашей персоне, вы отстраняетесь от ведения частной практики.

Сказав это, дама развернулась и вместе с мужчиной направилась к припаркованной у арки машине. Я же стоял, держа в руках конверт и потрясенно глядя им вслед.

Гоблин MeXXanik
Чехов 7. Императорская охота

Утренняя почта

На первом этаже послышался стук. И пока Фома шел открывать дверь, Виноградова уже сообщила мне о госте:

– Высокий мужчина в парадной форме императорского гвардейца, – произнесла она, пройдя через стену в мою комнату. – Принес письмо.

– Скажите, что меня нет, – не отрываясь от чтения, ответил я. Вставать с кровати не хотелось.

Виноградова нахмурилась и покачала головой:

– Боюсь, таким гостям нельзя отказывать, Павел Филиппович, – строго произнесла она.

Я вздохнул, с неохотой положил книжку на прикроватный столик, встал с кровати и направился к выходу.

– Велено вручить лично в руки Павлу Филипповичу Чехову! – прогрохотал голос с первого этажа, и я невольно скривился, спускаясь по лестнице.

Фома настороженно смотрел на гостя и мне показалось, что у него даже волосы на затылке встали дыбом. И было отчего. Здоровенный румяный гвардеец занимал весь дверной проем и выглядел очень внушительным. Его начищенные сапоги казались покрытыми лаком, и наглые коты решили проверить, насколько они поддаются царапинам. Мужчина проявил недюжинную выдержку и не пнул никого из питомцев, которые пытались точить когти о яловую кожу. Думаю, сделай он так, и Любовь Федоровна не поскупилась бы на тумаки, и несчастный гвардеец оказался во дворе, а то и в проеме арки.

– Что вы должны мне вручить? – поинтересовался я, взлохматив волосы и рассеянно отметив, что нужно подстричься. Но с тех пор как женщина из палаты вручила мне конверт с бумагой о разбирательстве, у меня была апатия. И последние дни я просто лежал в кровати, читал книги и с неохотой вставал, чтобы выйти в гостиную на обед.

– Письмо из канцелярии его императорского вы-со-чес-тва! – гаркнул гость, проорав последнее слово по слогам.

Я снова поморщился:

– Ясно, ясно. Это я, княжич Чехов Павел Филиппович.

Мое удостоверение пронеслось по воздуху, распахнулось на развороте с именем и фотокарточкой и оказалось прямо перед лицом гвардейца. Мужчина не дрогнул, вероятно, решив, что этот трюк – дело рук воздушника.

Я осторожно забрал у Виноградовой документ, а потом принял кремовый конверт из рук вояки. И едва не отшатнулся, когда визитер резким движением козырнул мне, затем развернулся на пятках и вышел, чеканя шаг.

– Идиот, – вздохнув, подытожила Любовь Федоровна, провожая гостя взглядом. – Вот для чего так расшаркиваться, когда можно вести себя по-человечески?

– Воспитание такое, – пробасил Фома, явно довольный тем, что гость ушел.

Он закрыл дверь и повернулся ко мне.

– Пойду узнаю, что там с завтраком, – сообщил помощник и направился в жилое крыло.

– Ну что там, не томи, – нервно потребовала Виноградова, подхватывая двух котов, которые не возражали оказаться в плену у призрака. – Неужто император решил выселить тебя из дома и отправить в ссылку?

– Не переживайте, если и так, то я возьму вас с собой, – рассеянно отозвался я, разыскивая на столе секретаря нож для вскрытия писем.

– Ты умом повредился? – ахнула призрак. – Я похожа на безумную, чтобы переться с тобой в какую-нибудь глушь? Ты явно перечитал романов или пересмотрел всяких слезливых фильмов. Да и вообще: какое зло я тебе сделала, что ты вдруг решил лишить меня телевизора?

– Мы возьмем его с собой, – продолжил я.

Нашел, наконец, нож, взял его со стола и поддел сургучную печать, с хрустом ее надломив.

