Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 88 (всего у книги 339 страниц)

– Не спорь! Ты что решил, что достаточно слов? Что хватит натянуть костюм… – он обернулся к бледной девушке, которая подала ему брошенную ранее кепку, – кстати, что за костюм? Выглядит дорого. Это ведь для главного героя? Почему напялили на этого… как его…

– Чехова, – подсказал я с готовностью.

– Чехо… – послушно начал повторять режиссер, но осекся и бросил на меня недовольный взгляд. – Тьфу. Вот сыграть какого-нибудь сынка промышленника ты бы смог. Или лекаря из дома скудоумия. Если тебе еще шрам на морде приделать прям вот по щеке. Да, убрать грим, чтобы мешки под глазами…

Мужчина задумчиво подпер подбородок пухлым кулаком. И внезапно предложил:

– А давай-ка мы из тебя сделаем дворника? А то этот остолоп…– режиссер оглянулся на суетящегося позади мужичка с метлой, – хотя нет. Для дворника уж больно у тебя руки холеные. Надо, чтоб были широкие, чтобы грязь на них была. И под ногтями! Обязательно под обгрызанными ногтями.

Я покачал головой:

– Нет. Это исключено.

– Это кто сказал? – воинственно приосанился Карасиков.

– Ногти грызть мне не позволяет воспитание. Все остальное я бы сумел на себя примерить, уж не обессудьте.

– Карасикову не говорят «нет»! – раздраженно выкрикнул мужчина. – Это Карасиков ставит кресты на карьерах актеришек. Карасиков делает звезд из забулдыг. И даже из дворника бы смог сделать… да хоть того же некроманта!

– Вряд ли, – протянул я с сомнением.

– Что? – опешил начальник и оглянулся, словно пытаясь понять, не показалось ли ему. – Что он сейчас сказал?

Ответить Карасикову никто не решился. На меня лишь посмотрели с явным осуждением и вдруг остро захотел извиниться. До того режиссер выглядел обиженным. У него даже губа дрогнула.

– Ты сомневаешься в том, что я смогу сделать некромантом какого-то актёришку? – срывающимся голосом уточнил начальник.

– Никто не сомневается, – сказал помощник из-за его спины.

– Тишина на площадке! – взвизгнул режиссер и обратился ко мне. – Ты сомневаешься?

– Увы. Но никто не сможет сделать некроманта из обычного человека, – произнес я со скорбью.

– И почему же? Думаешь, у меня не хватит таланта? Не хватит? У Карасикова?

– Тут дело не в вашем даре, а в том, что у некроманта есть особая сила, которую нельзя достоверно изобразить. И вы вряд ли найдете дворника, который сумеет призвать призрака.

– Ну, конечно, – мужчина смерил меня снисходительным взглядом. – И мне даже нечем тебе возразить. То есть ты сейчас признал, что не справился.

– Отчего же?

– Некромант? Адвокат? Чехов Павел Филиппович? – раздельно почти по слогам проговорил мужчина и добавил с мстительной улыбкой, – Не верю.

– У вас есть рубль без сдачи? – беспечно уточнил я и щелкнул пальцами.

В эту же секунду за моей спиной возник тотем, из которого ко мне потянулась ниточка силы. В нее тут же впилась та самая девушка в деревенском платье, с густо подведенными глазами, которую кроме меня никто не видел. Она тотчас проявилась в реальности и широко улыбнулась замершей труппе.

– Та дам, – произнес я торжественно. В толпе же послышались удивленные оханья, и пара помощников режиссера упали на землю без чувств.

Старые договоры

В этот момент дверь одного из ближайших микроавтобусов отъехала в сторону, и из салона с недовольным видом вышла Бона Вита. На ее голове высились крупные бигуди яркого розового цвета, поверх строгого платья, скорее всего выданного в качестве реквизита, на девушке был легкий халатик. На ногах девицы были туфли на умопомрачительных каблуках.

