Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 223 (всего у книги 339 страниц)

– Главное, что помог, – отмахнулся я, осторожно повел плечами. – Спасибо вам…

– Николай Иванович Шуйский, – представился князь.

– Давно вы тут? – уточнил я.

– Успел повидать всякого, – кивнул мужчина и помрачнел.

Мы направились прочь от здания молча. Хотя судя по виду Фомы, у помощника было много вопросов. Просто задавать их в присутствии подчиненных он не хотел. Я же думал про Вихо и того таинственного незнакомца. Интересно было бы узнать о нем побольше. Быть может, судьба еще сведет нас. Хотя мне бы очень не хотелось этого.

– Павел Филиппович… – послышался робкий голос одного из дружинников, охранявших территорию.

– Осмотр окончен, призраков в здании не обнаружено, – перебил его Фома. – Отчет будет составлен, подписан и направлен в канцелярию.

– Хорошо, Фома Ведович, – растерянно ответил мужчина.

Я же только кивнул и направился к призракам, которые ожидали меня у парковки. Мертвые о чем-то беседовали, но заметив меня, разговор мигом стих.

– Все, кто хочет покинуть этот мир и начать все с чистого листа – прошу сделать шаг вперед, – начал я. – И я переведу вас в межмирье. Те же, кто желает остаться, должны пообещать мне, что не будут озорничать и причинять вред живым.

– Мы бы никогда… – начала дама с веером и замолкла под моим мрачным взглядом.

– Никакие живые не должны страдать от вашего произвола. Я вам запрещаю вредить живым, – последние слова прозвучали в полной тишине.

– Но нам надо питаться, – возразил кто-то.

– Если при этом будут страдать слуги, гости или члены правящей семьи, то вы будете голодать. И становиться тенями. Или решайте свою судьбу как достойные подданные империи.

Дамы зашушукались, прикрывая лица. Подростки испуганно заозирались.

– Пожалейте детей, – подал голос Фома. – Я, быть может, и не благородной крови, но считаю, что отрокам надо дать шанс начать новую жизнь. Они достойны счастья. А тут дети однажды одичают и станут добычей кого-то более сильного.

Вперед выскочила высокая дама, которая до того язвила. Она убрала от лица веер и показала лишенный плоти череп.

– Никто не обидит наших детей!

Я не отвел взгляда от ее изуродованного лица. Дождался, пока она успокоиться, и призрачная кожа вернется на кости.

– Так дайте им будущее, – совершенно спокойно ответил я. – Будьте сильными. Не стоит прятаться по углам в тенях. Здесь вас не ждет ничего кроме забвения и тьмы.

– А что с Павлом? – поинтересовался кто-то из толпы.

– Он покинул этот мир. И в другом не начнет все заново, – просто ответил я и по толпе пронесся настороженный шепот.

Покинуть этот мир решили многие. В том числе высокая дама. Вернее, она милостиво согласилась на переход после долгих уговоров призрачной свиты. Видимо, призраки из тех, кто решил остаться в особняке, очень хотели избавиться от злобной дамы и ее подопечных. После того, как большая часть призраков вышла вперед, я открыл врата, за которыми показался зал ожидания. И в этот раз он был нормальным, с рабочими табло и множеством ожидающих. Призраки принялись прощаться с теми, кто остается. Дети выглядели взбудораженными, а некоторые испуганными.

– Некромант не врет, – неожиданно громко сообщила язвительная дама и бросила на меня полный надежды взгляд. – Я вижу это. И знаю, что все мы однажды встретим тех, кто нам дорог. Ничего не бойтесь. Идемте.

Все желающие уйти разом потянулись к порталу. Когда я закрыл врата, в саду особняка остался едва ли десяток человек.

Николай Иванович откашлялся, привлекая мое внимание, и подошел ко мне.

– Павел Филиппович, – начал он. – При жизни мне довелось принять участие в десятке войн, так что боец я опытный. И хотел бы послужить еще на славу Империи.

Я удивленно поднял бровь. А затем осторожно ответил:

– Николай Иванович, если я вас правильно понял, вы хотите пойти в мою дружину?

