Текст книги ""Фантастика 2025-168". Компиляция. Книги 1-34 (СИ)"

Автор книги: Илья Романов

Соавторы: Павел Барчук,Сергей Орлов,Марина Рябченкова,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 249 (всего у книги 339 страниц)

Глава 10
Утро

Я проснулся бодрым, свежим и готовым к новым свершениям. Тело не ныло, голова была ясной, как бывает только после долгого и по-настоящему спокойного сна. На мгновение даже показалось, что ничего плохого в последние дни и не происходило. Просто утро. А я лежу в своей комнате, не желая вставать с кровати.

Из размышлений меня вырвал привычный шелест книжных страниц, который доносился из угла. Я повернул голову. Борис Николаевич, в своём обычном виде – полупрозрачный, растрепанный, с выражением равнодушия ко всему происходящему вокруг, перебирал книги на полке у стены. Он бормотал себе под нос что-то неразборчивое, но, заметив, что я проснулся, тотчас оторвался от чтения и назидательно произнёс:

– Вам, Павел Филиппович, просто необходимо соблюдать график сна. А не то не ровен час, вы рискуете рано помереть. Даже для некроманта это, знаете ли, перспектива так себе.

Я лишь вздохнул.

– А темные, они ведь и впрямь бессмертные? – будто между делом уточнил призрак. Но я отчетливо услышал в него словах плохо скрываемый интерес.

– С чего вы взяли? – уточнил я, потягиваясь и не особенно стараясь скрыть иронию в голосе.

– Прочитал в одной из книг императорской библиотеки, – торжественно сообщил Борис Николаевич, подняв к потолку указательный палец, – причём, судя по марке печати, экземпляр был предназначен для высших чинов. А такие, как известно, исправно врут.

Я усмехнулся. Было в его уверенности что-то одновременно наивное и трогательное. Как у школьника, который думает, что прочитав одну книгу, понял, как устроен мир.

– Всё мы смертные, Борис Николаевич. Просто кто-то чуть дольше доходит до конца. А некоторые успевают наделать шума по дороге.

Призрак на мгновение задумался, затем покачал головой и вернулся к полке. Кажется, он всё ещё надеялся найти среди моих книг ту, которой не хватало в серии. Я же поднялся, накинул халат и, проходя мимо, тихо добавил:

– Кстати, вы снова вошли в спальню без стука.

– Это… чисто рефлекс, – пробормотал он, будто бы извиняясь. – Ваша темная сила слишком притягательна. Хоть дверь заколачивай.

Я только махнул рукой.

– К слову о книгах императорской библиотеки: ваш лекарь мечтает заглянуть туда, – заметил Борис Николаевич, как бы невзначай, но с такой интонацией, будто сам только что вспомнил нечто исключительно важное. – Даже не так: он, наверное, глаз готов отдать, лишь бы взглянуть на нее.

– Так и есть, – отозвался я, направляясь в ванную. Голос у меня был всё ещё хрипловатый от сна, но в теле чувствовалась необычайная лёгкость.

Я вошел в помещение, закрыл за собой дверь, но едва успел включить воду, как из стены, аккурат между зеркалом и полотенцесушителем, тихо выскользнул Борис Николаевич. Он поправил воображаемые манжеты и важно произнёс:

– А ведь я всегда здесь. И вполне можно было просто со мной поговорить.

Я замер, чувствуя, как уголки губ поднимаются в непроизвольной усмешке.

– Это ещё по какому поводу?

– Ну как же! Я эти самые книги знаю, – он положил ладонь на грудь, будто давал присягу. – Они все проходили через мои руки, когда я составлял каталоги. Лично решал, какие тома следует оставить в общем доступе, а какие убрать куда… – он сделал многозначительную паузу и прищурился.

– Куда? – хмыкнув, не удержался я.

– … подальше, – закончил Борис Николаевич с почти детской улыбкой. – Есть такие книги, Павел Филиппович, которые лучше не открывать без свечи, крепкого отвара и хорошего ментального щита.

– А вам, выходит, и щит был без надобности? – с интересом уточнил я.

