Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 189 (всего у книги 339 страниц)

Глава 13
Лодочный клуб

По счастью, рабочий день сегодня был неприемным. Так что можно было не торопиться в свой кабинет, к началу прихода посетителей. Я сидел в кресле и задумчиво смотрел на список имён, рядом с которыми Арина Родионовна уже оставила свои пометки.

Размышления мои прервал звонок телефона. Я отложил список, взял аппарат, принял вызов:

– Слушаю…

– Доброе утро, Павел Филиппович, спасибо вам огромное! – послышался из динамика радостный женский голос. – Уж не знаю, как у вас получилось, но вчера жиличка съехала. Еще и денег заплатила, добавив за испорченную мебель и моральный ущерб. Уборку сделала. Невесть какую, конечно, но все же…

– На всякий случай смените замки, – посоветовал я.

– Да, конечно! Я уже вызвала работника, он все заменит… Еще раз спасибо вам, мастер Чехов!

– Всегда пожалуйста, – ответил я. – Но чтобы закрыть заявку, вам придется прийти и оставить подписи в бумагах.

– Конечно, господин адвокат! Обязательно приду и все подпишу. Дай вам Искупитель всего самого доброго, я буду молиться за ваше здравие. До встречи, Павел Филиппович! – торопливо ответила женщина.

Я завершил вызов и положил телефон на стол. Откинулся на спинку кресла и вздохнул, понимая, как же успел соскучиться по делам за время вынужденного простоя. А ведь внизу, в кабинете, лежит еще несколько дел…

– О чем задумались, Павел Филиппович? – спросила Нечаева, которая сидела рядом.

– О том, что пора приниматься за работу, – ответил я и встал с кресла.

– Ваша правда, – согласилась секретарь. – У меня тоже есть дела.

Мы вышли из гостиной и спустились на первый этаж, в приемную. Девушка заняла свое рабочее место, я же прошел в кабинет, взглянул на лежавшую на столе стопку папок. Взял верхнюю. Дело про дизайнера, который страдал от произвола приказчика. Ну, им и займемся!

Я взял бумаги и хотел было выйти из помещения, но мой взгляд упал на конверт, который лежал на краю стола. Я взял его, повертел в руках. На бумаге аккуратными буквами было выведено «послание от друга».

Отчего-то вспомнился колпак, который подарил мне Рипер. И в душе зашевелились подозрения, что это «послание» тоже может быть с подвохом. И я замер, размышляя, стоит ли вскрывать почту от анархистов.

– Что там, некромант? – послышался из стены веселый голос Василия.

– Бумаги от «Сынов», – задумчиво ответил я.

– Полагаешь, что это очередной сюрприз? – с интересом поинтересовался Козырев.

Я пожал плечами:

– Кто знает?

Призрак вздохнул. Потом вышел из стены и шагнул ко мне. Заглянул в запечатанный конверт и ответил:

– Там только фотографии…

– Спасибо, – произнес я и вскрыл конверт. Вынул бумаги.

Несколько фото были сделаны достаточно давно. Видимо, «Сыны» купили этот компромат по случаю. На изображениях я узнал своего старого знакомого Свиридова, стоящего рядом с разными людьми. На оборотах карточек нашлись пометки, кто изображен на фото, и какие-то даты.

– Если эти люди привлекались за преступления, будет сложно доказать их связь с монархистами, – пробормотал я, перебирая карточки. – И даже если они и привлекались, то уже отбыли наказание.

Я вздохнул и бросил снимки на стол. Вряд ли Рипер был настолько глуп, чтобы не понимать, что эти фотографии не сработают. Возможно, если бы Свиридов не был судьей, и я привлек к делу Шуйского, это могло бы сработать. Но у Анатолия Викторовича был иммунитет, который снимался только решением комиссии. А для нее подобные доказательства будут слабоваты для отстранения.

– Уж не судья ли это Свиридов? – уточнил Козырев, внимательно рассматривая фотографии.

– Он самый, – ответил я.

Призрак оторвался от созерцания карточек и уставился на меня:

– И зачем он тебе? Никак компромат для работы собираешь?

Я удивленно посмотрел на Василия. Неужели он не подслушивал наш разговор с Рипером? Но призрак и правда был удивлен.