Призрак кивнул, и я продолжил:

– Все мои бойцы живут в межмирье на болотах. И боюсь, члену императорской семьи там будет… неуютно. Там свои правила, и людей княжеских кровей там нет…

Мужчина улыбнулся:

– Я видел двух разбойников, которых вы призвали на разведку. Неплохие бойцы. Своеобразные, но не дурные. Я такое сразу вижу. А про то, что среди бойцов дворян нет – так это не беда. Я и при жизни то мог найти общий язык с солдатами. А за долгое время посмертия многое переосмыслил. Так сказать, обрел мудрость. Так что думаю, мы сработаемся.

– Хорошо. Вам придется принести клятву верности. Как будете готовы…

– Можно прямо сейчас, – с энтузиазмом откликнулся призрак, и я произнес:

– Тогда повторяйте за мной…

Князь произнес клятву, и замерцал. Довольно улыбнулся:

– Сработало. Я это ощущаю. Спасибо за возможность, мастер-некромант.

Я только кивнул и обернулся к оставшимся призракам:

– А вы дайте мне слово, что не будете нарушать покой живых.

Духи переглянулись и послушно произнесли клятву. Я кивнул, довольный результатом. И произнес:

– И помните: когда я вошел в то заброшенное крыло, покойный император пообещал, что убьет меня. И вот он, я, а где тот Павел?

Духи озадаченно переглянулись.

– Вот то-то же! – многозначительно закончил я, а затем развернулся и с видом победителя направился к машине.

Глава 21
В гостях хорошо, а дома лучше

Когда я устроился на заднем сиденье, машина тронулась в путь. Как только мы выехали за территорию резиденции, я откинулся на сиденье с глухим стоном.

– Что с вами, Павел Филиппович? – воскликнул Фома, давя на газ.

– Ничего страшного, дружище, – ответил я, не открывая глаз. – Просто я ужасно устал.

– А виду не подавали, – уже спокойнее проговорил Питерский.

– Нельзя показывать слабину перед посторонними. Иначе они поймут, что ты не бессмертный.

– Так вы и не такой, – философски заметил шаман.

Я приоткрыл веки и уточнил:

– Как твои руки?

– Да что с ними станется? – отмахнулся парень.

– Ты в перчатках, – отметил я и нахмурился.

– Ожоги от мороза сойдут к вечеру. Не извольте об этом беспокоиться. У меня все заживает быстро. Да и лекарь мне немного помог, пока вы отводили мертвых на тот вокзал.

– Не знаю, как вышло, что я выбрался из зеркала. Это было странно.

– Странно, – повторил Фома и скривился, словно попробовал лимон. – Я бы сказал, что это было жутко, вашество. Хорошо, что я не стал ожидать вас снаружи и вошел в тот зал. И еще рад, что остальные не видели, как стекло треснуло и из него показались ладони.

Я невольно содрогнулся, представив это зрелище.

– Но я узнал манжеты вашего пиджака. Да и запонки у вас запоминающиеся.

– Значит, права была Яблокова, что надо всегда одеваться прилично, – хмыкнул я.

Питерский кивнул и продолжил:

– Если бы не запонки, то я наверняка бы разбил то зеркало. Но как увидел герб, то ухватил вас за руку и потянул на себя. А когда понял, что не удержу долго от холода, то дернул. Немного перестарался, конечно. Но другого выбора не было.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я. – Не хотел бы я остаться там…

Я вспомнил странное ощущение, которое испытывал, находясь в пустоте. Оно не было жутким. Но казалось противоестественным.

– Мир мертвых такой холодный? – тихо уточнил Питерский.

– Если смотреть со стороны живых, то он пустой, – ответил я, немного подумав. – Все, что мы ощущаем, отвлекает нас от по-настоящему важных размышлений. А мертвые могут себе позволить не замечать боли, холода или голода.

– Людмила Федоровна говорила, что она испытывала голод. И тоску.

– Потому что она не смирилась со смертью. Призраки, которые остаются здесь, все еще считают себя частью этого мира. Мира живых. Но им тут не место.

– Всем?

– Всем, – кивнул я. – Просто кто-то должен получить последние уроки, кто-то обязан смириться с тем, что вернуть жизнь не получится. Кому-то важно попрощаться и, наконец, перестать бояться.

