Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 99 (всего у книги 339 страниц)

Возвращение легенды

Зимин кивнул и протянул мне фляжку с восстанавливающим отваром:

– Прошу, Павел Филиппович.

Но я покачал головой:

– Предпочитаю проверенный состав.

Отвар я готовил всегда сам, смешивая травы и чайные листья, которые напитывал своей силой. У каждого одаренного был собственный рецепт, который помогал ему особенно хорошо. И как бы я ни был уверен в своем провожатом, точно знал – мой отвар поможет мне лучше.

Неверной рукой вынул из кармана фляжку, отвинтил крышку, сделал несколько жадных глотков. И прикрыл глаза, ожидая, пока симптомы выгорания немного отступят. Ждать пришлось недолго. Спустя несколько ударов сердца по венам растеклось тепло и затопило каждую клетку тела.

– Я думал, призраков допрашивать легко, – послышался удивленный голос Зимина.

– Легко, – согласился я и добавил. – Чаще всего мне приходится не так сложно. Но местное поголовье духов немного не такие, к каким я привык.

– А в чем их отличие от других? – мужчина покосился на место захоронения.

– Иногда призраки даже после смерти свято верят в свои идеи, к тому же озлоблены на все живое. По счастью, этот оказался самоуверен и давно не питался. Если бы он смог еще потянуть время и напитаться силой – нам пришлось бы несладко.

– Да, тяжела некромантская доля, – согласился кустодий и слегка поежился, вновь окинув поле тревожным взглядом. А потом уточнил. – Что вы думаете по поводу этого Часовщика?

– Поначалу я решил, что он может управлять всеми стихиями. Однако это маловероятно, – я вытер испарину со лба. – Полагаю, что «Часовщик» это название небольшой организации, в которой состоят одаренные всех цветов.

– И как они делают эти «бомбы с сюрпризом»? На месте преступления не обнаружены отпечатки силы.

Я открыл глаза и глубоко вздохнул. Напиток хорошо помогал. Слабость и головная боль отступили:

– Думаю, что в Империи были и есть плетения силы, которые были запрещены Синодом, – выдвинул я свою теорию. – Во время Демидовых было много экспериментов с силой и плетениями. Демидовы свято верили, что технологии, объединенные с магией, смогут совершить настоящий прорыв в науке. В то время это широко освещалось в прессе, и написано во всех учебниках истории. Но в Смуту эти эксперименты по каким-то причинам были свернуты. Информация о них была либо уничтожена, либо спрятана до лучших времен. И мне кажется, что эти вот наработки начинают всплывать.

Зимин нахмурился.

– Я могу заблуждаться, – тотчас заявил я, вскинул ладони. – Все это только теории, которые стоит проверить.

– Помню что-то такое. Про технологии и их вред заявляли жрецы из Синода. Я не воспринимал все это всерьез. Нужно будет поискать информацию по поводу подобных изобретений. Если, конечно, что-то осталось после Смуты. Выходит, Часовщик – это компания ученых времен правления Демидовых?

– Либо последователи кого-то из старой элиты. Версия это сырая. Все надо осмыслить.

Кустодий задумчиво потер ладонью подбородок:

– Хорошо. Спасибо, Павел Филиппович. Только теперь интересно, почему все силы задействованные в деле без следов светлого и темного дара.

– Ну, я бы очень удивился, если бы в этом сообществе состояли одаренные темной силой. А вот со светлыми одаренными это действительно странно.

– Может быть, призрак просто не упомянул про светлых? – уточнил кустодий.

Я покачал головой:

– Какой в этом смысл?

Правда, произнося это, я и сам усомнился в своих словах. Может быть, призрак утаил про светлых? Просто не ответил на вопрос, который я не задал прямо. Я хорошо понимал, что духи не лгут, но и говорить не станут, если их не спросить.

Призывать второго призрака мне ужасно не очень хотелось. Очередного нападения я могу не выдержать без призыва помощи фамильяров. Особенно сейчас, когда я чувствовал, как за мной жадно наблюдают десятки прозрачных глаз. Сил, чтобы выйти из мира духов им вполне хватит. Злость буквально колыхалась в воздухе. Но я все же рискнул. Призвал тотемы, создал еще один «Фонарь Харона». И из тумана кто мне со всех сторон потянулись призраки. Я выбрал одного из них и решительно отсек остальные нити силы. Подождал, пока дух не подойдет ко мне. Тот выглядел по-современному, мне бросилась в глаза кепка с эмблемой музыкальной группы, которая была знакома. Парень с яростью посмотрел на моего сопровождающего, а потом бросил ненавидящий взгляд на меня.