За дивой следовал парень лет двадцати. Он был высоким, крепким, с широким лицом, которое не уродовали ни шрамы, ни когда-то сломанный нос. Стрижка была сделана мастером своего дела. Потому как цирюльник смог укротить густые волосы достаточно, чтобы они не торчали в разные стороны. На сопровождающем был дорогой пиджак без герба, но достаточно светлый, чтобы всем было ясно – перед ними аристократ. Белая рубашка хвасталась перламутровыми пуговицами, а средний палец парня украшала массивная печатка. Из чего я сделал вывод, что это и есть тот дворянин, который покровительствовал актрисе. Вряд ли он сам во время смуты купил себе титул, наверняка был сыном удачливого человека, сумевшего использовать свой шанс вырваться из числа простолюдинов.

Девушка нахмурилась, выпятила губы, словно обиженный ребенок, надменно осмотрела собравшихся на площадке. Наконец, заметила жутко довольного меня и растерянно произнесла:

– Павел Филиппович? Какими судьбами?

– Да вот, пробовался на роль дворника в вашем сериале, – с готовностью ответил я. – И судя по виду уважаемого режиссера, моя актерская игра его впечатлила.

Бледный как бумага Карасиков закивал. Все же он был и впрямь талантливым человеком с подвижной психикой. Потому достаточно быстро справился с первым шоком.

– Если хотите, эта гостья тоже может вам что-нибудь продекламировать, – добавил я, обращаясь к режиссеру.

Призрачная дама ехидно усмехнулась:

– Вряд ли он оценит. Я играла еще тогда, когда он под стол пешком ходил. Я знавала самого Кольского!

– Неужели это та актриса… – сдавленно раздалось из толпы притихших помощников.

Призрачная девица посмотрела на книгу в кожаной обложке, которая лежала в куче реквизита и подмигнула мне, давая понять, что не хочет, чтобы я открывал тайну ее привязанности к труппе. Я едва заметно кивнул ей. В конце концов, насколько я знал, в творческой тусовке часто встречались призраки бывших звезд.

– Так мне сыграть, Карасиков? – предложила девица, поправляя венок на волосах.

Мужчина замотал головой. Я вздохнул и с неохотой убрал тотем, отпустив призрака. Девушка захохотала и нырнула в книгу.

– Кстати, вы должны мне рубль, – напомнил я к Карасикову и обернулся к Вите, враз потеряв к режиссеру интерес.

– Вы оказались здесь случайно? – нервно уточнила Бона и воровато оглянулась на своего покровителя.

– Верно. Просто проходил мимо. Такое случается, уважаемая госпожа Ви. Кстати, хорошо, что я застал вас здесь. С удовлетворением сообщаю вам, что дело закрыто.

– Как это? – переспросила актриса.

– По причине смерти заявителя, – спокойно ответил я. – Он, к слову, давно умер.

Бона побледнела. Застыла, глядя на меня большими глазами, и открыла рот, не в силах вымолвить ни слова.

– Нет, если вы будете наставивать, я могу поднять труп или найти мертвеца, – продолжил я. – И мы обязательно завершим процесс. В суде я буду приводить возражения. Если он, конечно, умерший будет продолжать вас обвинять. Мёртвые не умеют лгать, Бона Вита. В отличие от живых.

– Не стоит, мастер, – пролепетала она, наконец придя в себя.

– Как скажете, – усмехнулся я. – И еще наверно вам стоит решить, что делать с записями.

– Какими? – спросила она, обхватывая себя руками.

– Вы не знаете, что наша встреча была зафиксирована на камеру? – я сделал вид, что изумлен. – Значит, ту запись создали не только без моего ведома, но и вопреки вашему желанию?

– Ах, эту, – слабо вздохнула девица и гулко сглотнула. – Мы просто проверяли, как на мне смотрится новый цвет платья.

– И как? Хорошо смотрится? Мне хотелось бы оценить запись, – я склонил голову к плечу.

– Она не получилась, – быстро проговорила Бона и прижала ладони к груди. – Ее нет. Честно.

– Честно, – задумчиво повторил я. – Хорошее слово. А вы не так безнадежны, госпожа Ви. Когда в следующий раз решите разыграть сценку, то сообщите участникам представления о происходящем. Уточните, желают ли они принимать участие в лицедействе. Вполне может оказаться, что люди не настроены играть по вашим правилам. Быть может им вовсе не интересны игры.

– Конечно, – она потупилась и бросила косой взгляд на своего покровителя.