– Я, между прочим, был очень устойчив к стрессам, – гордо напомнил призрак. – Меня было сложно смутить. Ну… – он смутился и добавил словно между прочим, – я к тому времени все чаще прикладывался к бутылке. И потому не замечал моральных травм. Был бы умнее – непременно обратился к лекарю. Как наш Евсеев. Вот кто по-настоящему сильный человек. Я слышал, что он покусал жандарма. А сейчас посмотришь на него и не поверишь, что он мог бы совершить подобное варварство.

Я покачал головой и всё-таки включил воду. Призрак в отражении расплылся, будто его фигура была всего лишь каплей на зеркале.

– И вы действительно помните то, что было написано во всех тех книгах? – спросил я, вытирая лицо полотенцем и выглядывая из ванной.

– Некоторые из них я даже переписывал, – гордо произнес Борис Николаевич. А затем он понизил голос до почти заговорщического шепота и сделал шаг ближе, будто хотел сообщить мне нечто очень тайное. – Когда понадобилось сократить кое-что… дописать… ну, в общем, чуточку изменить, чтобы не смущать неокрепшие умы.

– Это чьи же это умы вы имеете в виду? – неожиданно, с едва прикрытым возмущением, раздался голос из спальни.

Я даже не стал оборачиваться: узнаваемый тембр, сдержанный и недовольный, говорил сам за себя. На спор явился Козырев.

Борис Николаевич едва заметно вздрогнул. С деланным достоинством выпрямился и обернулся на голос. Мне показалось, что он даже обрадовался возможности поспорить со своим приятелем.

– Про меня сплетничаешь? – с укоризной протянул Василий, покосившись сначала на Бориса Николаевича, а потом переведя полный негодования взгляд на меня. А затем кивнул в сторону призрачного библиотекаря и продолжил, стараясь добавить в голос укоризны. – От него я такой каверзы ждал. От книжного червя любого ожидать можно. Но вас, Павел Филиппович, я завсегда считал человеком порядочным. Хоть и некромантом, но всё же…

Я только вздохнул, а Борис Николаевич, не меняясь в лице, спокойно возразил:

– Мы обсуждали моё прежнее место работы. Императорскую библиотеку, если быть точным. Это место, где собрано много книг. И читателей. Очень достойных людей, между прочим.

– Не брешешь? – подозрительно сощурился Козырев, будто в нём на мгновение проснулся его дурной нрав. Он шагнул ближе ко мне, наклонил голову – не угрожающе, а скорее с желанием встретиться с глазами собеседника. – А ну, скажите-ка мне, Павел Филиппович, правду он говорит?

– Истину, – подтвердил я и, выдержав короткую паузу, добавил чуть мягче: – Я бы не стал обсуждать вас за спиной. Даже несмотря на то, что я некромант.

Василий вскинул брови, выпрямился и, кажется, чуть смутился от моей честности. Но тут же снова насупился:

– Ну и ладно. А то ведь знаю я таких, как наш Бориска… интеллигенция. Сначала чай, потом философия, а потом начнет ересь нести.

– О вас мы говорим исключительно с уважением, мастер Козырев – поспешно заверил его я – Вы у нас как совесть дома. Хотя… временами – излишне строгая.

– Кто-то ведь должен следить, чтобы в доме был порядок, – тут же повеселел Козырев. – Вы, Павел Филиппович, и впрямь не тот, кто станет говорить за спиной гадости про хорошего человека.

– Это вы, что ли, хороший? – с ленцой усмехнулся Борис Николаевич и махнул рукой. – Полно вам. Ну где вы, и где «хороший человек».

Сказав это он, как всегда в моменты подобной пикировки, сделал было попытку провалиться сквозь пол. Слишком уж привычным стало такое театральное исчезновение – красивый способ выйти из разговора. Однако в этот раз все пошло не так.

Козырев явно ждал момента исчезновения. Он ловко метнулся вперёд и схватил товарища за ухо – точнее, за то, что в материальном мире было бы ухом.

– Врёшь, не уйдёшь! – довольно прохохотал он, но тут же осёкся. Его пальцы на мгновение прошли сквозь пустоту, и Борис Николаевич исчез, оставив после себя только лёгкое дрожание воздуха, как от внезапного сквозняка.

Козырев замер. Потом оглядел руку, как будто и впрямь надеялся найти в ней хоть тень того, кого поймал.