Я добавил в голос силы и приказал:

– Отвечай мне. Ты занимался бомбизмом?

Призрак нервно кивнул.

– Отвечай! – повысил я голос.

– Да.

После я уточнил:

– Как давно ты здесь?

– Три недели.

– Расскажи, как ты погиб.

Мне не было не так важно, как умер этот человек. Но было нужно, чтобы он подчинялся, с каждым ответом все больше мне покоряясь.

– Нашу ячейку накрыли и уничтожили после ареста Васильева, – произнес парень.

– Ты работал с Часовщиком всегда?

– Н… нет, – нехотя протянул призрак и воровато оглянулся, словно беспокоился, что нас услышат.

– Как давно ты работал на Часовщика?

– Я узнал про него за несколько дней до того, как ячейку уничтожили.

– Что вы должны были сделать? – я добавил голосу власти.

– Нам привезли бомбу от Часовщика… – призрак замерцал, а потом вновь проявился. – Нам выдали инструкции, как провести нужный ритуал. Но мы не успели. Ячейка была уничтожена.

– Есть ли инструкции для светлых при подрыве бомб Часовщика?

– Нет.

– Только стихийные и природа? – на всякий случай уточнил я.

– Да, – тяжело произнес дух.

– Гаврила был с вами в ячейке?

Призрак замялся, сверля меня мрачным взглядом. И я быстро повторил вопрос, понимая, что допрос пора заканчивать.

– Да, – ответил дух, а потом неожиданно выдал. – Вам это не поможет. Вы все умре…

Я вздохнул, разорвал плетение и отменил тотемы, заставив призрака исчезнуть.

– Значит, инструкции есть только для стихийников и природников, – повторил я вслух и вновь глотнул отвара.

– Значит, светлых среди часовщиков нет, – задумчиво произнёс кустодий и кивнул. – Спасибо вам, Павел Филиппович.

– Служу Империи, – ответил я.

– И императору, – автоматически добавил Стас.

Я на это лишь кивнул.

– Кладбище все же почистите. А то как бы ни случилось беды.

– Постараемся, мастер Чехов, – ответил кустодий.

– Не допускайте на это место посторонних людей, очень прошу. Возьмите на контроль этот вопрос.

– Хорошо. Вы закончили ритуалы?

– Да, здесь мне больше делать нечего, – ответил я.

– Тогда идемте, – произнёс Зимин, и мы направились к выходу.

Кустодий оглянулся на покидаемое нами место с мрачной решимостью и я подумал, что беспокоиться мне не о чем. А если случится беда, то я точно знаю, кто за это заплатит в первую очередь.

До машины мы дошли молча. Только когда уже сели в авто, кустодий обернулся ко мне и уточнил:

– Куда едем, Павел Филиппович?

– В мой кабинет, – ответил я и прикрыл глаза.

Зимин кивнул, завел двигатель, и машина выехала со стоянки.

* * *

Автомобиля с логотипом городской связи напротив арки уже не было, а люк был закрыт. Значит, наблюдатели снялись с места, чтобы не привлекать ненужное внимание, и спрятались где-то неподалеку. Но как я ни силился найти новый пост, у меня не вышло. Зато авто жандармов оставалось на своем месте.

Зимин свернул в арку, остановился у крыльца. Обернулся ко мне и уточнил:

– Вы сегодня еще куда-нибудь поедете, Павел Филиппович?

Я покачал головой:

– Вроде не собирался. Но обстоятельства могут измениться.

– Ну, если что звоните, Павел Филиппович, – ответил кустодий.

– Думаю, у вас много своих дел, – произнёс я. – Зачем беспокоить вас по пустякам?

Зимин нахмурился, а затем произнес:

– Вы поймите, мастер, мне впрямь не хочется, чтобы с вами приключилась беда. И дело не в том, что Морозов мне оторвет голову, случись что.