– Да нет, – ответил я после небольшой паузы. – Судья перешел мне дорогу, и я хочу напомнить ему, с кем он связался.

– Отправить в острог… – понимающе кивнул Козырев.

– А для этого нужно каким-то образом доказать его связь с монархистами.

– Вот оно что… – пробормотал Василий. – Нелегкое это дело. Деньги наверняка лежат где-то наличностью, видео нет…

– Как и показаний монархистов. – завершил я за призрака. – А фото – такое себе доказательство. Знаю…

– А как же призраки, которые что-то видели и могут рассказать всякое? – поинтересовался Козырев.

– Вряд ли Свиридов вел дела с черносотенцами в своем особняке, – ответил я. – А искать духов по всему Петрограду – занятие долгое и неблагодарное. Да и бледная леди с волшебным зеркалом внесла изменения в население призрачного города.

– Тоже верно, – ответил Василий. А затем вдруг хитро прищурился. – Тогда тебе нужен мертвяк из монархистов, некромант!

Я замер, еще раз взглянул на фото. А затем протянул с озарением:

– А Рипер не так уж и глуп…

Датами, отмеченными на обороте карточек, были, скорее всего, годы жизни. Если я прав, то все эти люди уже мертвы. И свидетелей у меня теперь стало неожиданно очень много.

Я еще раз взял со стола фото. Даты были свежими. Знать бы только еще, где их всех искать…

Ладно, сперва нужно установить личности монархистов, а дальше будет проще. Выходит, надобно ехать к Беловой. Потому что к Шуйскому в последнее время я обращался уже слишком много раз. Но ехать к Алисе с пустыми руками мне не хотелось. Значит, нужно хотя бы начать заниматься ее просьбой…

Размышления мои прервала Арина Родионовна, которая зашла в кабинет, задержавшись на пороге и позволив солнцу скользнуть по ее волосам.

– Вам повезло, Павел Филиппович, – сказала она с лукавой улыбкой.

– Не спорю, – ответил я, завороженный ее красотой.

Девушка замерла, а затем произнесла:

– Вы меня не так поняли! Мой папенька довольно тесно общается с человеком, чья фамилия находится в вашем списке.

– Бывают же такие совпадения, – воодушевился я. И уточнил: – Один из молодых людей пользуется услугами такого уважаемого лекаря?

Нечаева покачала головой:

– Нет. Отец одного из тех, кто вас интересует, уже не первый год лечит подагру. Но при этом не соблюдает рекомендации, и раз за разом болезнь обостряется.

– Прискорбно, – заметил я.

– Папенька делает для него одно особенное снадобье, которое обычно отдает при встрече. Я смогла выяснить, что именно сегодня он собирается передать ему очередную склянку.

– И чем это может нам помочь? – уточнил я.

Девушка хитро прищурилась.

– Мы с вами могли бы сами отвезти ему пакет.

Я нахмурился:

– И как мы это объясним?

– Батюшке ничего пояснять не нужно. Ему достаточно моей просьбы. Он доверяет мне, и вас также считает порядочным человеком.

Я довольно улыбнулся:

– Приятно знать.

– А сам Сосновцев – это фамилия пациента – решит, что ему оказывают услугу, и будет только рад такому обращению. Тем более, полагаю, ему будет приятно, что сам княжич Чехов почтил его своим вниманием.

– Не уверен, что кто-то в здравом уме будет рад некроманту, который прибыл в гости, – заметил я.

– Вы недооцениваете свою популярность, мастер адвокат!

– Что ж, не стану с вами спорить, Арина Родионовна…

Девушка подошла ближе и осторожно поправила уголок платка в нагрудном кармане моего пиджака.

– Верное решение, – произнесла она. – Сейчас я позвоню батюшке и попрошу его приготовить пакет, который мы с вами заберем у доставщика по дороге.

– А я уж думал, что нам понадобится ехать к вашему отцу, – предположил я.

– Вы же понимаете, что по этикету сначала мои родители должны посетить дом вашей семьи? – возразила Нечаева. – И лишь затем вы сможете побывать в моем семейном доме.

Я пожал плечами.

– Иногда мне кажется, что все это слишком сложно.

– Согласна. Но мы же с вами решили поступить как положено.

