Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

– Я не боюсь, – упрямо насупился отец.

– Ты делаешь именно это. Прямо сейчас ничего не мешает тебе сделать то, что хочется.

– И что же мне хочется, по твоему мнению?

– Остаться. И не уходить каждый раз, когда между тобой и Людмилой Федоровной пробегают искры.

– Что ты в этом понимаешь, – фыркнул князь, но тут же уточнил, – Искры?

– Только слепой не заметил, что когда вы находитесь в одной комнате, то температура воздуха поднимается.

– Мы оба огневики, – буркнул отец, и мне показалось, что он немного покраснел.

– Скажи, что дело вовсе не в том, что Яблокова не достаточно благородная? – мрачно спросил я.

– Да мне все равно, какой у нее титул, – отец выглядел раздосадованным. – И плевать, сколько у нее денег. Дело в другом…

– В чем же? – неожиданно раздалось у меня за спиной.

В дверном проеме стояла Людмила Федоровна с подносом. Она прошла в комнату и поставила поднос на столик. Затем взглянула на притихшего князя, прищурилась и продолжила:

– Извольте обсуждать меня не за спиной, господа хорошие. В конце концов, я достаточно взрослая, чтобы узнать, что со мной не так. И почему я не подхожу мужчине, который за все время после моего воскрешения не посмотрел мне в глаза.

– Серьезно? – удивился я.

– Какие уж тут шутки, – улыбнулась женщина и сделал приглашающий жест. – Давайте выпьем чаю. И поговорим.

– Может, я пойду…– предложил я.

– Останься, – одновременно сказал отец и соседка.

– Вероятно, кому-то из нас понадобиться помощь адвоката, – предположила Яблокова.

– Или гробовщика, – усмехнулся отец и занял свободное кресло.

– Не думала, что вам присущ черный юмор, – протянула соседка, и я услышал удивление.

– Самая лучшая моя темная шутка находится в этой комнате, – князь указал на меня, и я не смог сдержать смех.

Эти двое выглядели как гимназисты, которым не терпелось сбежать от взрослых.

– Так чем я вам не угодила? – с усмешкой поинтересовалась Яблокова.

Чехов собрался ответить, но покачал головой. И словно перед прыжком выдохнул и посмотрела на Людмилу Федоровну. Она выдержала его взгляд.

– Когда вас не стало, вы были в моем нынешнем возрасте, – начал отец. – И я понимаю, что между вашей смертью и воскрешением прошло много времени.

– Все дело в возрасте? – изумленно пролепетала Яблокова и перевела взгляд на меня. Ее голос зазвенел металлом, – Зови гробовщика, Паша. Сейчас я сделаю из тебя сироту!

– Да я не про это, – отец вскочил на ноги и прошелся по комнате. Он словно и не заметил, что воздух между нами разогрелся. – Я боюсь, что для вас останусь мальчишкой. Что с моим жизненным опытом…

Яблокова поднялась с кресла и подошла к князю. Она положила ладонь на его локоть и заставила остановиться на полушаге. Отец замер, словно дикий зверь в свете фар. Он настороженно смотрел на женщину, которая со смущением заговорила:

– Я ощущаю себя рядом с вами девчонкой. Мне хочется улыбаться. А иногда я совсем не способна собраться с мыслями. Быть может, это, конечно, старческое…

– Глупости, – отмахнулся отец и бережно взял пальцы женщины в свою ладонь. – Я совсем не умею ухаживать за дамой. Слишком долго я был трудоголиком…

– Я вас так понимаю, – вздохнула Яблокова и свободной ладонью провела по небритой щеке князя. – Но быть может, мы попробуем…

– Нет. Не попробуем, – решительно ответил Чехов и успел перехватить упавшую руку соседки. – Не станем терять время на попытки, – воскликнул он. – Я хочу пригласить вас на ужин или в театр.

– Когда? – растерянно спросила Людмила Федоровна.