– Ему так нужен некромант в рядах кустодиев? – решился спросить я.

– Да, – неуверенно ответил Стас, но при этом едва заметно мотнул головой. – Думаю, что да. И стоит ли его за это винить? Я видел, что вы сделали там, на месте захоронения. Это ведь…

– Моя работа, – кивнул я.

– Я понимаю, почему Александру Васильевичу хочется, чтобы вы к нам присоединились. И я не знаю, почему он не пытается давить на вас.

Я усмехнулся:

– Давить? Я бы посмотрел, как кто-то посмел бы проделать что-то подобное.

– У нас есть множество способов, – мрачно пояснил Стас.

– И я могу ответить на любой из них особым образом.

– К примеру?

– Некромант способен уговорить призрака зайти в гости к своему врагу. Некоторые из них могут случайно сжать ваше сердце, чтобы оно перестало биться. И даже лучший анатом не поймет, как это получилось, что молодой парень вдруг умер. или ночью открыть на кухне дома газ, чтобы крепче спалось. Также, я могу говорить с мертвыми так, что вы, стоя рядом, не будете видеть их или слышать.

– Хм, – задумался Зимин, и взглянуд на меня иначе.

– Поверьте, не стоит пытаться даже пытаться «надавить» на такого, как я.

– А правда, что погибая…

Я поднял руку, прося его замолчать и многозначительно усмехнулся.

– Однажды у вас может получиться все узнать самому.

– Убереги Искупитель!

Мне показалось, что Зимин впервые за все время нашего знакомства искренне осенил себя охранным знаком.

Я попрощался с ним и вышел из авто. И машина выехала из арки. Я же направился к крыльцу.

Телефон зазвонил в кармане, когда я уже подошел к двери. На экране высвечивался номер Иванова. Нажал на кнопку, принимая вызов:

– У аппарата!

– Добрый день, Павел Филиппович, – послышался из динамика голос жандарма. – В восемь вечера я заступаю на дежурство.

– Хорошо, – ответил я, и Дмитрий отменил вызов. Я же открыл дверь и вошел в дом.

Из жилого крыла послышались приглушенные голоса, и я свернул в коридор. Остановился у двери комнаты Фомы, из которой раздавались звуки, и открыл дверь и с облегчением улыбнулся:

Фома сидел на кровати, а рядом с ним была радостная Иришка. Около больного суетился Лаврентий Лавович. Над плечами лекаря витали тотемы в виде крылышек. Паренек проводил какие-то манипуляции, проверяя организм слуги. Питерского окутывало едва заметное свечение. Лаврентий же что-то бормотал себе под нос.

Возле стены же стояла, заламывая руки, Виноградова. И вид у призрака был очень счастливый.

– Удивительное дело, – пробормотал Лаврентий и отозвал тотемов. Свечение вокруг Фомы мигом исчезло. – Все в порядке. Словно бы никакого взрыва не было. Парень абсолютно здоров.

– Я так и говорил, мастер лекарь, – невозмутимо подтвердил Фома. – Чувствую я себя отлично.

Слуга повернул голову, заметил меня, и на его лице расплылась довольная улыбка:

– Добрый день, вашество.

– Привет, – ответил я. – С возвращением в этот мир. Мы очень скучали. А Любовь Фёдоровна вообще места себе не находила от волнения.

Фома завертел головой, словно пытаясь найти взглядом призрака. А затем уставился в то место, где застыла Виноградова, улыбнулся и кивнул:

– Спасибо вам, Любовь Федоровна.

От подобного жеста у всех в комнате округлились от удивления глаза. А у меня аж рот приоткрылся:

– Ты… Видишь ее? – шокированно уточнил я.

Слуга кивнул и указал на угол комнаты:

– Вон же стоит.

Мы с Любовью Федоровной озадаченно переглянулись.

– А… Ты меня слышишь? – осторожно уточнила призрак, и Фома кивнул:

– Только тихо. Будто вы шепотом говорите.

– Очень интересно, – пробормотал я и подошел к сидевшему на кровати слуге. – Видимо, взрыв и реабилитация пробудили в тебе скрытые силы.

Питерский пожал плечами:

– Ну, оно может быть и так, вашество. Теперь уж ничего не поделать.