Я кивнул и сменил тему:

– И куда нам стоит ехать?

– Сейчас я все выясню, Павел Филиппович, – произнесла девушка и направилась в приемную.

Я последовал за ней. Набрал номер Питерского, но через пару гудков вызов был сброшен. Фома спустился по лестнице со второго этажа и уточнил:

– Искали, вашество?

– Приготовь машину, – распорядился я. – Нам надо будет отправиться…

– В лодочный клуб, – объявила Нечаева, выходя из приемной.

– А я для него достаточно хорошо выгляжу? – нахмурился я.

– Стоит добавить треугольную шляпу с пером, – усмехнулась Яблокова, которая слышала наш разговор. – На тебе отличный костюм, княжич. Не о чем беспокоиться.

– Вы не желаете проехаться с нами? – предложил я.

– Полагаете, это будет уместно? – спохватилась женщина, и на ее лице отразилось некоторая тревога.

– Конечно, – поддержала меня Арина Родионовна. – Папенька обещал, что доставщик будет ожидать нас у ворот поселка. Так что времени у нас достаточно, можно не торопиться.

Я обратил внимание, что наряд моей соседки был вполне современным. И подумал, что это заслуга княгини Чеховой, которая вручила Яблоковой пошитую для нее одежду. То, что вещи были заказаны специально для Людмилы Федоровны, сомнений не оставалось – женщина была несколько выше моей бабушки, но платье при этом сидело на ней как влитое.

– А вдруг меня узнают⁈ – запоздало спохватилась Яблокова, когда вернулась с сумочкой и шляпкой.

– Вы слишком хороши, чтобы посчитать вас давно умершей женщиной, – резонно заметил Питерский, который в этот момент вошел с улицы.

– Действительно, – согласился я. – А с новой прической вы выглядите очень современно.

Бывшая призрачная дама и осмотрела себя в зеркале, висящее в холле, и улыбнулась:

– Пожалуй, ты прав.

– Машина ждет! – объявил Фома и галантно распахнул дверь, приглашая нас выйти из дома.

Я занял сиденье рядом с водительским, а женщины устроились на диванчике позади. При этом Людмила Федоровна бросила на меня взволнованный взгляд.

– Если что-то пойдет не так, то нам придется там всех убить, – нервно хихикнула она и поправила манжеты, закрывающие блокирующие силу браслеты.

– Думаю, что до этого вряд ли дойдет, – успокоил я даму.

Фома завел двигатель, и машина покатилась по дороге. Напряженная атмосфера и в салоне постепенно развеялась. Людмила Федоровна во все глаза смотрела по сторонам, то и дело рассказывая нам истории из жизни Петрограда времен Смуты.

– В этом доме когда-то был притон… Не самое приятное местечко, скажу я вам.

Слышать такое от держательницы игорного дома было как минимум странно. И я уточнил:

– Почему?

Женщина поморщилась:

– Там собирались всякий разбойный люд разного пошиба. Алкоголь там лился рекой, и заканчивались местные собрания там, как правило, плачевно. Безобразными драками, дебошами и поножовщиной.

– Призраков там, наверное, масса, – задумчиво протянул я, глядя на дом.

– Когда я была неживой, то часто слышала там множество голосов, – подтвердила Яблокова. – И даже в посмертии они продолжали что-то делить. Голосов со временем становилось все меньше, так что сейчас там наверняка остались самые матерые.

Теперь уже Фома посмотрел на домик. Видимо, будущий начальник секретного отделения уже взял здание на карандаш. Для первой рабочей проверки.

– А там, за мостом, была лавка, где воришки сбывали свою добычу, – продолжила Яблокова.

– Ваша лавка? – невинно уточнила Арина Родионовна.

– Нет, это было заведение Виноградовой, – отмахнулась Людмила Федоровна и тут же указала на неприметный серый дом. – А тут стрелялся племянник императора. Был жуткий скандал, когда он решил жениться на танцовщице…

Я теперь понял, что таким образом моя соседка пытается унять тревожность, и слушал ее вполуха. А вот Арина Родионовна была буквально очарована историями из прошлого и тоже вертела головой, рассматривая дома и лавки.

Фома едва заметно усмехнулся, наверняка также догадавшись о мотивах Яблоковой.