– Всегда, – ответил князь и внезапно показался гораздо моложе своих лет. – Сегодня. И завтра. Когда пожелаете. Я так много пропустил. И буду рад, если вы со мной… То есть…

– Да, – выдохнула Яблокова.

– Что именно?

– Все, – ответила женщина и буквально засветилась от счастья.

Воздух покачивался от жара. Я тихо встал и направился прочь из гостиной. Никто не заметил моего ухода…

Глава 39
Ночь перед началом

Я тихо вышел из гостиной, оставив отца и Людмилу Фёдоровну наедине. За спиной ещё звучал их приглушённый разговор. Редкий случай, когда два упрямца нашли общий язык. И, видимо, им было о чем поговорить без свидетелей. Даже призраки решили не подслушивать и исчезли на первом этаже. Хотя Козырев выглядел явно недовольным тем, что пришлось уйти.

Я вошел в свою комнату, закрыл за собой дверь. Внутри царил полумрак. Я снял пиджак и повесил его на спинку кресла. Сел за стол, включил настольную лампу. Пространство осветил теплый, янтарный свет. Блики заплясали по стенам, подчеркивая пыльные очертания книг. Довольно вздохнул: завтра жандармы и прокуратура начнут проверки. А Зимин наверняка выпишет ордера, запрещающие фигурантам дела покидать город. И дело с агрохолдингом, наконец, подойдет к завершению.

Мой взгляд упал на приоткрытый ящик стола, в котором было какое-то странное свечение. Я открыл его и увидел на дне шар из тёмного стекла, внутри которого тлел призрачный свет. Подарок Мары. Тот самый, что покончил с собой.

Я коснулся ладонью прохладной поверхности, и темнота шара расступилась. Внутри сферы показался маленький человечек.

– Выйди, – едва слышно приказал я.

Стекло вспыхнуло мягким сиянием, и из шара выскользнул призрачный силуэт мужчины. Призрак был худым, почти прозрачным, с осунувшимся лицом. Невысокий, сгорбленный, с выцветшими глазами, которые когда-то могли быть голубыми. Во взгляде его не было страха, только тихое сожаление. Пиджак его, когда-то, видимо, дорогой и сшитый на заказ, висел на фигуре, как на пугале. Видимо, последние несколько месяцев приказчик здорово похудел от переживаний.

– Спасибо, что выпустили, мастер-некромант, – едва слышно прошелестел он, растирая плечи. – Хотя бы на время.

– Расскажи про «Содружество», – прямо попросил я.

И от этих слов, в глазах призрачного приказчика впервые вспыхнуло что-то живое. Видимо, он и правда раскаялся и долгое время существовал в клетке с грузом вины. А теперь у него появилась возможность все рассказать. И он охотно заговорил:

– Все началось в Смуту.

– Эту часть я уже слышал от репортера Грумова, – перебил я призрака. – Что было дальше, уже в конце Смуты?

– Тогда старое руководство вдруг начало уступать доли в предприятии новым владельцам, – задумчиво протянул приказчик. – Которые тоже сделали предложение, от которого нельзя отказаться.

– Настолько влиятельные люди? – удивленно поднял бровь я.

Помещик кивнул:

– Те, кто сидит за них в совете распорядителей, нет. Но это марионетки, за которыми стоят влиятельные семьи аристократов, которые вдруг поняли, что на агропромышленном деле можно заработать большие деньги.

– Знаете, кто? – поинтересовался я.

– Только часть, – ответил приказчик и принялся перечислять фамилии. И я аж рот от удивления приоткрыл. Потому что представители многих этих фамилий занимали кресла в Государственной Думе, Сенате и министерствах.

– При таких данных забирать земли у помещиков проще, согласитесь? – произнес призрак. – И убивать людей уже почти не нужно. Только самых упертых. Вполне хватит шантажа, запугивания или разорения, чтобы скупить все с торгов.

– Откуда вы все это знаете?

– Я был поверенным во многих схемах, – ответил призрачный приказчик. – Потому что умел решать такие дела и находить способы воздействия. За что мне платили, и платили немало.