– А кабельное ты тоже с собой возьмешь? – ядовито осведомилась женщина. – В провинции ничего кроме канала «Колокол» не вещают. А это также весело, как смотреть в окно внутреннего дворика тюрьмы.

– Наверняка там тоже бывает интересно, – заметил я. – Особенно когда начинается бунт, или «Сыны» сходятся с «Черной Сотней» в драке.

Виноградова хмыкнула:

– И какая же, по-твоему, красота в поножовщине?

– Кто знает? – пожал плечами я и продолжил. – Вы слишком много времени проводите у телевизора. Он может вредно на вас повлиять.

– Это мое дело, – насупилась Любовь Федоровна и добавила. – И вовсе не много. Я все успеваю переделать в рекламных паузах. Да и ночью, когда идут повторы…

– Как скажете, – прервал я призрака, вскрывая ножом конверт.

Виноградова недовольно свела брови у переносицы и выдала:

– Я взрослая женщина. И не обязана отчитываться за то, как провожу досуг.

Наконец я вынул из конверта письмо и призрачная дама тотчас оказалась рядом, чтобы с любопытством заглянуть мне через плечо. Кошачьи морды ткнулись мне в спину и недовольно завозились. Любовь Федоровна заворковала что-то ласковое и спустила питомцев на пол.

– Вы бы поменьше их кормили. Я смотрю, что у них уже морды в кувшин не пролезают, – немного нервно отметил я, понимая, что просто всячески оттягиваю момент знакомства с письмом.

Ничего хорошего от официальных посланий ждать не приходилось. В конвертах с печатью канцелярии могли доставить как распоряжение явиться в острог, так и предписание уехать на азиатскую границу, где придется отгонять черно-белых медведей от воображаемой линии между империями.

– Перед смертью не надышишься, – недовольно прошипела соседка и толкнула меня в плечо, – давай уже, показывай, что там. Мне же интересно.

Я развернул гербовую бумагу и начал читать, проговаривая некоторые слова вслух.

– Достопочтенный подданный… желаем видеть вас… на императорской охоте…

– Вот это да, – пораженно протянула Виноградова и похлопала меня по плечу. Вернее, попыталась. Но я ощутил холод на коже, когда ладонь Виноградовой прошла сквозь мое тело.

Я оторвался от чтения и удивленно взглянул на стоявшего рядом призрака:

– Что это такое?

– Тебя позвали в загородную резиденцию императора на великосветскую забаву, которую принято называть охотой, – пояснила Виноградова. – Правда, сама я мало про это знаю. И то в основном из обрывков голосов, которые шепчут в пустоте межмирья.

– И что это? – нетерпеливо уточнил я. – Расскажите, что вы слышали.

– Ты уже взрослый, Павел. И пришла пора тебе узнать правду, – женщина подтолкнула меня к креслу, и я послушно плюхнулся на сиденье. – Иногда Император начинает скучать. Эта болезнь передается в правящем доме по роду деятельности. Несмотря на фамилию, каждый наш правитель страдает одним и тем же недугом, имя которому скука. Когда ночи становятся короче и превращаются в белые, Император выезжает за пределы столицы. Там он дышит воздухом, гуляет под кронами деревьев, катается на лошадях и иногда развлекает себя охотой.

– И почему мне кажется, что вы вкладываете в это слово особый смысл?

– Потому что ты умный, Павел. И в этом твоя беда. Обычно дурачкам живется легче. Им по старой традиции везет и их не принято обижать.

Любовь Федоровна замерла на месте и уставилась на стену, туда, где располагалось полотно с деревенским домиком. Призрак впала в странное оцепенение, которое иногда с ней приключалось. И я терпеливо ждал, пока женщина продолжит.

– Императорская охота, – зловеще протянула Виноградова и прикрыла глаза. – Когда-то аристократы собирались в небольшом охотничьем домике в заповедном лесу. Там они пили вино, ели мясо и злословили. А поутру запрыгивали на лошадей и, распугивая дичь запахом крепкого перегара, неслись по тропам, чтобы загнать кабана или оленя. Лес наполнялся лаем собак, звуком охотничьего рога, храпом лошадей и треском сучьев. Несчастная животина, которая попадалась на пути наездников, обязательно становилась жертвой высокородных.