– А говорите, что мертвые не испытывают ничего, – заметил Фома.

– Не совсем так, – я усмехнулся. – Они помнят свои прижизненные эмоции. Это память, которая продолжает контролировать их после смерти. Они цепляются за прошлое, потому что ничего другого у них уже нет. Когда они осознают, что обратного пути нет, то могут идти вперед. Некоторым для этого надо много времени.

– Я рад, что Яблокова не ушла, – буркнул Фома.

– И я этому рад. Она погибла внезапно. Хорошо, что тот артефакт был на ней. Он помог ее душе задержаться в этом мире. И он дал ей возможность остаться собой настоящей.

– Вы никогда не спрашивали ее о смерти? – вдруг спросил парень. – О том, как она погибла на самом деле?

– Это очень личное, – я поерзал на сиденье, ощущая, как саднит спина. – Такие вещи рассказывают по своей воле. Даже мертвых спрашивать о таком неприлично. Но обычно они сами охотно об этом говорят.

– А наша женщина не говорит, – заметил Фома.

– Есть такое, – согласился я. – Быть может, так и лучше. Все произошло давно. Времена тогда были лихие. А Виноградова была далеко не невинной овечкой.

– Скорее она была тигрицей, – усмехнулся Питерский. – Некоторые ее истории кажутся остросюжетными фильмами.

Парень помрачнел и продолжил, словно размышляя вслух:

– Иногда она задумывается о чем-то и смотрит сквозь окно. И при этом становится такой холодной и чужой. Мне кажется, она вспоминает о том дне. Или о тех людях, которые причинили ей зло. И в этот момент я боюсь напугать ее лишним словом. Беспокоюсь, что она не сможет больше улыбаться.

– Людмила Федоровна – сильная женщина, – уверил я друга. – Она пережила страшное. Осталась в своем доме. Заботилась о себе, как умела. И смогла принять нас в свою семью до того, как вернулась к новой жизни. Не каждый призрак способен на такое.

– Никто не способен, – предположил Питерский и я кивнул. – Надо ее вместе с Иришкой позвать в театр. Думаю, что ей понравится. Как считаете?

– Для начала стоит выяснить, какие выступления ей по вкусу. Полагаю, что это будет уместно. Наша женщина ужасно переживает, что ты уедешь и она будет надолго оставаться одна.

– Ей стоит чаще выходить из дома. Она и так была к нему привязана много лет. Мне казалось, что она захочет его покинуть, как только получится.

– Дом кажется ей чем-то надежным и привычным, – я пожал плечами и вновь охнул.

– Болит? – обеспокоенно уточнил Фома. – Я вызвал Лаврентия Лавовича. Он обещал ждать нас дома.

– Надеюсь, Козырев не станет озорничать с нашим лекарем.

– Василий – мужик неглупый, – усмехнулся Питерский. – Он может дурить для вида. Но вреда от него не будет.

– Ну, раз ты так считаешь…– вздохнул я.

– Я в людях разбираюсь, вашество. Вы только придумывайте для него заботы, чтобы старик ощущал себя полезным. Хотя, раз у меня будет кусок его зеркала, то я стану об этом беспокоиться.

– Может он к тебе и заглядывать не станет, – предположил я.

– Уж поверьте, у меня Козырев будет бывать часто, – хохотнул Фома.

Спорить я не стал. Питерский и впрямь хорошо разбирался в людях. По крайней мере в живых. А призраки чаще всего продолжали хранить привычки, которые имели до смерти.

У ворот дома обнаружилась знакомая машина, у которой стоял Гришаня. При нашем приближении он снял кепку в приветствии.

– Какой франт нарисовался, – беззлобно фыркнул Фома и кивнул парню в ответ.

Тот подошел, когда машина притормозила, и заговорил, наклонившись к приоткрытому окну:

– Здравы будьте, господа. Я привез вашего целителя. Вы уж ему скажите, что меня бояться не стоит. И я его тут обожду и отвезу назад.

– Хорошо, – ответил за меня Питерский и протянул парню купюру.

– Незачем, барин, – нахмурился Гришаня.