– Очень интересная история, – послышался от двери тихий голос. Я обернулся. У книжного шкафа стоял Грумов, который ловил каждое слово. Глаза репортера горели всё тем же упрямым любопытством. – «Содружество» как змея, что постоянно пожирает сама себя. Хотя и неудивительно, учитывая прибыль, которая стоит на кону.

– Давно вы здесь? – поинтересовался я.

– Почти с самого начала, – ответил мертвый репортер, и в голосе прозвучали нотки обиды. – Могли бы позвать меня, мастер-некромант.

– Признаться, я и сам не думал, что история выйдет такой… познавательной, – пробормотал я. – Видимо, Дубинин и Суворов вытянули счастливый билет.

Я немного помолчал, а затем обратился к призрачному приказчику:

– Вам нужно будет дать показания жандармам и прокуратуре. И кустодиям, если понадобится.

Собеседник оживленно кивнул, и в его глазах вспыхнула знакомая мне искорка. Желание справедливости.

– Расскажу во всех подробностях, – без колебаний ответил он. – Хоть перед самим Искупителем.

Я кивнул.

– Теперь у нас есть всё. Эти показания добьют «Содружество».

Грумов чуть улыбнулся, устало, почти по-человечески.

– Добьют… и похоронят вместе с ним отголоски целой эпохи.

– Хотелось бы надеяться, – пробормотал я.

– А почему вы решили покончить с собой? – вдруг спросил репортер у приказчика.

Призрак замялся, а затем произнес:

– Наверное, это будет звучать нелепо, но… Я совершил очень много плохого. Но за несколько месяцев до смерти словно бы прозрел. Будто сам Искупитель открыл мне глаза. И от этого стало мерзко. Будто меня толкнули в болото, которое засасывало меня все глубже. И я захандрил…

Я кивнул, понимая, почему дорогой пиджак смотрится на приказчике явно не по размеру.

– Я каждый день каялся перед Искупителем. А потом… жизнь мне окончательно опостылела. Каждый день камнем ложился на душу.

– Вы же понимали, что судьба самоубийцы незавидна? – уточнил я.

Призрак тяжело кивнул:

– Да все равно уже было. Дальше жить было невмоготу. Иногда мне казалось, что кто-то намеренно нашептывает мне эти мысли. Оглядываясь назад, я подозреваю, что «Содружество» вполне могло приставить ко мне лекаря, который внушал мне упадническое настроение. И этот же человек вполне мог не позволить даже допустить мысль о том, чтобы сдать своих нанимателей.

– А такие лекари есть? – удивился я.

– Как не быть, – кивнул приказчик. – За деньги или услуги многие могут преступить клятвы и вместо помощи страждущим творить зло. Я понимал, что за все свои прегрешения попаду в подземный мир. Но даже там продолжал каяться, в надежде, что Искупитель меня простит.

– Видимо, не простил, – ехидно заметил Грумов. – Или не услышал.

– Ну почему же? Я вернулся в этот мир из холодной темницы Владычицы подземных чертогов. Значит, я еще нужен здесь. Чтобы дать показания, разоблачить тех, кого знаю…

– Выходит, жандармы не вышли на вас, и «Содружество» вам не угрожало? – произнес я.

Приказчик покачал головой:

– «Содружество» могло решить практически любой вопрос по щелчку пальца. Вы же слышали фамилии людей, которым принадлежит почти весь холдинг. Да, скорее всего, жандармы завели бы проверку для видимости. Только потом все одно бы все закрыли за отсутствием состава преступления.

– Теперь они все понесут справедливое наказание, – довольно отметил я.

– Если понесут, – буркнул Грумов.

– Дело на личном контроле у главы службы кустодиев, – ответил я. – А им плевать на ранги, титулы и звания. И на амбиции.

Грумов открыл было рот, чтобы что-то ответить, но в этот момент сквозь стену бесшумно проскользнул Ярослав. Призрак выглядел встревоженным.