– Звучит как начало страшной сказки, – заметил я, и Любовь Фёдоровна вздохнула:

– Все сказки страшные, Павел. Это добрые родители меняют истории, чтобы не пугать ими малышей. Знал бы ты на самом деле, что лежит в основе каждой истории, которые сейчас печатают в красивых детских книжицах.

– И чем страшна ваша сказка? – с любопытством уточнил я.

– Никогда не знаешь, кто окажется на дороге разгоряченных погоней охотников. Поговаривают, что нередко там гибнут люди. Но, быть может, все это слухи.

– А что говорят ваши слухи? Те самые, призрачные?

– Они и говорят о крови. Неподалеку от тех мест располагаются конюшни Двушкина. И там очень много душ.

– Того самого, что хотел купить себе невесту Семенову? – нахмурился я, услышав знакомую фамилию.

– Именно – подтвердила Виноградова. – Эти места далеко, и я не возьмусь сказать, какие слухи настоящие, а какие всего лишь выдумка. Но мой опыт говорит, что чем богаче люди, тем меньше в них человеческого. Император зовет в свои загородные владения некоторых аристократов. Отказываться никто не решится. Это одновременно обременение и честь. Приглашенные приезжают с подарками, селятся в особняке императора или в небольших лесных домиках на загородной базе отдыха. Все зависит от того, к какому кругу они относятся.

– В особняке живут те, кто ближе к императору? – предположил я.

– Я слышала, что на самом деле в комнатках слуг обитают те, кому не зазорно прислуживать хозяину. Император развлекается, звоня в колокольчик и проверяя, кто первый прибежит на его звук. А более значимые дворяне содержат свои домики, в которые и въезжают, когда их зовут в гости.

– Вот оно как. Надеюсь, что у моей семьи есть домик.

– Сомневаюсь, что начальник охранки или судья-некромантка стали бы занимать угол под лестницей, – хмыкнула женщина.

– Думаете, что и старших родичей семьи Чеховых призвали на эти каникулы за городом? – скривился я. – Не хотелось бы оставаться с ними наедине где-то в лесу.

– Будь некромантом, Павел, – приободрила меня Виноградова. – Ничего не бойся.

– Здесь не указано, сколько продлится эта самая Охота, – заметил я, снова открывая сложенный пополам лист и пытаясь найти даты, на которое назначено мероприятие.

– Пока хозяин не перестанет хандрить, – вздохнула Виноградова. – Кого-то он отпускает от себя, других оставляет надолго. Потом зовет следующих аристократов, которые заменяют предыдущих. Мой тебе совет: постарайся не понравиться ему слишком сильно. А не то он захочет приблизить тебя к себе и придется тебе стать дворцовым шутом, который будет развлекать его не только в пригороде, но и в столице.

– Спасибо за совет.

– Но лучше узнай у Софьи Яковлевны обо всех подводных камнях этого мероприятия. Мне ведомы лишь слухи, которые ходят меж призраков. Сдается мне, твоя бабушка намного лучше меня осведомлена, как надо себя вести, чтобы не случилось ничего дурного.

В этот момент в кармане зажужжал телефон, и я вынул аппарат. На экране высветилось имя княгини.

– Легка на помине, – пробормотал я.

– Как раз успеваю к началу «Извольте, повенчаться», – довольно заключила призрачная дама и просочилась сквозь стену, покинув приемную.

Я принял вызов и услышал сухой голос бабушки:

– Здравствуй, Павел. Как твои дела?

– Доброе утро. Все по-прежнему. От работы меня отстранили до выяснения обстоятельств. Поэтому я скитаюсь по дому, читаю книги и жду, когда начнется заседание комиссии.