Но тот проявил похвальное хладнокровие и не встревал в наш диалог. Лишь с неприкрытым интересом прислушивался к диалогу, делая вид, что не смотрит в мою сторону. Бона настолько растерялась, что не догадалась представить нас друг другу, а я не собирался знакомиться с ее спутником.

– Надеюсь, мы поняли друг друга. Завтра можете заехать в мой офис и подписать все бумаги.

Бона кивнула.

– Сколько я вам должна? – едва слышно уточнила актриса.

– Вы получили помощь по назначению, – ответил я. – Так что за вас заплатит министерство. К слову, глава палаты адвокатов уведомлен о том, что в его ведомстве можно купить квоты. Он опечален этим фактом, но пообещал, что подобного больше не повториться.

Боковым зрением я заметил, что собравшиеся на площадке начали переглядываться.

– Ну что ж, до скорой встречи, – попрощался я и направился прочь, оставив за спиной зрителей представления.

Фома ждал меня в машине. Заметив мое довольное лицо, он не стал расспрашивать меня о разговоре с Боной Витой. Просто уточнил:

– Куда едем, вашество?

– Домой, – ответил я, откинулся на спинку кресла и довольно прикрыл глаза. Слуга завел двигатель, и «Империал» выехал с парковки.

* * *

Часы еще не успели пробить полдень, а я уже сидел в кабинете своего офиса. Все запланированные на сегодня дела были выполнены, а посетителей почти не было. Чему я был только рад. И я уже даже начал подумывать отпустить секретаря и заняться делом цирюльника, но услышал, как хлопнула входная дверь. В приемной раздался приглушенный мужской голос. А через несколько секунд дверь открылась и в кабинет заглянула Арина Родионовна:

– Павел Филиппович, к вам Глеб Антонович Самохвалов.

– Пусть входит, – ответил я.

Секретарь кивнула и вышла. А через несколько секунд в кабинет шагнул тот самый парень, который был в гримерке вместе с Боной Витой.

– Добрый день, Павел Филиппович, – коротко поклонился он.

– Добрый день, – ответил я прищурившись. – Решили расстаться со своей подопечной, и вам понадобилась юридическая помощь? Или вы посчитали, что я задел честь вашей подруги, и надумали вызвать меня на дуэль?

Гость покачал головой:

– Ни первое и ни второе. Поверьте, Павел Филиппович, я знаю, с какой дамой общаюсь. Для меня не новость, что она бывает вздорной и иногда даже дерзкой…

– Вы снисходительны к ее поведению, – осторожно заметил я и жестом предложил гостю занять кресло напротив моего стола.

– Я воспринимаю ее, как питомца. Милого и экзотического. Она меня забавляет, – парень закинул ногу на ногу и холодно усмехнулся, заметив, как я иронично поднял бровь. – Мы с вами аристократы и понимаем, с кем стоит играть, а кого надо воспринимать всерьез.

Он сделал паузу, чтобы я смог ответить. Но мне не хотелось ничего говорить. Я лишь позволил себе высокомерную улыбку в стиле княгини Чеховой. Вышло у меня неплохо, учитывая, что мой гость смешался. Возможно, он и был аристократом, пусть и с купленным титулом, но я никогда не признаю, что мы с ним похожи. Мне бы в голову не пришло назвать человека, который находится рядом со мной, питомцем.

Глеб откашлялся и вернул своему лицу спокойное выражение.

– Но я пришел не по личному делу, а скорее по делам семьи. Могу ли я обратиться к вам, как к специалисту?

– Да, конечно. Простите, не мои манеры? Желаете чай? Кофе в этом доме не приветствуется, и потому я вам его не предлагаю.

– Спасибо, не нужно.

Глеб Антонович неспешно осмотрел кабинет.

– У вас здесь ничего так. Уютно.

– Спасибо. Итак, какая помощь вам требуется? – решил я перейти к делу.

Парень на несколько секунд замялся, словно подбирая слова. А затем произнес:

– Знаете, Павел Филиппович, я давно искал человека, который может помочь моей семье. И вот сегодня, когда увидел, как вы ловко и жестко поставили на место Бону, я понял, что лучше всего обратиться именно к вам. У моего отца имеются некоторые проблемы. По одному старому делу, что тянется еще со времен Смуты. Знаете, тогда батюшка еще был… точнее, когда он еще не стал аристократом.