– За заботу и простой, – пояснил Фома с металлическими нотками в голосе.

Водитель взял деньги и поклонился.

– Спасибо за доброту, ваше благородие.

Машина вкатилась во двор, и я только там выразил свое удивление:

– А ты, оказывается, умеешь быть важным.

– И щедрым, – добавил за меня шаман и тяжело вздохнул. – Я давно знаю, что нельзя экономить на людях. Можно найти дешевле продукты, а человеку, который их принес, надобно дать немного на чай. Чтобы окупить его усталость.

– Ты прав, – кивнул я и вышел из салона.

И только в этот момент заметил лекаря, сидящего на лавке между розовых кустов. Он выглядел немного сонным.

– Лаврентий Лавович, а чего это вы в дом не вошли? Неужто вас не впустили?

– Доброго денечка, господа, – улыбнулся нам целитель. – Я просто решил присеть ненадолго, подышать воздухом. И немного задремал…

Парень внезапно замолчал, уставившись на меня. Его лицо посерьезнело, а затем на нем появилось что-то вроде недовольства.

– Кто с вами работал, Павел Филиппович? Что за коновал?

– Придворный лекарь, – ответил за меня Фома. – И призраки ему уже отвесили пенделя.

– Что случилось? – обеспокоенно уточнил я, невольно поправляя на плечах чужую куртку.

– У вас ожоги, которые обычных глаз не заметит. Ощущение, что вас хотели спалить.

Я вспомнил, что призрак именно так назвал поступок целителя в резиденции.

– Будут последствия? – вместо этого уточнил я.

– Я все уберу, – деловито пояснил Лаврентий и указал на дверь дома. – Входите. Не во дворе же мне исправлять то, что натворил какой-то неопытный мальчишка.

Я не стал говорить, что человек, который меня обжег, не был юнцом. Мне стоило поразмышлять об этом без свидетелей. Потому как выводы напрашивались не самые радужные.

– … додуматься, темного прожечь, как шашлык, – бормотал Лаврентий, сбрасывая пиджак прямо на пол.

Он развел руки в стороны, и за его спиной возник ангел. Хоть я и привык к его виду, но все равно в очередной раз восхитился тотему семейного лекаря. Тот внимательно посмотрел на меня и нахмурился, прямо как его хозяин.

Фома стянул с меня куртку, которая умудрилась прилипнуть к рубашке.

– Как же вас так угораздило? – охнул лекарь, обходя меня.

Питерский вскинул голову, словно услышав что-то наверху. И извинившись, быстро поднялся по лестнице.

Мы же прошли в приемную, где Лаврентий принялся причитать.

– Чем вам разворотило спину? Ощущение, что кто-то ковырнул ее ножом для консервных банок. Дважды! Шрамы останутся…

– Думаю, что это не самая большая проблема, – попытался пошутить я. – Главное, чтобы вам было с чем работать.

– Так вы не скажете, что произошло? – сурово отозвался лекарь.

Я прикрыл дверь, опасаясь, что нас может услышать случайный гость, и вернулся к целителю.

– У меня появились крылья, – тихо сообщил я.

– Это как корона, которую надо иногда поправлять? – криво усмехнулся Лаврентий Лавович, а потом улыбка съехала с его лица. – Вы серьезно?

– Я бы подумал, что это иллюзия. Но пиджак оказался разорван. Как и рубашка, я полагаю. Кожа была повреждена. Фома решил, что мне нужна срочная помощь и до дома я не дотяну.

– Учитывая рану… – произнес лекарь себе под нос. – Но края запеклись. Тот юнец нечаянно оказал вам услугу, остановив кровотечение. Вы же ему не продемонстрировали раны?

– Решил, что не стоит афишировать такое. Не ровен час, кто-то надумает сделать меня своим тотемом.

Ангел лекаря приподнял бровь, словно оценил иронию. А потом принялся за работу. Тело окутало мягко тепло, и каждый нерв отозвался острым уколом боли.

– Потерпите, – велел Лаврентий. – Ожоги надо обработать. Иначе вы не сможете полноценно взывать ко тьме несколько дней. А быть может и дольше.

– Меня это не устраивает, – прошипел я.