– Не особенно переживай по этому поводу, – успокоила меня княгиня. – Это рабочие моменты и коллегия адвокатов обязана выяснить все подробности. Я уверена, что все произошло, как и было должно. И как бывшая судья считаю, что ты поступил правильно. И думаю, что твой отец оценил…

– Мне все равно, что он думает о происходящем, – мрачно отозвался я.

– Каждый наш поступок влияет на семью, – строго заметила бабушка. – Ты ее часть. Пора это принять.

– Может, однажды…

– Нет, Павел Филиппович, – перебила меня женщина. – Ты – Чехов. И пришло время начать отвечать за каждый свой поступок.

Она тяжело вздохнула и задала странный вопрос:

– Ты уже получил письмо из канцелярии императора?

– Да. Только что открыл.

– Дай угадаю, тебя пригласили на императорскую охоту. Верно?

В груди похолодело от неприятного предчувствия.

– Все так, – осторожно подтвердил я.

– Значит, все же пришло это время…

Она сказала это со странной интонацией, в которой послышалась обреченность.

– Что происходит? – напряженно осведомился я.

– Ты должен приехать ко мне сегодня на обед. И это не обсуждается.

Бабушка не стала ждать от меня ответа и бросила трубку. В каждом коротком гудке звучала тревожность, которая затопляла мое сознание. Софья Яковлевна никогда так не поступала, и значит причина для этого была впрямь серьезная.

Куратор

Я с тоской посмотрел на другой конверт серого цвета, который лежал на столе Нечаевой. Документ, который был внутри, я изучил внимательно. И запомнил каждое слово.

'Уважаемый Павел Филиппович Чехов. Комиссия адвокатской палаты доводит до вашего сведения, что на ваше имя была составлена и подана жалоба, в которой указано, что вы нарушили правила адвокатской этики и ухудшили положение своего клиента. Жалоба была зарегистрирована в канцелярии.

Комиссия должна собрать все необходимые сведения, после чего по вашему делу будет назначено заседание'.

– Вашество, что-то случилось? – раздался голос Фомы, вырывая меня из раздумий.

Я поднял взгляд. Парень стоял в дверном проеме и казался взволнованным.

– С чего ты взял? – уточнил я.

– Я вас звал на завтрак, а вы не слышали. Ежели человек не желает утром есть, то наверняка случилось что-то дурное.

– И не поспоришь, – усмехнулся я и направился в сторону кухни.

– Я беспокоюсь за нашу женщину, Любовь Федоровну, – негромко сообщил парень, пока мы поднимались по лестнице.

– А что не так?

Фома вздохнул:

– Она от телевизора не отходит. Смотрит этот зомбоящик целыми днями. Я не знаю, как она раньше себя вела, но сейчас сидит в своей комнате и щелкает по кнопке пульта.

– Ты же понимаешь, что она долгое время провела в этом доме одна, в изоляции. Мир вокруг изменился. И ей надо многое узнать, – пояснил я.

– Как скажете, княжич, – согласился слуга. Да только я переживаю.

– В любом случае Виноградова у нас довольно умная дама. И если мы заметим, что это увлечение станет мешать ей… хм… жить, проведем с ней беседу. И все решим.

– Хорошо, – кивнул Фома и уточнил, – у нас сегодня есть дела?

– Мы приглашены в дом моей бабушки на обед, – твердо заявил я. – Ты сможешь поговорить с ее водителем о машине. Точно знаю, что в гараже Чеховой есть «Победа». Может, ты получишь грамотные советы по уходу.

Парень довольно улыбнулся и ответил:

– Хорошо, вашество.

На кухне нас ждал накрытый стол. Иришка в белом переднике поправляла вазочку, наполненную воздушными булочками.

– Я тут добыла новый рецепт. Внутри нежная начинка. Надеюсь, вам понравится, – довольно сообщила она.

Я покосился на Фому и убедился, что он едва заметно усмехнулся. Значит, и впрямь сумел намекнуть подруге на то, что я привозил ему из ресторана десерт. А кухарка хороша. Смогла вызнать рецепт угощения, понравившегося Питерскому. И судя по довольному виду парня и сахарной пудре на подбородке, он уже оценил качество выпечки.