– Павел Филиппович, – сообщил он, – у дома дежурят несколько машин. Стоят уже минут десять. Рядом люди. Все в черной, неброской одежде.

Я нахмурился, а затем предположил:

– Монархисты?

Ярослав покачал головой:

– Непохожи. Но там вроде как два ваших знакомых. Плут и этот… как его…

Бывший культист замялся, вспоминая имя, а затем ответил:

– Мастер Волков.

Я поднялся с кресла, накинул пиджак:

– Ну раз знакомые… Пойду расспрошу, зачем они пожаловали.

Я вышел из комнаты, оставив мертвого приказчика и Грумова наедине. И уже закрывая за собой дверь, услышал, как бывший репортер жадно расспрашивает о чем-то освобожденного мной призрака. И улыбнулся, понимая, что второй раз за вечер оставляю людей, которым нужно поговорить о многом.

В гостиной было пусто. Ни отца, ни Людмилы Фёдоровны. В комнате стояла тишина, нарушаемая только размеренным тиканьем висевших на стене часов. В воздухе качался запах свежего чая и слабый аромат духов Яблоковой. Я тихо спустился по лестнице, пересек приемную и вышел на крыльцо.

Небо над Петроградом потемнело до свинцового оттенка, словно предвещая скорую бурю. Где-то вдали звенел трамвай, и его гул эхом отражался в арке. Я пересёк двор и остановился у выхода.

На другой стороне стояли несколько машин без номеров. Двигатели были заглушены, а фары выключены. У авто виднелись люди, в надвинутых на глаза кепках. Некоторые курили, другие тихо о чем-то переговаривались. Часть из них по повадкам была из людей, которые с малолетства выросли на улицах. В других же проявлялась военная выправка, полученная за долгие годы службы в дружинах.

Плута и Волкова я заметил сразу. Они стояли особняком, оживленно что-то обсуждая. И я с удивлением отметил, что от былой вражды у главарей двух банд не осталось и следа. Старший товарищ хлопнул младшего по плечу, а тот на это по-доброму усмехнулся. Я хмыкнул и направился к ним, услышав за спиной хриплый голос:

– Так это и есть тот самый адвокат Чехов?

– Ага, – ответил ему другой.

– По виду пацан еще совсем. Но похоже уважает его Плут, раз сам решил все проконтролировать. Да и Волков в городе человек не последний.

– Этот пацан Плута из острога вытащил, приведя на допрос к самому начальнику третьего отделения мертвую девку. А вообще он за несколько месяцев практики дел порешал больше, чем ты раз в метро спускался. Правильный он пацан, с понятием.

– Адвокат с понятием… – недоверчиво протянул первый. – Да ему Рипер поди за Плута денег отвалил столько…

– Ты у простых людей поспрашивай, сколько этот пацан-практикант добрых дел сделал. И ни копейки с этого не получил. Они расскажут, – раздраженно ответил второй.

– Ну раз так.

Боковым зрением я заметил, как один из анархистов кивнул и покосился на меня с тем самым уважением, которого не купишь ни титулом, ни родом.

– Приветствую, мастера, – произнес я, подходя к Плуту и Волкову. – Чем обязан в столь поздний час?

– Вечер добрый, мастер Чехов, – произнёс Плут. – Да Гришаня сказал, что к вечеру у вашего дома неуютно становится. Слишком много лишнего народа на неприметных машинах, и еще больше ненужных глаз. Вот, решили подежурить сегодня.

– На всякий случай, – добавил Волков. – Да и город шевелится. Не хотелось бы, чтобы к вашим дверям подкатили не те люди с очень дурными намерениями.

– Вряд ли это необходимо, – начал я. – Сегодня Зимин назначен руководителем следственной группы. Завтра у «Содружества» начнутся проблемы, и им будет не до меня. Ну а я под защитой кустодиев как консультант по делу.