– И как прикажете это понимать? – обиженно бросил он. – Этот полудохлик вечно куда-то прячется. И я не могу его найти. То в книге растворится, то в лампе. Как джинн проклятый.

Я, стараясь сохранить серьёзное выражение лица, мягко пояснил:

– Слабые призраки могут впадать в сон. Особенно если рядом слишком много энергии. Или если разговор им наскучил.

– А-а, – с подозрением протянул Козырев. – То есть я, значит, скучный?

– Нет, – примирительно сказал я. – Просто вы слишком живой.

Василий хмыкнул, почесал затылок – скорее по привычке, чем по надобности – и пробормотал:

– Ладно. Пусть спит. Потом разбудим. Я ему ещё припомню его дерзость, – протянул он, усаживаясь прямо на крышку унитаза, по-хозяйски закинув ногу на ногу. – Бориска явно меня боится. Знает, что я сильнее. Могу его и прихлопнуть ненароком. Не со зла, а потому что я слишком крепкий.

– Это точно, – кивнул я, решив не спорить.

Василий громко вздохнул, явно довольный тем, что его мнение приняли без возражений, и добавил уже тише:

– Вы только ему не говорите… но я ведь привык к этому бездельнику. Хоть он и горемычный, и иногда занудный без меры, но в целом – вроде бы ничего себе. Порой, как начнёт рассказывать… Мы с Ярославом заслушиваемся. Прямо как на сеансе в старой лектории. Только не знаем, сам ли придумывает или впрямь по памяти шпарит.

– Вот оно что, – приподнял бровь я с деланным любопытством. – Значит, Бориса вы не тираните? И мне не о чем беспокоиться?

– Бросьте, – отмахнулся Василий с тем видом, как будто я смертельно его оскорбил. – Я его только стращаю. Ну так… слегка. Для профилактики. А на деле – разве же я обижать стану? Я что, мерзавец какой? Он же беззащитный, как ребёнок. Его вилкой ткни – и будет четыре дырки в пузе.

Призрак посмотрел на меня совершенно серьёзно, как будто ожидал, что я приму этот образ как факт. Я только усмехнулся и покачал головой:

– С вами скучно не бывает, Василий.

– Это уж точно, – довольно сказал призрак.

Я не стал говорить, что, скорее всего, Борис Николаевич был куда мощнее Козырева и Ярослава вместе взятых. Да, выглядел он рассеянным, вечно прячущимся от разговоров, исчезающим в полу при первом удобном случае… Но это была осторожность, а не слабость. И если бы Козырев когда-нибудь догадался про такое, то непременно начались бы споры, состязания, спонтанные «дуэли» и попытки доказать, кто из них чего стоит на самом деле. А тогда можно было бы сразу распрощаться с идеей тихого дома и хоть какой-то гармонии среди призраков.

Поэтому я только выдержал паузу и ничего не сказал.

Тем временем Василий задумчиво отряхивал рукав и вдруг произнёс как бы невзначай, почти буднично:

– Бабу нам надо, Павел Филиппович.

Он это выдал с тем самым видом, каким люди говорят о нехватке соли на кухне или том, что пора бы поменять батарейки в пульте.

Я машинально моргнул, выныривая из собственных мыслей, и оторопело переспросил:

– Чего?

Василий скрестил руки на груди и глядел в пол с тем выражением лица, которое обычно бывает у старших родственников, озабоченных судьбой младшего члена семьи. Сам он выглядел немного смущенным, но убежденным в собственной правоте.

– Девку призрачную надобно найти в нашу компанию, – заявил вдруг собеседник, словно речь шла о приобретении нового чайника. – Какую-нибудь умную. Хотя… – он тут же усомнился и покачал головой, – откуда смышленая баба-то найдется… тем более в призраках.

Я, тем временем, только что закончил омовение, и теперь вытирался махровым полотенцем, не торопясь вмешиваться в монолог Василия. Тот продолжал, словно не замечая:

– Нам бы в дом тихую какую-нибудь, такую, чтоб ей Бориска нудел, а она слушала и кивала. Он же у нас разговорчивый, а толку – чуть. Скучает, бедолага.

– Решительно отказываюсь от подобной авантюры, – буркнул я, закутываясь в полотенце и осторожно ступая по напольной плитке босыми стопами.

Василий посмотрел на меня, будто я только что отказался подавать стакан воды умирающему.

– Чего вам стоит? – искренне удивился призрак. – Борису на пользу пойдет общество дамы. А мне… будет спокойнее, если он не будет оставаться один надолго.

Я вздохнул, но ничего не ответил, и тогда Василий добавил уже тише:

– Порой мне кажется, что наш Борис забывается и заговаривается. Как бы не стал диким. Или того хуже – не развеялся. Он же у нас… тонкий. Не злой, не сильный. А таким в одиночестве хуже всего.

Козырев снова уставился в пол, будто боялся встретиться со мной взглядом. Я понял, что вся эта болтовня про «бабу в дом» – не про желание свести кого-то с кем-то. А про заботу. Про боязнь потерять одного из немногих, кто стал здесь своим в их странной призрачной семье.

– Подумаю, – ответил я наконец, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.

– В дом надо постоянную женщину, – уточнил он с совершенно серьёзным видом. – Ну, чтобы душевная была. Не для романтики, не подумайте. А так для правильного настроения.

Он замолчал, как будто сам растрогался от собственной идеи.

– Ты хочешь, чтобы я кого-то призвал? – уточнил я, всё ещё не до конца уверенный, что понял, о чём речь.

– Не-не, – поспешно замахал руками Василий. – Призывать это совсем не дело. Это как насильно звать в гости. Я просто… если встретите вдруг, ну ту, одинокую, о которой никто не заботится, то скажите, что у нас тут есть свободный и чистый угол. С котами, кстати. А еще, у нас дома кормят.

Он бросил взгляд в сторону двери, за которой в кухне, скорее всего, Пряник гонял веник. А затем продолжил:

– Это может стать решающим фактором. Она бы у нас пожила. Может, по хозяйству чего подсказала бы. Или книжки бы с Николаичем сортировала. Вы посмотрите, он же натурально заскучал. А Ярослав так вообще ничего, кроме криминальных романов, не читает. У нас этих книжонок в мягких обложках целый ящик от прежних арендаторов остался.

Я слушал, и всё больше ощущал, что в этом бредовом, на первый взгляд, предложении было нечто по-настоящему трогательное. Василий просто хотел, чтобы в здесь стало еще чуточку теплее. Чтобы кто-то ещё напоминал живом, хорошем доме.

И наконец, я сдался:

– Если такая душа найдётся – спрошу, захочет ли. Но ты уж не навязывайся. Она должна сама согласиться.

– Я что, по-вашему, диктатор? – возмутился Василий, но беззлобно. – Я, между прочим, человек деликатный. Особенно с женщинами.

Я рассмеялся тихо, и на душе вдруг стало чуть легче.

– Вот где он пропадает? – Козырев оглянулся по сторонам, словно приятель мог притаиться за шторами или залезть под умывальник. – Ему надо больше общаться. А я, между прочим, человек простой. Не выношу его нудежа слишком долго. Слов не понимаю, зато кулаки чешутся. Вот хочется взять и двинуть. Не со зла, а чтобы уравновесить, понимаешь? Но ведь он не выделывается. Он и правда шибко учёный.

Я слушал молча. И даже, наверное, с пониманием. У каждого в доме свой характер, и призраки не исключение. Но всему есть предел. Особенно когда ты только проснулся, на тебе махровое полотенце, а обсуждение личных границ ведётся буквально в дверях ванной.

– Я тебя услышал, – спокойно, но с нажимом произнёс я. – А теперь изволь оставить меня наедине с собой.

– Зачем? – искренне удивился Василий, продолжая стоять на месте, как ни в чём не бывало.

– Пошёл вон, – тихо, но с такой интонацией, которую даже кот бы понял, – добавил я, указав на стену.

Призрак мигом направился к двери, проносясь сквозь неё, но не удержался:

– Так бы сразу и сказали, что вам туалет нужен, – проворчал, и его голос растворился в коридоре.

Я остался один. Наконец-то. Вздохнул, закрыл за собой дверь и тихо пробормотал, глядя в зеркало:

– Проходной двор…

Зажмурился, приложил ладони к щекам. А затем медленно вздохнул. Дом был живой. Слишком живой даже несмотря на то, что мертвых здесь было больше чем живых. Я довольно улыбнулся и вышел из ванной, оделся и покинул комнату. Пора возвращаться к насущным делам, которые не требовали отлагательств. Тем более что отведенного Дубининым времени становилось все меньше.

Глава 11
Исполнение обещаний

Я вышел в гостиную, где меня уже ожидала Людмила Федоровна. Она сидела за столом, на котором стояла блюдо с румяными булочками и вазочкой с джемом. Яблокова, закинув ногу на ногу, читала какой-то журнал. На соседке был серо-синий шерстяной жакет, застёгнутый на все пуговицы, и длинная юбка, из-под которой виднелись носы лакированных туфель. Волосы Яблокова аккуратно собрала в пучок. А на лице женщины я с удивлением заметил сдержанный макияж, который выгодно подчеркивал ее красоту:

– Доброе утро, Павел Филиппович, – не отрываясь от чтения, начала она. – Присаживайтесь, булочки еще горячие.

– Призраки доложили, что я проснулся? – догадался я.

Яблокова кивнула:

– Они самые. Вам пора уже привыкнуть, что никакой личной жизни у некроманта быть не может. Не в такой компании. Не припомню, чтобы я вела себя так беспардонно.

Я скрыл улыбку, не желая напоминать соседке, как она бесцеремонно входила в мою спальню, будучи призраком. Наверняка Людмила Федоровна заявит, что такого не было и в помине. И спорить с ней выйдет себе дороже.

Потому я молча прошел к столу и сел в кресло. Взял пышную булочку, намазал его джемом, налил в чашку чай. Уточнил:

– Что пишут в утренней прессе?

– Что пчеловоды Северо-Запада хотят организовать союз и политическую партию, – ответила Яблокова. – И пробиться в Государственную Думу на ближайших выборах. Для защиты интересов пчеловодов Империи.

Я откусил сдобу и сделал глоток чая, который был крепким, терпким, с пряным послевкусием.

Людмила Федоровна положила на край стола:

– В интересное время живем, – задумчиво произнесла она. – Пчеловоды хотят собственную партию. А могли бы просто собираться да обсуждать проблемы, распивая из самовара чай с медом. Но им зачем-то понадобилась вся эта канитель.

– Вы сегодня какая-то… особенно нарядная, – произнес я,

На щеках женщины проступил едва заметный румянец:

– Спасибо, – смущенно ответила она и потянулась поправить локон, но тут же себя одернула. – Хочу сегодня выбраться в город. На променад.

Я сделал глоток чая и удивленно поднял бровь:

– Зачем? Если вам что-то нужно, я отправлю кого-нибудь в лавку.

Женщина отмахнулась:

– Да зачем? Я и сама могу.

– Может, вам надо составить компанию?

– Не стоит, – отмахнулась женщина с показной беззаботностью. – В конце концов, я современная дама и вполне способна передвигаться по городу без сопровождения.

Я нахмурился. Яблокова явно что-то недоговаривала. Уж очень необычной была ее реакция. Она всегда была рада провести время вместе с кем-то из близких, а одинокая прогулка в городе еще вчера повергла бы ее в ужас. И я уже открыл было рот, чтобы начать осторожный расспрос и вывести женщину на чистую воду, как внизу послышался стук входной двери и цоканье каблуков. А через мгновение в гостиной появился Ярослав:

– Прибыла Арина Родионовна, – сообщил он.

Я кивнул:

– Спасибо.

Яблокова поспешно встала с кресла и направилась на кухню:

– Принесу для гостьи посуду, – не оборачиваясь, ответила она на ходу и скрылась в смежной комнате.

Арина Родионовна вошла в гостиную через несколько мгновений. На секретаре было легкое приталенное тёмно-синее платье. И я не мог не заметить, что в последнее время девушка почти всегда носила цвета моей семьи. Она остановилась в проеме двери:

– Доброе утро, Павел Филиппович, – произнесла Нечаева.

Я улыбнулся:

– Вы вовремя. Я как раз устроился пить чай.

– С булочками, – добавила Людмила Федоровна, возвращаясь в гостиную. – Присаживайтесь, попробуйте. Мне кажется, сегодня сдоба особенно удалась.

– Спасибо, – пробормотала Арина Родионовна и прошла к столу. Села в свободное кресло, взглянула на лежащий журнал:

– Не знала, что вы…

– Я очень долго спала, – перебила Яблокова секретаря. – Вот и читаю всякое. Чтобы наверстать время, которое провела в стеклянном гробу в подвале.

– Ящике, – поправил я соседку почти автоматически.

Яблокова налила чай в чашку и протянула ее Нечаевой:

– Вот. Утренний сбор. Называется «Бодрящий». Вы попробуйте. Очень надеюсь, что вам понравится.

Девушка рассеянно кивнула и приняла чашку из рук Людмилы Федоровны:

– Спасибо…

– Да было бы за что, – добродушно улыбнулась женщина. – Ну, мне пора. Вы пейте чай, завтракайте, не буду вам мешать.

Она встала с кресла, одернула юбку и направилась к лестнице.

– Что это с ней? – тихо уточнила Нечаева, когда Яблокова скрылась из виду.

Я только пожал плечами:

– Сам не знаю. Первый раз вижу ее такой. Обычно она язвит, шутит. Но чтобы была настолько милой…

Выпечка и правда оказалась вкусной. И когда тарелка опустела, а чай был допит, мы отправились в приемную.

– Какие планы на сегодня? – уточнила девушка, усаживаясь за свой стол. – «Содружество»?

Я кивнул:

– Нужно придумать, с какого конца браться за это дело. Времени у нас всего неделя.

– Шесть дней, – поправила меня секретарь, включая компьютер.

В кармане завибрировал телефон. Я вынул аппарат, на экране высветился номер Соболева. Того самого, кому я не так давно помог. Я нахмурился и нажал на кнопку приема вызова:

– У аппарата.

– Доброе утро, Павел Филиппович, – послышался в динамике голос промышленника, в котором звучало волнение. – Не могли бы вы принять меня в своем кабинете?

Я взглянул на часы и уточнил:

– В какое время?

– Признаться, я в пяти минутах езды от вас. И если вы уже принимаете…

– Хорошо, жду, – произнес я.

– Спасибо большое. До встречи

Я завершил вызов и убрал аппарат в карман. Арина Родионовна оторвалась от своих занятий и вопросительно взглянула на меня.

– Звонил промышленник Соболев, – ответил я. – Он хочет приехать и обсудить какое-то дело. Проведите его в мой кабинет, когда придёт. И если будет несложно, приготовьте нам чай. Мне будет достаточно половины чашки.

– Разумеется, – коротко кивнула девушка.

– Спасибо.

Я направился в кабинет. Открыл дверь, вошел в помещение, сел за стол.

Промышленник не обманул, и через пять минут в приемной послышались шаги и приглушенные голоса. А еще через мгновение, в дверь кабинета неуверенно постучали.

– Войдите.

Створка открылась, и в проеме появился Соболев, в аккуратном твидовом костюме, светлой рубашке и начищенных туфлях. В руках промышленник держал портфель.

– Доброе утро, Павел Филиппович, – произнес он.

– Доброе, – ответил я и сделал приглашающий жест. – Прошу, проходите. Присаживайтесь.

Промышленник кивнул, прошел в кабинет и занял место в кресле напротив.

– Благодарю, что смогли найти для меня время. Я хотел бы попросить вас об одном деле, – начал он, открывая портфель. – Мое предприятие начало расширяться, и мы хотели бы подать заявку в Промышленную Палату. На регистрацию своего клана. В дело хотят вступить новый инвестор и четыре промышленника на правах равного товарищества.

Он вынул из портфеля бумаги, разложил их передо мной и продолжил.

– Это товарищеские соглашения о создании промышленного клана. Мы можем запустить производство хоть завтра. Предложение очень заманчивое, Павел Филиппович. Но нужно собрать все необходимые документы, составить все заявления и бумаги…

Он замялся, словно не решаясь продолжить.

– А еще, у вас есть опасения, что инвестор или товарищи получат больше власти в совете, и начнут тянуть одеяло на себя? – прямо уточнил я, взяв со стола бумаги.

– Да, вы правы. Я этого боюсь, – честно признался промышленник. – Наслышан же как бывает, когда в мануфактуру приходят инвесторы, а потом собственники теряют право управления и продают свою долю в предприятии.

В этот момент в кабинет вошла Арина Родионовна. В руках девушка держала поднос, на котором стояли исходящий паром чайник и две чашки.

– Прошу.

Она поставила посуду на стол

– Благодарю, Арина Родионовна, – вежливо ответил я.

Девушка кивнула и удалилась, прикрыв за собой дверь.

– Прошу, – я указал на чайник, и промышленник рассеянно кивнул:

– А, да. Спасибо.

Он налил в чашку напиток и отставил ее в сторону:

– Я очень долго к этому шел, мастер Чехов, – произнес он. – И не могу доверить это дело никому, кроме вас. Мне нужно грамотное юридическое сопровождение. Потому что любая ошибка…

Он не договорил, но я понял суть сказанного и без продолжения. Если отдать в Палату документы, которые будут содержать ошибки, то бумаги вернут на доработку, отметив срок для устранения недочетов, а повторное рассмотрение назначат через год.

– Я помогу вам, – ответил я. – А еще помогу вам с подачей документов на получение титула. Полагаю, вы идете к этому уже не первый год. И решили, что вам пора получить отчество.

На лице Соболева проступила неуверенная улыбка:

– Вы прозорливы, мастер Чехов. Я и впрямь решил, что пришло время выйти на новый уровень. Как знать, завтра могут ужесточить правила для получения титула. Они и сейчас неподъемные для многих желающих. Но ходят слухи, что все может измениться. Кто-то говорил, что все начинается с мелочей. Сначала дорожают ковры, потом соль…

– Это же все слухи, – отмахнулся я с легким недоумением.

– Однако, народная мудрость не просто так называется, – ответил Соболев. – Потому я и впрямь решил озаботиться получением титула, Павел Филиппович. Прошу составить договор на оказание услуг, и я все подпишу. Я узнал, сколько стоит представительство по таким делам у палаты адвокатов Петрограда и готов удвоить цену за срочность.

Я взглянул в окно и заметил через арку, как на набережной промелькнула стайка подростков в серых приютских робах. От них отделились две фигуры и направились во двор. Их встретил Евсеев и указал рукой на лавку, видимо, пояснив, что я сейчас занят с посетителем.

Вздохнув, я уточнил у сидевшего напротив промышленника:

– Вы же будете расширять производство, не так ли?

Соболев с готовностью кивнул:

– Конечно. Сейчас ищем помещения для аренды, запускаем новые линии производства…

– Нанимаете дополнительных людей, – продолжил я, и промышленник удивленно взглянул на меня:

– Только не говорите, что вы решили завершить карьеру адвоката и уйти в конструкторы. Если ваша практика под угрозой, я могу предложить вам должность ведущего юрисконсульта в нашем клане.

Я улыбнулся и покачал головой:

– Нет, с практикой все хорошо.

– Слава Искупителю, – выдохнул промышленник, и в его голосе послышалось облегчение.

– Просто…

Я замялся, подбирая слова. А затем продолжил:

– Просто недавно я познакомился с детишками из приюта. Они хотели нанять меня для одного дела. Они хорошие ребята, смышленые. Просто жизнь их не особо баловала. И я хотел бы курировать их приют.

Соболев понимающе кивнул:

– И то верно.

Я заговорщицки улыбнулся и продолжил:

– И мы можем им помочь. Вместе с вами.

Соболев нахмурился, что-то обдумывая, а затем кивнул и сунул руку в карман:

– Да, конечно, – пробормотал он, вынимая портмоне. – Я готов перечислить на нужды сирот любую сумму, которую назовете. Правда, большой суммы наличности при себе у меня может не оказаться, но…

– Вы меня неправильно поняли, – перебил его я. – Вы же можете взять часть старших мальчишек в подмастерья для ваших новых мануфактур. Думаю, им будет интересно попробовать себя в производстве типа вашего. Понимаю, что, скорее всего, не все захотят работать, но многие готовы поменять свою жизнь.

Промышленник застыл, глядя на меня с удивлением:

– Могу, – растерянно ответил он. – Подпишу договоры на испытательный срок, все честь по чести. И если парни смышленые – оставлю работать. Я всегда готов платить людям с головой и которые работу любят. У нас и жилые комнаты есть для молодых, кто в город приезжает и жилья не имеет. Ну или оно им не по карману.

Я покачал головой:

– А я оформлю для них жилье от Империи. Которое положено приютским при выпуске. Главное – помочь им встать на правильный путь. Дать шанс. И одарить не одеждой, из которой завтра они вырастут, не сладостями, что уже через будут съедены. Многие приюты учат своих воспитанников профессиям, но список этих профессий не так и велик. Я не прошу у вас платить бездельникам или бестолковым ребятам. А дать работу тем, кто впрямь будет стремиться делать все как положено.

– Напишите адрес приюта, – быстро произнес Соболев. – И я сам поеду туда с предложением о найме. Нам понадобится много рабочих рук. Кого-то придется учить, если у них стремление будет. Я и с этим готов помочь.

Я довольно улыбнулся:

– Спасибо вам, Игорь. Это доброе дело.

– Не так давно я мог лишиться всего, Павел Филиппович. – просто ответил тот. – Но вы решили все так, чтобы я не обанкротился. И сделали это не доводя процесс до разбирательства, которое могло бы затянуться. А я добро помню. Так что с детишками я бы вам в любом случае помог. Пишите адрес.

Я кивнул, вынул из пачки чистый лист и взял ручку.

Когда Соболев подписал договор об оказании услуг и попрощался, я откинулся на спинку кресла и дождался стука в дверь.

– К вам посетители, – тихо сообщила Арина Родионовна.

– Пусть проходят, – велел я.

В кабинет вошел Леонид и Ванька. Они важно поблагодарили Нечаеву за внимание и прикрыли дверь.

– Здравы будьте, господин некромант, – протянул Леонид, слегка поклонившись.

Ванька повторил его жест и шмыгнул носом.

– Вы ко мне по делу? – уточнил я.

– Стали бы мы просто так отвлекать занятого человека, – протянул Леонид.

– По делу, – перебил его Ванька, уселся на стул напротив меня и положил на колени клетчатую кепку, совсем новую, судя по ткани. – У нас с вами договор был. И по этому договору вы не должны были нам дальше помогать. Верно?

– Все так, – согласился я.

– Вчера к нам в приют прикатил мельник с дочкой. И долго переговаривались с матерью настоятельницей. Та потом нас вызвала к себе и заявила, что мельник и дочка евойная хотят взять нас к себе в работники.

– И что в этом плохого? – не понял я.

– Это ваших рук дело? – перебил приятеля Леонид. – Вы за нас попросили?

– Мы вам, конечно, благодарны, Павел Филиппович, за то, что вы нашей судьбой обеспокоены, – продолжил Ванька обстоятельно, – было бы славно на мельнице работать, да еще и всей вместе. С Мишкой. Вот только…

Он шмыгнул носом и покосился на приятеля, который так и не сел на свободное кресло, а стоял рядом, словно поддерживая Ваньку.

– Если вы пригрозили мельнику, намекнули, что тот обязан и нас пристроить, то это все аукнется Мишке. А мы этого не хотим. Мы подумали и решили: пусть лучше Мишка один устроится по-людски. А мы не пропадем…

– Не пропадем, – повторил за ним Леонид с наигранной веселостью.

– Мы тоже найдем себе место под солнцем, – продолжил младший приютский.

– Найдем, – уверенно кивнул его старший товарищ.

– Похвально, что вы решили не мешать другу улучшить свою жизнь, – произнес я. – Вот только я не обсуждал с мельником вашу судьбу. Я договорился с промышленником, который обещал выделить рабочие места на мануфактуре.

– А с мельником, стало быть, не говорили? – оживился Леонид. – И не грозили ему всякими призраками?

– Да что ты такое говоришь? – оборвал его Ванька и укоризненно, по-взрослому покачал головой. – Кто же станет в таком признаваться? Ежели некромант и грозит кому, то об этом знают только его помощники и тот, кому он угрожает. Станет он об этом всем подряд рассказывать.