– Главное, что ты жив, – произнесла Виноградова, и Фома кивнул, подтверждая ее слова. Он встал с кровати, потянулся, отчего у слуги захрустели кости. Сделал несколько шагов. И я невольно отметил, что с каждым движением к парню возвращается былая гибкость.

– Ты бы полежал еще пару дней, – посоветовал я, но слуга удивленно взглянул на меня:

– Зачем? Я что, убогий какой? Я прекрасно себя чувствую. Да и вам помощник нужен, вашество. Как вы без меня?

Я усмехнулся:

– И то верно.

– «Империал» только жалко, – сокрушенно покачал головой слуга. – Его-то, наверное, не восстановить.

– Машина дело наживное, – махнула рукой Виноградова. – Главное, что все здоровы и пришли в себя.

– Да больно хорошая была машина, – не согласился Фома, немного смущенно косясь на Любовь Федоровну.

– Может быть, устроим сегодня небольшое застолье в честь воскрешения нашего Фомы? – спросил я, обращаясь к остальным. И все согласно закивали.

– Я все приготовлю, – опомнилась Иришка, отводя завороженный взгляд от Фомы.

Девушка вскочила с кровати и бросилась к выходу. Обогнула меня и скрылась в коридоре.

– Любовь Фёдоровна, можно с вами поговорить? – уточнил я у зависшего в углу призрака и добавил. – В моем кабинете.

– Ну, если это не может подождать, – хмыкнул бухгалтер.

– Был бы вам очень признателен.

– Само собой, – ответила Виноградова, и я улыбнулся:

– Отдыхай, – произнёс я, обращаясь к Фоме, и вышел из комнаты.

* * *

Виноградова оказалась в моем кабинете быстрее, чем я. Когда я открыл дверь, она уже с важным видом сидела в моем кресле. И как только створка распахнулась, взглянула на меня:

– Вот ты где! Сколько можно тебя ждать?

Я усмехнулся и закрыл за собой дверь. Прошел к столу, и Виноградова тут же вспорхнула к потолку, освобождая мне место.

– Спасибо, – поблагодарил я призрака и устроился в кресле. Откинулся на спинку и уточнил:

– Сегодня мне попался один очень любопытный призрак. Он упомянул какого-то Часовщика. Не слышали про такого?

– Интересно, где ты встретил этого призрака? – вопросом на вопрос ответила Виноградова. И в голосе Любови Федоровны я уловил подозрение. Словно бы моя собеседница уже знала, где я был, просто сочла нужным уточнить.

– На одном захоронении, – не стал отпираться я.

– Случайно, не там, где кустодии закапывают социалистов?

Я нехотя кивнул, и Любовь Федоровна тяжело вздохнула:

– Совсем не бережете вы себя, Павел Филиппович. Очень уж нехорошее там место. Много обозленных призраков на небольшом клочке земли. Уж не знаю, чем вы думали, когда решили зажечь там «Фонарь Харона». Есть куда более простые способы самоубийства.

Я развел руками:

– Но я жив.

Виноградова недовольно поджала губы:

– Это легко исправимо, господин некромант. Тебе очень повезло, что тебе не разорвали на клочки. Но такое везение не продлится вечно, – произнесла она.

– Я не стану больше так рисковать, – пообещал я. – Так вы слышали про Часовщика?

– Знаю только слухи про оружейника времен Смуты, – ответила призрачная дама и добавила. – Очень дорогого оружейника. Но кто он на самом деле не знает никто. Говорят, в конце Смуты он пропал. Может быть, его убили. Или же уехал в Африку, где идет вечная война. Там на его таланты и товар всегда найдется спрос.

– То есть, он делал не только бомбы? – уточнил я.

– Что ты, – отмахнулась Любовь Федоровна. – Его арсенал был велик. Ножи, которые пробивали сталь, пистолеты, пули которых могли рикошетить, как ты захочешь, и много чего еще.

– Значит, есть вероятность, что теперь он решил вернуться, – заключил я. – Он снабжает оружием террористов.

– Это нехорошо, – согласилась Виноградова. – Его пистолеты и винтовки легко могли пробить броню. С таким оружием мы скоро можем увидеть смену Императора.

– Не хотелось бы, – покачал головой я. – Не знаете, кто с ним работал? Видел его лично.