– Понимаю, – нейтрально отозвался я.

– Мой отец не родился дворянином, – нехотя пояснил парень и стало понятно, что ему было неприятно об этом говорить. – Он был выходцем из приюта. Не имел ни титула, ни денег. Да и времена были тяжелые. Тогда отец хотел стать промышленником. Объединился с другом детства, чтобы выкупить старую мануфактуру. Батюшка занял у этого самого приятеля немного денег и написал расписку с обязательством деньги вернуть. Только расписка оказалась хитро составлена.

– Индексационный возврат, – догадался я, и парень кивнул:

– Так и есть. Тогда это право только вступило в силу, никто не думал, что через десять-пятнадцать лет все так круто изменится.

Индексакционный возврат означал не просто возврат суммы, которую занимал человек. На момент погашения долг пересчитывался с учетом инфляции и возвращался займодавцу по покупательской стоимости. Такие расписки в Смуту были рискованными для обеих сторон, потому что курс имперского рубля, который в те времена не был подкреплен золотом, мог делать бешеные скачки за сутки. И как отыгрывать позиции и уходить в плюс, позволяя заемщику вернуть меньшую сумму, так и загнать заемщика в натуральную кабалу. Само собой работало это только среди граждан и на банки не распространялось. Закон вступил в силу как пробный, но в те времена властители о нем быстро забыли, и вспомнили только несколько лет назад. И подобные расписки быстро были отменены.

– Что было дальше? – уточнил я.

– Дальше отцов займодавец пошел по кривой дорожке и угодил на каторгу. Там и сгинул. Было заявлено, что он умер. А недавно в городе объявился. Восстановился в правах и потребовал долг.

– В настоящую стоимость мануфактуры, – заключил я.

– Только нет уже той мануфактуры, – ответил гость. – В конце Смуты батюшка решил стать дворянином, поступил на государеву службу, и все предприятия пришлось продать.

Я кивнул. Во время Смуты, правило получения дворянства было двояким. С одной стороны, можно было купить титул вместе с должностью, с другой же выбирая членство в обществе аристократов, человеку приходилось избавляться от предприятий, которые ему принадлежали. Чаще всего, это делалось в пользу человека, который помогал промышленнику получить титул. Часть предприятий продавалась определенному подданному за цену намного ниже рыночной. Сам же новый владелец оставался хозяином только на бумаге.

После окончания Смуты купить титул стало сложнее. Но новая Императорская семья открыла целую ветвь нового дворянства. Желающий мог передать все предприятия в государево управление, оставив за собой при этом пост главного управляющего. И получить место в каком-нибудь совете или министерстве. А предыдущие сделки с продажей предприятий по цене ниже рыночной были оспорены представителями Империи в суде, признаны ничтожными, а владельцы таких предприятий, и реальные и «по документам» отправились на каторгу. Это стало хорошим знаком для остальных, и старая схема получения титула быстро перестала существовать.

– Сейчас у отца попросту нет такой суммы, – закончил гость.

Я кивнул:

– Хорошо. Пусть ваш батюшка приходит ко мне с копией расписки, и мы подумаем, что можно сделать.

На лице гостя проступила робкая неуверенная улыбка, которая неожиданно ему шла:

– Правда поможете, Павел Филиппович?

– Попытаюсь помочь, – поправил его я. – Стопроцентных гарантий я дать не могу.

– Этого уже достаточно, – заверил меня Глеб Антонович. – Я передам ваши слова батюшке.

Он поспешно встал с кресла и протянул мне руку. Я поднялся на ноги и ответил на рукопожатие. После этого гость покинул кабинет.

Я же проводил его до порога офиса, попрощался и закрыл за ним дверь. Обернулся к сидевшей за столом Арине Родионовне:

– Кажется, нас ждет очень интересное дело.

Секретарь оторвалась от монитора, с любопытством взглянула на меня. И я вкратце пересказал ей суть проблемы.

– И правда интересно, Павел Филиппович, – задумчиво произнесла Нечаева и попросила:

– Вы же возьмете меня помощницей?