– Охраны много не бывает, – усмехнулся Волков. – Всякое может случиться. Среди монархистов могут найтись отморозки, которые совсем без башки. И за большие деньги они готовы будут на что угодно. Хоть против кустодиев, хоть против самого некроманта.

– Выходит, дело все-таки закрутилось? – с интересом уточнил Плут, и я кивнул:

– Да. Так что Дубинин и его люди отстанут от вас. На время. Пока не появится новый человек, который решит сделать имя на разбойных делах.

Плут и Волков переглянулись:

– А следующий, наверное, ничего и не накопает, – начал глава «Сынов». После той встречи в ресторане, мы пересеклись, обсудили кое-какие моменты-фрагменты, и решили создать частную дружину. Клиентов у нас хватает, просто теперь всю защиту можно будет провести официально.

– Во главе компании будут стоять другие люди, не связанные с нами, – поспешно добавил Волков.

– А вербовать дружинников? – усмехнулся я.

– Из «Сынов» и «Кадетов», которые не привлекались, – спокойно ответил Плут. – Поверьте, Павел Филиппович, таких хватает.

– Еще хотим зарегистрировать народные патрули, – добавил Волков. – Официально, через жандармерию. Как помощь правопорядку.

– Будем охранять порядок на улицах и ловить мелких жуликов, – усмехнулся Плут. – И все это абсолютно законно. Елена Анатольевна предложила еще пару идей. Так что и «Сыны», и «Кадеты» решили объединиться и завязать с прошлым. Нам нечего делить. Да и времена меняются, надо подстраиваться под них.

Я невольно улыбнулся, с удивлением внезапно оценив, насколько сильно может влиять на людей способность Нечаевой, раз два главы крупных банд вдруг решили действовать сообща. То, что именно ее талант помог разрушиться стене отчуждения между этими двумя я не сомневался.

– Что ж… достойный выбор. Возможно, в Петрограде станет чуть тише. И город будет вам за это благодарен.

– Постараемся, – сказал Волков, и в его голосе впервые прозвучала уверенность. – К слову, можете поздравить Гордея Михайловича.

– С чем же? – удивился я.

– Елена Анатольевна оказался мне честь и согласилась стать моей невестой, – с достоинством произнес парень.

– Это же замечательно, – искренне обрадовался я. – Никогда бы не подумал… – я осекся и продолжил, уже осторожнее подбирая слова, чтобы не обидеть бывшего подследственного, – что вы так быстро сможете завоевать сердце такой достойной дамы.

Мой ответ пришелся Плуту по душе. Он расплылся в широкой улыбке и по-мальчишески растрепал волосы на затылке.

– Как она могла устоять перед таким, как я? – он шутливо развел руки в стороны. – Я красив, высок, умен, и…

– Скромен, – добавил Волков и захохотал.

– И харизматичен, – поправил его Гордей и продолжил уже серьезнее, – Но если уж откровенно, мне и самому не верится, что такая шикарная девушка ответила мне взаимностью. Теперь мне обязательно надо быть законопослушным поданным. Потому как вскоре мою фамилию будет носить моя супруга.

– И повезло же вам, Гордей Михайлович, что она у вас адвокат – завсегда вытащит из передряги, – подмигнул ему Волков.

– Она работает с кустодиями, – напомнил я с показной беспечностью. – Потому может не только вытащить из передряги, но и организовать визит в каменный мешок в подвалах службы кустодиев. В профилактических целях, конечно же.

При упоминании этого скорбного места два бывших преступника сотворили перед собой охранный знак.

– Если мне и понадобится помощь по части закона, то я уж лучше по старой памяти – к Чехову отправлюсь, – отозвался Гордей. – Он и поможет, и не станет потом неделями мне припоминать промах. С моей невестой так не выйдет. Она у меня строгая.

– Это хорошо, что строгая, – ухмыльнулся Волков. – Слабая женщина нужна только такому же слабому мужчине.

Тут бывший кадет посмотрел в окно моего дома, словно мог увидеть за занавеской кого-то. Я проследил за его взглядом, но не смог различить никого в темноте комнат.