Виноградова покачала головой:

– Из моих знакомых в лицо его не видел никто. Оружие с сюрпризом все получали либо через тайник либо курьером. Единственное, что я знаю, чаще всего этот человек делал штучные образцы под заказ. Производство не было массовым. Я могу попытаться разведать у призраков…

– Я буду очень вам благодарен, – ответил я. – И лучше сделать это как можно быстрее. Пока социалисты не решились на вторую попытку.

Любовь Федоровна кивнула и шагнула в стену, растворяясь в кирпичной кладке. Я же взглянул на часы. До выхода на дело оставалось пять часов.

Раз пошли на дело…

Из жилого крыла доносились приглушенные голоса и смех, и я все же решил вернуться в комнату Фомы. Делать в кабинете было нечего, поэтому я встал из-за стола, вышел из кабинета, прошел в жилое крыло. Приоткрыл дверь в комнату слуги и увидел очень любопытную картину.

Любовь Федоровна порхала по комнате, под хитрым взглядом Фомы. Парень явно еще не привык к ее способности носиться над полом и был заворожен видом носков туфель.

Я обратил внимание на то, что у Виноградовой не была видна отметина на лбу. Кожа была совершенно целой, и ее даже не приходилось прятать под прическу. Похоже, призраку было слишком хорошо от общения, раз она совсем забыла о своей ране.

– Мне больше не нужно писать на доске, – щебетала женщина. – Можно будет давать распоряжения вслух.

– И теперь я точно буду знать, что вы не заглядываете ко мне в комнату по вечерам, – невинно продолжил Питерский. – Иногда мне казалось, что вы заходите пожелать мне спокойной ночи.

Любовь Федоровна слегка приуныла. Очевидно, призрачная дома дама поняла, что теперь не сможет наблюдать за котом, когда тот спит. Она все еще надеялась поймать его за мурчанием, потому что полагала, что кот может мурчать во сне.

– И как так могло получиться, что ты стал видеть призрака? – осведомился я, оперевшись плечом о дверной косяк.

– Может, все потому, что я особенный дух, – предположила Виноградова. – Я переживала за нашего ко… Фому. И, возможно, это сработало таким вот странным образом.

Я пожал плечами:

– Все возможно. Но у меня есть немного другое предположение.

Любовь Федоровна нахмурилась?

– То есть ты считаешь, что я не особенная?

– Уверен, что другой такой не сыскать, – поспешно ответил я, заметив боковым зрением, как слуга спрятал в уголках губ улыбку. Он похоже тоже понимал, что спорить с Виноградовой себе дороже.

– А Иришка такая умница, приготовила рыбку, – продолжила призрачная дама. – девочка так старалась. Она так переживала пока наш ко… Фома лежал без сознания. Мы все переживали.

Мой помощник вздохнул и как-то странно поежился.

– Я рад, что вернулся. Там было так удивительно.

– Там? – тут же всполошился Лаврентий Лавович, который до того что-то вносил в свою записную книжку. – Где это «там»?

Фома замялся и покосился на парня с некоторым подозрением.

– Со мной можно говорить откровенно, – мягко продолжил лекарь. – Я сохраню все в тайне.

– И я, – проникновенно заявила Любовь Федоровна.

– И я, – добавил одновременно с бухгалтером.

– Буквально тут собрались все самые близкие вам люди, – Лаврентий подсел поближе и заглянул Фоме в глаза. – Говорите, это важно.

– Ну… – Фома вопросительно посмотрел на меня, словно ожидая одобрения.

– Мы можем доверять нашему лекарю.

– Вашему-вашему, – с готовностью кивнул Лаврентий Лавович.

Фома вздохнул:

– В общем, я помню, как почуял что-то неладное. В последнее время мне порой казалось, что кто-то смотрит на меня. Но я решил, что просто не высыпаюсь.

– Надо больше спать, – важно заявила Любовь Федоровна.

– Эти бомбисты поравнялись с нами на светофоре, – начал парень, слегка поежившись. – И успел вытолкать Иришку из машины и, кажется, даже прикрыть собой. Потом раздался взрыв. Меня словно бы мотнуло, приподняло и прихлопнуло. Поначалу никак не мог прийти в себя. Даже двинуться было сложно. Но затем стало легко. И даже слишком легко. Я тогда подумал, что наверно именно так ощущает себя наша женщина – Любовь Федоровна.