Впервые за долгое время я ел с удовольствием, даже несмотря на то, что тревога перед встречей с бабушкой не унималась. Фома о чем-то спрашивал, я рассеянно отвечал, особенно не вникая в суть разговора.

– … осталось совсем немного. Пришлось заменить балку, – поймал я обрывок фразы, оторвался от еды и оживился.

– Ты контролируешь работы строителей?

– Конечно, вашество, – важно кивнул Фома. – У меня не забалуют. К тому ж, ребята они и правда хорошие. Один воздушник, другой водник. Пусть и не особо сильные у них стихии, но работа идет бодрее.

– Бригадир больше не бледнеет от присутствия призраков? – усмехнулся я.

– Любовь Федоровна приходит только к концу смены. И никого не касается, чтобы ненароком не спугнуть. А Ярослав больше не приближается к дому.

Питерский воровато осмотрелся по сторонам, склонился ко мне и, понизив голос, продолжил:

– Мне кажется, вашество, что культист этот опасается госпожи Виноградовой.

– Прямо-таки опасается? – недоверчиво уточнил я.

– Знаете, вашество, порой в доме мне слышатся голоса.

– Что за голоса? – обеспокоенно уточнил я. – Быть может, твоя травма не прошла бесследно? Надо бы поговорить с Лаврентием Лавовичем.

– Не надо, – скривился помощник. – Он уж больно беспокойный. Прямо как комар, которого сколько ни отгоняй, он все пищит и норовит урвать каплю крови.

– Лекарь хотел взять у тебя кровь? – удивился я, и Питерский кивнул:

– Говорил, что надобно какой-то анализ сделать. Но я не дал.

– И почему?

– Когда я спросил, что за анализ, то он сказал что-то про железо. Ну сами посудите, вашество, странно это в живом человеке… – он покосился на Иришку, которая старательно выбирала чай для заварки, – искать железо. Я ж не машина какая.

– Но на самом деле в человеке есть железо. Но я все же разузнаю, зачем лекарю понадобились анализы. Мы с ним договаривались, что он будет обсуждать все исследования со мной.

– Вы ему скажите, чтобы он почаще приносил свои книжки. Любовь Федоровна очень любит их читать. Одну я даже взял себе, чтобы листать перед сном.

– Интересная? – спросил я.

– Мудреная. Но картинки в ней занятные. «Древние виды» называется.

– И что там за рисунки?

– Разные. Карты, кости, фотокарточки ученых. Хотя я считаю, что неправильно разрывать схороненных. Даже если прошло много лет. Вот вы сами подумайте, разве это порядочно, ворошить могилы, ежели со смерти прошло много лет?

– Согласен. Это непорядочно, – кивнул я.

– Вот и я думаю, – продолжил рассуждать Фома. – Одно дело наткнуться на могилу случайно, но эти люди раскапывают их намеренно. А потом в музеях выставляют не только снятые с мертвых кольца, но и пальцы, с которых эти кольца стянули. Нехорошо это.

– В книге только такое?

– Нет, конечно. Я бы не стал читать, ежели там только про такое было написано. Там много про всяких существ, про которых сказки слагают.

Он вновь многозначительно покосился на Иришку и добавил небрежно:

– Про всяких там перевертышей, упырей и ведьм.

Девушка нахмурилась и поставила на стол чайник.

– Уж простите, но разве такие бывают на самом деле? – тихо спросила она. – Это ж сказки.

Мы на пару мгновений встретились глазами с Фомой, а потом я заговорил:

– Часто сказки пишут на основе реальных историй. Меняют что-то для красоты, но основа всегда правдива. По крайней мере, так полагают многие.

– И вы? – мягко уточнила девушка, зябко поежившись.

– И я, – согласился с легкостью и поднялся на ноги, чтобы подойти к окну и затворить раму.

Затем я вернулся к столу и продолжил завтрак. Питерский не поднимал глаз от тарелки.