– Конечно, – ответил я. Прошел через приемную и сел на диван. Уточнил, обернувшись к секретарю:

– Арина Родионовна, когда день дежурства?

– Завтра, – ответила Нечаева. – И судя по слухам, которыми полнится Петроград, посетителей будет много.

В этом я почему-то не сомневался.

– Зато, может быть, завтра мы получим еще несколько интересных дел? – робко предположила Нечаева.

– Надеюсь на это, – ответил я и уточнил. – Как насчет обеда, Арина Родионовна?

– Только за.

Секретарь, убрала лежавшие на столе бумаги в папку и встала с кресла.

* * *

Обедать мы решили в заведении «У Журналиста». Приветливая распорядительница провела нас к столику, и назначила официанта, который подал меню.

Мы пришли в удачный момент. В кафе начали подавать комплексные обеды, но время перерыва только началось, и в кафе было много свободных мест.

– Как вы думаете, Павел Филиппович, а как сложилась судьба Литвинова после того, как его выпустили из острога? – спросила меня Нечаева, когда мы сделали заказ и официант удалился.

– Не знаю, – честно ответил я. – С него были сняты все обвинения, теперь он законопослушный подданный Империи. Скорее всего, вернулся в дружину Потемкина и продолжает служить князю верой и правдой. Думаю, что князь не откажет ему в работе, учитывая, что влияние Софьи на него усилилось после заключения мачехи под стражу.

– Хорошо бы, – вздохнула секретарь. – Человек ничего не совершил и провел так много времени в остроге.

– Порой ошибки случаются, и задача адвоката попытаться их исправить. Если безвинный попадет на каторгу, Империя получит не исправившегося подданного, а озлобленного на всех индивида.

Нечаева кивнула:

– Теперь я это понимаю. Но ведь тот же самый Попов не стал озлобленным.

– Петр Попов был не так уж безвинен, – возразил я. – Просто попал на каторгу не за свои преступления. Но это все равно ошибка, которую допустило следствие.

– Спорно, – тут же возразила Нечаева.

Я пожал плечами:

– Почему же? Помните Гордея, которого хотели осудить за убийство Левина? Он разбойник, но отбывать наказания за чужое преступление не должен. Если бы Петрова поймали за собственные грехи – в лучшем случае я бы настаивал в суде на смягчении наказания. Но человек не должен отвечать за чужое преступление.

Арина Родионовна пристально посмотрела на меня, и в ее взгляде я заметил понимание.

– К тому же в примере с Поповым человек, который убил его жену, остался на свободе. И продолжил губить женщин, пока мы его не изловили. Если бы жандармы искали настоящего преступника, то шесть актрис остались бы в живых. Наверное.

– Да, – растерянно пробормотала секретарь. – Теперь я понимаю. Вы правы.

Беседу прервал официант, который принес заказ. И мы приступили к еде.

Обед оказался вкусным. А после трапезы на меня накатила расслабленность. Я откинулся на спинку удобного кресла, допивая чай и с неохотой думая, что скоро будет пора возвращаться в офис. Хотя на сегодня работы было немного. Можно посидеть час в кабинете, отпустить Арину Родионовну домой пораньше, а самому поваляться на диване в гостиной, или пройтись по городу.

Хотя гулять не очень хотелось. Чутье подсказывало мне, что погулять в скором времени мне еще успеется. Причем ходить придется очень много.

Я допил остывший чай, поставил чашку на стол и уточнил у Арины Родионовны:

– Идемте?

– Да, конечно, – рассеянно ответила Нечаева и поднялась из-за стола.

* * *

До офиса мы добрались без приключений. Но у дома нас ждал сюрприз. В виде двух припаркованных у арки машин. Возле одного авто дежурило несколько человек. Причем они рассредоточились так, чтобы держать в поле зрения всю округу. Парни были без нашивок дружины, но выправка и повадки выдавали в них бывших жандармов или военных.

Мы свернули в арку, подошли к крыльцу, и я хотел было отпереть дверь приемной, как меня окликнули:

– Павел Филиппович?

Я обернулся. У арки стоял мужчина лет сорока.

– Он самый, – ответил я.