Довольно быстро мы выехали за город и свернули на узкую дорогу со свежей разметкой.

– Раньше тут была одноколейка, которая вела в небольшую глухую деревеньку, – сообщила Людмила Федоровна.

– Так близко к столице – и при этом глухая? – усомнилась Арина Родионовна.

– Все дело в том, что места тут такие, что ни один природник не мог справиться с густым подлеском и заболоченной землей, – произнесла Яблокова, зябко поежившись. – Здесь всегда было много ядовитых грибов. Уж сколько дурачков потравилось, прежде чем поняли, что не стоит и пытаться заниматься тихой охотой в этих краях.

– Ну, а теперь здесь лодочный клуб, который принадлежит господину Сосновцеву, – сообщила Нечаева.

– Неужели? – хитро прищурилась соседка. – Странное место он выбрал, однако. Но, быть может, он сумел высушить землю и сделать ее пригодной для жизни.

Арина Родионовна нахмурилась, словно о чем-то вспоминая, а потом сообщила:

– Насколько я знаю, Сосновцев владеет стихией воздуха…

Тем временем дорога привела нас к воротам, у которых стоял небольшой желтый автомобиль. Из него вышел парень и приложил ко лбу ладонь, пытаясь рассмотреть номера машины.

– Это наш доставщик, – догадался я.

– Я заберу у него пакет, – предложил Фома.

Помощник притормозил у обочины, вышел из салона и направился к парнишке. Тот о чем-то заговорил, размахивая руками. Выглядел он при этом немного встревоженным. Но успокоился, когда Питерский сунул ему что-то в руку.

Фома вернулся в салон и протянул мне коробку из серого картона, перевязанную бечевкой.

– Паренек какой-то бесноватый, – фыркнул помощник. – Уверял, что между деревьями шастают какие-то люди в занавесках.

– Что? – удивился я, оглядывая лес, раскинувшийся вдоль дороги.

– Я тоже думаю, что он чего-то напутал, – согласился слуга. – Может, свежий воздух ему в голову ударил?

– И ты решил дать ему денег на чай? – сурово уточнила Людмила Федоровна, в которой вдруг проснулась бережливость.

Фома вздохнул:

– Это его немного успокоило, – сознался он.

– Деньги способны творить чудеса, – согласилась с ним бухгалтер. – Нам потом надо бы заехать в банк, я хотела бы осмотреть свои ячейки с ценностями.

– Думаете, там чего-то не хватает? – ошеломленно спросил помощник.

– Искупитель с тобой! – ахнула женщина. И добавила, густо покраснев: – Мне просто страсть как хочется потрогать все настоящими руками. Теперь-то у меня есть руки…

Она продемонстрировала ладони, словно мы сомневались, что они у женщины имеются.

– Вы можете в любое время попросить Фому отвезти вас в банк. Или вызвать такси…

– С чужими людьми мне ехать не особенно хочется, – призналась Яблокова.

У ворот нас встретил дружинник, который, едва услышав фамилию лекаря, тут же поспешил пропустить нас на территорию.

Машина покатилась дальше и вскоре выехала из тени деревьев. Перед нами раскинулся поселок, состоящий из добротных домов, которые отчего-то мне напомнили резиденцию императора, где проходила Охота.

Оказалось, что не только мне пришла в голову эта мысль.

– Прямо как в том лесу, куда нельзя еду привозить, – простодушно заметил Фома.

– Странно, что я никогда ранее не слышал об этом загородном клубе, – нахмурился я, рассматривая мужчин в белых рубахах, косивших траву чуть поодаль.

Мы остановились на огороженной площадке, где уже располагалось несколько автомобилей. Меня удивило, что все они были прикрыты чехлами, защищающими авто от солнца и пыли, словно были подготовлены к тому, чтобы стоять здесь довольно продолжительное время.

– Неуютное какое-то местечко… – выдала Яблокова, выбираясь наружу и осматриваясь. – Мне здесь не нравится.

Я обратил внимание, что к нам быстрым шагом идет невысокий мужчина в сером пиджаке, штанах с лампасами и кепке, сдвинутой набок.

– Доброго денечка, господа и дамы. Вы к нам по записи… – начал мужчина и осекся, рассмотрев номера семьи.

– Я от господина Нечаева, – вышла вперед Арина Родионовна и с солнечной улыбкой продолжила. – Мои друзья любезно согласились довезти меня сюда. Надеюсь, ваш хозяин не станет возражать?

– Он ожидает вас на пирсе, – мужчина стянул с головы кепку и обозначил поклон. – Я провожу.

– Да мы можем сами… – начал было я, но мужчина быстро покачал головой.

– Не положено, господин. Мы тут всех гостей сопровождаем. А вас я сам поведу.

– А вы здесь давно живете? – вежливо спросила Арина.

– Я служу, значит, старостой, почитай, уже тридцать лет, – с готовностью сообщил мужчина.

– И давно у вас тут лодочный клуб? – мягко уточнила Людмила Федоровна.

Староста покосился на нее с явным интересом и ответил:

– Да, почитай, всегда он тута был. А как Смута случилась, так его наш батюшка Сосновцев выкупил. И сделал здеся свою резиденцию. Мы и раньше жили не тужили, а при нем и вовсе хорошо все стало.

По тому, как сузились глаза у Яблоковой, стало понятно, что она не поверила в эту историю.

Мы прошли по широкой улице через весь поселок и оказались на берегу реки. У желтой песочной полосы стояла просторная беседка прямоугольной формы. Внутри располагался длинный стол с лавками по обе стороны. Во главе стола восседал крупный мужчина, перед которым стоял высокий самовар, блестевший натертыми боками.

При нашем появлении мужчина поднялся на ноги и развел руки в стороны.

– Добро пожаловать, господа и дамы! Рад вас приветствовать в этом райском месте.

В этот момент из ближайшего дома выбежал высокий парень в длинной рубахе и рванул куда-то прочь, сверкая голыми пятками. Мужики, что до того косили траву, побросали косы и резво сорвались с места и быстро нагнали беглеца. Поймали его и скрутили.

– Я жаловаться буду! Императору и Синоду! Отпустите! – орал тот, срываясь на хрип.

Это мне не понравилось.

– Не все верят в рай? – уточнил я и приготовился призвать тотемы. Потому что назревало что-то непонятное.

Глава 14
Сапожник без сапог

Сосновцев поморщился, глядя на устроенную перед нами безобразную сцену поимки беглеца, а потом окликнул стоящего неподалеку старосту.

– Почему новенького не связали? Ну сколько раз повторять, что нельзя давать болезным шанса навредить себе или окружающим… – устало произнес он.

Создавалось впечатление, что такое приключалось здесь не в первый раз.

– Простите, Михаил Сергеевич, – начал староста. – Не уследили.

В этот момент человек в рубахе резко перестал кричать и затих, а вокруг него закачалось быстро сгущающееся марево призываемых тотемов.

– Берегись! Огонь! – выкрикнул один из мужиков.

Хозяин поселка глухо выругался и щелкнул пальцами. Рядом с ним образовался вихрь, который почти сразу же переместился к борющимся в траве людям. И парень, с пальцев которого срывались искры, зарычал от бессилия. А потом обмяк в руках своих поимщиков.

– Вяжите его, – распорядился староста и кинул помощникам веревку.

Тот ловко набросил петлю на парня и обернул вокруг тела. Одаренный взвыл, словно его ошпарили кипятком, и принялся материться, как заправский матрос. Арина Родионовна отвернулась от безобразного зрелища и как-то недобро взглянула на Сосновцева.

– Извините, дамы и господа, за то, что стали свидетелем всего этого, – мужчина обвел пространство руками. – Мне ужасно не хотелось, чтобы у вас остались неприятные впечатления от посещения моего поселка.

– А что у вас здесь происходит? – беззаботно уточнила Яблокова.

– Рабочие процессы, – выдал Михаил Сергеевич и широко улыбнулся, обращаясь к Яблоковой. – А вы случайно не снимались в кино, госпожа…

– Людмила Федоровна, – женщина подала хозяину поселка руку, и тот тотчас галантно обозначил на ее пальцах поцелуй. Однако я успел заметить, как цепко Сосновцев при этом оглядел кольца, которые Яблокова выбрала для выхода в свет.

– Кажется, я видел вас на экране, – продолжил он.

– В кино я не снималась. Считаю телевидение ужасной пошлостью, – беззастенчиво солгала женщина. И продолжила, переводя тему: – И в чем же заключаются рабочие процессы, кроме того, чтобы у вас по поселку бегали аристократы без портков?

– Еще раз прошу прощения, – скривился мужчина и сделал жест, приглашая нас к столу. – Вы не должны были увидеть этого непотребства. Обычно все новенькие у нас получают одежду и инструкции, как стоит вести себя в этом благословенном месте.

Я посмотрел в сторону мужиков, которые волокли парня прочь, и покачал головой.

– Тот бедолага так не считает, – предположил я.

– Новенький! – ответил Михаил Сергеевич, словно это все объясняло.

Но заметив, что мы не торопимся принимать приглашение, мужчина вздохнул и заговорил:

– В нашем поселке живут особенные гости, из числа тех, кто не способен контролировать свои пагубные страсти, – начал Сосновцев. – Мы их встречаем-привечаем. В баньке парим, переодеваем, переобуваем, а потом помогаем избавиться от тех привычек, которые мешают им жить.

– Вы ведь не лекарь, – нахмурилась Нечаева.

– Все верно, госпожа, – охотно согласился мужчина. – Я не ваш батюшка, который своим талантом спасает от хворей многих достойных людей. Да только страсти наших гостей не имеют ничего общего со здоровьем. Точнее, физически они чаще всего здоровы, а вот душа их страдает.

– Для этого есть душеправы, – напомнил я, ощущая между лопаток чей-то недобрый взгляд.

– Есть, – согласился Сосновцев. – Однако у нас страждущие получают помощь, которую ни один душеправ Империи не способен им дать.

Мы с Нечаевой переглянулись, а Людмила Федоровна взяла под локоть хмурого Фому и потянула его к столу.

– Как интересно, Михаил Сергеевич, – обманчиво ласково заговорила соседка. – Расскажите, в чем заключается ваш метод лечения?

– Исцеления, – мягко поправил ее мужчина. – Мы убираем человека от источника его страсти и даем ему возможность увлечься чем-то другим.

Мы заняли лавку вдоль стола, и почти сразу парень в белой рубахе, который до того безмолвной тенью находился поблизости, подал нам чашки и принялся наполнять их настоем из самовара.

– Тут мы живем, как завещали наши предки – дружной общиной, – продолжил Сосновцев. – Здесь нет телефонов, комплюхтеров и телевизоров…

Мне показалось, что хозяин клуба намеренно исковеркал слово «компьютер», придав ему тем самым презрительный оттенок.

– А сами сказали, что видели меня в кино, – пожурила его Яблокова.

– Иногда смотрим фильмы в клубе. Но только те, что одобрил я лично! Также я выдаю гостям книги, которые не смутят их разум. Знаете, вы удивитесь, но большая часть молодых людей, которые к нам приезжают, не читали ничего, кроме сообщений в телефоне. Стоит ли говорить, что каждый кинофильм здесь для них становится откровением. Приученные к пошлости и развязности юноши получают ценные уроки послушания.

– Так чем вы их исцеляете? – Яблокова не дала хозяину уйти от темы.

– Знамо чем! – пробасил Фома и сощурился. – Тут трудовой лагерь для избалованных сынков аристократов…

Сосновцев обернулся и оценивающе осмотрел Питерского. А затем подтвердил:

– Так и есть. А вы проницательны, господин…

– Я неглуп, – не стал представляться мой помощник. – И точно знаю, как выглядит место, где насильно удерживают людей.

– Здесь никого не держат против воли, – возразил Михаил Сергеевич. – Каждый наш гость подписал бумаги, по которым не имеет к нам никаких претензий. Они соглашаются провести у нас некоторое время и соблюдать при этом наши правила.

– И вязать себя позволяют? – хитро прищурившись, уточнил Фома.

– По условиям договора мы имеем право обезопасить персонал и гостя, когда он впадает в неистовство. Вы же видели, что парень был не в себе?

– Видели даже больше, чем хотели бы, – негромко сказала Нечаева.

– Еще раз простите, Арина Родионовна, – сокрушенно покачал головой хозяин поселка. – Мне правда неловко, что произошло это недоразумение…

– Сволочи! Сатрапы! – донеслось из ближайшего дома, а затем послышались резкие звуки, напоминающие свист.

– Розги? – удивилась Яблокова.

– Все согласно договору, – быстро кивнул Сосновцев. – Лекарь тут же залечивает раны, но не убирает страдания. Чтобы не повадно было нарушать.

– Разве это законно? – изумилась Арина и беспомощно взглянула на меня.

– Если договор составлен верно… – начал было я.

– Так и есть, – Михаил Сергеевич осенил себя священным знаком Искупителя. – Стал бы я рисковать своей свободой, делая что-то незаконное. Мы составляли бумаги с юристами. Каждый договор заверяем у нотариуса. И делаем это в столице, чтобы потом никто из гостей не заявил, что на него оказывалось давление. Все гости приезжают сюда сами, по своей воле…

– Я жаловаться буду… – приглушенно пищал невидимый страдалец.

– Это как-то бесчеловечно, – буркнула Арина и подсела ко мне ближе.

– Прошу каждого из вас дать мне честное слово, что все увиденное и сказанное тут останется между нами, – внезапно попросил Сосновцев. – Мне хватит вашего слова.

Мы пообещали, что не станем разглашать полученную информацию, и мужчина продолжил:

– Поймите, Арина Родионовна, тут нет никого, кто не согласился на исцеление самостоятельно. К примеру, тот, чью задницу вы изволили лицезреть…

Я предупреждающе кашлянул, и Сосновцев прижал пальцы ко рту.

– Извините… Я имел в виду того парня, которого пришлось скрутить. Он приехал к нам намедни с родителем. Тот определил сына к нам, чтобы излечить его от дурных привычек. Парень вынужден был согласиться провести у нас три месяца, иначе был бы лишен наследства и отчества. Это его собственное решение.

– И что же он такого сделал, что отец сдал его сюда? – поразилась Арина Родионовна.

– Именно этот юноша позволил себе ударить родную матушку за то, что она не выдала ему карманных денег.

– Вот же… – Фома с трудом сдержал скверное слово. И тут же виновато буркнул: – Простите.

– Он нехорошо вел себя в лицее, за что был отчислен. Домашние потеряли надежду на его исправление, – продолжил Сосновцев. – А еще, у нас живет парень, который готовился отравить своего брата, чтобы получить наследство… Есть мальчишка, который решил в деревеньке, принадлежащей его семье, восстановить право первой ночи помещика. И ввалился на свадьбу, чтобы потребовать себе невесту.

– Какое варварство! – скривилась Яблокова.

– Паренька едва не пришибли лопатами. Он не ожидал, что часть селян окажется бастардами, владеющими силой. Их усадьбу едва не спалили, и отец семейства пообещал жителям, что исправит нрав своего сына.

– Надеюсь, у вас это получится, – подала голос Арина Родионовна.

Михаил Сергеевич устало улыбнулся и продолжил:

– А тот, кто подал вам чашки, живет у нас уже почти год. Раньше он не мог сам себе даже шнурки завязать. Но это не самое страшное. В своем доме он начал мучить животных. Лень и вседозволенность грозили сделать из него чудовище. Душеправ осмотрел парня и посоветовал обратиться ко мне, чтобы определить его в наше благословенное место.

– Кем благословенное? – на всякий случай уточнил я.

– Синодом, – важно кивнул хозяин поселка. – Мы получили разрешение на ведение исправительной работы с отпрысками от верховного жреца. Раз в месяц к нам приезжают служители, чтобы принять у гостей исповеди. А в домике в лесу живет отшельник, который иногда читает проповеди.

– У вас в поселке читает? – словно между прочим уточнила Яблокова.

– Рядом со своей избушкой. Наши давние гости иногда ходят его наведать и помочь с хозяйством. Старик позволяет то починить ему крышу, то почистить колодец. Он живет в наших краях со времен Смуты и многих юношей направил на путь истинный.

– И какой же труд у вас предусмотрен? – спросил я.

– Исключительно ручной, – подтвердил мои подозрения Сосновцев. – В поселке натуральное хозяйство. Чуть поодаль располагается ферма, на которой живут коровы, кролики, овцы и птица. Есть огород, где гости выращивают себе овощи.

– А как вы боретесь с беглыми? – без реверансов спросил Фома.

– Никто не добегает до края леса, – не стал уходить от ответа Михаил Сергеевич. – Эти избалованные детки привыкли, что их повсюду возят личные водители. И когда они пытаются совершить побег, то бродят по тропам, которые охраняются местными работниками. Те зорко следят, чтобы гость не причинил себе вреда. Пациент побродит, походит по округе, а к вечеру начинает ныть и голосить, чтобы его нашли и спасли. Вот тут мои ребята их под белы рученьки берут и ведут обратно в поселок. Здесь беглецы получают воспитательных розг, согласно договору. Потом идут в баню, чтобы смыть с себя гнус и грязь. Затем ужинают и получают разнарядку штрафных работ на ближайшую неделю. К слову, неделя это добавляется к тому сроку, на который они сюда прибыли. Некоторые особо упрямые на пару месяцев задерживались.

– И прямо никто не смог выйти из леса? – недоверчиво протянула Яблокова.

– Ближе к выходу тропы совсем тонут в трясине, – охотно пояснил Сосновцев. – А еще мы распустили слухи, что там в топях полно призраков.

– Дайте-ка угадаю… – усмехнулся я. – Ваши работники обматываются занавесками и пугают беглецов, которые слишком близко подходят к выходу из леса?

– Мы их так и зовем – занавесочники, – кивнул Михаил Сергеевич. – Одежду эту они отобрали когда-то у каких-то заезжих балагуров. Те приехали к нам в чудных костюмах и просили разрешение разыграть спектакль про йельфоф заморских. Мечами алюминиевыми махали, морды красили и уши клеили. Ну, мои ребятки им шеи намылили и прогнали.

– А ваши работники владеют силой? – осведомился я.

– Почти все они бастарды, – подтвердил мужчина. – А иначе никак! Ведь гости сплошь талантливые. Некоторых приходится усмирять не только розгами и трудом. Мы учим избалованных детишек жизни. Показываем ценность еды, крова и доброго отношения. Некоторые останутся у нас надолго. Другим хватит нескольких месяцев. Но уверяю, мы тут никого не мучаем и не творим непотребства.

– А розги? – хитро уточнила Людмила Федоровна.

– Это условие Синода. Именно Верховный жрец настаивал на телесных наказаниях. Он предлагал ставить клеймо на лопатку, но я смог настоять на розгах, замоченных в рассоле.

– Да вы гуманист, – старательно выговорил Фома.

– Я таким не занимаюсь, – Сосновцев не понял заморского слова и потому нахмурился.

– Он имеет в виду, что вы любите людей, – пояснил я.

– Что есть, то есть, – улыбнулся мужчина и сразу показался немного старше.

Я наконец заметил, что его руки покрыты мозолями, в выгоревших на солнце волосах проступали седые пряди, а загорелое лицо было обветренным и в уголках глаз лучились морщинки, которые частенько появляются у тех, кто часто улыбается.

– Вы могли подумать, что я тут неволю молодежь и творю разные бесчинства… Но видит Искупитель, – он вновь осенил себя священным знаком, – я всего лишь даю людям шанс стать достойными сынами Империи.

– А есть те, кого бы вы не смогли исправить? – уточнил я.

– Есть… – вздохнул мужчина, и между его бровями залегла глубокая складка. – Конечно, мы делаем все, что в наших силах, но бывает и такое, что от нас уходят со злобой в сердце. Правда есть еще один институт, который исправляет всех без исключения…

– Какой же? – живо полюбопытствовала Арина Родионовна.

– Каторга! – просто ответил Сосновцев. – Она исправляет всех. Так или иначе.

Я бы поспорил с хозяином трудового лагеря. Цель каторги была вовсе не в перевоспитании, а в изоляции человека от общества на определенный срок. И я прекрасно знал, каков процент рецидива среди освободившихся каторжников. Виной тому было отсутствие социализации. Бывшие каторжники жили вне общества и часто не могли найти даже самую простую работу. Поэтому и возвращались на старую дорогу. Но спорить с Сосновцевым я не стал, и мы ненадолго замолчали. Неподалеку залаяла собака, следом за этим раздался чей-то смех, а потом кто-то затянул песню. Послышался второй голос, а за ним и третий.