– Дорогой… – Виноградова присела рядом с парнем и легонько коснулась его плеча, – ты наверно сильно испугался?

– Отчего-то страшно мне не было, – возразил слуга. – Мой дух словно отделился от тела. Я видел себя со стороны. Смотрел на то, как уезжал мотоцикл. Как с криками разбегались в стороны зеваки. Потом прибыли жандармы и карета лекарской помощи. Целители пытались привести меня в чувство, а затем погрузили в машину тело. Вот тут мне стало совсем плохо. Я попытался позвать хоть кого-то, обратить на себя внимание. Но никто меня не замечал.

– Как я тебя понимаю, – печально протянула Виноградова. – Самой пришлось привыкать к этой странности. Никто не смотрит в твою сторону, пока не опрокинешь книгу на пол или не хлопнешь дверью.

– То есть вы умерли? – ахнул Лаврентий Лавович, который не слышал слов призрака.

Фома пожал плечами:

– Может быть. Тогда я тоже так подумал, мастер лекарь. Машина уехала, увозя мое тело и Иришку. Она, к слову, так кричала, что у меня чуть сердце не остановилось. Хотя оно вовсе и не билось.

– И что дальше приключилось? – осторожно уточнил я.

– Передо мной словно бы открылась дорога. Знаете, как в сказке. Она выглядела как лесная тропа между высокими деревьями. А на ней появился медведь.

– Настоящий? – изумился Лаврентий Лавович и его глаза расширились.

– Ну, кроме меня его также никто не заметил, – Фома смутился. – Знаю, звучит странно.

– Ничего странного, – ободрил его я. – Продолжай.

– Здоровенный медведь на тропе отчего-то не показался мне угрожающим. Он смотрел на меня по-доброму, словно не был зверем. Или я не был человеком. Тогда мне это не показалось странным. Медведь позвал меня за собой.

– Как позвал? – уточнил лекарь.

Фома пожал плечами:

– Не знаю. Я просто это понял.

– А вы? – прошептал лекарь и почти свалился со стула, так сильно подался вперед в ожидании ответа.

– Ну я и пошел.

– И куда же он вас привел?

– Да в лес какой-то чудной, – Фома посветлел лицом. – Там мотыльки летали, зайчики прыгали и…

Глаза парня внезапно стали больше, словно он воочию видел зайчиков и бабочек.

– Мне было так интересно, что я и мысли не допустил оглянуться. И возвращаться мне вовсе не хотелось. Я забыл обо всем…

Голос парня звучал немного виновато. Я положил ладонь на его плечо и ободряюще сжал.

– Все хорошо.

– Медведь не торопил меня и позволил поиграть со светлячками. А потом уже вывел меня на поляну, на которой стояла избушка. В избушке той жила девушка. Чудная такая. Вроде и молодая, а словно и в возрасте. Красивая, рыжая. И словно светиться, как солнышко. Глаза у нее зеленые и хитрые. Она вышла на порог, и меня в дом пригласила.

– А вы? – Лаврентий Лавович все же соскользнул с края стула и неловко вернулся на него. – Что было дальше?

– Ну я и забрался на порог. Как-то подумал, что все кажется каким-то большим. На верхней ступени стояло ведро с водой. Вот я туда посмотрел случайно, а из воды на меня кошачья морда глядит. Полосатая морда. Стало быть, в лесу этом я в кота превратился.

– И? Что было дальше? – нетерпеливо спросила Виноградова.

Фома наморщил лоб, будто бы вспоминая:

– Дальше я у нее в доме жил. Она со мной разговаривала. И вроде как даже понимала, что я ей отвечаю. А еще хозяйка дома меня всяким фокусам учила.

– Каким это? – подозрительно нахмурилась Любовь Федоровна. – Знаю я этих женщин незнакомых. Научат чему-то плохому. Ты ведь у нас парень видный, но наивный. К тому же у тебя девушка есть.

– Я был котом, – напомнил Фома и покраснел. – И имел в виду всякие мудрости.

– Очень интересно, – Лаврентий Львович все же подвинул стул ближе к Питерскому. – А что дальше? Не томите.