– Я тоже решил начать жизнь заново, – внезапно сказал Юрий. – Быть может, тоже найду себе супругу. Мне тут намекнули, что моя помощница ко мне неровно дышит. А я даже не замечал этого. Слишком глубоко погряз в делах и позабыл, что я еще не совсем старик.

– Вот и правильно, – кивнул я, испытывая облегчение оттого, что Волков открыто дал понять, что не станет преследовать Яблокову. Не думаю, что моему батюшке понравилось бы такое.

– Слышал, что ваша мачеха ушла в монастырь, – заметил Плут, когда молчание затянулось. – Странное это место. Я бы никогда…

– Всякое бывает в жизни, – перебил его Волков и нахмурился. – Ежели душа человека хочет единения с Искупителем при жизни, то нельзя с этим спорить. И раз Маргарита Ивановна решила отойти от мирской суеты, то у нее на это были свои причины. Поговаривали, что она давно уже отошла от дел и жила при монастыре. Главное, чтобы князь не впал в тоску из-за этого. Брак ведь теперь расторгнут.

– Он справится, – вздохнул я, понимая, что по Петрограду уже пустили нужные слухи о моей семье. – В конце концов – на все воля Искупителя.

* * *

Мы еще немного побеседовали, а затем я обменялся с гостями короткими рукопожатиями и отправился в дом. За сегодняшний день я устал и хотел спать, а история призрачного приказчика заняла много времени, и на часах было глубоко за полночь. Поднялся по ступеням крыльца, пересек приемную и вошел в гостиную, где встретил Людмилу Федоровну, которая стояла у окна и задумчиво смотрела в сторону арки. Свет горевшего на улице фонаря выхватывал её профиль, и в глазах отражалось мягкое сияние. Она выглядела по-особому живой, лёгкой, почти счастливой.

– Знаете, Павел Филиппович, – тихо сказала она, не оборачиваясь, – у моих окон давно не собирался весь цвет криминального Петрограда.

– Они пришли не за помощью, – ответил я. – А за тем, чтобы защитить меня.

– Благородное дело, – вздохнула она. – Надо бы угостить гостей чаем за такой поступок. Где-то на кухне у меня было несколько термосов. Да и пирожки с вечера вроде остались. Попрошу Евсеева угостить ребят. Незачем им голодать. А то еще потравятся этой… как ее… шавермой, которой торгуют в ларьке на углу.

– Она не такая уж и гадкая… – безрассудно возразил я и тотчас пожалел об этом.

– Не говорите, что вы пробовали эту гадость, – всплеснула руками Людмила Федоровна. – Не вздумайте делать этого впредь. Иначе я пожалуюсь на вас…

– Софье Яковлевне? – подсказал я.

– И ей тоже, – торопливо ответила Яблокова и покраснела. – И вашему папеньке скажу, что вы от рук отбились.

– И когда вы ему скажете об этом?

– Могу завтра, когда мы отправимся в театр, – ответила соседка и, шурша юбкой, направилась на кухню.

Я покачал головой и пошел в свою комнату. Призраков в помещении уже не было. Поэтому я тяжело опустился на кровать, снял галстук и выдохнул. За окном мерцали редкие фонари, и где-то за аркой проезжала машина. Вдалеке позвякивал последний дежурный трамвай. Мир медленно засыпал. Всё казалось спокойным и умиротворяющим.

Я прикрыл глаза. Перед внутренним взором вновь всплыло лицо Арины Родионовны улыбающейся, с тем самым доверчивым взглядом, от которого внутри становилось светло:

– Вы запозднились, мастер Чехов, – улыбнулась она в и шутливо погрозила мне пальцем. А затем девушка подошла ко мне, приподнялась на носочках и поцеловала в щеку:

– Я просто заглянула, чтобы пожелать вам доброй ночи, – шепнула она мне в ухо и я улыбнулся:

– Доброй ночи, – пробормотал я, понимая, что уже сплю.