– Я хотела попроситься сегодня уйти пораньше, – произнесла девушка. – Маменька велела встретить ее с работы. Мы хотели посетить храм.

– Конечно. Если необходимо, то Фома смог бы вас довезти. А я возьму машину…

– Спасибо, Павел Филиппович, – поблагодарила меня девушка. – Храм находится неподалеку, и мы пройдемся. Там мы можем задержаться надолго. Матушка хотела поговорить со жрецом. Спасибо вам за заботу, Павел Филиппович.

Говоря это, девушка положила тонкие пальцы на плечо Фомы, и он наконец посмотрел на нее с теплом. Иришка порозовела и уголки ее губ приподнялись, обозначив робкую улыбку.

Я даже смутился тому, что стал свидетелем этой сцены. Взял пару булочек, чашку с чаем и, извинившись, вышел в гостиную, чтобы устроиться в кресле напротив окна. Выпечка удалась, и я с удовольствием доел все до крошки.

Снаружи разворачивался новый день. По Неве катились лодки. Люди прогуливались по набережной. Прямо напротив моего окна остановился невысокий человек в твидовом пиджаке, шляпе в тон. Он оперся на трость и окинул взглядом дом, чтобы потом отвернуться к воде. Откуда-то донесся звон колокола. И я подумал, что вполне могу позволить себе немного отдохнуть от работы.

Внезапно телефон в кармане ожил. С тяжелым предчувствием взял аппарат. На экране высветился незнакомый номер.

– Слушаю, – коротко ответил я.

– Здравы будьте, адвокат Чехов, – послышался в динамике низкий голос.

В этот момент мужчина, которого я заприметил чуть раньше, обернулся и поднял руку, чтобы махнуть мне.

– Не желаете ли прогуляться со мной прямо сейчас.

– Кто вы? – нахмурился я.

– Меня зовут Руслан Константинович, – ответил собеседник, и я видел в окно, как он неторопливо прогуливается по мостовой. – Я ваш куратор.

Я махнул рукой в ответ, давая понять, что вижу собеседника. Тот с довольной улыбкой завершил вызов, убрал телефон в карман пиджака и отвернулся к воде. Я же встал из-за стола и направился на кухню и предупредить домашних, что я отлучусь.

– Сопровождение надобно? – спохватился Фома, едва только услышал, что я собрался на прогулку

– Не беспокойся об этом, – успокоил его я. – Мне просто нужно встретиться со своим куратором. Он ждет меня на набережной.

– Кур… это кто? – насторожился парень.

– Это наставник, к которому принято обращаться за помощью, – пояснил я.

– И где он был все это время? – обвинительно протянул Питерский и с подозрением сощурился. – Вам вон запретили людям помогать. Винят, не пойми в чем…

– Я же к нему не обращался, – перебил я помощника и добавил, – К тому же никто и ни в чем меня пока не винит. Только проверяют все факты по судебному заседанию.

– Просто им не нравится, что вы простолюдинам помогаете, – буркнул Фома.

– Возможно так и есть, – не стал я спорить и направился к лестнице, напомнив на ходу. – Не забудь, к обеду мы едем в дом княгини Чеховой.

– А можно мне с вами? – из стены высунулась голова Виноградовой.

– Если вы не опоздаете к передаче «Давайте помрем», – хмыкнул я и вышел за дверь раньше, чем услышал ответ Любови Федоровны.

На ходу застегнул пиджак, пригладил волосы и вышел из арки. Руслан Константинович не повернулся при моем появлении, но заговорил, как только я оказался рядом.

– У вас прекрасный вид из окна, Павел Филиппович. Я бы многое отдал, чтобы провожать тут закаты, – мечтательно начал он.

Мужчина был крепким, с широким лицом, украшенным изящной бородкой и усами. Его глаза смотрели цепко, но судя по морщинкам в уголках век, человек передо мной привык улыбаться. Вот и повернувшись ко мне, он улыбнулся и протянул мне руку.

– Машуков Руслан Константинович.

Я пожал ладонь.

– Чехов Павел Филиппович.

– Очень приятно познакомиться.