– Сколько я там прожил не знаю. Может быть месяц или два. Или год. Мне кажется, что в этом лесу время по-другому идет. Или котовское обличие так вляиет. Я не знаю. Но кажется, что я охотился на зайчиков.

– Точно не на мышей? – серьезно уточнила Виноградова.

– Любовь Федоровна! – с укором протянул я.

– А что? В доме мыши тоже могут появиться. А тут свой кот в хозяйстве. Охотник, зверь…

– Любовь Федоровна, я же вас слышу, – Фома взглянул на женщину с мягким укором.

– Я же без укора и не со зла, – призрачная дама участливо улыбнулась. – И разве кот в доме это плохо?

– А как вы смогли вернуться? – лекарь задал весьма уместный вопрос.

– Я вроде как знакомые голоса услышал, – смущенно признался Питерский. – Да и хозяйка дома сказала, что мне пора. Медведь тоже на меня косился уже недобро. Он там неподалеку от избушки ходил. Выпроводила меня та девица из дома, за ухом потрепала и тропу показала. Ну я по ней и пошел. А очнулся уже здесь, в комнате.

– Хорошо, что все хорошо закончилось, – улыбнулась Любовь Федоровна, и Фома кивнул. Лаврентий Лавович же посмотрел на меня:

– Выходит, Фома был в межмирье? Это ведь оно самое? Да?

Я покачал головой:

– Такого межмирья я не видел. Обычно между мирами находится вокзал и зал ожидания с табло. Дальше идут платформы, куда, наверное, прибывают поезда. Но чтобы лес и поляна…

Лекарь кивнул и сделал пометку в записной книжке. А в комнату заглянула Иришка:

– Ужин готов, – сообщила она, блеснув глазами.

Мне показалось, что Фома был рад, что кухарка не слышала его рассказ про лесную деву. Он встрепенулся, поднялся на ноги и ухватил девушку за руку.

– Рыба? – спросил негромко.

– Как ты любишь, – произнесла она тихо и потупилась.

И все мы направились на кухню. Там расселись за столом по-простому, без затей. Виноградова разложила салфетки и подтолкнула к стулу смущенную кухарку.

– Я сама поухаживаю.

Фома с готовностью перевел слова призрака и Иришка села рядом с ним. Казалось, что она никак не могла поверить, что Фома рядом – живой и здоровый. Потому она то смахивала несуществующую пылинку с его плеча, то поправляла манжет рубашки.

Форель со сливками и зеленью была нежнейшей. Казалось, что кухарка превзошла саму себя. Свежие ломти хлеба с семечками и чесноком источали невероятный аромат. Лаврентий Лавович видимо не привык к подобным блюдам дома и шокировано осматривал накрытый стол. А когда попробовал рыбу, блаженно зажмурился и спросил:

– Скажите-ка мне, любезный Павел Филиппович, у вас не найдется место в доме для лекаря? Я был бы рад бывать у вас почаще. Обещаю приносить для Любови Федоровны книги. Фому надо обследовать, чтобы определиться с тем, какими талантами он обзавелся после произошедшего.

– А какая выгода будет для меня? – хитро усмехнулся я.

– Хороший собеседник и семейный лекарь.

– У Чеховых есть свой лекарь, – усмехнулся я.

– Я думал, что вам нужен свой личный, – не смутился Лаврентий Лавович. – Подумайте, я вам предлагаю перспективного специалиста в ваше распоряжение. Я молод, а значит, проживу дольше того лекаря, который занимается вашей семьей.

– Хм, – оценил я этот ход.

– К тому же я продвинутый лекарь. Могу делиться с вами всякими интересностями из легенд…

– Парень знает много и может быть полезным, – заметила Виноградова. – И если при этом надо будет прикармливать его иногда, то мы вполне способны себе это позволить.

Фома покосился на меня, явно испытывая неловкость оттого, что слышит Любовь Яковлевну. Он не был приучен к ее остротам.

– Мне придется крепко об этом подумать, – заявил я, хотя точно знал, что теперь у меня есть свой лекарь.

* * *

Иванов прибыл точно в оговоренное время. Ровно в восемь вечера телефон запищал, оповещая о сообщении. Я вынул аппарат из кармана, прочитал на экране короткое:

«Машина у арки».