– Мой сын, Глеб Антонович, сказал, что вы можете мне помочь, – начал мужчина. – Меня зовут Антон Нилович Самохвалов.

– Вы привезли расписку? – уточнил я, рассматривая отряд бойцов, которые рассредоточились у арки.

Самохвалов кивнул. Направился ко мне и, оказавшись рядом, протянул ладонь. И я ответил на рукопожатие:

– Прошу, пройдемте в мой офис, – предложил я и отпер дверь, приглашая мужчину войти. – Кто ваш займодавец?

– Юрий Волков, – ответил Самохвалов, проходя за мной в приемную. – Один из главарей «Кадетов».

Волчье логово

Гость обернулся ко мне, взглянул исподлобья. Наверно ждал, что я как-то отреагирую на его заявление. Я же равнодушно пожал плечами и указал рукой в сторону своего кабинета.

– Арина Родионовна, сделайте нам, пожалуйста, чай, – попросил я секретаря. – И парням из дружины тоже.

Теперь было понятно, почему Самохвалов ходил с таким количеством охраны. В Петрограде существовало четыре крупных банды, которые зародились еще в Смуту. Вернее, их было пять, но не так давно, Империя признала движение трудовиков-социалистов террористическим, и они ушли в подполье, занявшись взрывами и убийством членов Императорской семьи.

В отличии от монархистов, ядро которых сложилось в стычках на митингах Смутного времени, кадеты зародились в кадетских училищах Империи. Вместе они пытались противостоять другим группировкам, и старались бороться с криминалом, вербуя людей из бывших дружинников и жандармов. Но изначально благая идея «города без преступности» уперлась в финансирование. Поэтому кадетам пришлось поступиться частью принципов, и заняться криминалом.

– Ваш кредитор бывший военный? – уточнил я, и Самохвалов кивнул:

– Все так. Только у него без титула. Родился Юрка босяком. И я был уверен, что им же и помер. Но как оказалось, Волков жив. И даже, кажется, не кашляет.

Мы вошли в кабинет, я сел за стол, указал на свободное место:

– Прошу, присаживайтесь.

Самохвалов расположился в кресле, и я смог его рассмотреть. Он был не стар, но выглядел изможденным. Словно давно не высыпался. На нем был дорогой костюм цвета топленого масла с золочеными пуговицами, запонками, украшенными жемчугом. Мне подумалось, что только очень расточительный человек стал бы использовать такой капризный материал для украшений. Насколько я знал, жемчуг был хрупким и быстро портился при неосторожном обращении. Похоже, моего гостя это не особенно волновало. Мужчина вынул из кармана белоснежный платок и промокнул испарину со лба.

– У вас душно, – проговорил он, будто извиняясь за свою слабость.

– Только бы не заорал, – буркнула Виноградова, которая сидела все то время на подоконнике.

Женщина приоткрыла раму окна, впуская в комнату прохладный воздух, напоенный ароматом цветущего шиповника.

Самохвалов вздрогнул, уставившись на место, где находилась Любовь Федоровна, но быстро пришел в себя и криво усмехнулся.

– Призраки? Я правильно понимаю?

– Я ведь некромант, – не стал спорить.

– Занятно, – проговорил мужчина и поставил на стол портфель, открыл его и вытащил траченный временем лист из тетради гимназиста. Передал его мне:

– Вот.

Я взял ветхую бумагу, внимательно прочитал написанный от руки текст. Взглянул на дату. Посмотрел подпись на просвет.

– У таких дел же есть срок исковой давности? – с надеждой уточнил Самохвалов.

Я медленно покачал головой:

– Волков был признан умершим и вернулся в город недавно?

– Все так, – скривился мой гость.

– Так что сроки его обращения в суд будут восстановлены.

Отложил лист, взглянул на Самохвалова:

– Рассказывайте. Прошу только ничего не скрывать. Потому как от вашей искренности будет зависеть результат.

– Мне нечем вас удивить, Павел Филиппович. Я взял в долг денег у человека, которого считал другом, – со вздохом начал Самохвалов. – Полагал, что расплачусь с ним сразу же, как появится прибыль. Но вскоре мой приятель попал на каторгу. Дело было мутное, а времена страшные. Не успел я опомниться, как Волков сгинул. Отдавать долг мертвецу я не стал по понятным причинам. Просто не мог. А теперь должен отдать в сто раз больше.