– Мы могли бы зайти в дом и выпить чай, – предложил я. – К тому же у меня отличная кухарка, которая приготовила сегодня чудесные булочки.

– Эх, булочки – это прекрасно, – протянул гость, но вздохнул и добавил. – Но увы, мой лекарь принуждает меня есть меньше мучного. Он уверяет, что это вредит моему здоровью. Он же настоятельно рекомендовал мне проходить в день не менее десяти сотен шагов.

– Тысяч, – поправил я его автоматически.

– Вы знакомы с моим лекарем? – с подозрением сощурился мужчина.

Я смутился, а куратор рассмеялся, разрядив обстановку:

– Все в порядке, Павел Филиппович. У меня специфическое чувство юмора, не все его понимают. Но шутить со здоровьем я и впрямь не хочу. А потому хотел бы совместить приятное с полезным и пройтись с вами.

– Вы полагаете, что мое общество будет вам приятно?

Мужчина внимательно посмотрел на меня, словно оценивая, а потом пожал плечами:

– Я могу заблуждаться. Но, обычно, мое чутье меня не подводит. К тому же, меж людьми про вас ходят удивительные истории. И мне очень любопытно узнать, какие из них правдивы.

– Наверное, мне стоило обратиться к вам раньше, – заявил я.

– В этом не было необходимости, – отмахнулся мужчина, вышагивая по мостовой.

Я заметил, что трость ему не нужна. Куратор шел легко, щурясь на солнце и поглядывая на проходящих мимо молодых симпатичных барышень.

– Вы прекрасно справляетесь с работой, Павел Филиппович. И мне казалось, что мои советы будут вам только мешать.

– Однако у меня все же случилась оказия, – с грустью заметил я.

– Бросьте, – совершенно серьезно возразил Руслан Константинович. – Без поражений не познать вкус победы. Скверно, когда человеку постоянно благоволит удача. Счастливчик начинает верить в свою исключительность, пренебрегать осторожностью, презирать тех, кому везет меньше. Поверьте, юноша, я точно знаю, о чем говорю.

– Хорошо, – осторожно ответил я. – Но ведь теперь меня отстранили от работы.

Куратор махнул рукой:

– Это сущие мелочи. Поверьте, каждый адвокат проходил через это. Кто-то раньше, а кто-то позже. И лучше сейчас, чем потом.

– И чем лучше? – уточнил я.

– Сейчас вы поймете, что смертны, – протянул Руслан Константинович. – И я имею в виду, что вы можете ошибаться, спотыкаться и падать. Как и любой из нас. А со временем вы потеряли бы этот ориентир. Потерявшие начинают винить окружающих в возникших неудачах, ненавидят тех, кто греется под солнцем, когда для них самих оно заходит за облако.

– Значит, все что случилось, идет мне на пользу, – кивнул я.

– И мне хотелось сказать вам об этом, Павел Филиппович. Сказать сейчас, когда вы можете засомневаться в себе. Или не сомневаетесь? – он испытующе взглянул на меня. – Когда я читал стенограмму вашего выступления, то подумал, отчего вы не приказали своему свидетелю заранее не говорить о преступлении вашего клиента?

– Я не предвидел этого вопроса, – беспечно сказал я.

– Отчего-то мне хочется верить, что это не совсем так. Но официально я вам такого не говорил, – мужчина погрозил мне пальцем, а потом продолжил, – Антон Нилович Самохвалов на редкость дрянной человек. И нечего таким делать на свободе. Петроград вздохнет свободно, когда его какое-то время не будет в городе.

– И чем он вам не угодил? – полюбопытствовал я.

– Вы видели пуговицы на его рубашке? – возмутился Руслан Константинович. – Я бы даже своей супруге не позволил носить подобные. Это вопиющая расточительность. Даже наш батюшка император и тот носит костяные.

– Из слоновой кости, – поправил его я.

– Костяные, – упрямо повторил куратор. – Им сноса не будет. И не нужно отпарывать каждый раз, как замараешь и отдашь вещи в стирку.

– У вас удивительная осведомленность о том, как ухаживать за пуговицами из жемчуга, – заметил я.

– Супруга у меня женщина умная, а вот тещей Искупитель меня наказал. Она использует проклятый жемчуг и носит страусиные перья в домашних нарядах.

– Живет на вашем обеспечении? – предположил я, и куратор усмехнулся:

– Слухи о вас не врут. Вы весьма проницательны.

– Попробуйте перевести ее на содержание супруги, разделив общий бюджет между двумя женщинами. Быть может, дочь сможет вразумить свою матушку. У нее это наверняка получится лучше.

– Хм, – Руслан Константинович задумался, бросив на меня короткий взгляд. – Я как-то не догадался о таком способе решения проблемы. Моя Аннушка вполне сможет отстоять деньги, если будет считать их своими. Спасибо вам за совет, Павел Филиппович. Я обязательно попробую этот метод.

– Очень надеюсь, что он сработает.

Мы подошли к небольшому причалу, у которого разместились лодки.

Руслан Константинович остановился и оперся на трость, давая правой ноге отдохнуть. Я заметил, что он слегка запыхался. На лбу выступила испарина, которую куратор смахнул платком. А потом обратился ко мне извинительным тоном:

Пожалуй, я слегка себя переоценил. Прогулка вышла для меня немного утомительной.

– Быть может, вам стоит присесть? – озаботился я.

Руслан Константинович вздохнул:

– Мне стоит перестать таскать пресловутые пирожные, которые супруга готовит для посиделок со своими подругами, – произнес он. – Гадкий лекарь прав. И я очень боюсь, что в следующий раз он запретит мне пить вино перед обедом.

– А вы не говорите ему, что предпочитаете в качестве аперитива, – подсказал я.

– Врать лекарю, – протянул мужчина одобрительно. – Вы мне нравитесь, Павел Филиппович.

– Спасибо, – коротко поклонился.

– Так что, уважаемый мастер Чехов, вам незачем принимать близко к сердцу отлучение от работы. Отдохните, развейтесь. Слишком много громких дел с вашей легкой руки потрясли Петроград. Это может привлечь к вам внимание. Будь вы актером, то это сыграло бы вам на руку. Но некромант, который спасает людей от неприятностей – звучит очень провокационно.

– Я не искал славы.

– Никто в этом не сомневается. К слову, моя супруга заявила, что я обязан пригласить вас на чай. Скажу ей, что вы отказались, потому что я вас смутил.

– Я мог бы прийти, если это для вас важно.

– Ни в коем случае, – горячо возразил мужчина. – Она целую неделю будет нудеть до вашего визита о том, что мне надо влезть в парадный костюм, который мне мал. А потом еще неделю вздыхать, что когда-то я был таким же стройным как вы. Хотя такого никогда не было.

– А попробуйте заказать свой парадный костюм у того же мастера, но на пару размеров больше, – предложил я.

– Вы опасный человек, Чехов! – ахнул куратор. – Я ведь воспользуюсь вашим советом. Каждым. И как я сам не догадался?

– И заметьте, я не возьму с вас за это ни рубля, – ответил я.

– Хитрец. И что же вы попросите?

– Загляните как-нибудь ко мне на чай. Я на самом деле буду рад вам.

– Обязательно воспользуюсь вашим приглашением. Тем более, вы сказали о булочках. Вы же не выдадите меня лекарю, если он спросит вас об этом?

– Это будет наш с вами секрет, – уверил я.

Мы тепло попрощались, и мужчина поднял руку. К поребрику подкатила бежевая «Победа» и Руслан Константинович заворчал, когда водитель выскочил, чтобы распахнуть перед ним дверь.

– Бестолковый. Много раз объяснял, что могу открыть дверь сам. Еще и остановился так далеко. Я же говорил, через два квартала жди меня. А ты все четыре отмахал. Балбес.

Водитель виновато улыбнулся, но не выглядел расстроенным. Видимо, его хозяин частенько отчитывал в подобном тоне.