Усмехнулся и положил телефон на стол. Встал с кресла, взял стоявшую на столе сумку, которую собрал заранее, и направился к выходу.

– Опять дела, Павел Филиппович? – послышался голос Виноградовой.

– Увы, – ответил я. – Хочу доделать одно дело.

– Ночью? – не унимался призрак.

Я только развел руками:

– Куда деваться?

Любовь Федоровна не стала задавать больше вопросов. Я же вышел из дома. Остановился на крыльце и осмотрелся по сторонам в поисках возможных гостей-социалистов. Но двор был пуст. Поэтому я спокойно спустился по ступенькам, прошел по дорожке и оказался в арке.

Иванов уже ждал меня в черной тонированной машине. Он сидел на водительском сиденье и курил, сбивая пепел в открытое окно. На голове жандарма красовалась черная вязаная шапка.

– Красивый головной убор, – оценил я, усаживаясь на пассажирское сиденье. – По погоде. Очень подходит для начала лета.

Иванов ловким щелчком выбросил недокуренную сигарету в урну, завел двигатель и обернулся ко мне:

– Вы правда так считаете, Павел Филиппович?

– Конечно, – согласился я. – Если вы, например, работаете в порту.

Жандарм покачал головой и усмехнулся. И машина выехала на дорогу.

– Какой адрес первый? – уточнил он.

– Думаю, лаборатория, – ответил я. – А затем уже посетим нотариуса.

– Как скажете, – согласился Дмитрий.

Здание лаборатории располагалось в глубине квартала рядом с главным корпусом школы искусств. А за учебным заведением, в темноте высилась громада общежития.

– Это нехорошо, – протянул я, рассматривая ряды фонарей, которые горели вдоль аллеи. Вступительные экзамены должны были начаться через пару недель, и сейчас по тропинке прогуливались отдыхающие абитуриенты, которые прибыли для поступления со всей Империи.

Пришлось искать другой путь к зданию, пока наконец Иванов не нашел съезд со стороны тихого переулка, где не горело ни одного фонаря. Машина проехала по дворам между невысокими домами, и остановилась неподалеку от двухэтажного здания из красного кирпича. От которого нас отгораживал высокий металлический забор.

Мы вышли из машины, подошли к прутьям, рассматривая лабораторию, которая пряталась в небольшом парке. К зданию вели дорожки, вдоль которых росла живая изгородь.

– Придется перелезать, – протянул я, осматривая кованые прутья.

Иванов молча взмахнул рукой, призывая тотемы. И в воздух взлетели комья земли. Миг – и земля под оградой разошлась в стороны, образовав подкоп.

– Можно пролезть, – предложил он. И мы пробрались в лаз, оказавшись на территории.

Я вытащил из висевшей на боку сумки перчатки и маску. Нацепил балаклаву и осмотрелся по сторонам, надевая перчатки. Покосился на установленные вдоль дорожек фонари.

– Скорее всего, здесь стоят датчики движения, – прошептал я и кивнул в сторону бетонного столба. – А может быть и камеры.

– Камер здесь точно нет, – отверг предположение жандарм. – Здание на балансе Империи, а бюджет не резиновый. Так что в планах на этот год в бюджете Петрограда денег на камеры точно не найдется.

– Это хорошо, – заключил я. – Осталось не попасть под обход охранника и все.

Жандарм кивнул и мы пригнувшись направились вдоль дорожки к зданию лаборатории.

Окна первого этажа были забраны решетками. Впрочем, внутрь я пока проникать не собирался. Щелчком установил тотемы и зажег «Фонарь Харона». Осторожно направил потоки силы к зданию. И за толстой стеной из красного кирпича начали появляться сияющие силуэты.

Призраков в здании было немного. Я оставил одного, отрезав остальные нити силы, и погасил «Фонарь». Напитал призрака энергией, вытащив его в материальный мир.

Перед нами стоял лысеющий мужчина лет шестидесяти, облаченный в белый халат. На груди эксперта-лекаря красовалась табличка, но что на ней было написано я разобрать не смог. Поэтому я начал разговор:

– Как вас зовут?

– Иван Петрович Сеченов, – был мне ответ.

– Вы лекарь по установлению родства?

– Точно так, мастер некромант, – заложив руки за спину, гордо ответил Сеченов.