Я кивнул:

– Взяли деньги у Волкова. Не страшно было занимать у бандитов?

– Тогда он еще не был «кадетом», – ответил Антон Нилович. – Иначе бы его новые друзья уже давно все у меня отобрали. Вы не подумайте, Павел Филиппович, я готов вернуть долг. Но в разумных пределах.

– Понимаю, – ответил я. – И как уже сказал вашему сыну, я попытаюсь что-то сделать. Но не обещаю.

В дверь кабинета постучали, а через секунду, в помещение вошла Арина Родионовна. В руках у секретаря был поднос, на котором стоял чайник и две чашки.

– Спасибо, – поблагодарил я Нечаеву, когда она поставила напитки на стол. – Распечатайте, пожалуйста, договор на оказание услуг. И мы его подпишем. Только мне нужны ваши данные, Антон Нилович.

Самохвалов охотно кивнул, вынул из кармана телефон, нашел номер в списке контактов. Нажал на кнопку вызова. И я услышал, как в приемной раздалась приглушенная мелодия звонка, которая быстро оборвалась:

– Василий, продиктуй мои данные секретарю Павла Филипповича, – распорядился Антон Нилович и отменил звонок.

Нечаева кивнула и вышла из кабинета. Я же указал Самохвалову на чайник:

– Угощайтесь.

* * *

Договор был готов через десять минут. О чем меня оповестила Нечаева. К этому сроку мы допили чай, поставили на поднос пустые чашки, и вышли в приемную.

Экземпляры договора лежали на краю стола. Мы поставили подписи, и я передал один лист Самохвалову:

– Держите, Антон Нилович.

– Спасибо за помощь, мастер Чехов, – ответил Самохвалов, убирая бумагу в портфель, который он передал одному из своих людей.

– Повторю: я ничего не могу обещать, – ответил я. – Но я приложу все силы, чтобы справедливость восторжествовала.

Мой клиент на секунду застыл, непонимающе глядя на меня, а затем кивнул:

– Да, хорошо.

– И еще. Мне нужен адрес и номер телефона Юрия Волкова, – произнёс я.

– Конечно, – кивнул Антон Нилович и обернулся к одному из своих людей. Тому самому, которому недавно передал портфель. – Василий.

Парень шагнул ко мне и достал из кармана сложенный лист бумаги:

– Вот, – произнес он, протягивая мне документ.

Мы попрощались. Самохвалов и его люди покинули офис, я же прошел к дивану. Пробежал глазами по адресу, и посмотрел на цифры номера телефона.

Любовь Федоровна стояла у порога и глядела вслед гостям. И вид у нее был напряженным.

– Не люблю я этих выскочек, – пробормотала она, словно говорила сама с собой. – Невольно думаю, как много чужих хребтов они сломали, чтобы выбить себе место под солнцем.

– О чем задумались, Павел Филиппович?

Голос Нечаевой вырвал меня из раздумий. И я вынул из кармана телефон.

– О том, что надо дать официальный ответ Юрию Волкову, – вздохнул я, набирая написанные на листке цифры. И нажал на вызов.

Дозвониться получилось не сразу. Несколько раз женский голос сообщал мне, что номер занят, пока, наконец не пошло соединение. Трубку взяли тотчас.

– Слушаю, – послышался в динамике резкий голос. Начал собеседник грубовато, но я решил это проигнорировать:

– Добрый день, – вежливо ответил я. – Меня зовут Павел Филиппович Чехов, и я представляю интересы Антона Ниловича Самохвалова.

– А, вон что, – голос в динамике, как мне показалось, прозвучал с усмешкой. – Ну и на каких позициях стоит ваш доверитель, Павел Филиппович.

– На принципе соразмерности и справедливости, – ответил я.

– Справедливости, – усмехнулся собеседник. – Хорошо, ежели так.

– Мне хотелось бы обсудить все при личной встрече, – произнес я.

– Охотно. Буду ждать вас в офисе. Когда вам удобно?

Я взглянул на часы и ответил:

– Через час.