– Вы контролировали крылья? – между делом поинтересовался парень.

– Мне казалось, что да, – признался я. – Но я не могу быть уверенным. Они пропали довольно быстро, когда я переместился на иную сторону.

– Вы оказались там, куда стремились?

Я открыл рот, чтобы ответить и замер. Потому что только теперь понял, что мог оказался не в чертогах Мары из-за крыльев. Вероятно, именно они переместили меня немного не в то место.

– Нет, – запоздало ответил я и устало улыбнулся. – Давайте я вам все расскажу в другой раз. Я сейчас хочу отдохнуть ото всего произошедшего.

– Конечно, – кивнул лекарь.

– В ближайшее время я отправлюсь в резиденцию императора. Полагаю, что смогу взять вас с собой.

– Он пустит меня в библиотеку? – восторженно прошептал Лаврентий Лавович.

– Уверен, что вам не откажут в таком малости. Приготовьте список нужных вам книг.

– Спасибо, Павел Филиппович! – воскликнул парень.

Воздух вокруг нас засверкал миллиардами искорок, которые, впрочем, не жгли меня.

Лекарь закончил с целительством за считанные минуты и уверил, что смог исправить работу нерадивого ученика придворного коновала. Я поблагодарил гостя и добавил:

– Вас привез Гриша.

– Я вызвал на ваш адрес машину, и пришлось ждать минут десять. Обычно транспорт подают быстрее. Этот человек показался мне подозрительным. Он спрашивал, куда я тороплюсь и что случилось с моим нанимателем.

– Не беспокойтесь, он вовсе не хотел ничего дурного. Вы можете спокойно вернуться с ним домой.

– Он ждет меня? – глаза лекаря расширились.

– Что-то не так?

– Этот человек ужасно водит, – признался парень. – Мы добрались до вашего дома в рекордные сроки!

– И вы не пострадали, – заметил я. – Попросите его не торопиться в этот раз. И уверяю, поездка будет комфортной.

– Хорошо, Павел Филиппович, – нехотя согласился гость и попрощался.

У изножья лестницы меня ожидал Фома, который держал в руках целый пиджак.

– Вам стоит его надеть, – посоветовал он и добавил, – Мне надо съездить в отдел. Надобно задокументировать произошедшее. Справитесь без меня?

– Конечно, – ответил я.

В гостиной меня ждал сюрприз. На столешнице стоял исходящий паром чайник, а в кресле со скучающим видом сидела Людмила Федоровна. Женщина смотрела в окно. Заметив меня, она отставила чашку и удивленно подняла бровь. А затем обеспокоенно уточнила:

– Что случилось?

– Случилась проверка императорской резиденции, – вздохнул я и сел за стол, попытался увести разговор в другое русло. – Давно вернулись?

– Пару часов назад. Очень уж я скучаю по этому дому. И по местным жителям, которых в последнее время развелось великое множество. Решила вернуться. Попить чаю в гостиной, полюбоваться видами Петрограда…

– Розыск Щукина еще не закончился… – начал было я, но Яблокова меня перебила:

– Не переводи тему. Что случилось при проверке? И не надейся, что я не замечу? На тебе другой пиджак. Неужто ты испортил тот, что был на тебе с утра? Не говори, что испачкал хорошую ткань в краске?

Я налил себе чай и сделал глоток. Затем прищурился, размышляя, как смогу рассказать обо всем, не нарушая клятву. А тут осознал, что никому в империи не доверяю больше, чем бабушке, отцу и людям, которые стали мне практически родными. Потому предупредил Яблокову о клятве и вкратце пересказал встречу с мертвым императором Павлом. Сделал упор на том, что тот был необычайно силен.

Людмила Федоровна слушала меня молча, не перебивая. И когда я закончил рассказ, она покачала головой:

– Совсем ты себя не бережешь, Павел Филиппович. Вроде некромант и привык работать с мертвыми, а повел себя как дилетант. Можно же было изучить историю дома. Получить разрешение от кустодиев, чтобы попасть в архив императора. Или библиотеку Синода. Но нет, ты решил полезть в это место, не проведя разведку.

– Просто неделя выдалась очень… напряженной. Вот пришлось выделить время между посещением дома Шуйского и завтрашним судебным заседанием. К тому же задание выдали Фоме. И настаивали на скором визите. Вы же понимаете, что Питерский не мог отказать в такой просьбе, которая, по сути своей, приказ. А мне нельзя было отпустить нашего друга одного в такое местечко.

Людмила Федоровна нахмурилась, но ничего не ответила. Только вздохнула и взглянула в окно, где у набережной дрались двое парней. Судя по одежде, дерущиеся явно были высокорожденными, но бились без применения магии. Видимо, еще не вступили в возраст открытия. А может быть, за ними уже числились прецеденты, после которых применять магию им было запрещено.

Вокруг дерущихся уже собралось несколько призраков, которые с интересом наблюдали за потасовкой. Очевидно, призрачные зеваки распугали горожан, поэтому люди смотрели на происходящее с порядочного расстояния. Да и жандармы не спешили останавливать балаган. Они стояли чуть поодаль и лениво наблюдали за дракой.

Я покачал головой, и Яблокова, заметив мою реакцию, вздохнула:

– Зрелища были второй нуждой для людей со времен Древней Римской Империи, Павел Филиппович. После хлеба. А что может быть зрелищем лучше, чем старая добрая потасовка?

– Ну по такой логике, наверное, дуэль? – предположил я, и Людмила Федоровна задумалась:

– А ведь и верно, – согласилась она после недолгой паузы. – Красивый бой в утреннем парке, под наблюдением секундантов… ты прав, это даже лучше хорошей драки.

Я улыбнулся, сделал глоток чая и поинтересовался:

– За кого болеете?

– За Сергея Алексеевича, сына директора крупной лекарской клиники.

– Это который? – уточнил я.

Яблокова усмехнулась:

– Павел Филиппович, ты чем слушаешь? Я же сказала: «сын директора крупной лекарской клиники». Светловолосый паренек в серой форме лекарской академии.

– Даже не буду спрашивать, откуда вы узнали его имя, – усмехнулся я, и Людмила Федоровна покачала головой:

– Эх, мастер Чехов. Я воскресла недавно, но даже в призрачной форме старалась следить за светской хроникой. А теперь же я почти не выхожу из дома. За исключением визитов в гости к твоей бабушке. Так что из развлечений у меня только газеты да телепередачи. В которых часто показывают аристо из старых семей. Эх, жаль, что здесь нет того, кто принимает ставки. Я даже поставила сто рублей бы на этого паренька. Больно уж уверенно он держится. Да и красивый он, зараза. А я с юности питаю слабость к гордым профилям и широкому развороту плеч.

Я задумчиво сделал глоток, глядя на дерущихся. В голове вихрем пронеслось множество мыслей. Дуэль, императорская охота, Минины и их боевой клич:

– Убивать, калечить, жечь! – воскликнул я, и Людмила Федоровна удивленно обернулась ко мне:

– Ты о чем?

– Минины использовали этот клич во время охо… – голову на мгновенье сдавила боль от принесенной когда-то клятвы и я прикусил язык. – А сегодня это же самое произнес Павел, перед тем, как вступить в бой, – лихорадочно пробормотал я и призвал тотем, чтобы вынуть из межмирья Минина.

Пенек деловито осмотрелся, подошел ко мне, чтобы дернуть за штанину и вопросительно заглянуть в глаза.

– Ты чего-то знаешь о том, что у нашего Павла случилось с пиджаком? – ласково поинтересовалась соседка.

Пенек застрекотал, вскинув корни и защелкав зубами. Кажется, Яблоковой и впрямь надо отправиться в театр. Потому как выступление моего тотема она восприняла очень серьезно.

Я же призвал Минина. Тот появился не сразу. И я заметил несколько свежих швов, которые успели наложить призраку на болотах. Через несколько часов, когда боец восстановится, от них не останется и следа.

– Что-то случилось, мастер? – произнес он.

– На Охоте твои сородичи использовали боевой клич, – начал я. – «Убивать, калечить, жечь». Что он означает?

– Это молитва Кровавому Богу, – просто ответил призрак. – Так мы говорим, о крови, которая прольется в бою в его честь.

– Вот оно что, – пробормотал я. – Выходит, покойный император Павел поклонялся тому же богу, что и вы.

– По миру много людей поклоняется Кровавому Богу, – пояснил Минин. – Говорят, в давние времена он защитил мезоамериканцев от посягательств Европы. Когда корабли европейских Империй причалили к берегам Мезоамерики, прибывших бойцов попросту истребили. А большинство выживших принесли в жертву Кровавому Богу. Лишь немногих отпустили домой, чтобы те передали послание: европейцев на материке не ждет ничего хорошего. Ну, так рассказывали нам в приюте.

– Интересный был у вас приют, – заметила Людмила Федоровна, поглаживая пенек по срезу. – Вместо того чтобы рассказывать про Искупителя, вам читали лекции про какого-то кровожадного бога. Как только таким местом Синод не заинтересовался…

Минин равнодушно пожал плечами:

– Простите, но я не знаю, кто такой Искупитель.

Яблокова удивленно приоткрыла рот. По ее лицу было видно, что женщину мучает множество вопросов. Но задавать их она почему-то не решалась.

– Ладно, что-то я засиделась с вами, – произнесла она после паузы и взяла пенек за корень. – Нам пора. Пойдем с малышом посмотрим интересную передачу. Он перенервничал и наверняка будет рад провести со мной время.

Тотем вопросительно посмотрел на меня, словно спрашивая разрешения.

– Ступай, – махнул я рукой.

– Пойдем, маленький, – заботливо пробормотала Яблокова. – А то не дай Искупитель услышу то, за что меня отлучат от храма. А может быть отправят в монастырь на перевоспитание. И он еще и женским окажется!

– Эти варварские методы остались в прошлом, – начал было я, но соседка только отмахнулась и оставила нас с призраком наедине.

– И что же дает поклонение этому Кровавому Богу? – уточнил я.

– Он дает силу, – ответил призрак. – Не всем. Только тем, кто ее достоин. Кто день за днем проливает кровь в его честь он наделяет своими дарами. И только единиц он делает своими избранниками.

– Как ваш отец?

Минин кивнул:

– Он долго шел дорогой насилия. И получил дары. Но заплатил за них своей душой. Кровавый бог забрал ее, вселив в него своего слугу из межмирья. Сила Кровавого Бога сделал отца практически неуязвимым. Но взамен он стал марионеткой того, кому поклонялся.

– Дорогая цена, – заметил я. – Выходит, Павел управлял своей семьей и наверняка пытался нести слово этого бога.

Минин покачал головой:

– Так не бывает, мастер.

– Почему? – удивился я.

– В межмирье существует несколько сил. И каждая продвигает свои интересы, пытаясь совратить человека на свой путь. Кровавый бог предпочитает безудержный гнев, который превращает человека в берсерка, и путь старого доброго насилия. Он не терпит интриг и презирает их.

– А вот это уже интересно, – протянул я и задумчиво забарабанил пальцами по столешнице. Уставился в окно. Драка на набережной уже закончилась, и парни пожали друг другу руки, признав, что бой был честным и представители семей не имеют друг к другу претензий. Но сейчас меня интересовало другое.

– А бывает, что человек может поклоняться сразу всем силам?

– Я не знаю таких случаев, – ответил Минин после паузы. – Силы постоянно конкурируют друг с другом. И ненавидят соперников. Договориться со всеми будет очень сложно.

Призрак поежился, и я уточнил:

– Тебе нехорошо?

– Становится… тяжеловато находиться на этой стороне. Меня там здорово покалечили, мастер, – ответил Минин.

– Ступай к себе. Спасибо за помощь.

Я отправил его в межмирье, оставив тотем в этом мире. Он что-то негромко стрекотал в соседней комнате, видимо, обсуждая с Яблоковой телевизионную передачу.

Взял со стола чашку и сделал глоток, решив завтра поговорить с Морозовым по поводу этих сил. Вдруг пришлый из другого мира знает больше, чем Минин?

Допив чай, я встал из-за стола. Направился в свою комнату. Пора отдохнуть. Сегодняшний день был слишком тяжел, а завтра утром меня ждало судебное заседание.