– Хорошо. Надо ковать железо пока оно горячо, – произнёс Волков. – Пишите адрес.

– Не нужно. У меня есть.

– Даже так? Что ж, прекрасно. Тогда буду ждать. До встречи, Павел Филиппович.

Юрий отменил вызов, и я снова открыл список контактов. Нашел номер Фомы и нажал на вызов:

– Подгоняй «Империал», – распорядился я, как только услышал в динамике «Слушаю вас внимательно, вашество».

– Сделаю, – ответил слуга и отменил вызов. И я убрал телефон в карман. Обернулся к сидевшей за столом Арине Родионовне:

– Вы, наверное, можете ехать домой. Завтра тяжелый день, перед ним лучше отдохнуть. К тому ж, нам пришлось поработать в выходной.

– Но… – начала было секретарь, но я ее перебил:

– Судя по тону мастера Волкова, он готов идти до конца. Так что этот визит всего лишь формальность.

Нечаева на секунду задумалась, но затем кивнула. Встала из-за стола и принялась собираться. Я же поднялся с диванчика и направился к выходу.

– Не задерживайся слишком долго, – внезапно попросила Виноградова. – Тебе тоже надо выспаться.

«Империал» уже стоял у крыльца, я спустился по ступенькам, сел на пассажирское сиденье, и продиктовал адрес сидевшему за рулем Фоме.

Слуга кивнул, завел двигатель, и машина выехала из арки.

* * *

Офис Волкова располагался на Стальной улице, в бывшем здании одной старых литейных мануфактур.

Фома въехал на территорию, припарковался на свободном месте. Взглянул на двухэтажное здание из красного кирпича:

– Кажется, здесь, вашество, – неуверенно произнес он, и я кивнул. Вышел из машины и направился к дверям, у которых дежурило двое мужчин.

– У меня назначена встреча с Юрием Волковым, – начал я, поравнявшись с ними.

Мужчины цепко осмотрели меня, а затем один из них уточнил:

– Что за дело? На посетителя вы не больно-то похожи, господин.

– Я адвокат и представитель Антона Ниловича Самохвалова, – ответил я, достал из кармана удостоверение, раскрыл его и показал ребятам. – Мне нужно обговорить детали перед предстоящим судом.

– Адвокат Чехов встал на сторону Самохвалова, – неодобрительно хмыкнул один из охранников, но все же открыл дверь, впуская меня в здание. – Второй этаж, мастер.

– Благодарю.

Я убрал удостоверение в карман и вошел в холл.

Очевидно, Волков арендовал все здание. Первый этаж был перегорожен на несколько больших помещений, возле которых дежурили хмурые парни в зеленой форме.

Я прошел к лестнице и поднялся на второй этаж. Здесь было несколько дверей, из-за которых постоянно слышались телефонные звонки и гул голосов. Я же шагнул к двери с надписью «Приемная». Постучал в створку и дождавшись «войдите» потянул ее на себя.

– Меня зовут Павел Филиппович Чехов, – обратился я к сидевшей со скучающим видом девушке-секретарю.

Она отбросила ото лба кривую челку и сурово взглянула на меня. Затем кивнула и встала из-за стола:

– Идемте.

Секретарь одернула юбку, пересекла помещение, и я последовал за ней. Сотрудница постучала в дверь кабинета, потянула на себя створку и произнесла:

– Мастер Волков, к вам прибыл Павел Филиппович Чехов.

– Пусть проходит, – послышалось из кабинета. – Сделай нам, пожалуйста, чайку покрепче.

– Хорошо, мастер Волков, – ответила девушка и обернулась ко мне:

– Проходите.

– Благодарю.

Я шагнул в кабинет, остановился у порога.

Помещение было просторным. Вдоль стен тянулись этажерки с папками. У окна напротив стояло кресло с высокой спинкой, которое показалось мне троном.

В кресле сидел мужчина лет пятидесяти. В бороде и коротко стриженных волосах серебрилась седина. Перед ним на столе лежал блокнот в кожаном переплете и мобильный телефон. Также стоял монитор компьютера, канцелярский набор из оникса и фоторамка, которую хозяин кабинета отчего-то практически сразу сунул в ящик стола. Затем широко улыбнулся мне и указал на свободное кресло: